Прошло более двух месяцев. Дважды уже случались лунотрясения. Новых попыток переворота никто не предпринимал. Большинство мятежников было арестовано.

Ганя тщательно следил за группой, которую кто-то – пока еще не ясно, кто это, неизвестный политический тяжеловес – деблокировал при лунных атаках. Таких деблокированных больше не появлялось.

Думузи решением Совета был ограничен в передвижениях, ему было запрещено покидать Урук. За Армстронгом установили наблюдение полиции. Он держался отстраненно. Всячески подчеркивал свою непричастность к путчу и лояльность к решениям Совета.

Нейтен шел на поправку. Его выпустили из больницы, и он стал появляться в «Лунном салуне». Колонисты радостно приветствовали Данди, еще бы: «Данди – герой сопротивления!»

Ветров, Шельга и Рали отправились в большое путешествие по старинным городам. Ветрову хотелось собрать побольше материалов о самоорганизующейся плазме. Он надеялся найти следы интеллектуального взаимодействия древних селенитов с мыслящей Луной. Пока никакой информации о подобных контактах не было – может быть, это всего лишь фантазии и нет никакой мыслящей Луны? Может, Луна – просто огромный камень, вращающийся вокруг Земли на веревке гравитации?

Ганя по просьбе Ветрова пытался через планетарную сеть передать какой-то запрос неизвестному мыслящему существу, беззастенчиво манипулирующему большинством селенитского населения. То ли его запросы не доходили до адресата, то ли у этого неизвестного существа не было желания и стимулов вступать во взаимодействие – ответов не было, в ответ – тишина.

Калибум и Калумум узнают о том, что Армстронг опять связывается с Думузи и даже тайно посещает его в Уруке.

Зачем они встречаются, что они опять задумали? Думузи, наверное, известно, что Ветров получил доступ к знаниям селенитов, что он становится все более и более опасным для него. Ненавидит Ветрова – землянин может сорвать далеко идущие планы Думузи, может встать на его пути, помешать восстановлению справедливости на Аку – так, как он, Думузи, это понимает. Уже один раз сорвал. Думузи сговаривается с Армстронгом – наверное, тот поможет застать Ветрова с Шельгой врасплох, чтобы неожиданно захватить их.

А Ветров с Шельгой в отъезде. Все сходится. Они в опасности. Надо бы их предупредить. И вернуть в колонию. Не хочется обсуждать все это с ними по сети – сеть смартов наверняка прослушивается еще одним неизвестным нам игроком, так называемым «политическим тяжеловесом». Попасть к наставнику? На это уйдет минимум пара недель. Связаться с Ветровым через сеть «пампушек»? Наставник запретил пользоваться ею вплоть до специального распоряжения. Сеть пока никем из посторонних не контролируется. И надо оставить ее чистой. Будет случай – она еще пригодится. Но времени на размышления у нас уже нет. Придется опять подключать Данди, он всегда в «Лунном салуне». Посоветоваться хотя бы. Ветрова нет, значит, пусть Данди подключается. Земляне в таких вопросах поразворотливей и решительней нас, селенитов.

Мэри в заточении почти восемь месяцев.

Ее вернули отцу через две недели после похищения.

– Ну что, доигралась? – сказал тогда Армстронг. – А ведь я предупреждал: добром это не кончится. Не послушалась. Хорошо хоть не обвенчалась со стариком. Не получила благословения Святой Церкви.

– Не говори так о Юрии. Какой он старик? Мужчина в расцвете сил, лучший из всех, кого я знаю. Все равно мы будем вместе.

– Это вряд ли. Не бывать этому – вот тебе мое последнее слово.

– Не много ли на себя берешь? Ты не отец мне больше.

– А кто тебя освободил, кто вернул домой?

– Будто я не понимаю. ВУВ-ы, идиоты, проговорились: ты сам и устроил все. Руками людей Думузи и ВУВ-ов.

– Хорошо, что мать не видит этого безобразия. Тебе не нравится отец, отец плохой, а твой Ветров?

– А что Ветров?

– А то, что он уже забыл о тебе. Через год придет русский корабль, и Ветров твой – тю-тю, улетел и поминай как звали. Не нужна ты ему.

– Тебе-то какое дело? Сама его и спрошу. Юрий любит меня.

– Так он и скажет тебе правду. Но ты не спросишь его. Потому что есть я, лугаль Уммы, и я не позволю лысеющему проходимцу с Земли портить жизнь моей дочери.

– Что ты сделаешь, не пустишь меня, что ли? Не смеши.

– Сама не пойдешь. Думузи давно бы убил Ветрова, а заодно и его пристяжного Шельгу. Это я ему помешал. Я сказал: «Убьешь Ветрова, тут же сдам тебя, попробуешь на вкус аннигиляцию». Но, если ты, Мэри, пойдешь сейчас к Юрию, не стану больше удерживать Думузи, пусть делает, что хочет. Зачем мне спасать твоего русского?

– Я сама предупрежу его.

– Ты сумеешь его спасти, защитить от Думузи? Наивная девчонка. Этого злобного энка никто и ничто не остановит. Не удивлюсь, если со временем он подомнет под себя Совет старейшин. Послушай-ка лучше своего отца. Я ведь не желаю зла ни тебе, ни твоему Юрию. Не судьба вам быть вместе, вот и все. Любишь его, хочешь, чтобы он остался жив? Тогда оставь его в покое и вообще не показывайся пока на людях. Сама прими решение, оставь его, еще раз говорю. Запрись – чтобы никто не знал, что ты здесь, в Умме. А я обещаю: твоего Ветрова никто пальцем не тронет. Через год его заберут на Землю. И жизнь вернется на круги своя. Может, и мы со временем на Землю вернемся, в благословенную Америку. Если не послушаешь меня, не стану держать Думузи, пеняйте на себя, вы оба. Не плачь, так сложилось. Такая судьба. Смирись, если дорожишь жизнью этого человека.

Вот Мэри и смирилась. Стала монашкой. Ее монастырь – тайная комната в доме отца. Комната, о которой никто не знает.

«Восемь месяцев не вижу любимого. Семь с лишним месяцев взаперти. Придет корабль с Земли, и тогда я выйду. Юрий поймет, он простит мне, что я пряталась от него. Пусть он будет цел. Вместе улетим на Землю. Там незнакомая страна, Россия. Там тяжесть непомерная. Но я же молодая, сильная, я все выдержу. А если не выдержу… Все равно лучше, если рядом с ним.

Много месяцев, дней „в ожиданьи прошло. Наш корабль в пути, ты все ближе ко мне. Чтоб в пути тебе было светло, я свечу оставляю в окне“. Ты научил меня этим словам, научил меня ждать.

Столько дней „в ожиданьи прошло, ты в пути, ты все ближе ко мне. Ты поборешь всемирное зло…“.

Столько дней в „ожиданьи прошло, ты в пути, ты все ближе ко мне. У меня отрастает крыло! Я оставила свечку в окне…“. Двести пятьдесят одиноких дней.

„Две души, несущихся в пространстве, мы вас умоляем о согласьи, без согласья смысла в жизни нет“. Мы весь мир умоляем о согласьи. Аллилуйя! Аллилуйя! Аллилуйя!

„Наша жизнь пролетает аллюром, мы проклятым вопросам ответим: Аллилуйя любви, аллилуйя!“

Сколько раз он говорил мне: „Я люблю твои руки и речи, с твоих ног я усталость разую… В море общем сливаются реки, аллилуйя любви, аллилуйя!“ Ничего не могу изменить, только ждать. Жду тебя, Юрий.

Ты научил меня молиться за тебя. „Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым“. Я уберегу тебя, Юрий».

Данди вбегает в дом Армстронга, он вне себя от ярости.

«Они не унимаются. Черт бы их всех побрал. Поцелуйте вы лошадь туда, куда никогда не заглядывает солнце. Аннигиляции хотите? Вы ее получите. Армстронг, где ты прячешься? Ты слышишь меня? Удушу собственными руками. Я уже почти так же силен, как Ветров и Шельга. Я готов к земному тяготению. А тебя, Армстронг, просто задушу. И за друга моего Юрия и за его девушку, ведь это ты погубил Мэри, не посмотрел, что она твоя единственная дочь. Ты подготовил Ветрову и Шельге новую западню. Ничего у тебя не выйдет. Мы не допустим этого. Где ты, Нил, выходи, если ты мужчина!

Смотался, смылся, исчез – труса празднуешь, крутой лугаль? Где вся твоя челядь, филистер? Крысы, падальщики, подлецы, есть здесь хоть одна живая душа? Мне говорили, что в этом доме тысяча тайных ходов и проходов. Туннели, тайные ходы – любимое место обитания крыс. Хорек вонючий, дрочилово, fuck you, doggone it, cunt, cock, arse, shit, fart, son of a bitch, bloody Нил! Кругом темень, это и есть твои тайные крысьи норы, Нил. Вон щель под дверью чуть светится, выходи, вонючая крыса…»

– Ты, Мэри? Это ты, девочка, а я уже попрощался с тобой. Святая Мария, так ты жива! Что ты здесь делаешь, в этой обители греха? У свечи, с Библией в руках… Вся в черном, бедная девочка, гробишь свою юную жизнь на молитву и пост. Боже мой, сегодня пепельная среда. Он запер тебя, мерзавец. Ты не знаешь, чего это все стоило Юрию… Так это он спрятал тебя, твой отец. Почему ты согласилась? Не плачь, девочка, все позади.

– Он угрожал, что Думузи убьет Юрия. Обещал, что с ним ничего не случится, если я уйду от мира, что он удержит Думузи, что скоро прибудет корабль из России и Юрий все равно улетит.

– Подлая ложь – он убережет Юрия, а тот потом улетит. Нет никакого русского корабля, нет и не будет. Все это обман. И от нападения энков он не уберег Юрия. Даже не думал уберечь. Было покушение на него, потом путч волобуев, попытка захвата Совета, попытка арестовать наставника. Но не волнуйся, все в порядке – твой Юрий цел и невредим, в рубашке родился Юрий. И во главе всех заговоров – Думузи, Думузи и твой отец. Неизвестно еще, кто из них главный. Бедная девочка, ты ничего не знаешь. Был бунт бритоголовых. Если бы не Юрий, у них все вполне могло получиться. Но Юрий… Оказалось, что он внук наставника, что он из рода Йодгаров. А ты сидишь здесь в темноте. Ах, подлец, мелкая душа… Что это я болтаю? На Юру опять нападение готовится. Он сейчас далеко, вместе с Шельгой и Ралиной, где-то в тех местах, где тебя похитили. Я хотел найти Нила и заставить его дать приказ отменить нападение. Где он? Нельзя терять ни минуты. Надо ехать туда, предупредить Ветрова и Шельгу. Я рискнул все-таки войти в сеть смартов, но они вне доступа. Надеюсь, не оттого, что схвачены. Послал туда Калибума и Калумума, их не тронут, за них виновные могут получить аннигиляцию. Но они могут не найти наших сразу, точно не известно, где они. Вместе мы найдем их быстрее. Не плачь, девочка, все позади.

– Я не плачу, Нейтен. Это от радости. Кончилось наваждение, туман рассеялся. Я поняла, Данди, надо срочно выручать наших друзей. На моем агалоте, моя машина гораздо быстрее твоей. Бежим! Как хорошо, что ты меня нашел!

– Не спешите, пташки, – выход из темного вестибюля им преградила высокая фигура Армстронга. – Ты хотел встретиться, Крокодил, вот он я. Нил Армстронг – не какой-нибудь тупой синий волобуй. Ты не опередишь меня, Данди, посмотри на красное пятнышко у тебя на груди. А ты, моя дочь, как ты посмела пойти против воли отца? Мой бластер и тебя остановит. Руки, руки… Оба, вы оба, руки на уровне плеч. Вот так, хорошо, послушные дети. Сейчас подойдут мои помощники. На этом мы и закончим игры в либерализм, в демократию и свободу. Я ведь не трогал тебя, ресторатор. Ни я, ни мой отец. Хотя мы всегда знали, что ты – ненастоящий, что на самом деле командир погиб, а ресторатор жив. Кто ты, как твое имя? Говори! Тебе была дана возможность спокойно жить и работать, а чем ты ответил? Черной неблагодарностью.

Я, Нил Армстронг, лугаль Уммы, властью, данной мне законом Аку, арестовываю тебя, ресторатор, выдающий себя за полковника Нейтена Уокера. И тебя тоже, моя легкомысленная, неразумная и неблагодарная дочь. Никто вам не поможет. Кто теперь вас выручит? Где близнецы? Где наставник? Где ваш хваленый Ветров, где его цепной пес Шельга с его длинной девкой? Нет их никого, и больше уже не будет. Погуляли и будя.

– Рано радуешься, змея подколодная, скунс вонючий, грязный койот, сумчатый черт, тасманийский дьявол, я быстрей тебя, ты и глазом моргнуть не успеешь.

Данди почувствовал, как тяжелая деревянная ручка метательного ножа медленно сползла внутри его рукава и уперлась в венерин бугор ладони. «Все, кажется, я готов!»

– Хвастаешься, что у тебя, Крокодил, самая быстрая рука на Диком Западе…

Данди махнул рукой как хлыстом, из рукава вылетел спрятанный там огромный и острый как бритва нож. Нил успел-таки нажать на курок, огненный луч насквозь прошил грудь Нейтена, но нож, страшный ковбойский нож, уже чиркнул ему по шее. Заливаясь кровью, упал без памяти Нил; закрыл руками рану Нейтен, гримаса боли исказила его лицо.

– Вот и все, Мэри, конец настал путаной и нелепой жизни Анджея-Нейтена. Не знаешь, кто такой ресторатор, кто такой Анджей? Ну и не надо тебе знать этого. Больше мы не увидимся, наверное. Да и на Землю, видать, мне уже не вернуться. Жаль, хоть бы одним глазком взглянуть на своих любимых, тогда можно было бы умереть спокойно. Оставь меня, не занимайся ты мной, малышка, сам врачей вызову. Пусть медики спасают нас – и меня, и Нила тоже, видит Бог, не хотел я его убивать. Беги, беги отсюда, придут помощники Нила, задержат тебя. Надо успеть к Юре и Володе. Спасай свою любовь, милая. Всё у вас еще будет, всё будет хорошо. Родишь ему мальчика, он вырастет и станет лугалем Уммы, а Юрий с годами, может, и наставником станет, чем черт не шутит. Беги, милая, беги. Если меня не станет, Юрий знает, что сказать моим девочкам на Земле. Беги, пусть твой агалот летит быстрее молнии, от его скорости теперь многое зависит.