Глава 32

— На что вы намекаете? — вспыхнула Борисова.

— Какие уж тут намеки, — удивился Карпов, — беседа у нас без обиняков. Лев Валентинович отравился «Атарилом». Криминалисты подтвердили: он растворил пилюли в воде, стакан сам взял, выпил спокойно. Никто его не принуждал. За суицид никто его смерть не принял. Просто человек по ошибке много таблеток выпил. И с Валентином та же история, он ушел из жизни с помощью «Атарила». Немного странный выбор. Когда умер Лев Браков, это лекарство являлось новейшим, в России его не производили, экспортировали из Индии. Стоили таблетки дорого. А на момент кончины Валентина в аптеках была масса препаратов, которые работают лучше «Атарила». Про последний кардиологи почти забыли. Фармакология идет вперед, даже бежит. Мой батюшка, царствие ему небесное, отошел в мир иной, когда я еще в школу ходил. Отец от повышенного давления пил папазол. В те годы он считался прекрасным препаратом. Меня название смешило: папа зол! Вот я и запомнил. Это лекарство продается до сих пор, стоит копейки, но теперь больным выписывают другие пилюли. Папазол нынче как телега рядом с «Порше». Почему Валентин использовал «Атарил»? Его еще поискать надо! Самоубийцы часто действуют под влиянием минуты, ударило ему в голову: из окна выпрыгну! И к подоконнику бегом. Психологи знают, если в момент, когда человек раму открывает, его остановить, поговорить по-хорошему, бедолага жив останется. Три четверти тех, кого удалось откачать в больнице после приема повышенных доз снотворного, потом говорят:

— Спасибо, доктор, ну и дурака я свалял.

Значит, Валентин решил отравиться, пошел в аптеку, а там «Атарила»-то нет, непопулярные таблетки, их только в Интернете можно найти. Браков вернулся домой, начал шарить в Сети, потом пару дней ждал курьера. Да, некоторые самоубийцы действуют не под влиянием минуты, они твердо решили умереть, тщательно готовились и не остановятся, их не отговорить. Но это уже из области психиатрии. Хорошо, пусть ваш сын был человеком, одержимым маниакальной идеей лишить себя жизни. Но почему он, врач, не использовал современное лекарство? В аптеках их хоть лопатой греби.

— Зачем сыну аптека? — пожала плечами Рита. — Он в больнице служил, там и взял.

— Мы проверили, клиника не пользуется «Атарилом», — мигом отразил удар Карпов. — И вопрос вдогонку: по какой причине Валентин не запустил руку в запасы родной больницы? Он мог взять там мощное новое средство. Доктор обладал несноснейшим характером, но он опытный профессионал. Зачем ему «Атарил»?

— По какой причине вы задаете вопрос несчастной матери, потерявшей сына? — возмутилась Лиза. — Совесть у вас есть? Отстаньте!

Маргарита подняла руку:

— Дорогая, все нормально. Просто не могу понять, чего вы от меня хотите?

— Знаете, почему серийные маньяки в конце концов попадаются? — спросила я.

Елизавета повернула голову.

— В отличие от вас, мы с ними дружбу не водим.

Я проигнорировала выпад Лизы.

— Каждый негодяй когда-то совершает первое преступление. Он волнуется, боится, что его поймают. И если все проходит удачно, допустим, он отравил жертву «Атарилом» и не пойман, то в следующий раз мерзавец опять им воспользуется. Способ убийства маньяк меняет редко, потому что уверен — его метод безопасен. Ушел Валентин на тот свет один в один как Лев. Растворил таблетки в стакане, сам взял, сам выпил, никаких следов насилия.

— Что вы хотите сказать своими словами? — процедила Маргарита.

— Давайте послушаем Кальмана Иванова и Марту Елкину, — предложил Костин.

По мере того как бывший следователь и бывшая бэк-вокалистка делились информацией, у Маргариты вытягивалось лицо, а Лиза все сильнее ерзала в кресле.

Когда оба свидетеля закончили, Карпов решил подвести черту:

— Я занимался делом Валентина Бракова и выяснил, что его отец тоже добровольно ушел из жизни. Вначале я подумал о семейном безумии. Случается, что в одной семье какая-то ветка вся кривая. Бабушка-мать-дочь — с биполярным расстройством. Или прадед-дед-отец-сын — слышат голоса. И характеры у родных часто совпадают. Возьмем Браковых. Лев — прекрасный композитор, борец с «фанерой», радетель за чистоту исполнения, нетерпимый к невеждам, бесталанным певунам. Если охарактеризовать Льва кратко: он был одержим гордыней, считал себя гением, остальных земляными червями, полагал, что талант дает ему право втаптывать в грязь тех, кого ангел при рождении не поцеловал в лоб. К слову сказать, люди такого склада редко решаются на самоубийство. А что с Валентином? Он уникальный диагност, стоял горой за пациентов, готов был загрызть каждого, кто спустя рукава заботится о его пациентах, жестко вел себя по отношению к коллегам, если те допускали ошибки, пусть даже крошечные. Говорил с пафосом, громко рассуждал о долге врача, постоянно подчеркивал: он никогда не совершал необдуманных шагов. Отец и сын имели разные профессии, но вели себя одинаково. Маргарите Федоровне отчаянно не повезло, вопреки пословице в нее угодило с разницей во много лет два снаряда. Сначала муж-убийца, потом сын-маньяк. Непростая ситуация. Но из нее нашелся выход. Если человек умирает, то уголовное дело на него не заводят из-за смерти основного подозреваемого. Суд не состоялся, приговор не зачитывался. И Лев, и Валентин легли в могилу в статусе обычных граждан, не преступников. Со старшим Браковым это отлично прокатило. Случайная смерть. Благодаря Кальману никто не докопался до правды. А вот с Валентином пришлось изображать самоубийство, потому что он, опытный кардиолог, никак не мог больше, чем надо, пилюль слопать. Но почему-то никто не удивился, что врач использовал древний препарат. В биографии Маргариты нет темных пятен — «муж-убийца» и «сын-маньяк». Она может спокойно заниматься своими гостиницами.

— Поток бреда, — резюмировала пожилая дама.

— Я сохранил диктофонную запись, — заметил Кальман.

— Подделка! — отрезала Рита. — Пошли, Лиза! Вставай, нам пора!

Невестка не шелохнулась, она сидела с абсолютно прямой спиной и заговорила, не меняя позы:

— Валечка был прекрасным мужем. Да, иногда мы ссорились. Я обижалась, что супруг живет на работе, упрекала его: ты любишь пациентов больше, чем меня. Он отмахивался. Весьма говорливый в клинике, дома Валя предпочитал молчать. И это меня тоже порой до слез доводило. Я начинала к нему приставать:

— Зайка, скажи хоть слово!

Он вздыхал:

— О чем?

— Как ты меня любишь?

— Очень.

— Подробнее.

— Сильно.

— Этого мало.

Вот такой был диалог, как правило. И заканчивался он всегда одинаково. Я принималась плакать, Валя уходил. Я бежала за ним, пыталась объяснить, что мне нужно его внимание… Один раз я так зарыдала, что из носа кровь пошла, а муж даже не шелохнулся. Я заорала:

— Ты камень! Почему не видишь, как мне плохо? Прошу хоть каплю интереса ко мне.

Он как будто выплюнул:

— Не так просят!

И заперся в кабинете. Здорово, да? Но потом муж вдруг пригласил меня к себе в отделение на экскурсию. Я увидела больных в трубках, на аппаратах, без сознания, родственников, которые тряслись в коридоре, и внезапно поняла: я жуткая эгоистка. У супруга неимоверно тяжелая профессия, от его действий зависит жизнь человека. И перестала истерить. Мы стали очень счастливой парой. Жили прекрасно. Однажды Валентин приехал домой непривычно рано, выключил телевизор, который я смотрела, и коротко сказал:

— Поговорить надо.

У меня екнуло сердце. Все мужчины ненавидят эту фразу и почти никто ее не употребляет. Сие высказывание из женского репертуара. Но мы с Валей никогда не беседовали на вечные темы о любви, смысле жизни, браке… Вели бытовые разговоры: что купить, что на ужин съесть, куда отдыхать полететь. И вдруг! «Поговорить надо». Я подумала: «Он завел любовницу, хочет развода. Не отдам мужа. Пусть хоть гопак тут пляшет, деньги предлагает, квартиру оставляет, никогда его не отпущу». Потом меня осенило: «Дрянь, которая в нашу семью влезла, — беременна. Валя честный человек, он хочет на любовнице жениться. Дать младенцу свою фамилию». И тут мне крыть нечем. У меня малыш даже по ЭКО не получился. Сделала несколько попыток, все впустую.

А он повел беседу совсем не о том, что меня взбудоражило. Завел речь о пациентах, кричал, как он в них душу вкладывал, из когтей смерти вырвал. Вот, например, Ольга Наумова. Валентин ее после тяжелого сердечного приступа на ноги поставил, объяснил учительнице: ей нельзя более с утра до ночи работать, надо отказываться от репетиторства и простужаться очень опасно. Ушла Ольга домой вполне бодрой. И что? Дочь ее, Раиса, лентяйка, хабалка, матери скандалы закатывала:

— Ни фига не делаешь, дома сидишь, а я без денег! Квартиры своей нет, личной жизни поэтому никакой.

Наумова опять принялась по городу носиться, схватила воспаление легких, на его фоне инфаркт, снова у Бракова очутилась, рассказала ему, что дочку пожалела, пахать начала, чтобы Раечка могла квартиру снимать.

Валентин дико рассвирепел, нашел в истории болезни телефон девицы, поехал к ней, скрутил, заткнул рот, стал мучить. Хотел дочери показать, как Ольге плохо пришлось, как у нее все болело, а она бегала по урокам, терпела. Раиса умерла. Валентин повесил ей на шею табличку «Наказана» и понял, что он не подумал, как унести труп.

— Зачем? — не выдержала я. — Почему он тело в квартире не оставил?

— Вы еще не сообразили, что у Валентина крышу сорвало? — огрызнулась Лиза. — Нельзя его нормальной меркой мерить!

— С больной головой, но сообразил грабителя Илью вызвать, — не сдалась я.

— Из институтского курса психиатрии я хорошо помню, что маньяки нормальные люди, пока ими страсть не овладеет, — устало произнесла Елизавета. — Валя сначала ушел из квартиры, было утро, он приехал на работу, а потом запаниковал. В апартаментах его следов полно, приедет полиция, могут найти, кто там был. И вдруг поднялся шум, врачу Михаилу Аркадьевичу в столовой плохо стало, его в реанимацию понесли, из кармана его халата телефон выпал. И тут Валю осенило. Он с Михаилом был в хороших отношениях. Бракову одна его пациентка, которую Зальц просил посмотреть, рассказала, что ее сын занимается грабежами, девушек одурманивает, драгоценности снимает, она об этом недавно узнала, и ей плохо стало. Валентин взял в отделении карточку Нестеровой, нашел там номер Ильи, позвонил, велел парню забрать труп Раисы и в центре города оставить.

— Зачем? — опять не выдержала я.

— Чтобы все поняли: Раиса наказана за то, что мать убила, нельзя так себя вести, — мрачно пояснила Елизавета.

Я отвернулась к стене. Да уж! Какой с сумасшедшего спрос? Не стоит упрекать кардиолога в отсутствии всякой логики. Удивляться: как бы люди узнали, кто умер? Никакой информации о покойной нет. Зато теперь мы знаем, как звали жертву, которую Илья закопал на огороде. Елизавета продолжала:

— Потом муж рассказал про Фишкина, как лечил его, ночей не спал и вытянул мужчину из могилы. У Николая Олеговича была жена Матрена. Скандальная безмерно, из-за нее супруг инфаркт заработал. Валя предупредил скандалистку: если она язык не прикусит, то вдовой станет, он думал, что тетка испугается. Ага! Как же! Вскоре Фишкина опять по «Скорой» доставили. Каталку в реанимацию везут, Матрена сзади идет, орет на беднягу… Умер Николай.

И тогда Валя решил: не жить гадине. Он ее «случайно» на улице встретил, в машину свою посадил, угостил соком со снотворным и отвез в избу, которая в лесу неподалеку от «Теремка» стоит. Дом вместе с санаторием продавали. Там когда-то располагалась аптека. На месте санатория раньше больница загородная была, простая, советская. Маргарита ее снесла, возвела новое здание. Аптека же нетронутой осталась. Прямо не дом, а крепость: ставни железные, дверь, все снаружи на висячие замки запирается. Ну да и понятно почему, там лекарства хранились для клиники. В кабинете, где их выдавали медсоставу, мебель к полу привинчена. Строгие правила в советские годы были. Мало ли, схватит кто-то стул, даст им по башке провизору, стащит гору пилюль… Валентин ключи от старой аптеки взял, и все, о связке никто сто лет не вспоминал. Кому нужен старый дом? Вот мой муж его под свои цели и приспособил.

Чтобы Матрена поняла, как муж по ее вине страдал, Валентин ее пытал, требовал, чтобы она свою вину признала. Когда она умерла, Браков тело на шоссе бросил с табличкой «Наказана».

— Понятно, — протянула я. — Валентин сделал вывод из истории с Раисой, подготовил пыточную. И там же он потом замучил невестку Николаевой, которая свекровь отравила. Интересно, откуда он правду про нее узнал?

Елизавета пожала плечами:

— Этого он не рассказал. Но как-то выяснил, и очень на Олесю разозлился.

— Хорошо, — вклинился в беседу Костин, — до сего момента более-менее ясно. Валентин Львович был нездоров психически, убивал людей, которые довели своих родственников до смерти. Но, несмотря на состояние Бракова, в его действиях прослеживается некая логика. Он вылечил человека, а член семьи довел его до смерти. Наказан за это. Но при чем тут Галя Утятина и Лариса Гуркова? У них-то никто в клинике не лечился!

— Вы просто не знаете, — перебила его Лиза, — Валя консультировал в других медучреждениях, там познакомился с Федором Молотовым, поставил его на ноги. Федор решил отблагодарить врача, позвал его в ресторан «На облаках». Мой муж вежливо отказался, написал:

«Простите, я занят. И вам не стоит гулять до утра. Нужно режим соблюдать».

Федор Валентину в три утра прислал фото, он на нем с красивой девушкой, сразу видно — Молотов выпил, и подпись: «Доктор! Нельзя всегда правильно жить. Привет от меня и Ларисы Гурковой. Если захотите с красавицей познакомиться, то вот ее телефон. Ее услуги вам от меня в подарок». А в десять утра поступил звонок из больницы, где Федор лечился:

— Валентин Львович, можете приехать? Опять Молотова доставили.

У мужа выходной был, но он помчался на зов. Федор успел ему шепнуть: «Лариска такое умеет!» — и умер.

— Гудкова — девушка из эскорта, занималась в придачу проституцией. Ее наняли, она выполняла свою работу, — воскликнула я, — в этом случае Федор сам виноват.

Елизавета закатали глаза:

— Опять вы за свое. Нельзя с Валентина как с нормального человека спрашивать. Он понял, что Лариса шлюха, и пригласил ее к себе в гости в загородный дом. Но та сказала:

— Сначала надо встретиться на нейтральной территории, например в кафе.

Она приехала туда вместе с подругой. Валентин с девушками поговорил, такая, типа, светская беседа, как они живут, чем увлекаются, что читают, какое кино смотрят. Ему стало понятно: красавицы беспринципны. Им все равно с кем спать, лишь бы деньги платили. Гуркова ему показалась совсем мерзкой, Галина чуть лучше, но тоже хороша. Если их в живых оставить, они многих мужчин до смерти доведут. Федор-то по вине Ларисы умер. А Валентин, похоже, хорошее впечатление на проституток произвел. Ларка ему через пару дней звякнула, согласилась на свидание в загородном доме. Ну а дальше все шло по плану. Он угостил девиц соком со снотворным, спрятал в бывшей аптеке. Первой начал с Ларисой заниматься. Сказал на работе, что приедет на следующий день к обеду, якобы на консультацию ему в другую клинику нужно. Никто не удивился, Валентин часто консультировал. Он Ларису стал мучить, думал немного с ней позаниматься, на следующий день вернулся, а она умерла часов через пять. На дворе был день, труп на дорогу тащить опасно. Валя отложил это на вечер. Поехал в свою больницу, ему позвонила секретарь главврача и зашептала:

— Валентин Львович, вы где? У нас тут люди из полиции. Когда будете? Что вы натворили? Кого так отругали, что аж четверо мужиков прикатили? Родственника министра матом послали? Вы знаете, как я вас уважаю и ценю, поэтому и предупреждаю. Придумайте скорей какую-то себе отмазку. Ой, вы ну прямо как подросток безбашенный, делаете, что хотите!

Муж сразу понял — его хотят арестовать, помчался домой, все мне рассказал. И…