Дарья Донцова
Пятизвездочный теремок
Глава 1
«Женщине, которая хочет стать счастливой в браке, надо обладать хорошим здоровьем и плохой памятью».
— Если заболеешь, то не сможешь с мужем в кино пойти, — философствовала Киса, — ему это не понравится, скандал получится. Значит, про здоровье правильно сказано. А про плохую память тетя ошиблась. Она же все забывать начнет, попросят ее дети с уроками помочь, мать кивнет, а потом раз — и все вылетело из головы, продуктов не купит.
Я покосилась на соседний столик, где сидела кудрявая блондинка в зеленом платье, которая только что громко произнесла эту фразу, и пояснила:
— На мой взгляд, она права. Представь, что ты разбила дорогую вазу.
— У нас таких нет, — возразила девочка.
Я изменила условия задачи:
— Ты пошла гулять с Фирой и Мусей, потеряла их…
— Меня одну не отпускают, — опять не согласилась Киса.
— Взяла в гимназию вместо ранца мою сумку и…
— Зачем она мне? — удивилась Киса. — Я не маленькая, не перепутаю.
Я вздохнула.
— Макс может разбить машину?
— Нет, — твердо ответила Киса, — он хорошо водит, всегда осторожно ездит.
— Ах ты, идиот! — завизжал пронзительный дискант. — Косорукий!
Мы с Кисой одновременно повернулись в сторону вопля. Неподалеку от нас стояла маленькая тощенькая женщина, похожая на злую птицу, по ее голубому свитеру стекали красные струйки. Рядом топтался крупный мужчина с чашкой в руке.
— Говорила мне мама, — голосила незнакомка, — не выходи замуж за Кольку. Дурак он. Почему я не послушалась? Стал идиот семь лет назад окно мыть — разбил. На даче в позапрошлом году забор взялся чинить — так повалил. Сейчас сок томатный нес. И где он, а? На мне! Когда мы поженились, ты, болван, часы вешал на стену — грохнул ходики…
— Ну, Люся, — смущенно забубнил супруг, — я не нарочно.
— Кретин! — отрезала баба и выбежала из ресторана.
— Сама коза, — с запозданием отреагировал муж, — ведешь подсчет того, что я не так сделал! А кто тебе шубу купил? Между прочим, из африканской норки!
— В Африке они не живут. Из дохлой кошки подарочек, — ответила из коридора его супруга, — ты мне надоел с ней. Один раз приобрел дешевую доху, и сто лет она у тебя показатель твоей любви. Я сносила ее давно.
Муж стиснул зубы и кинулся за женой.
— Вот у них хорошая память, — вздохнула я, — тетка помнит все плохое о муже, а он не может забыть, какой ей подарок преподнес. И ругаются поэтому постоянно. Им бы немного склероза, и зажили бы счастливо.
— Нет, — снова не согласилась Киса, — нужно о плохом не вспоминать, а все хорошее, что тебе другой сделал, помнить.
— Добрый день, — произнес очень приятный голос.
Я обернулась. Рядом с нашим столиком стояла женщина лет тридцати пяти в темно-синем платье, на котором белел бейджик: «Воспитатель».
— Вы госпожа Романова? — уточнила она.
— Да, — подтвердила я.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала незнакомка.
— Простите, вы кто? — осведомилась я.
— Валентина Марковна Горкина, — представилась дама. — Вы записали свою девочку в студию ремесел. Я веду там занятия.
Я подавила вздох. Ну и что натворила Киса?
— В нашем санатории, — завела Валентина, — мамочки и детки получают все необходимое. Мы стараемся обеспечить им максимальный комфорт проживания. У вас удобная комната?
— Вполне, — ответила я.
— Вам не тесно с девочкой в одной спальне? — спросила воспитательница.
— У нас две спальни, гостиная и кабинет, — уточнила я, — номер люкс.
Собеседница расплылась в улыбке.
— Ну тогда жалоб на условия нет.
— Вешалок в шкафу мало, полотенец всего три, подушки жесткие, — деловито перечислила Киса. — Путевка стоит как в пять звезд, а на самом деле здесь уровень трех.
— Экая ты придирчивая, — воскликнула Валентина.
— Я говорю правду, — возразила Киса, — если вы заплатите за полкило сыра, а получите двести граммов, будете улыбаться? Наверное, потребуете отдать то, что не получили. А почему в вашем санатории иначе? У вас на сайте написано, что в люксе телевизор в каждой комнате. А у нас только в гостиной. И…
— Девочка, — остановила Кису Валентина, — поди погуляй!
— Зачем? — спросила Киса.
— Нам с твоей мамой надо поговорить.
— Хорошо, я помолчу, — пообещала Кисуля.
— Наедине, — уточнила Валентина, — без тебя. Ступай. Оставь взрослых.
Я кашлянула.
— Валентина Марковна, Киса останется за столом. Она обедает. Слушаю вас.
— Тема беседы не для детей, — разозлилась воспитательница, — вам нужно объяснить дочке правила поведения.
— Это мой ребенок, — возразила я, — и мое воспитание.
— Наплачетесь вы с ней, — фыркнула Горкина. — Я не хотела доставлять девочке неприятные переживания, но вы сами так решили. Киса сегодня занималась в кружке лепки. Я всегда провожу тестирование детей. Ваш ребенок продемонстрировал интеллект на пять баллов.
— Прекрасно, — обрадовалась я.
— По стобалльной системе, — уточнила Валентина.
— Это невозможно, — отрезала я.
— Она у вас элементарного не знает, — заявила Горкина. — Не верите?
— Конечно, нет, — сказала я.
— Удивительно, но матери умственно отсталых отпрысков всегда считают их гениальными, — закатила глаза воспитательница.
Потом она открыла свою сумку, вытащила оттуда муляжи яблока, апельсина, банана и груши, положила их на стол и спросила:
— Это что?
У Кисы вытянулось лицо:
— Вы меня уже спрашивали.
— На занятии, — подтвердила Валентина, — а теперь при матери ответь: что это? Мамаша тебя считает интеллектуалкой. Вот и продемонстрируй нам свой ум.
— Не помню, — расстроилась Киса, — ведь знала! И забыла! Па… ма… ше… как-то так…
— Кисонька, ты что, прикидываешься? — спросила я.
— Нет, — чуть не плача, ответила девочка, — па… маша… па… и им… ц…
Я опешила.
— Ну… убедились? — злорадно спросила Валентина. — Она не могла назвать фрукты!
— Фрукты? — повторила Киса. — Где они?
Воспитательница схватила один муляж:
— Вот.
— Нет, — засмеялась Киса, — это не яблоко! Не фрукт! Это… па… О! Папье-маше! Вспомнила. Яблоко вкусное, сочное, пахнет приятно. А от муляжа воняет клеем, он пачкается, у вас пальцы в краске. Разве вы фрукт держите? Это папье-маше!
Я прикусила губу. У Кисы конкретное мышление, и она права. Сейчас воспитательница положила на стол вовсе не сочное яблоко.
Валентина открыла рот, а Кисуля продолжала:
— Грушу я съем с удовольствием, а то, что вы достали, жевать не стану. И вам не стоит. Отравитесь.
— Кисонька, представь, что это настоящие фрукты, — сдавленным голосом попросила я, — скажи нам громко, как они называются?
— Это даже малыши знают, — засмеялась Киса, — банан, яблоко… Дальше надо?
— Спасибо, милая, — поблагодарила я и посмотрела на Валентину: — Первоклассница, которая справедливо говорит, что перед ней имитация из папье-маше, а не настоящие фрукты не может считаться ребенком с неразвитым интеллектом. Она просто забыла слово «папье-маше».
— Зато я хорошо помню, из чего его делают. Старые газеты или другая бумага, клей. Поэтому оно так противно пахнет, — заявила Киса.
— Ребенка надо показать психиатру, — не сдалась Горкина.
— Вас не устраивает правильное объяснение состава папье-маше? — уточнила я.
— Девочке требуется психиатр, — пошла вразнос Валентина, — я не могу оставить ее в кружке. Сумасшедшие агрессивны. На вопрос о родителях девочка сказала, что ее родная мать умерла, она живет у отца, а воспитывает ее лампа, которую Киса очень любит. Бред!
Киса подняла вилку, которой ела салат, и показала на меня:
— Верно. Она Лампа.
— Слышали? — торжествующе осведомилась Горкина. — Вы лампа! Здорово, да? Интересно, какая? Настольная, люстра, торшер? И, как больная, вилкой размахивает! Того и гляди глаза нам выколет!
— Уважаемая госпожа Горкина, — постаралась спокойно говорить я, — мое имя Евлампия, друзья и члены семьи называют меня просто Лампа. Родная мать Кисы, к сожалению, скончалась. Девочка — дочь моего мужа, я ее удочерила. Киса верно объяснила: ее воспитывает Лампа. Не электрическая. Не керосиновая. Не газовая. Просто имя такое. Ваши занятия мой ребенок посещать не станет. До свидания.
— Ну… я не знала… — забубнила Валентина, — побоялась, что сумасшедшая на кого-нибудь накинется… Но раз она с головой дружит, я допускаю ее в кружок. Пусть завтра…
— Валентина, — перебила я Горкину, — Киса к вам больше не придет!
— Занятия бесплатные.
— Спасибо, нет.
— Стоимость обучения азам искусства включена в путевку.
— Спасибо. Нет, — повторила я.
— Ребенок должен посещать центр!
— По какой причине? — изумилась я.
— Вы должны научить девочку ценить деньги. Раз мать их потратила, нужно получить знания.
— Извините, мы хотим пообедать, — отрезала я, — вдвоем.
Валентина встала.
— Из-за таких, как вы, страдают другие постояльцы. Дети должны находиться на огороженной территории центра. Иначе они бегают, орут, мешают нормальным людям отдыхать. От шума и гама у всех мигрень начинается.
Я встала.
— Кисонька, поехали домой. Поедим где-нибудь в ресторане.
Девочка вскочила, мы пошли к двери.
— В люксе поселились, так на всех им, богачам, плевать! — крикнула нам в спину воспитательница. — Детей эгоистами растят. Поплачете, когда она вам стакан воды перед смертью не подаст. Да уж поздно будет слезы лить-то.
