Глава пятая
Я спал, когда в дверь постучали. Я открыл глаза, вспомнил, где нахожусь, и скатился с матраса, громко стукнув ногами о пол. Я даже не позаботился снять ботинки, когда ложился спать.
В дверь снова постучали. Спотыкаясь, я добрел до двери и открыл.
Это был Ледок с котелком и перчатками в руке. Когда мы прощались у отеля, я забрал у него папку с документами. Ледок наверняка отправился бы куда-нибудь скоротать вечерок, и мне очень не хотелось, чтобы он ее потерял. Теперь папка лежала на столике у кровати.
— Спали, mon ami?
— Ничего страшного. Входите.
Он перешагнул через порог, и я закрыл за ним дверь.
— Садитесь, — сказал я и кивнул в сторону письменного стола. Он положил шляпу и перчатки на стол, вытащил с виду неудобный стул, развернул его и сел, сложив руки на коленях. Я присел на кровать.
— Что стряслось? — спросил я.
— Как вы и предлагали, — начал он, — я решил проверить, пойдет ли наш незнакомец в плохо сшитом сером костюме за мной. И довольно скоро обнаружил, что его и след простыл. Я вернулся назад, разумеется, тихо-тихо, и заметил, как он следит за входом в отель. Он стоял у подъезда жилого дома на другой стороне улицы и читал газету. Я постарался, чтобы он меня не засек.
Ледок скрестил ноги, перебросив правую через левую.
— Он простоял там довольно долго. Как, naturellement, и я. Наконец он вошел в табачную лавку по соседству. Оттуда, из окна он тоже мог наблюдать за входом в отель. В лавке он звонил по телефону, совсем недолго, затем вернулся на свой пост. Минут через двадцать показался другой человек, на этот раз в черном костюме, но сшитом так же плохо, как и серый костюм. В плечах узковат, брюки коротковаты, без обшлагов и…
— Ладно, — перебил я. — И что дальше?
Ледок посмотрел на меня так, будто я в очередной раз его здорово разочаровал.
— Так. Первый отдал второму газету и ушел. Взял такси. А второй остался. Он там так и торчит — читает газету. Наверное, очень интересная газета.
— Значит, вы первого упустили, — заметил я.
Ледок улыбнулся, явно довольный собой.
— Au contraire. Я тоже поймал такси и пустился вслед за ним. — Он поднял брови и слегка наклонился вперед. — Сказать, куда он поехал?
— Прямиком в префектуру. Он полицейский.
Ледок откинулся на спинку стула.
— Раз вы заранее знали, чем дело кончится…
— Ничего я не знал. Ни сном, ни духом. Но, по логике вещей, иначе и быть не могло. Да и кто, кроме полицейских, знал, что я в городе? Только Роза Форсайт и Хемингуэй, а они слишком увлечены собой, чтобы печься обо мне. И, как я уже говорил, у вашего префекта есть свой причины держаться за это дело. Как бы то ни было. Отсюда следует, что тот малый — полицейский. Но всегда лучше знать наверняка. Вы прекрасно поработали.
Ледок все еще дулся.
— Это не так просто, знаете ли, — сказал он. — Следить так, чтобы тебя не заметили; Найти такси, до того как объект скроется…
— Вы славно потрудились.
Он поднял на меня глаза и улыбнулся.
— Bon. Так что теперь?
Я взял папку.
— Сможете сделать так, чтобы бумага перевели к завтрашнему утру?
— Конечно.
Я отдал ему папку и снова сел. Он положил ее рядом со шляпой.
— Послушайте, — сказал я, — прежде чем мы сегодня отправимся на баржу и встретимся с Астер Лавинг, я бы хотел побывать в том баре, о котором говорил Хемингуэй. «Дыра в стене».
— Жуткое место. Кухня там ужасная, да и небезопасно.
— Мне надо там побывать.
Он пожал плечами.
— Как угодно. Когда за вами заехать?
— Часиков в восемь, идет?
— Bon. Тогда у нас хватит времени, чтобы поужинать. А пока вы отдыхайте.
Я покачал головой.
— У меня встреча с Сибил Нортон. Я уже договорился с ней по телефону, звонил отсюда, снизу.
Ледок выпрямился и поджал губы.
— Вижу, вам моя помощь не нужна.
— Анри, она же англичанка. Если все будет нормально, мы с ней и так сможем поговорить. Она объяснила, как до нее добраться. Тут близко. Все будет точно, как и с Розой Форсайт. Когда один — нормально, а двое — уже толпа.
Ледок поднял руку.
— Да-да, согласен. — Он улыбнулся. — И поводов для вранья меньше.
— Ну вот. И то верно. Так что с тем молодчиком снаружи? С полицейским? Он видел, как вы сюда вошли? Сейчас?
Ледок отрицательно покачал головой.
— Я прошел осторожно. Тут есть черный ход.
— Замечательно. Было бы неплохо, если вы, уходя, им же и воспользуетесь.
— А вечером?
— Не надо. Я встречу вас внизу. Зачем их лишний раз искушать? Думаю, нам же лучше, если они не будут знать, что мы догадываемся о слежке.
Ледок кивнул.
— Усыпим их бдительность, да?
— Да и потом, если надо, от них будет легче избавиться.
Он поудобнее уселся на стуле.
— Mon ami, ваши предки, верно говорю, были французы.
В тот же день, в пять часов, я поднимался по ступенькам дома Сибил Нортон. Она жила на самом верхнем — седьмом этаже, так что ступенек было предостаточно. Когда я наконец добрался до последней площадки, дыхание вырывалось из моей груди с шумом и с перебоями.
Две двери — обе красные. На одной, под звонком, — бронзовая табличка с надписью «НОРТОН». Над звонком — крохотный глазок, казавшийся мутно-белым при включенном внутри свете. Я дернул звонок.
Через мгновение глазок потемнел. И дверь открылась.
— Господин Бомон?
— Да, — сказал я. — Спасибо, что согласились со мной встретиться, госпожа Нортон.
Ей было чуть за тридцать, высокая — примерно сто семьдесят три или сто семьдесят пять сантиметров. На ней было черное, в красный цветочек, шелковое платье с поясом, свободно ниспадавшее с широких плеч на высокую грудь и расходившееся мягкими складками от узкой талии по округлым бедрам. Вьющиеся светлые, с рыжеватым отливом волосы были разделены пробором слева и доходили до ушей, слегка прикрывая их. У нее, как и у Розы Форсайт, были голубые глаза, только ее глаза глядели спокойно и уверенно — в них не было ни тени печали. Госпожа Нортон обходилась без косметики, потому как совершенно в ней не нуждалась: у нее был прекрасный цвет лица — бледно-кремовый, чуть розоватый, которым так гордятся англичанки, даже если сами похвастать им не могут.
— Входите, пожалуйста, — пригласила госпожа Нортон. И закрыла за мной дверь.
— Сюда, — показала она. И я последовал за ней. Двигалась она плавно и грациозно, как породистая лошадь, только сегодня выигравшая очередные скачки.
Прямо из холла мы ступили в уголок иной земли — непреходящей Англии.
Кругом английские безделушки — на пустых полках в шкафах, на кофейном столике, на столиках у диванов, на шифоньере. Там были памятные кружки и памятные тарелки, и маленькие фарфоровые фигурки лис, собак и гончих. На стене в рамке висели фотографии королевы Виктории и короля Георга V, а также фотографии мужчин в охотничьих костюмах и черных кепи, хрипящих от возбуждения и погоняющих своих хрипящих же от возбуждения лошадей.
Там, где не было безделушек, стояли книги. Они были либо аккуратно расставлены на полках, либо лежали в стопках на столах и на полу; некоторые были раскрыты и лежали, перевернутые страницами вниз, на подлокотниках диванов и кресел.
— Простите за хаос, — извинилась госпожа Нортон. — Стараюсь следить за порядком, но не получается. Пожалуйста. Садитесь.
Была в ней еще одна общая черта с Розой Форсайт: она накрыла для меня кофейный столик. Правда, на нем не было бутылок — только чайник под милой красной грелкой, молочник, сахарница, чашки на блюдцах и серебряный поднос с песочным печеньем.
Я примостился на диване — крупном предмете мягкой мебели, обтянутом синей тканью с затейливым цветочным узором. Госпожа Нортон села в кресло под стать дивану. Спину она держала прямо, колени сдвинуты и слегка наклонены в сторону. Я заметил, что у нее очень красивые ноги. А она заметила, что я это заметил, но мы оба сделали вид, что ничего не заметили.
Госпожа Нортон улыбнулась.
— Чаю?
— Не откажусь, — ответит я, — спасибо.
Она сняла симпатичную грелку, бережно отложила ее в сторонку, налила чай в две чашки. И снова надела грелку на чайник.
— Сахару? — спросила она.
— Будьте добры. Два кусочка.
Она положила сахар в мою чашку, помешала.
— Молоко? Лимон?
— Нет, благодарю.
Госпожа Нортон протянула мне чашку. Ничего не добавив в свою, она откинулась в кресле, держа спину все так же прямо, а чашку с блюдцем поставила на колено. Снова улыбнулась и сказала:
— Знаете, герой моих книг, в сущности, сыщик, и тем не менее я впервые встречаюсь с его живым прототипом.
Я улыбнулся.
— Наверное, я вас сильно разочарую.
— О Господи, — слегка удивилась она, — надеюсь, этого не будет. — Она отпила глоток чая, подняла брови и как бы между прочим спросила:
— Вы читали мои книги?
— Нет, — ответил я. Может, мне показалось, но уголки ее губ опустились. — Впрочем, я слышал о них самые лестные отзывы, — поспешил добавить я.
Она улыбнулась.
— Очень мило слышать это от вас. У меня есть несколько лишних экземпляров, так что, если желаете…
Госпожа Нортон не закончила фразу, но она прозвучала, как вопрос. И я ответил:
— Конечно. С удовольствием. Если вас не затруднит.
— Нисколько, — сказала моя собеседница. — Одну минуту. — Она поставила чашку и встала с кресла. Прошла по комнате, продемонстрировав свою плавную, грациозную поступь и платье, которое сидело на ней все так же прекрасно. Я взял раскрытую книгу, лежавшую страницами вниз на подлокотнике дивана. Какой-то «Улисс», написана каким-то Джеймсом Джойсом.
Через минуту она вернулась с двумя книгами. Я положил «Улисса» на место, на подлокотник дивана. Она протянула мне обе книги. Пока я, как и приличествует случаю, что-то восторженно восклицал, госпожа Нортон успела сесть в кресло и взяла свою чашку.
— Надеюсь, они вас не разочаруют, — сказала она. — Мне было бы любопытно знать, что думает о них настоящий сыщик. — Итак. Чем могу помочь?
Я положил книги на диван и отпил глоток чая.
— По словам Розы Форсайт, — начал я, — у вас был роман с ее мужем.
Она уже почти поднесла чашку к губам, как вдруг замерла и уставилась на меня. На мгновение мне показалось, что она сейчас отберет у меня обе книги. Но она поставила чашку на блюдце и улыбнулась.
— Вы же не привыкли тратить время впустую, господин Бомон.
— Не привык.
Она кивнула.
— Печенье хотите?
— Нет, спасибо.
Она снова поднесла чашку к губам и отпила глоток.
— Роман, — повторила она. — Это слово подразумевает длительные отношения в настоящем или прошлом. В данном же контексте, можно сказать, оно употреблено не совсем точно.
— А как будет точнее?
Она улыбнулась.
— Может быть, разгул? Или эскапада? — Она прислушалась к звуку этого слова. — Вот-вот, эскапада лучше всего подходит для описания того, что было между мной и Ричардом Форсайтом. Вы, конечно, никогда не встречались с Ричардом?
— Нет.
— Знаете, он был симпатичный. Донельзя симпатичный. Я не имею в виду физически, хотя физически он был просто сногсшибательный. Он великолепно одевался, великолепно говорил, показывал недюжинный ум, был остроумный и забавный. Но, самое главное, он был на редкость энергичный.
Госпожа Нортон наклонила голову.
— И это, по правде говоря, было уникально. Кажется, он был единственным из моих знакомых, кто действительно жил в настоящем. Его увлекало все, чем бы он ни занимался, где бы ни был и кто бы его ни окружал. Когда кто-то говорил, он на самом деле слушал, притом очень внимательно, и у собеседника создавалось впечатление, будто ничто в жизни его так не интересовало.
— И так с каждым, — вставил я.
Госпожа Нортон засмеялась. У нее был добрый смех, с ноткой удивления. Она прищурилась и внимательно поглядела на меня, но недолго — всего лишь несколько секунд. И тут же смекнула, что ведет себя нетактично или слишком явно, потому как быстро отпила еще глоток чая и прикрыла глаза, спрятав и мысли тоже.
— Да, — согласилась она, — так оно и было. В конце концов человек, естественно, решал, что он либо святой, либо экзальтированный дурак. А может, просто прикидывается.
— А вы как решили?
— Я ничего не решила. До сих пор. — Она улыбнулась. — Правда, сейчас я склонна думать, что святым он уж точно не был. Хотя, несмотря ни на что, он так и остался для меня загадкой, каким был всегда.
— Что вы делали в отеле «Великобритания» в тот день, когда он умер?
Госпожа Нортон слегка сдвинула брови, но не нахмурилась.
— А вы, как видно, хорошо информированы.
— Роза Форсайт сказала, что вы ей позвонили.
Теперь она нахмурилась.
— Я же просила ее не упоминать мое имя, — сказала она. И слегка качнула головой. — А, ладно, — продолжала она, — какой с Розы спрос, в одно ухо влетело, из другого вылетело.
— Почему вам хотелось сохранить это в тайне?
Госпожа Нортон глотнула чаю.
— Если вы хотя бы вскользь знакомы с моей биографией… — Она улыбнулась. — А вы, я вижу, знакомы. Тогда вы, конечно, поймете, почему я стараюсь, чтобы мое имя не упоминалось в газетах.
Я кивнул.
— Конечно, понимаю. Так что же случилось в тот день?
— Я должна была встретиться с Ричардом в три часа. Там же, в отеле.
— Вы и раньше там встречались?
— Нет. — Она улыбнулась. — Наша эскапада, единственная в своем роде, случилась здесь. — Она кивнула на дверь, в которую выходила и через которую возвращалась несколько минут назад. — Точнее, там.
Вольно или невольно, упоминая, однако, о спальне как о месте встречи с Форсайтом, она придала самой встрече определенное значение, которого у нее раньше не было. Не нужно было иметь большое воображение, чтобы догадаться, что кровать, скорее всего, и поныне там.
Госпожа Нортон сказала:
— Я пошла в отель, чтобы поговорить о моей книге, одной из тех, что Ричард собирался издать.
— Очередной детектив?
— На сей раз сборник стихов. — Она показала на две книги, лежавшие на диване. — Эти, думаю, совсем не дурны для такого рода чтива. По-моему, они неплохо написаны и увлекательны. И, в сущности, вполне годились для чтения. Для развлекательного чтения. Хитроумная интрига, не без юмора. Но мне хотелось сделать что-то более серьезное. Ричард прочел мои стихи и считал, что сборник будет хорошо расходиться. Мы бы напечатали его без указания авторства или под моим псевдонимом — меня это устраивало.
— Почему же без авторства?
— Большинство стихов в сборнике… — она улыбнулась, — давайте скажем так: большинство из них совсем не похожи на другие мои книги. Моих «читателей», — госпожа Нортон саркастически подчеркнула это слово, — они бы, мягко говоря, озадачили.
— Значит, Форсайт пригласил вас в отель, чтобы поговорить о вашей книге?
— Да, вернее, чтобы просмотреть последнюю подборку стихов.
— И вы должны были там быть в три часа.
— Да.
— Интересно, — заметил я.
— Почему?
— Форсайт умер около трех.
— Да, знаю. Я была там, когда раздался выстрел.
Я тоже глотнул чаю. Как человек воспитанный.
— В номере? — спросил я.
— Нет, в холле. Я как раз подходила к двери, когда послышался выстрел.
— И что дальше?
— Ну, я сразу поняла, в чем дело.
— В чем же?
— Ричард застрелился.
— Как вы догадались?
— Все, кто хоть немного был знаком с Ричардом, знали: он буквально одержим мыслью о самоубийстве. Кстати, он и мне предлагал составить ему в этом компанию.
— Просто так взял и предложил? Как пойти прогуляться?
Госпожа Нортон улыбнулась.
— Нет, не так прозаично, разумеется. В его устах это звучало — во всяком случае, ему так хотелось — весьма благородно и эффектно.
— И когда это было?
— За неделю до его смерти.
— Он говорил, почему хочет покончить с собой?
— Ричард решил, пришло время, — именно так он и сказал.
— А другой причины не было?
— Вероятно, ему все осточертело. Он уже все перепробовал, везде побывал. Похоже, его уже ничем нельзя было удивить.
— Но разве это увязывается с его умением жить сегодняшним днем?
— Полагаю, что жить сегодняшним днем — штука довольно утомительная… Так или иначе, услышав выстрел, я подумала, что он в конце концов решился на этот шаг. Застрелился.
— Но ведь вы слышали лишь какой-то выстрел, в каком-то номере отели. Только и всего. И вовсе не обязательно, что это Ричард стрелял в себя.
— Да-да, понимаю. Но в ту секунду я догадалась, что произошло.
— Угу. И что вы сделали дальше?
— Постучала в дверь. Никто не ответил. Я подергала ручку. Дверь была заперта. Я вернулась к лифту, спустилась вниз и ушла из отеля.
— А потом вы вернулись, — сказал я. — Несомненно, вернулись. Иначе как бы вы узнали, что та женщина, фон Штубен, тоже мертва.
— Да, вернулась. Какое-то время я бродила по улицам, бесцельно, просто так. Словно в тумане. И тут мне пришло в голову, как вы говорите, что всякое могло случиться. Что-то необычное. Может, грабитель залез. Может, несчастный случай. Или Ричард попытался застрелиться, но неудачно, и он сейчас лежит там и умирает. Я позвонила другу. Знакомому полицейскому.
— Кому именно? — спросил я.
Госпожа Нортон посмотрела на меня поверх чашки.
— Вы вряд ли его знаете.
— И вряд ли узнаю, если вы не скажете.
— Простите, но, по-моему, вам совсем не обязательно это знать.
— Как бы то ни было, — сказал я, — а знать мне нужно все.
Она вежливо улыбнулась.
— Давайте предположим на минутку, что я не хочу вам говорить.
Я улыбнулся. Вежливо.
— Давайте предположим на минутку, что я пойду и выложу газетчикам все, что вы мне рассказали.
Некоторое время госпожа Нортон смотрела на меня без всякого выражения. Наконец она сказала:
— И вы на это способны?
Я пожал плечами.
— Это часть моей работы, госпожа Нортон.
— Вы же знаете, есть ответственность за клевету?
— Да. А еще я знаю, вам придется доказать, что это клевета. Притом в суде.
Она улыбнулась. Ехидно.
— А я-то думала, мы с вами понимаем друг друга.
— Так оно и есть. Мы с вами развлекаемся как можем, госпожа Нортон. Хотите, продолжим. Но вы же не глупая. Конечно, вам не очень хочется говорить. Понятно. Но вы же сами прекрасно знали: стоит только заикнуться о выстреле, как придется рассказать и все остальное.
Госпожа Нортон снова улыбалась, только теперь не ехидно, а печально.
— Вас очень легко возненавидеть, господин Бомон.
— Вам придется встать в очередь.
Она засмеялась, и снова в ее смехе прозвучала нотка удивления.
— У вас это здорово получается, верно?
— Кое-какой опыт имеется.
— Это очевидно. — Госпожа Нортон посмотрела вниз и разгладила подол платья, что было совершенно лишним. — Хорошо, — сказала она, поднимая на меня глаза. — Я позвонила Огюсту Лагранду.
Я кивнул.
— Префекту полиции, — добавила она.
— Угу. Откуда вы знаете Лагранда?
— Познакомилась с ним в гостях, когда приехала в Париж. Он был так добр, что предложил помочь мне в кое-каких начинаниях. Мы стали некоторым образом друзьями.
— И что потом? После того как вы позвонили префекту?
— Он сказал, что пошлет кого-нибудь в отель. Полицейского инспектора. Я сказала, что дождусь его.
— Зачем же вы все-таки вернулись? Почему не поехали сразу домой?
— Ну, — сказала она, — для начала мне хотелось выяснить, что там с Ричардом.
— А кроме того, — подхватил я, — вы волновались о сборнике. Ведь Ричард сказал, что он там, у него в номере. И вы не хотели, чтобы он попал в чужие руки.
Госпожа Нортон с минуту смотрела на меня молча, затем еще раз улыбнулась.
— Вообще-то нет смысла задавать вопросы, на которые вы уже знаете ответы.
— Это самые чуткие вопросы. Она засмеялась.
— Замечательно. Позвольте мне использовать это выражение в одной из будущих книг.
— Сделайте одолжение.
Госпожа Нортон взглянула на чайную чашку, потом на меня.
— Ладно. Конечно, вы правы. О сборнике я беспокоилась не меньше, чем о Ричарде, поэтому и вернулась. Там указывалось мое имя, на каждой странице.
— Итак, вы вернулись в отель и встретились с инспектором.
Моя собеседница кивнула.
— У дверей в номер. Он подошел вместе с двумя напарниками и администратором. Администратор принес запасной ключ, но дверь не открывалась. Полицейским пришлось ее выбить.
Госпожа Нортон допила чай, наклонилась вперед, поставила чашку с блюдцем на столик. И сияла с чайника грелку.
— Еще чаю?
— Нет. Благодарю. Так вы нашли свой сборник?
Она налила себе еще чаю, снова накрыла чайник грелкой. И откинулась на спинку кресла с чашкой на блюдце в руках.
— Нет, — сказала она. — Но Ричард был там. И та немка.
— Вы успели как следует осмотреться?
Госпожа Нортон нахмурилась.
— Я туда пришла не достопримечательности разглядывать.
— Да, но за чем-то вы все же пришли.
— У меня, по правде, не было выбора.
— Как и у меня. Я обязан задать все эти вопросы, госпожа Нортон. Может, вы заметили там следы борьбы?
— Нет. Точно, нет. Они оба выглядели… такими умиротворенными. — Она посмотрела в сторону, будто пытаясь заглянуть в прошлое, потом снова повернулась ко мне. — Но понимаете, все было… так тревожно. Я знала его. Ричарда. И по-своему хорошо к нему относилась. И ту немку я знала. Мне она совсем не нравилась, но смерти ей я уж точно не желала. И все-таки она была там. Вместе с Ричардом.
— Почему вам не нравилась фон Штубен?
— Она была совершенно без ума от Ричарда и ничего не скрывала. А людям было неприятно на все это смотреть. Я всегда чувствовала себя неуютно, даже если просто наблюдала за ними, когда они были вместе.
Я кивнул.
— Где они были? Трупы. В каком месте комнаты?
Госпожа Нортон вздохнула.
— Фон Штубен лежала на боку на полу. С согнутыми коленями. Так, будто до того, как все случилось, она стояла перед ним на коленях. — Госпожа Нортон нахмурилась. — Знаете, меня поразил ее вид: крови было совсем мало. Только маленькая круглая дырочка во лбу.
Внезапно она поморщилась и перевела взгляд на чашку с чаем.
— А где был Ричард? — спросил я.
Она подняла глаза.
— Сидел, откинувшись в кресле.
— А пистолет? Видели?
— Да. Он был у него в руке. В правой.
Я кивнул.
— И долго вы там пробыли?
— Минут пять. Не больше, а может, и меньше. Инспектор поблагодарил меня и пообещал, что мое имя нигде не будет упомянуто, и я ушла.
— Сколько времени прошло после того, как вы услышали выстрел и ушли из холла, и до того, как вернулись?
Она задумалась.
— Минут пятнадцать. Может, двадцать.
— Значит, если в номере находился кто-то еще, у него было достаточно времени, чтобы незаметно скрыться.
Госпожа Нортон недоуменно нахмурилась.
— Кто-то еще?
— Если Ричард собирался застрелиться, зачем он назначил вам встречу?
— Возможно, то была одна из его шуточек.
— Угу. И где же здесь юмор?
— Я отвергла его великодушное предложение — отказалась покончить жизнь самоубийством вместе с ним. А он хотел показать, что у него нашелся сочувствующий, который принял его предложение.
— Но это произвело бы впечатление только в том случае, если бы вы пришли и увидели фон Штубен. А с ваших слов, дверь была заперта.
— Верно. — Она нахмурилась. — Может, он думал, я позову на помощь. И я так и сделала.
— Вы всегда приходите на встречи вовремя, госпожа Нортон?
— Простите?
— Вы всегда являетесь на встречу в назначенное время?
Моя собеседница снова нахмурилась, как будто опять не поняла вопроса, и ей это уже наскучило.
— Обычно я стараюсь быть пунктуальной. — Наверное, она заметила, как резко это прозвучало, потому что тут же смягчила тон. — Но, думаю, скоро вы поймете, что в Париже далеко не всегда можно соблюдать пунктуальность. А если честно, в Париже от вас этого даже никто не ждет. Но к чему вы спрашиваете?
— Вы сказали, что пришли туда в три часа. Точно в три?
— В три или около того. Возможно, я на несколько минут опоздала. Но не больше чем на четыре или пять минут.
— А что бы вы сделали, если бы не услышали выстрела? Если бы подошли к двери, постучали, а Ричард не ответил?
Госпожа Нортон некоторое время молча смотрела на меня.
— Я бы спустилась на лифте в вестибюль и позвонила по внутреннему телефону ему в номер. Если бы он не ответил, я бы, вероятно, ушла. Решила, что Ричард забыл о назначенной встрече и, наверное, куда-нибудь ушел…
— Вы, верно, хотите сказать, — спохватилась она, — что я повела себя иначе только потому, что услышала выстрел. И что Ричард никак не мог знать, что я стою за дверью, когда прозвучал выстрел.
— Вот именно. Стихи нашлись?
— Нет. Конечно, у меня есть еще экземпляры, но мне не очень приятно думать, что экземпляр Ричарда куда-то запропастился. Я спрашивала у Розы, но она понятия не имеет, что Ричард мог с ним сделать. Она не знает и о том, брал ли Ричард сборник в отель или нет. Но у них дома его тоже не нашли.
— Выходит, экземпляр Ричарда исчез.
— Да. — Она откинулась на спинку кресла и принялась за чай. — Вы и в самом деле думаете, что в номере еще кто-то был?
— После нашего с вами разговора это кажется мне более чем вероятным. Если в номере кто-то был, и сборник тоже, этот кто-то вполне мог его взять.
— Да, но какой смысл? И кому они, черт возьми, могли понадобиться? Неужели вы думаете, этот ваш кто-то и убил Ричарда? Но зачем? Где мотив?
— Не знаю.
— Но даже если ваше предположение справедливо, зачем Ричарду было приглашать меня в отель?
— Быть может, вы правы. Возможно, ему хотелось, чтобы вы видели их мертвыми. И все же что-то здесь не вяжется. Ведь, по вашим словам, если бы вы не слышали выстрела, вы бы, скорее всего, ушли. Форсайт не мог знать наверняка, что вы попадете в номер. Тем более что дверь была заперта на задвижку.
Госпожа Нортон отвернулась, задумавшись.
— Ранее вы упомянули, что обычно не разговаривали с Ричардом о делах в гостиницах.
Она повернулась ко мне.
— Да, это так. Обычно мы встречались у него дома.
— А где именно — дома?
— Ну, не в спальне же, как вы, должно быть, предполагаете.
— Я ничего не предполагаю. Просто пытаюсь разобраться, что же случилось на самом деле.
Моя собеседница какое-то время настороженно приглядывалась ко мне.
— Вы наверняка знаете, — сказала она, — что Ричард с Розой иногда приглашали к себе в постель еще кого-нибудь. В ту самую спальню. Ménage à trois.
— Да, я слышал.
— Я в этом не участвовала.
— А я так и не думал.
Она сжала губы, потом удовлетворенно кивнула.
— Так где же — в доме? — напомнил я свой предыдущий вопрос.
Госпожа Нортон вяло улыбнулась.
— Вы всегда идете напролом, господин Бомон?
— Неплохая черта для частного сыщика.
Еще одна улыбка — на этот раз более радостная.
— В библиотеке. На втором этаже.
— Когда вы в последний раз его видели там? Она помолчала.
— Примерно за неделю до его смерти.
— Ричард показывал вам свой пистолет?
— Ричард его всем показывал. Знаете, что такое психоанализ? Вы знакомы с Зигмундом Фрейдом?
— Только по газетам.
— Представляете себе, что такое пистолет — чисто символически?
— Конечно. — Я улыбнулся. — Но иногда пистолет означает просто пистолет.
— Боюсь, только не в случае с Ричардом.
— Ну, хорошо. Вернемся в отель. Вам не показалось странным, что он захотел встретиться с вами именно там?
Госпожа Нортон подняла брови, немного подержала их в таком положении и опустила.
— Да, наверное, показалось. Кажется, я подумала тогда, а не задумал ли Ричард еще какую-нибудь… эскападу.
— И что же?
Еще одна вялая улыбка.
— Ну, — проговорила она, — я же поехала в отель, разве не так?
