Глава четырнадцатая
Я решил позвонить. Чтобы добраться до нужного человека, ушло время, но в конечном итоге мне это удалось. У мисс Токлас была идея посложнее.
— Мы можем воспользоваться этими синими панталонами Джейн, — сказала она мисс Стайн. Потом повернулась ко мне. — Не вашей Джейн, не мисс Тернер. Другой Джейн.
Она взглянула на мисс Стайн.
— Ты помнишь? Она пролила на них какао, когда была здесь в прошлые выходные, и мы отправили их в чистку. Она их так и не забрала. Еще есть огромная белая шелковая сорочка, которую подарил тебе Лео. Можем воспользоваться и тканью Вирджинии Рендалл. Красным бархатом.
Мисс Стайн кивнула.
— Да, — сказала она. — Да, думается, тебе пришла удачная мысль, Элис. Просто великолепная.
Она повернулась ко мне.
— Что скажете, господин Бомон?
— Думаю, вы правы, — согласился я.
Она кивнула, как будто мое согласие ее не слишком удивило. Поднялась с кресла и посмотрела сверху вниз на мисс Токлас.
— Ты поможешь господину Бомону подготовиться, Элис? Я же тем временем займусь своим костюмом.
— Ох, Гертруда, — всполошилась мисс Токлас, — ты точно думаешь, что тебе стоит туда ехать? Это не опасно?
— Нисколько, — заявила мисс Стайн. — Если возникнет необходимость, чтобы кто-то проявил отчаянную храбрость, то, уверена, господин Бомон ее проявит. Я же обеспечу только официальное приглашение. Оно на мое имя, Элис, да и как бы мы ни старались переодеть господина Бомона, сомневаюсь, что нам удастся выдать его за меня. Даже если он будет изображать меня самым искусным образом, а я сама буду изображать кого-нибудь еще.
— Господи, — вздохнула мисс Токлас. — Милостивый Боже! — Она как будто уже пожалела, что все это придумала.
— Мисс Стайн ничто не будет угрожать, — успокоил ее я.
— О Боже! — повторила она.
— У нас нет на это времени, Элис, — сказала мисс Стайн. Взглянула на меня и хмуро улыбнулась. — Начинаем игру, господин Бомон?
Она медленно повернулась и выплыла из комнаты.
Через полчаса я, превратившись почти в настоящего пирата, стоял посередине комнаты. Синие панталоны оказались достаточно длинными, но слишком широкими в талии. Любопытно, как выглядит их владелица. Пришлось воспользоваться ремнем, чтобы их удержать, а поверх ремня мы завязали широкий пояс, который мисс Токлас выкроила из красного бархата. Шелковая рубаха оказалась свободной и длинной, с широким мягким воротником. Рукава немного коротковаты, но пираты, как заметила мисс Токлас, обычно ходили с закатанными рукавами, вот я и последовал их примеру.
Из куска черной хлопчатобумажной ткани и ленты она соорудила мне повязку для глаза. Усадила меня, завязала на голове ленту, затем отступила и критически оглядела меня с ног до головы.
— Нужны усы, — решила она. — Но у нас в доме только одни, а их собирается приклеить себе Гертруда. В смысле для своего костюма.
Внезапно ее лицо просветлело.
— Ура! Ждите здесь.
Мисс Токлас поспешила прочь. Даже когда она торопилась, казалось, что она плывет над полом.
Через минуту она снова вплыла в комнату с карандашом для бровей, изящно зажатым между указательным и большим пальцами, словно то была мертвая ящерица.
— Это не мой, — сказала она, — кто-то оставил. Сидите смирно.
Я чувствовал легкий лавандовый аромат ее духов. Осторожно, мазок за мазком, почти волосок за волоском, она нарисовала мне над верхней губой усы. При этом она держала меня за подбородок, как будто придерживала холст. Она относилась к усам так же серьезно, как все французы, — работала, прищурив глаза и слегка высунув кончик языка между мелкими белыми зубами.
Закончив с этим делом, она отступила назад и принялась оценивать свои старания. В эту минуту в комнату вошла мисс Стайн.
Под мышкой она несла сложенный зонтик. На ней был черный мужской костюм и мужской котелок. Почти все волосы были забраны под шляпу, но можно было разглядеть, что они припудрены — как будто седые. Большие усы, в форме велосипедного руля, тоже были припудрены под стать волосам. На носу — очки в железной оправе.
Мисс Токлас хихикнула и захлопала в ладоши.
— Гертруда, ты просто великолепна.
Мисс Стайн улыбнулась ей и повернулась ко мне.
— А вы что скажете, господин Бомон?
— В кого вы нарядились? — поинтересовался я.
— Ах, ну да. Вы же не в курсе. Я — Форд Мэдокс Форд. Это литературный агент здесь, в Париже, он немец, но любит выдавать себя за англичанина. — Она улыбнулась под огромными усами. — Он тоже сегодня может оказаться там, на маскараде. Интересно, он сам себя узнает?
— А как вам господин Бомон? — спросила мисс Токлас. — Нравится его костюм?
Мисс Стайн оглядела меня с головы до ног. И наконец произнесла:
— Очень недурно, Элис. Но, как мне кажется, кое-чего все же не хватает.
— Сапог, — догадалась мисс Токлас. — Но у нас их нет.
— А как насчет тех резиновых сапог Лео? Помнится, я где-то видела эти старые сапоги. Может, в кухне, под раковиной?
— Но пираты не носили резиновых сапог, — возразила мисс Токлас.
— В общем, нет, — согласилась мисс Стайн, — в общем, нет, Элис. Но пираты все-таки носили сапоги. Пираты никогда не ходили без сапог, какие бы они ни были, так что в такой затруднительной ситуации резиновые сапоги сгодятся вполне.
Мисс Токлас поплыла за сапогами.
А мисс Стайн взглянула в висевшее на стене зеркало, поводила усами. И, очень довольная, улыбнулась сама себе.
Машина оказалась простеньким, маленьким двухместным «Фордом». Приборная доска пустая — ни часов, ни пепельницы, ни зажигалки. Машина голая, как сказала мисс Стайн, поэтому она и звала ее «Годивой».
Мы уехали с Цветочной улицы в семь вечера. Солнце уже село, зажглись уличные фонари, но небо еще было светлое — серое над нами и розовое на западе. С юга набегали темные тучи. Наш путь лежал как раз на юг, так что мы рисковали попасть под дождь.
Как сказал мне Ледок, маскарад начинался в девять часов. По словам мисс Стайн, дорога из Парижа в Шартр должна была занять у нас часа два.
Мы еще раз попробовали позвонить в дом графа в Шартре, но на линии все еще были какие-то неполадки. Мне это по-прежнему не нравилось.
Мисс Стайн вела машину в костюме Форда Мэдокса, плотно надвинув на лоб котелок. Я сидел рядом в костюме пирата. Штанины моих синих панталон были заправлены в резиновые сапоги, которые мне были маловаты. Мисс Стайн дала мне большой кухонный нож, чтобы я засунул его за голенище, но я боялся поранить ногу и спрятал его под сиденье.
Паспорт, деньги и часы лежали в левом кармане панталон, в правом лежал «кольт». Мой обычный костюм мы положили в бумажный пакет и спрятали в багажнике машины.
Мне случалось ездить с плохими водителями, но мисс Стайн, пожалуй, превзошла всех. Некоторое время мы ехали по улице дю Мэн, и она без конца рассказывала, каким был Париж до войны и во время войны. Она не умела разговаривать, не глядя в глаза собеседнику, даже если эти глаза были по большей части зажмурены, потому что этому человеку не хотелось смотреть; как и куда она ведет машину.
Наверное, она всегда так ездила. А может, она так ехала только сегодня, потому что ее тревожила мысль, что мисс Тернер в опасности.
А мисс Тернер действительно была в опасности, так что я не только закрывал глаза, но и держал рот на замке. Мисс Стайн знала Париж и дорогу в Шартр.
Мы свернули направо, на проспект Шатийон, и за несколько кварталов до Шатийонских ворот движение замедлилось. Я понял, что впереди засада. К этому времени сзади скопилось слишком много машин, и повернуть назад, чтобы найти другой путь из города, было поздно.
Они поставили на дороге две полицейские машины так, чтобы между ними могла проехать только одна машина. Ревели клаксоны, французы ругались на чем свет стоит.
Мы потеряли пятнадцать минут, дожидаясь своей очереди. Наконец подъехали к заграждению. При свете фонарей было видно, что полицейские здесь повсюду. Некоторые стояли, облокотившись на машины, другие подпирали стены домов, что-то выжидательно высматривал. У всех в руках были дубинки.
К нам подошел молодой полицейский лет двадцати с небольшим. Не знаю, о чем он подумал, увидев такую пару в машине, но на его лице ничего не отразилось.
Мисс Стайн опустила стекло, содрала усы и помахала ими у него перед носом.
— Bonsoir, monsieur! — жизнерадостно произнесла она.
Он пробубнил что-то по-французски, мисс Стайн повернулась ко мне и сказала:
— Ваш паспорт.
Я отдал ей паспорт, и она передала его вместе со своим полицейскому. На его вопросы она отвечала по-французски, и я слышал, как она произнесла Chartres и затем имена De Saintes и LaGrande.
Пока она говорила, полицейский изучал паспорта. Фальшивая печать в моем паспорте указывала, что я приехал во Францию две недели назад.
Полицейский наклонился, чтобы заглянуть в машину, и тут ко мне обратилась мисс Стайн:
— Скажите что-нибудь эдакое, по-пиратски.
И улыбайтесь.
— Йо-хо-хо! — рявкнул я и улыбнулся полицейскому.
Парень, приглядевшись ко мне, тоже улыбнулся. Он отдал наши паспорта мисс Стайн, коснулся пальцами полей своей шляпы, выпрямился и махнул рукой, разрешая нам следовать дальше.
Мисс Стайн передала мне паспорта и проехала мимо двух полицейских машин. Она повернулась ко мне и улыбнулась.
— Кажется, мы преуспели.
— Ага.
Она положила усы на приборную доску и потерла над верхней губой.
— Не понимаю, как только мужчины могут носить эти глупые штуки. Ужас как чешется!
Всю дорогу от Парижа до Шартра мисс Стайн рассказывала мне о себе и о своем месте в английской литературе. В нескольких словах все сводилось к следующему: был Шекспир и есть мисс Стайн. И она объяснила, почему случилось именно так.
Когда до Шартра оставалось еще километров двадцать — двадцать пять, пошел дождь. Только что дорога был четко видна в свете фар — бледно-желтая полоска между темными стенами леса, — а в следующее мгновение за лобовым стеклом проглядывала только серая муть.
Мисс Стайн сбавила скорость и сгорбилась за рулем, уставившись вперед прищуренными глазами из-под полей шляпы. До этого мы ехали со скоростью шестьдесят километров в час, а теперь делали от силы тридцать. Я взглянул на часы. Без четверти девять.
Через несколько секунд мисс Стайн заговорила, на этот раз не сводя глаз с дороги:
— Бомон.
— Да?
— Вы хорошо водите машину?
— Да.
— Нет, вы действительно очень хорошо водите машину? Я это имею в виду. Можете гнать «Годину» быстрее, чем я? Несмотря на этот мерзкий, противный, отвратительный дождь? Можете это сделать, не угробив ее? Или, уж если на то пошло, не угробив нас?
— Да, — сказал я.
Она кивнула, все еще пытаясь рассмотреть дорогу.
— Тогда, думаю, нужно, — сказала она, сбросила скорость и остановила машину у обочины.
— Я обойду машину, — предложил я. — А вы просто подвиньтесь на мое место.
Я распахнул дверцу и выскочил. Холодный дождь бил мне в лицо, пока я обегал машину спереди. Водительская дверь была открыта, я схватился за нее, прыгнул в машину и захлопнул за собой дверь. Мисс Стайн усаживалась на пассажирском сиденье.
Я отпустил ручной тормоз, поставил первую передачу и вдавил педаль газа в пол. Колеса закрутились, зад машины слегка занесло, потом она рванула вперед. Мисс Стайн ахнула. Я взглянул на нее. Она положила руку на грудь, глаза расширились.
— Все будет в порядке, — заверил ее я.
— Да, — сказала она, — да, надеюсь.
Тыльной стороной ладони я стер с лица капли дождя.
— Вот, возьмите, — сказала мисс Стайн.
Я посмотрел на нее, увидел у нее в руке носовой платок. Взял его. И утер лицо и глаза.
— Спасибо, — сказал я.
— Пожалуйста, — отозвалась она. Наклонилась вперед и повернула какую-то рукоятку. Через несколько секунд салон машины наполнился теплым воздухом.
Мы лихо повернули, нас занесло, но я вовремя сбросил газ, и машина выровнялась. Я снова нажал на газ.
— Ох! — вздохнула мисс Стайн. И закрыла глаза. После этого она все больше молчала.
Мне приходилось сбрасывать скорость, когда мы проезжали деревни и города — Мэнтенон, Мевуазен, Сен-Пья, Жуй, Сен-Пре, Лев, Мэнвилье, но, как только дорога снова становилась свободной, я гнал изо всех сил. Что мешало мне ехать еще быстрее, так это скорость дворников. Они еле шевелились, и стоило мне разогнаться до шестидесяти километров в час и больше, как я уже не видел дорогу. Впрочем, раза два я все же рискнул, хотя понимал, что часто этого делать не следует.
Мисс Стайн напряженно сидела рядом, сжав руки на коленях. Она молчала, только иногда резко вдыхала воздух, особенно на поворотах. Я догадывался, что она снова закрыла глаза.
И вот впереди показался Шартр. Я уже различал городские огни.
— Мисс Стайн, — сказал я.
— Да? — ответил мне тоненький голос.
— Теперь мне нужна ваша помощь.
Огромный дом графа стоял недалеко от собора. В высоту он занимал три или четыре этажа, а в ширину — почти весь квартал. Это было старое здание: под белой штукатуркой стен местами проглядывали толстые коричневые балки.
Узкая булыжная мостовая перед домом была заставлена машинами. Мне удалось пристроить «Форд» только в двух кварталах от дома.
— Давайте ваш зонт, — предложил я госпоже Стайн. Она передала его мне.
— И не забудьте вот это, — сказала она, протягивая мне кухонный нож.
Я вышел из машины и, пока открывал зонтик, снова промок. Сунув нож за пояс, я обошел машину, чтобы помочь мисс Стайн выйти. Пока она выбиралась из машины, зонтик я держал над ней. Она оправила пиджак, и при свете фонаря я разглядел, что она снова приклеила усы.
Я достал часы и взглянул на время. Десять минут десятого.
Мы быстро направились к дому графа, вернее, так быстро, как только могла передвигаться мисс Стайн. Дождь все еще лил как из ведра, но зонтик оказался большим и прикрывал нас обоих.
Слуга, открывший нам дверь дома, выглядел так, будто только что спрыгнул со свадебного торта. На нем был напудренный парик, стянутый сзади в хвостик, длинный, расшитый золотом камзол, белая рубашка с массой оборок, белый жилет, плотные белые панталоны, плотные белые носки и небольшие изящные, расшитые золотом туфли. Но самого его ни изящным, ни небольшим назвать было нельзя. Он был с меня ростом и под всеми этими рюшечками выглядел вполне здоровым — способным справиться с любым незваным гостем, даже не замочив этих своих рюшечек.
Мисс Стайн протянула свое приглашение, он взглянул на него, поклонился и протянул руку ко мне, чтобы забрать зонтик. Мисс Стайн сказала что-то по-французски, выхватила у меня зонтик, сложила его наполовину, постучала верхним концом по полу, стряхивая воду, сложила его до конца и застегнула на лямку. Он составлял часть ее наряда, и она не собиралась его никому отдавать.
Держа зонтик, как трость — ручкой вверх, а концом вниз, она повернулась ко мне.
— Может, поищем ее?
Я кивнул.
Мисс Стайн поговорила по-французски со слугой, кивнула, услышав ответ, и снова повернулась ко мне.
— Сюда, — сказала она.
Из вестибюля мы повернули направо и поднялись по широкой деревянной лестнице, устланной красным ковром. Нам навстречу спускался султан в халате в сопровождении рабыни с обнаженной грудью. Они вежливо нам кивнули.
Прямо напротив лестницы, по другую сторону вестибюля, находился вход в большой зал. Оттуда доносились звуки джаза. Вечеринка только что началась, но народу уже было битком.
— Вы знаете, какой костюм будет на мисс Тернер? — спросил я у мисс Стайн.
— Нет. Надо поискать Эжени. Она точно знает.
Зал был высотой в два этажа. Там пахло духами и сигарным дымом. Джаз звучал в исполнении негритянского оркестра, разместившегося в самом дальнем углу, не иначе как в доброй сотне километров от нас. Некоторые гости сидели за столами, другие бродили по залу. Мы с мисс Стайн стали пробираться через толпу в поисках мисс Обье.
Толпа была пестрая. Сверкающие электрические люстры бросали свет на пещерных мужчин и женщин, восточных властелинов и восточных княжон, фараонов, священников и монахинь. Были там тигры, леопарды и даже две-три гориллы. Клоуны всех размеров — большие и маленькие, шуты, шлюхи и цыгане. Было и несколько пиратов, но резиновых сапог я ни на одном из них не заметил.
Я подумал, что, даже если Лагранд где-то здесь, я, скорее всего, в безопасности. Во-первых, он не ждет, что я здесь объявлюсь. К тому же слишком уж много собралось здесь народа.
Но я понимал, что могу и ошибаться. Лагранд вполне мог быть здесь и меня заметить.
Мисс Стайн поговорила с нескольким гостями, кого она узнала, и спросила насчет мисс Обье, потом поговорила с другими и наконец мы ее нашли.
Мисс Обье стояла недалеко от оркестра. На ней был костюм весьма зажиточной пастушки. В одной руке она держала пастуший посох, в другой — бокал с шампанским. Она наблюдала за танцующими. Танцевали всего две пары: ковбой с индианкой и мужчина в полосатой рубашке, черных брюках и черном берете, который вращал свою партнершу вокруг себя за волосы.
— А, Гертруда, — сказала мисс Обье и улыбнулась.
— Джейн, — спросила мисс Стайн, — где Джейн?
Мисс Обье перевела взгляд с мисс Стайн на меня и нахмурилась.
— Мсье Бомон? Замаскировался, называется!
— Мисс Обье, нам нужна мисс Тернер.
Мисс Обье снова нахмурилась.
— Но… там быть послание. От вас, господин Бомон. Записка. Мы с Анри разговаривать, когда ее приносить один из слуг. Анри и Джейн пошли, чтобы встретиться с вами. — Она поставила посох к стене и оглядела зал. — Я найти слугу.
— Неважно, — сказал я. — Я знаю, кто написал записку. Где я должен был их ждать?
— В собор. В склеп.
Я повернулся. Она удержала меня за руку.
— Нет, сюда. Так быстрее. — Она поставила бокал на ближний столик. — Пойдемте, я проводить.
Я прошел вслед за нею мимо рыцаря в латах и двух эскимосов. В углу обнаружилась деревянная дверь в каменной стене, мисс Обье открыла ее, и мы скользнули внутрь. Она начала спускаться по деревянной лестнице. Я не отставал ни на шаг.
Она оглянулась на меня через плечо.
— Анри и Джейн, они в опасность?
— Да, — сказал я.
— Но кто им угрожать?
— Это длинная история.
В конце лестницы мы прошли еще через одну дверь и оказались в огромной кухне — обширном помещении с кафельным полом, настоящем царстве кастрюль и сковородок, висевших повсюду, с громадным раздаточным столом и громадной же, обитой железом плитой. Мы пробежали через кухню, и мисс Обье уже положила руку на дверную ручку, когда кто-то крикнул:
— Стоять!
Это был Людовик Пятнадцатый. А может, Шестнадцатый. Высокий, стройный, очень красивый, в объемистом парике в черных кудрях. На поясе — меч, но ножны пусты. Меч, вернее, рапиру он держал в руке.
— Жан! — воскликнула мисс Обье. — Надо спасать Джейн. Она…
— Не верь ни одному слову этого человека, — сказал мужчина. Я уже сообразил, что это был сам граф де Сент. — Его разыскивает парижская полиция. — Он улыбнулся мне. — Местные полицейские уже здесь, мсье, Вам не улизнуть.
Я потянулся к «кольту».
Он действовал быстро. Не успел я вытащить пистолет, как он уже перемахнул через все помещение как будто одним танцевальным па. И в следующее мгновение я нутром почувствовал укол рапиры. Он занял хорошую, устойчивую позицию — левая рука отведена назад и поднята, правая нога выдвинута вперед. Один удар — и я труп. Он снова улыбнулся.
— Поднимите руки, мсье. Я поднял.
— Эжени, — сказал граф, — достань, пожалуйста, у него из кармана оружие. И этот дурацкий нож.
— Жан! — воскликнула она, и в ее голосе слышался гнев. — Джейн в опасности!
Граф осклабился.
— Он коммунист, Эжени.
— Жан, забудь свою глупую политику! Он пришел, чтобы помочь Джейн!
— Эжени! — Он что-то затараторил по-французски, но вдруг запнулся и нахмурился, поскольку был вынужден отбить нацеленный ему прямо в голову зонтик мисс Стайн.
Мисс Стайн стояла в дверях, с трудом переводя дух. Она где-то потеряла свой котелок и усы — наверное, на лестнице, — пока спускалась по ступенькам, и ее густые темные волосы рассыпались по плечам жакета.
Как только граф отвел рапиру в сторону, чтобы парировать удар зонтиком, я шагнул вперед. Рапирой можно колоть, но не рубить, ее лезвие заточено только на самом конце. Левой руной я схватился за клинок и, когда он раздраженно повернул голову ко мне, нанес ему мощный удар правой в нос.
Граф отлетел к стене, выпустив рапиру. Глянул на мисс Стайн и прорычал:
— Жидовская сука!
Я отбросил рапиру и хватил его еще два раза, пока он не рухнул как подкошенный.
— Мисс Стайн, — сказал я, — уезжайте отсюда. Возвращайтесь в Париж.
— Но…
— Пожалуйста, мисс Стайн. Обстановка того и гляди накалится до предела.
— Да-да, — проговорила она. — Удачи вам, Бомон.
— И вам, мисс Стайн. Спасибо за все.
Она кивнула, повернулась и исчезла за дверями. Я взглянул на мисс Обье.
— Где склеп?
Она посмотрела на графа, затем на меня.
— Идемте, — сказала она. Кинулась к двери, рванула ее, и мы вдвоем выбежали в дождливую ночь.
На каменной лестнице склепа было темно и пахло сыростью — и впрямь как в могиле. В правой руке я держал «кольт», а левой упирался в грубую сырую стену, чтобы знать, куда двигаюсь. Пока мы бежали под дождем, я успел промокнуть и продрогнуть насквозь.
Я пытался отправить мисс Обье домой, но она не захотела уйти и осталась ждать на верхней ступеньке.
Наконец я оказался на самом дне. Далеко впереди, метрах в пятнадцати или дальше, в огромной пустой темноте я разглядел тусклый огонек. Свеча.
Я осторожно, все еще держась за стену, двинулся вперед.
Мне показалось, что через час, хотя на самом деле прошло всего несколько минут, я наконец смог разглядеть сидящих людей. Мисс Тернер и Ледока.
Я был зрителем, они — действующими лицами. Стоя вне зыбкого кружка света, я оставался невидимым. Зато их я мог видеть хорошо.
Я мог их и слышать. Ледок говорил:
— Но я хочу, чтобы вы меня поняли, мадемуазель. — Голос звучал гулко. Склеп был довольно большой.
— Мне это совершенно ни к чему, — сказала мисс Тернер. Она явно сердилась. — Если вы собираетесь меня застрелить, не тяните, стреляйте. Только, пожалуйста, не надо оправдываться.
На мисс Тернер был костюм французской аристократки XVIII века. Желтые локоны огромного парика помпадур падали на ее обнаженные плечи. Алое с золотом платье с большим вырезом плотно облегало верх и благодаря нижним юбкам расходилось от талии широкими складками. На коленях, где лежали ее руки, материал слегка разгладился. Очков на ней не было.
Ледок, в пальто Шерлока Холмса, сидел напротив нее на камне. Он был без шляпы и без маски. В руке держал пистолет, направленный на мисс Тернер.
Я немного приблизился, стараясь двигаться как можно тише.
— Мадемуазель, — сказал Ледок, — я человек чести.
— Чести?! — воскликнула мисс Тернер. — Разве честно было стрелять сегодня днем в Нила Форсайта? В беззащитного мальчишку? И вы называете это честью?
— Мне очень жаль, — сказал Ледок. — Но у меня не было… — Он замолк и наклонил голову.
Я застыл на месте.
Ледок улыбнулся мисс Тернер.
— Похоже, мадемуазель, что мы уже не одни. — Он вгляделся в темноту, напомнив мне актера, вглядывающегося в зрительный зал поверх огней рампы. — Это вы, mon ami? — Его пистолет все еще был нацелен на мисс Тернер.
— Да, Анри, это я, — сказал я.
Мисс Тернер начала вглядываться в темноту вслед за Ледоком.
— Я знал, что вы придете, — заметил Ледок. — За вами гоняется полиция, вас ищет Рейли, я испортил все телефонные линии, подведенные к дому графа. И все же я знал, что вы придете.
— У меня «кольт», Анри. И он направлен прямо вам в сердце.
— А мой пистолет направлен в сердце мадемуазель Тернер. — Он опустил брови. — Как вы догадались, mon ami?
— Вы допускали промашки. И много. Но вашей самой серьезной промашкой было то, что вы сказали мисс Тернер, будто Сибил Нортон пишет эротические стихи. Сибил Нортон ничего подобного мне не говорила, и я соответственно не мог ничего сказать вам. Вы могли это знать, Анри, только если сами их читали.
— Вот как, — сказал он.
— Зачем вы их украли, Анри? Зачем выкрали их из номера? — Я присел на корточки и передвигался, держа вправо, как краб.
В мерцающем свете свечи я заметил на его лице слабую ухмылку.
— Они были омерзительны. И я, понятно, не хотел, чтобы их опубликовали. Форсайт умер, но их мог напечатать кто-то другой. Вот я их потом и сжег.
Теперь я находился прямо напротив него.
— Что же случилось, Анри? — спросил я. — Что произошло в отеле, в номере Ричарда Форсайта?
Ледок опустил глаза. Мисс Тернер слегка шевельнулась, и он резко вскинул голову.
— Пожалуйста, без глупостей, мадемуазель. У меня еще все болит от ваших гимнастических упражнений в катакомбах.
— Так что же случилось, Анри? — Я сел, поднял колени и положил на них руку с направленным на него «кольтом».
Ледок уставился в темноту.
— Форсайт действительно хотел застрелиться, после того как убил мадемуазель Сабину фон Штубен. И она верила, что он это сделает, после того как застрелит ее. Они действительно заключили союз самоубийц. Но он был не уверен, что сам сможет покончить с собой. И мы с ним договорились. Если он решит, что не сможет в себя выстрелить, то позвонит мне в табачную лавку на левом берегу. Я знал ее хозяина.
— Инспектор о нем упоминал, — заметил я. — Мартин… как его там…
— Да, Сарду. Если Форсайт мне позвонит, я пойду в отель и помогу ему… покончить с жизнью. Мысль воспользоваться телефоном Сарду пришла в голову мне. Я не хотел, чтобы мне домой звонили из отеля.
— Вы еще должны были знать дежурного. В отеле Форсайта.
— Да, я его знал.
— Но ведь это еще не все, Анри?
Ледок нахмурился.
— Что вы имеете в виду?
— С какой стати вам было помогать Форсайту кончать жизнь самоубийством? У него что-то на вас было.
Он вздохнул.
— Было, mon ami. Он знал о моем… проступке.
— Проступке? Почему… — И тут я понял, в чем дело. — Вы имеете в виду проступок на пару с Форсайтом, так, Анри?
Может быть, мне показалось, но даже при свете свечи я заметил, что Ледок покраснел. И взглянул на мисс Тернер, затем снова уставился в темноту.
— Да, — сказал он. — Всего один проступок, и он меня шантажировал. Если бы он об этом рассказал, мне пришел бы конец.
— Вы имеете в виду конец вашей репутации?
— Вот именно.
— Поэтому вы пошли и застрелили его. Значит, это вы его убили.
Ледок пожал плечами.
— Он сам хотел, чтобы его застрелили. Вряд ли это можно назвать убийством.
— Вы так считаете, Анри? Но ведь он мог и передумать? Но обстоятельства вам благоприятствовали. Да и пистолет под рукой. Все готово для самоубийства. Вам оставалось только нажать на курок, и никто никогда не узнал бы о том проступке.
Ледок поджал губы и ничего не сказал.
— А что с гостиничным дежурным? — спросил я. — Он тоже сам захотел, чтобы его столкнули в реку?
— Он требовал еще денег. Угрожал пойти в полицию.
Мисс Тернер не сводила с него глаз.
Дуло «кольта» смотрело прямо ему в грудь. Если бы он хоть чуть-чуть отвел свой пистолет в сторону, он был бы мертв.
— А как насчет двери, Анри? Запертой двери в отеле. Вы читали книги Гудини. Вы сами сказали мне об этом — вот вам еще одна промашка, но тогда мне ничего подобного и в голову не пришло. Вы обнаружили какой-то верный способ в книге.
Ледок кивнул.
— Все очень просто. До смешного. Прочная нитка, натертая воском. Обматываете ее вокруг ручки задвижки, закрываете дверь и дергаете. Задвижка защелкивается. Затем вытягиваете нитку, только и всего.
— Я был дураком, Анри. Вы единственный, чье алиби я не думал проверять.
Он кивнул.
— И вы меня очень разочаровали. Но я приготовил великолепное алиби.
— А Астер Лавинг? Вы убили ее, потому что узнали… потому что я вам сказал, что она была знакома с Форсайтом. Вы боялись, что он рассказал ей про вас. Если бы он это сделал, а я бы об этом узнал, то, возможно, я бы догадался, почему Форсайт и дежурный были обречены. Вы пытались с помощью одного убийства скрыть другое. Почему бы тогда не убить всех, Анри? Всех друзей Форсайта?
— Но про них я все знал. Он им ничего не говорил.
— Где вы достали героин?
— У меня есть надежные друзья, mon ami. Некоторые балуются наркотиками.
— Вы слышали о ней, а может, знали, что она наркоманка. Должны были знать. Вы узнали ее адрес, достали героин и пришли к ней. Она любила, когда кто-то делает ей укол, вы оказались тут как тут и убили ее. Вы решили запутать всех и со временем ее смерти и поставили пластинку, когда она уже была мертва. Затем вы рванули в мой номер в отеле. Но на следующий день я обратил внимание, что офис ее менеджера находится рядом с моим отелем. А он сказал, что ее квартира тоже где-то рядом. Я снова свалял дурака. Не придал этому значения.
Ледок кивнул. Как мне показалось — печально.
— Квартира всего лишь в двух кварталах от отеля.
— И Нил Форсайт, — продолжал я, — тоже был обречен, потому что Форсайт-старший с ним делился.
Ледок снова кивнул.
— И мисс Тернер, — сказал я. — А вдруг Нил что-то сказал ей сегодня. Потому что накануне вечером он ей еще ничего не успел сказать. Ведь вы разговаривали с мисс Тернер в доме мисс Стайн. Но, познакомившись с вами, она могла случайно упомянуть ваше имя при Ниле, и он мог вспомнить, что слышал его раньше.
— Все так, mon ami. Мне нельзя было рисковать.
— Все кончено, Анри.
Он улыбнулся.
— У меня остались еще две пули. Одна для мисс Тернер и одна для вас.
— Вы же понимаете, у вас ничего не получится. Вы не очень хороший стрелок, Анри. Именно поэтому вам пришлось так близко подбираться к мисс Тернер в Катакомбах.
Ледок промолчал. Но пистолет у него в руке не шелохнулся.
— Анри, — сказал я, — из всего, что вы сделали, это было самое худшее. Вы собирались убить их обоих и оставить детей там, внизу, в темноте. С трупами. Чтобы, когда их найдут, если бы их вообще нашли, они могли рассказать, что вы пытались вырвать у мисс Тернер сумочку.
Он взглянул вниз. Но дуло пистолета все еще было нацелено на мисс Тернер.
— И я думаю, Анри, — продолжал я, — вы прекрасно понимали, до чего все это омерзительно. И начали путаться. В противном случае вы бы воспользовались другим пистолетом. В Катакомбах вы стреляли дважды, потому что в вашем пистолете всего два заряда. Возьми вы другой пистолет, вы бы убили их обоих даже в темноте. Это была еще одна ваша оплошность. Даже мисс Стайн удивилась. И если бы я узнал про два выстрела, я бы тут же вспомнил про ваш пистолет.
Ледок приподнял голову.
— Я не хотел промахнуться.
— Анри, полицейские найдут пули. И будут знать, из какого пистолета они выпущены.
— Это уже не имело бы значения, mon ami. Только вы знали, что у меня есть такой пистолет. И я думал убедить вас, что кто-то мог воспользоваться точно таким же пистолетом. Кроме того, вспомните, когда мы с вами разговаривали последний раз, вы собирались бежать из Парижа.
— И для вас все складывалось как нельзя более удачно, так?
Ледок усмехнулся.
— Не совсем, mon ami, учитывая обстоятельства. Потому что вот мы здесь, и снова все вместе.
— Когда вы все спланировали, то не могли знать, что Лагранд спустит на меня своих псов. Вы плохо все продумали, Анри. Да и сейчас вы ничего не предусмотрели. Как вы объяснили бы убийство мисс Тернер?
Мисс Тернер взглянула на него с таким видом, как будто такой же вопрос пришел в голову и ей самой.
— На нее напал тот же человек, что и раньше, — сказал Ледок. — Я пытался помешать, но он оказался сильнее. А второй пулей я собирался убить себя.
— Очень мило, Анри. Вы когда-нибудь пробовали застрелиться? Не каждый на это способен. Да и как насчет слуги и записки? Он наверняка вас видел.
— Я… — Он нахмурился. — Со слугой я бы как-нибудь разобрался.
— Господи, Анри, снова труп? Не многовато ли?
Ледок опять нахмурился.
— Анри, — сказал я, — все кончено.
Он взглянул в мою сторону. И, кажется, вздохнул. Он сказал — мне кажется, он сказал это мне: «Какая жалость!», — повернулся к мисс Тернер и проговорил что-то по-французски. Затем вскочил и выстрелил из пистолета в темноту.
Обе его пули ушли далеко в сторону. Моя же попала точно в цель. Ледок отступил на шаг назад и упал.
Я вскочил и бросился к мисс Тернер. Она уже была на ногах. Несколько капель крови Ледока попали ей на грудь. Она недоуменно их рассматривала. Я вытащил мокрый платок мисс Стайн.
— Возьмите.
Она взяла платок. Очень медленно.
— Я…
Я сделал еще шаг и наклонился проверить у Ледока пульс. Пульса не было. Я достал часы. Без четверти десять.
Мисс Тернер все так же медленно вытирала кровь со своей груди. Я схватил свечу.
— Еще не все закончено, Джейн. Надо выбираться отсюда.
— Да, — сказала она. — Да. Я в порядке. Правда. — Она подняла руку, стянула парик и бросила его в сторону. Поправила волосы обеими руками и поморщилась. — Наверное, я ужасно выгляжу.
— Давайте руку, — предложил я.
Она послушалась. Рука у нее была ледяная. Кстати, у меня тоже. И мы вместе двинулись к выходу из склепа.
— Что он сказал? — спросил я ее. — Ледок сказал вам что-то по-французски.
— «Они не в силах лишить меня чести». Прямо как из «Сирано де Бержерака». Ведь, по сути, Ледок покончил с собой.
— Да, — согласился я, — думаю, так оно и есть.
У собора обстановка была напряженная. Дождь все еще лил, на площади в беспорядке стояли полицейские машины, рядом выстроились сами полицейские. Среди них был и Лагранд. На маскараде он предстал в виде клоуна, очень веселого клоуна, а сейчас, когда у него с лица стек весь грим, он превратился в очень грустного клоуна.
Напротив полицейских машин стояли два военных грузовика, рядом с ними дежурили тридцать солдат с ружьями наизготовку. Внезапно у них из-за спин показалась пастушка. Мисс Обье.
— Джейн! — крикнула она.
Женщины обнялись, потом мисс Обье повернулась ко мне.
— Тут этот человек…
— Вот и вы, Бомон, — сказал полковник Мирвезер, направляясь ко мне. На нем был смокинг. Седые волосы облепили розовый череп, но он шагал сквозь дождь, как на параде. — Прекрасно, — сказал он. — Это та самая дама, а? Рад вас видеть, дорогая. Рад, что вы целы и невредимы. Пойдемте со мной, вы оба. Транспорт уже подан.
Я взглянул на полицейских. Ни одни не пошевелился. Мы втроем последовали за полковником к грузовикам.
— Не беспокойтесь насчет этих ребят, — заверил нас полковник. Люди Дюшана с ними разберутся. Мой друг в военном министерстве. Не сразу удалось до него добраться, и он сначала разворчался — его можно понять, а? Удивительная история. Но он поговорил с той дамой, о которой вы упоминали, мисс Рендалл, и она все подтвердила. Очень надежный малый, этот Дюшан. Ну вот мы и пришли.
За военными грузовиками был припаркован длинный черный «Бентли». Полковник полез в карман брюк, достал ключи, протянул их мне. И с некоторой грустью взглянул на машину.
Я сказал:
— Спасибо, полковник. Верну ее в целости и сохранности. Он хлопнул меня по плечу.
— Знаю-знаю. Пинки, в смысле Дюшан, считает, вам лучше ехать на восток. Во Франкфурт. Не высовывайтесь какое-то время. Этот поганец Лагранд, кто знает, где у него друзья, верно? А, почти забыл. — Он сунул руку в карман пиджака и вытащил пачку бумаг. — Пропуска. Пинки их подписал. На случай, если будут проволочки на границе. — Он усмехнулся и снова хлопнул меня по плечу. — Ну что же, теперь вперед.
— Я вам очень признателен, полковник, — сказал я.
— Ни слова больше. Получил громадное удовольствие. Пощекотал нервишки. В моем возрасте такое редко удается. — Он повернулся к мисс Тернер. — Очень рад был с вами познакомиться, моя дорогая. Надеюсь, еще встретимся. — Он открыл пассажирскую дверь «Бентли». — Быстро в машину. Прочь с этого клятого дождя. — Он поднял к небу лицо, по которому стекала вода, и ухмыльнулся.
Мисс Тернер повернулась к мисс Обье, обняла ее и села в машину.
Полковник повернулся ко мне.
— Чертовски красивая женщина, — сказал он. — Берегите ее, Бомон. И осторожнее за рулем.
— Слушаюсь, сэр, — сказал я.
* * *
Отель «Гробер»
Франкфурт-на-Майне, Германия
13 мая
Дорогая Евангелина!
Как видишь, я уже во Франкфурте, как и господин Бомон. Столько всего случилось, а у меня так мало времени, что я не могу объяснить не только всего, но и части. Из Мюнхена пошлю тебе длиннющее письмо.
Да, мы едем вдвоем в Мюнхен, Мы получили задание от господина Купера заняться расследованием вместе. Похоже, кто-то попытался убить председателя той немецкой политической партии, которую я упоминала в своих письмах, кажется, сто лет назад, — национал-социалистической. Партия обратилась к помощи извне, и мы, господин Бомон и я, и есть эта помощь.
Интересно знать, действительно ли эта партия такая грозная и опасная, как о ней рассказывали Нил Форсайт и Вирджиния Рендалл.
Мы все-таки выяснили, кто убил Ричарда Форсайта. Я расскажу тебе об этом в следующем письме. Я тебя знаю, ведь ты всегда начинаешь читать детектив с последней страницы, чтобы узнать, кто же убийца. Так что уж извини меня, Ева, но боюсь, в данном случае тебе придется подождать.
Кстати, мы с господином Бомоном будем путешествовать как муж и жена. Занятно, не правда ли?
Подробности в следующем письме.
С любовью, Джейн
P. S. Мой костюм? Это было платье Марии Антуанетты. Эжени сказала мне, что ее брат будет в костюме Людовика XVI. К сожалению, я так его и не увидела. Впрочем, как и он меня.
Зато его видел господин Бомон, я его спрашивала (разумеется, ненавязчиво), но по какой-то причине ему не хочется вспоминать встречу с графом.
Как ты думаешь, может, господин Бомон самую чуточку… ревнует? Довольно занимательная мысль, не находишь?
Возможно, у него будут поводы для ревности. Со слов Эжени я знаю, что граф часто наезжает в Мюнхен по делам…
notes
