Глава двадцать пятая
Сталкиваясь с мошенничеством, Великий человек проявлял себя с самой лучшей стороны. В мою комнату он вернулся в отличной форме. Он почти час просидел на моей кровати, веселясь и насмехаясь. Время о времени он размахивал руками. Он объяснил все трюки, к которым мадам Созострис прибегала во время сеанса, а потом растолковал все подробнее.
— Она просто любительница, Фил, — сказал в заключение Гарри. Он все еще был в смокинге, но без туфель. Он сидел в позе йога, с жизнерадостным видом наклонясь в мою сторону. — Двенадцатилетнему ребенку под силу куда больше.
— Верно, — согласился я. Я примостился на ступе около стола. Достал часы. Без четверти двенадцать. — Гарри, — заметил я, — послушайте. Извините, но я здорово устал.
— А этот колокольчик! — воскликнул он и засмеялся. — И эти цепи! — Он взмахнул руками. — Звон цепей! Фил, даже тридцать лет назад, выступая как медиум, я отказался от цепей. Представляете, Фил, ими уже тогда никто не пользовался.
— Все так, Гарри, но…
— А как вам понравился ее духовный проводник? — Он наклонил голову и понизил голос. — Бегущий Медведь приходит на помощь тем, кто ее ищет. Ух. Ха-ха! — Он согнулся и хлопнул себя по бедрам.
Я улыбнулся.
— Гарри, послушайте…
— Мне не терпится поделиться с сэром Артуром своим мнением, — сказал он.
— Возможно, сэр Артур не придет в восторг от ваших выводов.
Он взглянул на меня и нахмурился.
— Верно. Скорее всего, нет. — Он поднял голову. — Но истина дороже, Фил.
— Угу, но сейчас, Гарри, мне нужно отдохнуть. У меня завтра тяжелый день.
— Что? — Он сел. — Ах, да, конечно! Ваш дурацкий бой с сэром Дэвидом! Фил, должен сказать, на меня произвело большое впечатление, как вы вступились за меня перед этим типом.
— Работа такая, Гарри. Охраняю тело.
— Но, знаете, в этом не было необходимости. Я совсем не пострадал.
— Вы, может, и нет. Но меня он достал.
Гарри весело ухмыльнулся.
— Этот человек свинья, так ведь, Фил? Завтра во время вашего великого боя вы должны обучить его хорошим манерам. — Сидя на кровати, он замолотил кулаками по воздуху, изображая грозного победителя. — Бам, бам. Получайте, сэр Дэвид! Ха-ха!
Тут Гарри поднял палец.
— Фил, — сказал он, — я придумал.
— Что?
Он в возбуждении обхватил колени руками и наклонился вперед.
— Завтра утром, когда вы отправитесь на поле битвы, я тоже пойду с вами в качестве вашего… Как это называется? Да, вспомнил, секунданта. Как вам нравится, Фил? Гудини будет у вас секундантом!
Он сказал это так, будто большего одолжения мне никто никогда не сделает. Может, и так. Великий человек никогда не был ни у кого секундантом, да и вообще, он никогда не был вторым.
— Замечательно, Гарри, — уверил я его.
Плавно, как будто без всяких усилий, его ноги распутались, ладони оперлись о матрас, и Гарри соскочил с кровати.
— Но вы должны беречь силы, — заявил он. — Вам надо выспаться, Фил. Не хотите немного ушного воска?
Я улыбнулся. Он имел в виду воск, которым сам себе затыкал уши.
— Нет, спасибо.
— Точно? Может быть, повязку на глаза?
— Нет, благодарю, Гарри.
Он наклонился, захватил свои туфли правой рукой, просунув пальцы под языки. Легко протопал по комнате и хлопнул меня по плечу.
— Нет так нет. Но вы должны выспаться, Фил. Этот бой очень важен. Там будут все.
— Мои зрители, — сказал я.
— Вот именно! — Он сжал мое плечо и опустил руку, сияя, как гордый папаша.
— Все, кроме, скорее всего, лорда Боба, — заметил я.
— Лорда Перли, — поправил он. — Бедный лорд Перли. Смерть отца так сильно на него подействовала.
— Угу.
— Завтра он наверняка будет очень переживать за свое сегодняшнее поведение.
— Он будет в любом случае чувствовать себя скверно. За день он уговорил никак не меньше кварты коньяка. А потом, похоже, еще добавил.
— Алкоголь, — сказал Гарри и покачал головой. — Знаете, ведь он разрушает мышечную ткань. Съедает ее, как соляная кислота.
— Я это уже слышал.
— Ну, — улыбнулся он и снова хлопнул меня по плечу, — значит, спать? Приятных сновидений, Фил.
— Вам тоже, Гарри.
— Ух! — сказал он. — Ха-ха! — И вышел из комнаты, хихикая и покачивая головой.
Я подождал, сидя на кровати. И через десять минут услышал, как он вышел из ванной комнаты. А еще через пятнадцать минут до меня донесся храп. В половине первого я встал и вышел из комнаты.
— Входите, — позвала госпожа Корнель. Я вошел, и она закрыла дверь.
На мне все еще был взятый напрокат смокинг. А на ней — красный халат. Темный шелк ярко лоснился под такими же яркими, лоснящимися волнами черных волос. С обеих сторон, между алыми отворотами халата и мраморной шеей госпожи Корнель, проглядывали тонкие, черные кружева ночной рубашки. Корсета под рубашкой не было, как и всего остального.
— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказала она. И показала на маленький двухместный диванчик у стены между двумя столиками. — Налить вам коньяку?
— Не откажусь, — сказал я. — Благодарю.
Я сел.
Эта комната, которая в наших с Гудини апартаментах и тех, где проживали госпожа Аллардайс и мисс Тернер, служила спальней, здесь представляла собой гостиную. Дверь слева вела в спальню. Мебель выглядела такой же старой, как и в моей комнате, но она была полегче и более женственной — всякие оборки, пуфики и цветочные рисунки. На стенах висели старые картины — туманные пейзажи и натюрморты с цветами в вазах. Куда больше цветов, возможно, таких же старых, было на полу — на коврах. А другие цветы, еще более древние, ощущались в аромате ее духов.
Она налила коньяк из бледно-зеленой бутылки в две пузатые рюмки, которые стояли на комоде. Поставила бутылку, подняла рюмки и понесла их к диванчику. Легко обогнула кофейный столик, передала мне одну рюмку и села слева от меня. Она двигалась как человек, который занимался этим долго, пока не добился желаемого результата, и теперь может забыть о былых усилиях раз и навсегда.
Госпожа Корнель сидела, слегка наклонившись вперед и сдвинув колени.
— За покойного графа, — сказала она, поднимая рюмку.
Я поднял свою.
— За графа. — Отпил глоток. — Вы знали, что он умер, — заметил я, — еще до сеанса.
— Алиса мне сказала. — Она опустила рюмку на колени и держала ее обеими руками. — Вы действительно собираетесь завтра утром драться с сэром Дэвидом?
— Похоже на то.
— Считаете, это так уж необходимо?
— Теперь да.
— Я слышала, что сэр Дэвид очень хороший боксер.
— Возможно.
— А что об этом думает господин Гудини?
— Он полагает, это будет замечательное представление.
Она подняла брови.
— Он за вас не волнуется?
— Все, что ни делает Гарри, у него это выходит лучше всех. Вероятно, он считает, что я бы в эту историю не ввязался, если бы не надеялся из нее вывернуться.
— А вы сможете?
— Завтра увидим.
— Вы за себя не боитесь?
— Что толку бояться?
Она отпила глоток коньяка и посмотрела на меня поверх рюмки.
— Это бравада или глупость?
— Наверное, глупость.
Она улыбнулась.
— Но разве вам сейчас не следует отдохнуть? Знаю, я сама вас позвала, но это было еще до затеи с поединком. Я не обижусь, если вы решите уйти.
— Спасибо, — сказал я, — но я не устал. Что вы думаете насчет сеанса?
— Вы меняете тему, так?
— Так.
— Ну, — сказала она, посмотрела вниз, разгладила халат на коленях и снова подняла на меня глаза, — думаю, это было очень милое театрализованное представление. Я понимаю, как они все это проделали, в общих чертах, по крайней мере. Они работают вместе, мадам Созострис и ее муж.
Я кивнул и приложился к коньяку.
— Эти розы, — сказала госпожа Корнель, — наверняка были спрятаны в коляске под ее балахоном. Господин Демпси отпустил ее руку, и она их достала. И бросила на стол.
Я снова кивнул.
— И колокольчик, и труба, — продолжала госпожа Корнель. — Она их тоже прятала под платьем.
— И цепи тоже, — добавил я. — Я о многом догадался еще до того, как Великий человек мне все объяснил.
Она задумчиво поджала красные губы.
— А то, что коснулось моего плеча. Может, это были специальные выдвижные приспособления, вроде тех, которыми пользуются продавцы? Понимаете, о чем я? Чтобы доставать товар с верхних полок?
— Возможно.
— Когда Бегущий Медведь… — Она улыбнулась, надсмехаясь над собой. — Когда мадам Созострис говорила о графе, она упомянула, что он приставал со своей грязной похотью к молоденькой девице. Скорее всего, она имела в виду кухарку, ту самую, о которой Бриггз говорил вам в библиотеке.
— Дарлин.
— Да. — Она нахмурилась. — Бриггз порядочный мерзавец. Распространять сплетни про своего хозяина. И про его бывшую любовницу.
— Не очень приятный человек, — согласился я.
— Он мог рассказать то же самое и мадам Созострис. И сообщить о смерти графа.
— Если это был Бриггз, он разболтал все не за спасибо.
Госпожа Корнель улыбнулась.
— Продал, вы хотите сказать. Думаю, вы правы. — Она снова стала серьезной. — Но что она имела в виду, мадам Созострис, когда говорила, что граф не покончил с собой? Она сказала: жизнь у него отняли.
— Не знаю, — ответил я. — В этот миг как раз появился лорд Перли.
— Да. — Она вздохнула и слегка покачала головой. Свет ламп придавал особый блеск ее волосам. — Бедный Роберт. Он столько лет уверял всех, что желает смерти отцу. Теперь же, когда его не стало, мне кажется, он растерялся. И мне его ужасно жалко. Он такой славный.
— А что думает леди Перли?
— О смерти графа?
— Да. Она удивилась?
— Удивилась? Да, разумеется. Любой бы на ее месте удивился.
— Некоторые такое предвидят.
— Только не Алиса. Она была потрясена. Сказала, что никак не может взять в толк, почему он так поступил.
Тут, я думаю, госпожа Корнель сообразила, что обсуждает своих друзей с посторонним человеком. Она улыбнулась и сменила тему.
— Но эта парочка совсем не дурна, не находите? Мадам Созострис и ее муж. Думаю, это большое искусство — проделать все эти таинственные штуки и ничем себя не выдать. Тем более, когда кругом сидят люди и держат тебя за руку.
— Практика, — сказал я.
Она наклонила голову.
— Но, знаете, я почему-то была немного… разочарована. — Она слегка пошевелила плечами, как бы отбрасывая эту мысль. — Наверное, ждала чего-то большего.
— Настоящих призраков?
— Чего-то непостижимого. Более убедительного, что ли. Чего-то поразительного.
— Но на пару секунд вас что-то все же удивило.
Лицо ее оставалось спокойным, но миндалевидные глаза насторожились.
— Да?
— Когда она упомянула о вашей дочери.
— Да, — согласилась госпожа Корнель.
— Она застала вас врасплох, — заметил я.
— Да, — повторила она. Опустила глаза и легонько провела кончиком пальца по краю рюмки.
— Не все знают про мою дочь. — Она взглянула на меня. — Но Алиса знает, и слуги ее тоже. Включая, вероятно, Бриггза.
Я кивнул.
— Но зачем ей нужно было знать про мою дочь? — спросила она. — Почему она выбрала меня?
— У вас есть деньги.
Она шевельнула длинными темными ресницами. Деньги обычно не принято обсуждать между уважаемыми людьми. Она поняла, что я имею в виду, и подняла брови.
— Вы хотите сказать, они узнали об Эзме и умышленно использовали эту информацию, чтобы произвести на меня впечатление, чтобы втянуть меня в… чтобы меня… — Она нетерпеливо нахмурилась. — Не могу вспомнить слово.
— Завербовать?
— Завербовать в поклонники?
— Все может быть.
Она несколько мгновений смотрела на меня, сузив глаза и приоткрыв рот. Наконец сказала:
— Но это мерзко. — Она отвернулась, поджав губы. — Отвратительно.
— Угу.
Госпожа Корнель выпила еще коньяку.
— Сколько лет было вашей дочери? — спросил я.
— Пять. — Она все еще смотрела в сторону.
— Когда она умерла?
— Шесть лет назад. — Она повернулась ко мне. — Если не возражаете, давайте не будем говорить о ней.
— Хорошо.
— Лучше вы мне расскажите. — Мне кажется, она почувствовала, что повела себя слишком резко. И тут же добавила: — Если можно.
— Конечно.
— Зачем вы задавали Бриггзу все эти вопросы?
— Это моя работа, я этим зарабатываю на жизнь.
— Да, но почему именно эти вопросы и почему Бриггзу? Граф покончил жизнь самоубийством. Разумеется, это беда, ужасная трагедия, но она не имеет никакого отношения к тому магу, за которым вы охотитесь, этому Цинь Су.
— Скорее всего, нет. Я просто любопытен от природы.
— Расскажите про Цинь Су.
И я стал рассказывать. Это заняло немало времени, но госпожа Корнель умела слушать. Если она задавала вопрос, что случалось нечасто, то только по делу. Иногда она следила за моими губами, потом снова поднимала глаза. Это заставило меня обратить внимание на свои губы. И на ее тоже. Я сообразил, что веду себя примерно так же, как и она: скольжу взглядом по ее скулам к полным алым губам, затем снова смотрю вверх — в ее миндалевидные глаза.
Когда я закончил, она сказала:
— Вы теперь уже не думаете, что сегодня днем стрелял Цинь Су. — Она посмотрела на часы, стоящие на столе, потом снова на меня. — Вчера днем, — улыбнулась она.
— Нет, — подтвердил я.
— Думаете, это был кто-то из нас. Один из гостей.
Я кивнул.
— Да. Четверых не было на лужайке. Кто-то из них вполне мог выстрелить. Леди Перли, доктор Ауэрбах, Сесилия и сэр Дэвид. Может, вы знаете, почему кого-то из нас хотели убить? Например, вас?
— Меня? — Она засмеялась. — Неужели вы и в самом деле думаете, что кто-то стрелял в меня?
— В кого-то же тогда стреляли? Если не в Гарри, то в одного из вас.
— Только не в меня. Это немыслимо. Из нас никто не мог стрелять. Да и зачем, господи, кому-то в меня стрелять?
— Понятия не имею, — сказал я. — Мне трудно представить себе, как леди Перли или Сесилия стреляют из винтовки. У доктора Ауэрбаха есть алиби, во всяком случае, он так утверждает. Кроме того, до этих выходных вы с ним никогда не встречались. Или встречались?
— Нет. Он дружит с приятелем Алисы. И когда узнал о сеансе, попросил у нее разрешения присутствовать.
— Остается сэр Дэвид.
Она снова засмеялась.
— Дэвид? Зачем Дэвиду стрелять в меня?
— Не знаю.
— Послушайте, господин Бомон, это просто смешно. Я знаю Дэвида много лет. Он может быть неприятным, такое бывает часто, вы сами видели, но он никогда ни в кого не стрелял. И уж точно, не стал бы стрелять в меня.
Госпожа Корнель чуть наклонилась ко мне и одарила меня улыбкой, похожей на мартини — сухой и с капелькой лимонного сока. Аромат духов усилился. Она сказала:
— Мне кажется, у вас слишком разыгралось воображение.
— Может быть. Случается.
Она выпрямилась, но аромат духов витал в воздухе между нами как приглашение или обещание.
— И почему этот выстрел вас так волнует? — спросила она. — Если, как вы сами говорите, стрелял не Цинь Су?
— Привычка.
— А-а, — протянула она, — в саду вы мне сказали, что курение не входит в число ваших вредных привычек. А эта?
— Что вы имеете в виду?
— Задавать вопросы?
Я пожал плечами.
— Я уже говорил, это мой хлеб.
Госпожа Корнель поудобнее устроилась на диванчике и взглянула на меня.
— У вас есть дурные привычки?
— Вы только за этим меня пригласили? Узнать, есть ли у меня вредные привычки?
— Кроме всего прочего. — Она поднесла рюмку к губам, отпила глоток.
— Что значит — всего прочего?
— Я же сказала вам в библиотеке. Алиса — моя подруга. Если вы задаете вопросы о ее домашнем укладе, я хочу знать почему.
— Я все объяснил. Вам полегчало?
Она улыбнулась.
— Не очень. Во всяком случае, пока.
— Пока?
Черные глаза госпожи Корнель неотрывно смотрели на меня. Она легко держала бокал в обеих руках, указательный палец ее правой руки глядел вверх. Лак на ногте был такого же ярко-красного цвета, что и губная помада.
— Вы совершенно уверены, что не хотите отдохнуть? — спросила она.
Я слышал, как тикали часы на столике. Я перевел дыхание. Мне вдруг показалось, что воздух в комнате наполнился ароматом ее духов.
— Пока нет, — сказал я.
— Тогда не кажется ли вам, — спросила она, — что на вас слишком много всего надето?
Я улыбнулся. Повернулся и поставил свою рюмку на столик. Протянул руку к ее рюмке, и она передала ее мне. Я поставил ее рядом со своей. Когда я снова взглянул на нее, голова ее была откинута на спинку дивана, черные волосы разметались по подушке. Черные глаза смотрели прямо на меня, полные губы раздвинулись в улыбке.
Я наклонился к ней.
В дверь постучали.
Стук был робкий — два или три легких удара, как будто стучавший не хотел никого тревожить так поздно. Я выпрямился.
Не поднимая головы с подушки, госпожа Корнель протянула руку и удержала меня.
— Они уйдут, — тихо произнесла она.
Стук раздался снова, на этот раз громче.
— Не думаю, — заметил я.
Она вздохнула, легонько сжала мою руку и встала.
— Не двигайтесь, — велела она.
Госпожа Корнель грациозно обошла кофейный столик и двинулась по ковру к двери. Приоткрыла ее на несколько дюймов, выглянула и неожиданно воскликнула:
— Джейн!
Она широко распахнула дверь и вышла в коридор, затем вернулась в комнату, обнимая за плечи мисс Тернер.
Волосы мисс Тернер рассыпались по плечам. На ней снова был все тот же серый халат. Он был в пыли, к нему прилип вроде как клок шерсти. Руки вяло свисали вдоль тала, точно плети. В правой она держала блестящий обоюдоострый кинжал.
