Это была большая комната с каменными стенами и высоким потолком. Деревянные полы застелены коврами. Слева еще одна дверь, открытая, — в соседнюю комнату, рядом с ней небольшой письменный стол и стул. Напротив, у противоположной стены, — огромный старинный комод красного дерева, на нем керамический тазик и керамический же кувшин. Справа гигантская кровать с пологом на четырех столбиках, накрытая белым атласным покрывалом. У каждого столбика белые атласные занавеси. С обеих сторон кровати большие столики.

Бриггз поставил чемодан Великого человека на ближайший столик. Снова вздохнул.

— Ванная комната здесь, джентльмены. — Не выпуская из руки мой видавший виды чемодан, слуга прошел в открытую дверь. И показал ванную. Раковина, вешалка с тяжелыми белыми полотенцами, огромная ванна, сидящая на больших бронзовых львиных лапах. Лапы, наверное, от того же льва, голова которого попала в ловушку на входной двери.

Бриггз открыл дверь справа и показал туалет. Хороший туалет.

Вторая комната, расположенная дальше, оказалась меньше первой. Но такая же удобная, тоже с письменным столом и стулом, с еще одним комодом и с точно такой же кроватью. И покрывало из того же белого атласа.

— Ваша комната, господин Бомон, — проговорил Бриггз. И водрузил мой чемодан на прикроватный столик. — Желаете что-нибудь еще, джентльмены?

— Нет, — ответил Великий человек. — Спасибо, Бриггз.

Бриггз кивнул, все так же бесстрастно.

— Когда будете готовы, нажмите, пожалуйста, на кнопку звонка, она рядом с кроватью. За вами придут.

Великий человек кивнул.

— Да, непременно, спасибо.

Бриггз заскользил прочь.

Великий человек, улыбаясь, огляделся.

— Неплохо, а, Фил? Очень приятная комната, верно?

— Ну, Гарри, — сказал я, — рад, что вам нравится, ведь здесь вы и будете жить.

Он нахмурился.

— А в первой комнате буду жить я.

Некоторое время он смотрел на меня молча, потом сказал:

— Фил, неужто вы думаете, здесь может что-то случиться? Тут столько гостей и слуг.

— Случилось же в «Ардморе». Несмотря на всех наших ищеек и полицейских.

— Но там мы жили в отеле! И газеты объявили о нашем приезде. А сейчас никто не знает, что мы остановились в Мейплуайте.

— Может, так, — сказал я. — А может, нет.

— Но, Фил…

— Гарри. Помните, как вы заставили меня дать клятву? Что я никому не выдам ваших тайн? Вы мне тоже кое-что обещали, припоминаете? И Бесс тоже.

Он долго смотрел на меня. Наконец кивнул. Выпрямился. Обычно это означало, что сейчас последует заявление.

— Гудини всегда держит слово, — объявил он.

— Знаю, — сказал я. — Так что, махнемся комнатами?

Гарри кивнул и поджал губы. Он дал обещание, и он его сдержит, но кто сказал, что у него нет права дуться?

Он оглядел комнату с кислым выражением лица.

Я отнес свой чемодан в большую комнату, поставил его на место чемодана Великого человека, а его чемодан отнес во вторую комнату. Великий человек сидел на кровати, понурив голову и уставившись в пол. Он не сказал ни слова, когда я поставил его чемодан на пол.

— Гарри, — обратился я к нему. Он поднял голову.

— Это для вашей же пользы, — заверил я.

Он грустно кивнул.

— Дайте знать, когда закончите умываться, — попросил я. — Не стоит зря тратить время. Нас ждут.

Какое-то время он сидел нахмурившись — как видно, размышляя над моими словами. Потом улыбнулся.

— Да, конечно. Вы правы, Фил.

За нами явился Бриггз. К этому времени Великий человек почувствовал себя лучше. Возможность близкого общения с лордами и леди всегда его вдохновляла.

Бриггз снова провел нас по коридору, потом вверх и вниз по нескольким лестницам, пока мы снова не оказались у какой-то двери. Мы последовали за ним внутрь.

Комната была меньше холла. Самолет тут бы не сел, но разместился бы запросто. И здесь бесчисленные персидские ковры, стены сплошь в гобеленах. На гобеленах — лес, а по лесу бегают друг за дружкой голые пузаны. Правда, нагота у них была какая-то изысканная: интимные места прикрывала либо опущенная на бегу рука, либо приподнятая нога, либо кустик, произрастающий в нужном месте. Лес показался мне сырым, но его обитатели, судя по всему, приятно проводили время.

У дальней стены стоял длинный стол. На нем бутылки со спиртным, ведерки с шампанским, стройные ряды и пирамиды бокалов, серебряные чайники, фарфоровые чашки, серебряные подносы и фарфоровые тарелки. Там же стоял граммофон. Из него раздавались звуки диксиленда, хотя здесь, вдали от родины, трубы и рояли звучали как-то надрывно-сиротливо. За столом стоял еще один слуга в черной униформе и с черным, ничего не выражающим лицом.

По комнате в уютном свете искрящихся ламп небольшими группками расположились люди.

Бриггз повел нас направо, к двум женщинам и мужчине. Мужчина сидел на крепком мягком кожаном стуле, обе женщины — на диванчике перед кофейным столиком из темного полированного дерева. Все трое подняли на нас глаза.

Бриггз обратился к мужчине:

— Простите, милорд. Господин Гудини и господин Фил Бомон.

— Благодарю, Бриггз, — сказал мужчина и встал.

Бриггз исчез. Его хозяин протянул руку Великому человеку. Он был невысок, полноват, в твидовом костюме, волосы и усы густые и седые. Так же, как и брови — они были до того густые и так топорщились, что напоминали пару жуков-альбиносов. Глаза голубые, крупный нос крючком, розовые щеки, широкий рот и пухлые губы.

— Гудини, — расплылся он в улыбке. — Ваш приезд большая честь для нас. Рад, что смогли выбраться.

Великий человек пожал ему руку с такой же счастливой улыбкой.

— Очень рад быть вашим гостем, лорд Перли.

— Полноте. Давайте без лишних церемоний. Зовите меня просто Боб. Всегда им был, им же навсегда и останусь. А это Бомон, точно?

— Фил Бомон, — подтвердил Гудини. — Мой секретарь.

Боб — или лорд Боб? — взглянул на Великого человека, и его жукоподобные брови поднялись.

— Секретарь, а? Берем все выше и выше, а? Эксплуатируем бедных рабочих, а? Ну что ж, приятно познакомиться, Бомон. Впервые в Англии?

— Да, — ответил я.

— Жутковато тут у нас, верно? Дождь и туман. Зато женщины какие, а? Парочка и здесь найдется. Госпожа Аллардайс. Кузина моей жены. И мисс Тернер, ее компаньонка. Марджори, мисс Тернер, позвольте вам представить господина Гарри Гудини. А это его секретарь, Фил Бомон.

Было весьма учтиво с его стороны назвать их привлекательными. А может, он оптимист или просто плохо видит? Госпоже Аллардайс было за шестьдесят, и комплекцией она походила на кузнеца — какая там грация. Плечи и руки пухлые, мясистые. Круглые груди и круглый живот туго обтягивало черное платье в розовых цветочках. Седые, аккуратно уложенные волосы словно высечены из гранита. Кто-то позаботился нарисовать круги румян на ее полных щеках. Глазки серые, маленькие, блестящие и злые, напоминающие птичий помет, попавший на сдобу.

Мисс Тернер была получше. Молодая, двадцати трех лет или около того, но для англичанки слишком высокая. Красивой ее назвать было нельзя, хотя она обладала той типичной для англичанок лошадиной привлекательностью, которая порой кажется утонченной, а иногда чопорной. Сейчас, когда она сидела, выпрямив спину и сжав колени под простым серым платьем, она казалась чопорной. Волосы русые, туго стянутые назад. За очками в железной оправе большие глаза казались глубокими, чистыми и невероятно синими. Глаза, главное ее достоинство, сделали бы честь любой женщине. Они ее красили, хотя выглядели чудновато, как сапфиры на монахине. Никакой косметики — ни на лице, ни на других открытых частях тела. Уголки большого розового рта слегка опущены, как будто ей что-то не нравится и она никак не может вспомнить, что именно.

Гудини, улыбаясь, легко и галантно поклонился каждой женщине.

— Мадам, — сказал он. — Мадемуазель.

Я тоже кивнул и улыбнулся. Вежливо. Хотя и через силу.

Госпожа Аллардайс и мисс Тернер держали на коленях по чашке с блюдцем. Госпожа Аллардайс, нависнув грудью над своей чашкой, обратилась к Великому человеку:

— Как замечательно, господин Гудини! Мы с Джейн читали все-все о ваших подвигах. Вы нас познакомите с вашей чудесной магией? — Она захлопала ресницами.

— Послушай, Марджори, — вмешался лорд Боб. — Господин Гудини — гость. И вовсе не обязан отрабатывать ужин пением.

— О, нет, конечно, нет, Роберт, — проговорила она и снова захлопала ресницами, глядя в его сторону. Затем снова повернулась к Великому человеку. — Но, может, господин Гудини все-таки покажет хотя бы самый малюсенький фокус?

Гудини театрально пожал плечами.

— Увы, мадам, — сказал он. — Если не ошибаюсь, я уже опоздал. Взгляните…

Он наклонился и левой рукой открыл крышку серебряного чайника на кофейном столике. И опустил в чайник указательный и средний пальцы правой руки. А когда вытащил, между ними была зажата хрустящая пятифунтовая купюра, сложенная в четыре раза. Шикарным жестом он протянул купюру госпоже Аллардайс.

Лорд Боб рассмеялся.

— Чудесно! — воскликнул он.

Госпожа Аллардайс сначала довольно хмыкнула, хлопнула в ладоши, а потом наклонилась и схватила банкноту. Великий человек не стал противиться. Вздумай он возразить, она, наверное, вырвала бы у него банкноту вместе с рукой.

Она развернула банкноту и тщательно изучила ее. Денежка была величиной с дорожную карту.

— Настоящая, — восхитилась она, поднимая глаза на Гудини. — Самая что ни на есть настоящая. Чья же она?

— Ну, мадам, — сказал Гарри, — раз она оказалась в вашем чайнике, то чьей же ей еще быть, ясно — вашей.

Пяти фунтов хватило бы с лихвой, чтобы повеселиться недельку в Париже.

— Да, разумеется, — сказала госпожа Аллардайс и снова хмыкнула, складывая банкноту. — Ну конечно, чьей же еще. — Она взяла кожаную сумочку, лежавшую рядом на диване. Открыла, аккуратно положила туда деньги, снова закрыла и прижала сумочку к груди. — Все мое, — сказала она и затряслась с нарочитой жадностью. Но мне показалось, что притворство только прикрывает настоящее чувство.

Я взглянул на мисс Тернер. Она следила за госпожой Аллардайс, и уголки ее губ все еще были неодобрительно опущены. Наверное, она почувствовала мой взгляд, потому что неожиданно повернулась и ослепила меня из-под очков блеском своих синих глаз. Затем моргнула и опустила глаза. Уголки губ опустились еще ниже.

— Чудесно! — снова воскликнул лорд Боб. Он хлопнул Великого человека по плечу. Великий человек сиял. Аплодисменты всегда приводили к тому, что лицо его раскрывалось, как цветок на солнце.

Госпожа Аллардайс, вероятно, решила, что упрочила свое положение, потребовав представления и получив его. Одного ей было не понять: для Великого человека она всего лишь часть публики. Как и все мы.

Дама улыбнулась Великому человеку.

— Вы интересуетесь призраками, господин Гудини? Перед вашим приходом Роберт как раз рассказывал потрясающую историю про лорда Реджинальда, призрака Мейплуайта.

Великий человек улыбнулся.

— Призраки не очень меня интересуют, — сказал он. — Мне кажется…

— Вы в них не верите? — подняла она брови.

— Существуют они или нет, совершенно не важно для моего…

— Но не станете же вы огульно отрицать их существование?

— По-моему…

— Должна признаться, обожаю хорошие рассказы про призраков, — сказала она. — Злые духи, душераздирающие крики в ночи и все такое. Такие истории, если их хорошо рассказывают, то есть со вкусом, как вы понимаете, вызывают приятную дрожь, верно?

— Верно, — согласился Великий человек, — конечно. Но видите ли…

— А лорд Реджинальд, призрак Роберта, такой жуткий. Он заходит в спальню к кому-нибудь, когда совсем-совсем темно, в длинной белой ночной рубашке. Правда, Роберт?

Лорд Боб, стиснув зубы, кивнул.

— Так говорят.

— Настоящий призрак, — проговорила она и, положив руку на грудь, вздрогнула. — Я бы точно умерла со страху. — Она повернулась к лорду Бобу. — А что он вытворяет, когда приходит?

— Ничего, Марджори. Разве он может, а? Ведь он умер, так?

— Ох, Роберт, — укорила она его. — Ну почему ты такой циник? Лорд Боб улыбнулся.

— Я реалист, Марджори, — сказал он. — Диалектический материалист. — Он повернулся к Великому человеку и ко мне. — Идемте. Прихватим что-нибудь выпить и познакомимся с остальными.

Мы попрощались с обеими дамами. Госпожа Аллардайс радостно улыбалась, мисс Тернер почему-то все еще немного хмурилась.