ГЛАВА 5.

…Олешку разбудил пронзительный скрип кованой еще в при Екатерине Второй клетки - всего через каких-то полтора часа, как его забросили, туда подобрав усыпленного нервно-паралитическим газом с поля боя. Ему повезло, что его, приняв за ребенка, забросили в узилище вместе девчатами-снайперами. Хотя можно ли считать везением позорный плен, когда даже в случае успешного побега ты реально рискуешь сгинуть в концлагерях НКВД. Организации, которой пугают детей саду, и бояться её может и более, чем мелко тоннажных немецких танков.

Но зато тела девчат придавили мальчишку, позволив отогреться, после довольно продолжительного лежания на холодной крымской земле. Так вот прошла эта битва, когда коварнейший противник нарушил все конвенции и правила ООН.

Но гитлеровцы не желали давать лишнее время для отдыха пленницам. Для них важнее - вот немецкий практицизм - целесообразность!

Разорвали сладкую дрему раз в тот момент, когда мальчишке начал сниться пионерский слет. Как ему Олег вручают премию, за великолепный самолет, с миниатюрным моторчиком. Реально удалось воплотить истребитель в размеры - ласточки. Сам Сталин тогда пожал ему руки и сделал традиционный подарок, золотые часы с личным автографом. Так здорово получилось - и там, в объятиях самого гуманного божества Морфея, пришла умиротворяющая светлая убеждённость, что сном являлось как раз всё то, что произошло с ним за последний сумасбродный день.

Впрочем, реально на войне весь месяц считай безрассудный, лихой и… великолепный.

Но драться хорошо, а в плену сидеть скверно!

Гитлеровец рванул мальчишку за волосы на себя - Олег пожалел, что отказался обкорнать себя под нулевку. Что возможно и правильно: стриженый наголо пацан может вызвать лишние подозрения - в советской армии именно так и принято. Олег вскрикнул, кругом загоготали, из сиреневых глаз сами собой брызнули слёзы. Юному Ломоносову стало стыдно. Ну, а когда он стряхнулся рассевая в зрачках муть - его уже выволокли из клетки, запястья и большие пальцы рук уже были скручены каким-то хитрым узлом за спиной. Другой верёвкой - пропустив её Олежке между ног - двое орков примотали спереди так же связанные за спиной руки сестры Галины, а к нему - огнезарную воительницу Ангелину.

Повязали девчат, считай весь снайперский взвод воительниц, что не давали немцам покоя, нагоняя дикий страх!

Сейчас девчата выглядели расстроенными, утратившими боевой дух. Некоторые из даже плакали, особенно Наташка, у которой забрали не только теплую кожаную курку, но даже тельняшку - оставив на всеобщее обозрение открытый торс.

Олег тоже ограблен, его великолепна камуфляжная куртка, конфискована, в карманах пугающая пустота. Как не любил Ломоносов реветь, тем более понимая полную бессмысленность и этого, если можно так сказать действия, но эмоциональное состояние оказалось сильнее рассудка.

Предательская влага, которой и так на это ненавистной войне избыток, сочилась, подобно березовому соку.

Олег вытер противно щиплющие щеки слёзы о плечо, о майку - и опустил глаза. Он что получается не мужчина прославленной фамилии, а тряпка. Тяжело перевёл дух, покрутил головой. Хотелось пригладить ноющие от корней волосы, чтобы избавиться от ощущения этой мерзкой лапы на них. Он никогда не любил глядеть себе под ноги, в жизни всегда смотрел прямо.

Может отчасти потому, что не знал пока серьезных жизненных проблем. Все ему давалось легко: учеба, спорт, детские олимпиады.

И сейчас секунду тоскливо уставился в каменный пол, на свою маленькие босые ноги, белые, мягкие, не привыкшие к тяготами. Возникло ощущение, что он из сына генерала обратился в нищего оборвыша. Кажется, что его вот-вот словно последнего сосунка вытолкнут на паперть. Какое унижение, от босоногой нищеты. Олег в раздражении заскрежетал туго сжатыми зубами, а потом вскинул голову и посмотрел на стоящего справа пузатого с широкими плечами и покатым лбом гориллы гитлеровца. С дерзким вызовом - так получилось, нет, нельзя сказать непроизвольно. Конечно, образцовый пионер-вундеркинд переполнен гневом. Хотелось броситься, на врага и разорвать на части.

Да сколько можно терпеть эти ворвавшиеся на священную землю страны советов орды!

Фашист оскалил дегенеративную физиономию. И - на спину Олега обрушилась длинная витая из четырёх ремней плеть на короткой украшенной непонятным серебряными иероглифами рукояти. От неожиданности мальчишка вскрикнул раньше, чем ощутил погружение в подобную извержению магмы волну - и тут же получил второй удар, боль от которого наслоилась на нахлынувшую первую. Олег заорал, истошный крик вырвался сам, уже настоящий вопль интенсивно извергнутого страдания. Гитлеровец не унимался, лопоча:

- Руссишь Швайн!

Третий размашистый удар, в который вложился массивный фашист, сшиб босоного, крепкого мальчишку на колени. Добавилась боль от ушиба локтя, но Олег заставил себя заткнуться и только скрипнул зубами. Прокусив до крови губу и со свистом выпустив, через ноздри воздух. За молчание получил ещё один удар, который снёс молча (и откуда взялось это упрямство?!) а после этого его “подняли”. Волосатой немытой лапой, снова за густые волосы; словно куль вздёрнули на ноги.

Фашист проорал:

- Руссишь Эсел, зер нихт клюг! ( Русский осле, очень не умный!).

От непривычной боли в глазах мутилось. Олег почему-то стал гадать - до крови или нет? Пацану, казалось, что похожие на забивание гвоздей удары сорвали со спины и майку, и кожу, и мясо - до самых ребер и позвоночника. Ноги при этом стали слабые, готовые в любой момент подкоситься. А на спине пожар, идущий, словно от порывов ветра кусачими импульсами. И нельзя ни потрогать, ни посмотреть, ты связан. В этом беспомощном состоянии можно только терпеть и ждать, пока боль уйдёт.

Олег попробовал представить себе баню, где тебя охаживают еловым веником. Это не страшно и даже полезно пусть и дерет спину. Горячий пар верхней полки не страшен!

Коварная гадюка страданий не спешила, сдаваться, но все-таки повертевшись, немного отступила. Зато пришёл холодный, буравящий кишки страх. Что же делать?! Ведь если будут избивать вот так и часто - наверное, согласишься делать, что угодно, лишь бы не били. Не говоря об утрате здоровья! Олега пока ни разу в жизни не “наказывали физически”, родители интеллигентные, а мальчишка умен не по годам, с абсолютной памятью. Неизбежные побои в драках; вообще-то другое дело. Когда получается между сверстниками “непонятка”; бьёшь ты, проглатываешь, если зазевался обидный тычок в ответ; главное - не трусить и агрессивно работать кулаками, а то и ногами. Последнее кстати весьма эффективно, хотя Олег не слишком увлекался рукопашной. Он физически от природы крепок, сверстникам по рогам даст. Да и школа у них элитная, драки редки. И если даже если ты проиграешь, нарвавшись, на хулигана постарше, то чувства растоптанного честолюбия не будет. А то, что он ощущал теперь, азбучно страшно, потому что на это нельзя адекватно ответить. Просто оторвать фрицу голову, или забить по каску в землю! А терпеть беспредел! Да если с этим смиряться, есть шанс влачить животное существование, но что же тогда останется в нем от человека? Тогда согласишься со всем, что будет дальше… Сначала - с тем, что тебя колотят. Потом - с тем, что ты дешевый скарб. А потом, наверное, и мысли станут как у зверя-раба - о еде и сне… Олег испугался до нервной дрожи. И стало паскудно. Так противно, что слов нет. Разве, что грязно выругаться, как это любил делать повар-узбек. Правда и он рукоприкладства избегал. Позорно однако, ему - лидеру мальчишек поддаться боли. (Олег вспомнил свой крик, непроизвольно замерло на миг дыхание.) Так что делать-то, как быть?! Вот она - романтика, с истеричной иронией заметил себе мальчишка. То, что он рисовал в своем воображении о войне. А, что, если взбунтоваться? Вот сейчас просто никуда не пойти - и…

Сестра Галина, что-то, наверное, одобрительное шепчет ему, но уши словно заложило плотной ватой.

Слева качнулась винтовка с острым, широким чуть тронутым ржавчиной штыком. Олег представил себе удар этого грубо кованного широкого острия. Это не пуля, не мгновенное дело. Мысленное зрелище самого себя, умирающего на полу в луже крови, показалось таким жутким, что мальчишка накрепко зажмурился и потряс вспотевшей головой. Это не героическое кино, это ведь по сермяжной жестокой жизненной правде… Когда и в самом деле ты проходишь закалку в огне.

Огнезарная Ангелина тоже получила плетью, но даже не пошатнулась: суровое у нее было детство. Еще удар… Воительница издевательски улыбается: вот выдержка!

Мальчишка становиться стыдно, и муть перед глазами рассеивается.

Бежать, вполне естественно подумал Олег. Бежать надо. Но как? Куда? Какой тут побег, если даже простые операции недоступны. Ведь связанные руки не освободишь, усилием мысли!

Гитлеровец, врезал еще пару раз, успокоился и даже отступил, бесстрашие рыжеволосой ведьмы, похоже, его испугала.

Ангелина через плечо смотрела на мальчишку: сочувственно и ободряюще. Эх, если бы можно шепотом расспросить - хотя бы просто поговорить, чтобы понимать, друг друга. Хотя о чем вести речь? Попались как кролик удаву! Олег уже хотел улыбнуться в ответ, но его мысли оттеснил лай, скулёж и завывание. Топот копыт и в каземате древней крепости появился конвой.

Заблестели штык, и понесло перегаром.

Олег обмер. Конвой - это эсэсовцы из печально известной дивизии: “Мертвая голова”. Взгляд невольно замер на волках.

Нет, в данном случае глаз зафиксировал не овчарок. Перед пионером-отличником не дрессированные псы, а именно натуральные санитары леса - волчары.

Вообще, Олег, воспитанный на советских сказках, разумеется, не любил волков. Даже больше, чем собак, которых просто терпеть не мог. И не очень жалел, что никогда не видел этих зверей вблизи. Но…

И каждого правила есть исключения.

Вот, эти огромные, с поджарого теленка размером, твари, на которых покачивались шипы брони. Звери охраны, походили именно на волков, отличаясь от немецкой овчарки, как обычно показывают в фильмах про фашистов. И в то же время были намного страшней и противней любой знакомой Олегу хищной твари. Жутковатой была даже сама манера передвижения зверюг: поступь больше похожая на кошачью, бесшумную и какую-то… Может предательскую рысь, пришло в голову Олежке уже изрядно затасканное, но верное определение.

Лучше и не скажешь, хотя разговорами о предательстве, до тошноты прожужжали уши. А когда мальчишка встретился взглядом с одним из волков - его пробрала дрожь. На Олега посмотрели человеческие глаза. Причём человека чрезвычайно скверного. Жестокого, насмешливого и по своему умного.

Пацан упрямо старался не моргать, страшно, но и гнев буквально грозит разорвать бешено колотящееся сердце, и готовые взорваться легкие.

Волк фыркнул и отвёл очи, зарычал, но подчеркнуто равнодушно. Мол, что лыбишься недочеловек. Я тебя пока есть, не буду, слишком дешево хочешь отделаться от немецкого плана!

Галина тихо шепнула:

- Мужайся!

Щёлкнула в воздухе плеть, и Олег сжался, горбясь, сделал первый шаг - поспешный, даже слишком. Показалось, что сейчас будет ещё удар, хлесткий, не шуточный шлепок по спине. Его не последовало, и Олег немедленно возненавидел свой страх, а ещё больше - самого себя за то, что понимал: животный инстинкт самосохранения сейчас сильнее его. Никогда с ним такого не было. Он всегда, даже в ясельном детстве, обладая умом и рассудительностью недоступной сверстникам, пацан-вундеркинд, умел ломать страх. Любой - хотя собственно особо и боятся нечего. И самоуверенно гордился этим.

Считал себя реальным сверхчеловеком, на фоне которого и члены политбюро пигмеи.

Но оказалось, что он элементарно не знал настоящего страха…

Зацепил большим пальцем ступеньку, опять кольнуло болью, правда, мизерной на фоне жесткой обработки кнутом. Закололо не успевшие огрубеть подошвы крупным, черноморским гравием. Впрочем, это лучше, чем снег… Олег постарался прогнать от себя тревожные мысли.

Из казематов, чернильных, и озарённых алыми отблесками костров внутри входов, из которых выползала колонна, выталкивали и вытаскивали всё новых пленных, в основном молоденьки девчат из взвода снайперов и парочку мальчиков пригревшихся при батальоне. Видимо взрослых мужчин, разместили в отдельном от девчат лагере, а детей бросили к женщинам. Младше по годам Олега никого не было, пленные ребята даже не ровесники. Но потомок Ломоносова из-за унаследованной от предков крепкой конституции, даже казался взрослее, худющих беженцев-сироток, недавно прилепившихся к батальону и еще не успевших прирастить к тощим ребрам мяса.

Сперва, Олегу показалось, что девчат согнали на удивление очень много, и только снаружи он понял, что ошибся. Иллюзия, так только казалось в тесном рукотворном выбитом в скале коридоре. Красавиц оказался почти: ровно взвод десятка три молоденьких женщин-снайперов и три включая самого Олега - мальчика.

Их наголо стриженые головки, выделяются среди преимущественно пышноволосых девчат( но некоторые все же предпочли более практичную короткую стрижку!).

Олег, чьи мысли как всегда быстры, успел это подумать. Веревка натянулась, мальчик сделал шаг, и крепко стиснул зубы. Снаружи резанул холодный ветер (хотя небо оказалось ясным, сияли россыпи звёзд, таких прекрасный в Крыму, когда юная весна еще, только-только прогоняет капризную старушку зиму!) и даже спрятать руки под мышки или в карманы невозможно. Связали проклятые фрицы, да и крепко. Но ещё хуже оказалась ледяная каша под ногами. Я не дойду, с ужасом подумал мальчишка. Босиком по снегу - это выше человеческих сил! Детские, не огрубевшие подошвы, словно стеклянные осколки, закололи корочки льдинок и смерзшегося снега. Нет ну не совсем же он изнеженный чистоплюй. Олег тоже изредка бегал по снегу босиком, кто из мальчишек с криком не мчался по сугробам - ради придури, на спор или особенно после парилки! И было даже холодней, чем в мартовском Крыму и снег настоящий, а не такая, за ночь, замерзшая в комки и бугорки жижа таящих сугробов. Но пара маленьких экспериментов пустяк: десяток-другой обжигающий пяточки прыжков и в тепле. А тут проклятые фашисты тебя гонят без всякой жалости. Вот и влип куда идти пленнику-пионеру, сколько маяться?

Девчата тоже босоножки. Незадолго до взятия в плен, им выдали хорошую поставленную из США, под ленд-лиз, военную обувь. И красивы новые кроссовки, и с толстой, ребристой, из отличной резины подошвой практичны! Гитлеровцы, как у них стервятников это было принято, все ценное реквизировали, рассудив с циничным практицизмом: здоровые и крепкие пленницы не отбросят копыта за время босоногого перехода, при ночном морозе в минус три, максимум - минус пять. А слабые рабы которые при этом загнуть и не нужный новому порядку Третьего Рейха.

Как неприятно и мучительно в такую погоду, переть в темноте босиком. Но он уже не принадлежит себе. И что плененному пионеру делать? В крепкую, но уже с рассечениями и вздувшими рубцами спину с силой ударило (безжалостно высеченный мальчишка вздрогнул) тупым концом массивный приклад. Даже под майкой хлюпнуло, видимо немного крови из него “мастера-палачи” все же выбили.

Скорее противно, чем страшно, рыкнул прислуживающий палачам зверь, жестко дернула спереди, прочная видимо из синтетики верёвка. Пионер-герой чуть не упал, но все же сумел, балансируя корпусом и благодаря, вовремя протянутой сестрой руке удержаться на ногах. Еще раз врезала, правда уже на излете плеть и подхлестнутый Олег рванул, съёжившись от неумолимого страха и ранее никогда не испытанного унижения. Мальчик-пионер утратил задор, не осмелился даже обернуться на ударившего его гитлеровца-бегемота. Впрочем, мальчишка боялся его, мышцы шеи сами невольно немели. Олег прилагал, чтобы не встретиться своими чистыми глазами с адским взглядом оборотня-волка.

На востоке грохотали не слишком отдаленные разрывы, они зародили в душе робкую надежду, вдруг придут наши и освободят от участи куда худшей, чем смерть. Но вдруг как назло канонада резко, словно у тебя самого лопнули барабанные перепонки, прервалась. В черном небе погасла зеленоватая сигнальная ракета, и от наступившей тишины, стало еще страшнее и тоскливее. Разве, что гитлеровцы покрикивали, а пленницы безуспешно пытались крепиться.

А босые подошвы мальчишки с каждым шагом пекло все сильнее, словно в тазик с водой поливали кипяток. Многие разутые девчата, тоже презрев гордость, от мук дороги взвизгивали и охали. Те, из них, что набраны из деревни, где в полунищих колхозах, с раннего детства приходилось вынуждено босячить от снега до снега, шагали более уверено, либо, чеканя шаг, или даже потаптывая стежки, чтобы другим стало удобнее шагать.

Олег, чьи ступни до крови прогрызали неровности, стался ступать прямо в симпатичные рисунки босых следов девчат. Там поверхность ровнее, идти легче и даже, кажется чуть теплее.

Ангелина - закаленная сибирячка, поняв, мучения мальчишка, а так же частично не успевшей еще огрубеть сестры, специально шаркала, стараясь раздавить комья и выровнять для друзей суровую крымскую землю. Обычно такую ласковую, но еще не успевшую сбросить оковы безжалостного деспота - зимы!

Олег, глядя на розовые подошвы девчонки, удивился - они остались чистым, а ножки не утратили дворянского изящества, хотя Ангелина даже зимой старалась, как можно меньше отягощать себя колодками.

Но все равно пусть от природы крепкому, но успевшему пройти закалку мальчику тяжело. Замерзая ноги, горят и мучаются все сильнее, в них словно впиваются ядовитые иглы дикобраза, а укусы мороза пятки, и особенно в пальцы кажутся более, чем реальными. Пальчики, в самом деле, страдают от мороза сильнее всего, словно под ногти белые от накала иглы вгоняют.

Да и самому холодно - хотя тонкая тельняшка из натуральной шерсти и греет лучше, чем, кажется на первый взгляд.

Но все равно трясет сильно, и ты стараешься, как и остальные пленницы шагать быстрее. Олег несколько раз начинал постанывать от невыносимой, рвущей боли в полу отмороженных ногах, но рефлекторно стискивал зубы, стыдясь многочисленных воительниц, добрая половина который мучилась не меньше его.

Стыдно пионеру-отличнику поддаваться идущей волнами боли замерзающих конечностей. Надо проявить мужеством. Вспомни, героев советского кино, разве они не демонстрировали несгибаемый характер, проявляя непостижимое мужество в самых трудных ситуация.

Так что не будь бабой, распрями плечи, стань достойным младшего брата комсомольца.

В голове Олега зазвучала, патриотическая, пафосная мелодия, юных ленинцев:

И в жилы вливает поток живой воды энтузиазма. Песня и самом деле, способна помочь в самую трудную минуту.

Ангелина поворачивается, подмигивает им:

- Ребята, давай топать дружно!

Пионер невольно вскинул голову. Хотелось скорее дойти. Судя по изменившим рисунок звёздам на глаз, прошло часа два или нет два с половиной. Конечно, интеллектуально переразвитый Олег умел это не хуже самого заядлого астронома - определять. Открытие не слишком приятное, он думал, что больше. А ещё мальчик вспомнил вдруг, что на кухне к празднику 8 марта девушкам завезли самые натуральные из Бразилии шоколадки. Такое лакомство вместе с пирожными достались бы только женщинам, ну и, разумеется, им - мальчишкам. Чья участь на фоне голодного, босоного детства других сорванцов, почти вызывая зависть.

Но странно, даже мысли об вкусных лакомствах не вызывают желания поесть, до такой степени ты вымотался и не только физически. “Большая Медведица” скалит клыки - какие у нее яркие звезды, и свирепый вид, вон она, почти над головой. Ну, когда же расцветет и придет солнце? Три с половиной часа ночи, далеко до тепла и перевала. Может даже и хуже, что он умел достаточно точно определять время по этой, если конечно подобное сравнение уместно штуке.

Гитлеровцы, конечно же, пешком не пойдут, скачут на лошадях, с целой сворой натасканным на зависть кинологам волков. Вооружены, прилично, и их не меньше полусотни. Олег бросил взгляд вниз, хватит ли у него сил на побег?

“Варка” первоначального периода окончилась, теперь окоченевшие ступни не чувствовали и скорее пугало, чем радовало совсем ничего. Абсолютно утратили восприятие. Олегу казалось, что он ковыляет на чём-то совершенного чужом и деревянно-дубовом - наверное( на дайте высшие силы самому испытать подобное на практике!), так люди-инвалиды ходят на протезах. Руки просто онемели, но не слишком сильно, спасибо сестре.

Гибкая девчонка как отличная гимнастка выгибала себе руки и массировала брату синеющие от мороза пальцы. Ее прикосновения возвращали чувство кровообращения в фаланги.

Сделанная профессионалами связка оказалась не тугой - вот только при малейшей попытке пошевелить руками нейлоновая верёвка немилосердно пилила кисти и основания больших пальцев. То есть и инвалидом не останешься, будешь рабочей силой для Германии, и в тоже время не смоешься. Да умеют связывать, не отнимешь этого у них. Ну, вас клыкастых в Гадес гитлеровские изверги и сволочи!

Олег слегка подтянул веревку, чтобы поддержать баланс. Двое приблудных мальчишек-беженцев, шагают пока достаточно уверено. Они бежали в Крым с Западной Украины. Пусть и не совсем босые, но в лаптях по морозу, немногим приятнее, чем сейчас. Тем более, что зимой сорок первого действительно мороз был такой. Лет сто такого не было! Сами ребята, тоже жизнью не избалованные, при власти Польши батрачили надрывая пупки, а пришла советская власть их отправили в детскую, трудовую колонию - там для всех найдется место.

И тоже трудит двенадцать часов и учись четыре. Зато хоть писать и читать умеют.

Олег отвернулся, перед таким мальчишками, как он сам очень стыдно показать свою слабость. Все же суд сверстников самый суровый и беспощадный. Перед девчатами, тоже очень стыдно, если он разреветься…

От обиды, в прочем раздаются невольные всхлипы. Куда подевалась романтика войны. Да и вообще, почему они уступаются фрицам! Ведь как всё нелепо и страшно выходит, до самой Москвы и Дона отступали. Казалось, вот уже, наконец, переломили ход войны. Но вот опять удача в битвах переходит на сторону фашистов. А они все такие крутые и гордые идут как скотина на заклание.

Даже не столько от притупившейся боли, как от обиды и досады на свою глупость глаза сырели, истекая влагой сами с собой.

Ангелина, ощутив настрой мальчишки, шепнула:

- Ну, мущинка не реви! Девочки и то сильнее тебя!

- Какие девочки? - Досадливо бросил Олег.

Ангелина, зацепив горсть снега и уловив момент, когда гитлеровец-надсмотрщик чуть проехал вперед, запустила ножкой лицо:

- Сам знаешь!

Олегу сразу же вспомнилась классическая сказка: “Снежная королева”.

Тем девочка Герда, тоже так босоногая топала по мерзлой осеней дороге. Потом по снегу, и не один считай день. И разбитые об камни, наполовину обмороженные ножки у нее, ныли, конечно же, ничуть не меньше, чем у потомка Ломоносова.

Причем, отправилась девочка в такой хадж совершенно добровольно, а не так как Олег, которому в общем-то ничего иного не остается. Он лишь пленник, альтернатива смерть! А Герда могла найти приют в любой доме или хотя бы выпросить себе валенки. Но какая-то сила, исходящая из горячего сердце вела девчонку на подвиги. Заставила отказаться от сытой, роскошной жизни в королевском дворце, сделала не страшными разбойников, и свирепые арктические вьюги.

А он пионер-отличник хочет нежиться и отлынивать от своего долга перед Родиной. Хочет вот так прямо скиснуть, что, по сути равносильно предательству. Позор!

Мальчишка временно взбодрился, но боевого настроя хватило ненадолго. Когда он бросил снова не терпеливый взгляд на небо, то к его разочарованию звездные часы показали всего половину пятого.

Значит до рассвета далеко, а они оттопали…

Ну почему так медленно летит время! Кажется, что вы пути не меньше месяца, уже мышцы ног, особенно икры, саднит и спина одеревенела, а прошло всего три с половиной часа!

Кажется, Эйнштейн придумал теорию относительности, где время кто бы мог подумать во всяческих системах отсчета, течет с разной скоростью.

Тем самым немецкий физик оспорил концепцию Ньютона об абсолютном течении времени и неизменности пространства.

Действительно, не успел веком моргнуть, и прошла переменка. А когда ребята пишут контрольную работу, становиться так скучно. Ты уже набросал и сиди, жди остальных. Хорошо еще если книгу разрешат почитать, но все педагоги такие сговорчивые. И тогда время медленно, словно тебя погрузили в смолу. Училка диктует тоже, как ему кажется, черепашьими темпами. Её слова тянуться, словно протяжная нота.

Но в этом случае ты хоть не мучишься, в этом достойным Спарты испытании. Хотя поможет именно муки души хуже всего…

Одна из девушек, похоже, не выдержала тягот перехода и стала заваливаться. На нее обрушилась изготовленная, по специальному заказу эсэсовская плеть.

Даже прорвало тельняшку, выступила кровь, но девушка лишь вяло мотнула головой. Видимо обморок случился глубокий.

Гитлеровец уже хотел обессилившую ткнуть, добивая штыком, как Ангелина воскликнула:

- Не надо! Мы донесем её!

И легко взвалила себе на плечи, отнюдь не тощую девчонка.

Галина с тревогой заметила:

- А ты сдюжишь?

Огнезарная дьяволица ухмыльнулась:

- И потяжелее таскала! Скорее уж ты свалишься!

Галина презрительно фыркнула и слишком громко в сильной досаде выкрикнула:

- Не дождешься!

И тут же получила хотя и не слишком сильно пара шлепков плетки, и рев надзирателя-фашиста:

- Русская кобыла молчать!

Олег едва не плюнул в гитлеровца, но инстинкт самосохранения оказался сильнее гнева.

Тем не менее, ярость помогла открыться второму дыханию, а слезы высохли. Мальчишка подтянулся и даже перейдя на английскую речь( чтобы фашисты, если даже и подслушают не поняли бы их!) сказала крепко связанной сестре:

- Надо бежать отсюда! Составить алгоритм побега!

Испанский, турецкий или японский язык подошел бы для секретного общения лучше. Но Галина помимо русского знала еще только: немецкий, английский, французский, что для них от рождения одаренных Ломоносовых, пожалуй, и маловато.

Впрочем, к чему особо себя перегружать в пролетарском государстве, где выехать за границу почти также сложно, как и слетать на Марс.

Галина сразу же поспешила огорчить брата:

- Если бы нам пришлось иметь дело исключительно с человеческой охраной, то, несомненно, можно было бы воспользоваться реальным шансом. Но….

Олег с раздражение перебил:

- Что но?

Галина печальным тоном ответила:

- Тут сильные и тренированные волки, которые лишают нас шансов на успешный побег!

Пленный пионер в досаде воскликнул:

- Да что, по-твоему, человек, не силах, обмануть шелудивого пса?

Олег это крикнул слишком уж громко и к небу подскочил изверг-гитлеровец. Снова свистит четырехвостая плеть и еще удары приходятся на и без того растерзанную спину мальчишки.

Пионер вскрикивает, и чуть не падает вперед, его подхватывает Галина и тоже получает по плечам и шее. Надсмотрщик в ярости и наверное покалечил бы пленных до увечья равносильного смерти, если бы его не остановил выкрик командира:

- Цурюк! Русские баба, хороша! Мальчик крепок будет раб!

Тот успокоился и отъехал….