ГЛАВА 9
А Олег во сне словно выводок львов дерется, а реале увы достается.
И результат повезло тому, кого хоть не изувечили, а лишь оглушили
Вот говорят что один в поле не воин. Однако одиночка, наоборот имеет в сражении целый ряд преимуществ. На пример маневренность, малый размер в него трудно попасть и не заметность. Враги рассчитывали затоптать Олег, но не заметно, чтобы мальчишка-пионер стал хоть на капельку сбрасывать темп. Наоборот он сражался все увереннее и наращивал преимущество, над изможденным противником. Притом еще и пел:
Во сне солдат почти уже генерал,
Он мерит эполеты на мундире...
В реальности успеха лишь обвал,
Нет теплого местечка в страшном мире!
Приходиться груз тяжкий волочить,
Таскать колоду, но не меда ваксы,
Быть под прицелом слов в перьях дичь,
И ставить кровью за ошибки кляксы!
Солдат почти подобие раба,
Хотя есть право замочить без счета...
Но офицеру ты всего слуга,
На дачу, ставить плот помчалась рота!
Но не жалею - в армии служу,
Поскольку в ней есть слава поколений!
Как к матери я отношусь к ружью,
И магазин для нас как батька Ленин!
Вот генерал противника пропал,
Его я взял в прицел, курком зло щелкнул...
И получился тут уже роман,
А награду чин капрала - бочку водки!
Служить теперь уж проще и милей,
Звезда опять явилась на погоны...
А дружба на фронтах и не разлей,
Войны пускай без жалости законы!
Покончим мы с нуждой хоть для себя,
А для других пусть будет шанс хороший!
Суворов мне по духу верь родня,
Но главные друзья: рубли и гроши!
Уж генерала получаю чин,
И в золоте сверкают эполеты!
Но средь друзей какой-то я один,
Как будто дружбы песни уже спеты!
Пробудились, на сей раз уже к часам десяти. Погнали их снова на работы. И хоть бы расковали ноги. Хорошо еще, что цепи можно было немного расширить, что и сделали, чтобы невольники чуть шустрее двигались. Новых снов пока еще не было. А через неделю что-то произошло.
Получили паек щедрее обычного. Натуральный котел с наваристой ухой выдали и даже... Вот это да, по стакану местного крымского вина налили.
Галаня, не хотела, чтобы её брат пил, но Ангелина отмахнулась:
- Это почти сок... Да и еще помучиться нам придется!
Олег, посмотрел на свои ороговевший лодыжки, и вяло заметил:
- А мне все равно!
Но все-таки выпил. Вино и самом деле, слабоватое, как скисший сок. Ну понятно пленникам хорошего не дадут. А вот уха видимо подарок от местных получилась на славу. Олег немного отяжелел и стал прислушиваться к ощущениям. Зная, как многих людей тянет к спиртному, он ожидал чего-то особенного. Но на полный желудок даже в голове не шумело. Такое ощущение, что ничего и не пили. Только впервые за долгие недели, а то и месяцы поев досыта ( котел приволокли даже слишком большой и с хлебом!) он захотел уже с утра погрузиться в пучину сна.
Но пока их и на работу не вели и выходного дня давать не стали. Олег спросил Галину:
- Думаешь у фрицев праздник?
В ответ тяжелое молчание....
Олег снова с нажимом спросил:
- Думаешь у нацистов есть повод радоваться?
Его сестра тяжело вздохнула:
- Надеюсь, что нет!
Ангелина зло заметила:
- Что немцу праздник, то нам похороны!
Олег логично заметил:
- На похоронах даже плохим людям приходиться плакать.
Дальше всю колонну выстроили - причем с руганью и угрозами. Вот перед ними появился человек, вид которого вызвал у большинства пленников явный страх, а у некоторых - в том числе у Ангелины; столь же явное злое отвращение. Высокий, темноволосый, стройный, широкоплечий, в чёрном плаще, чёрном колете, в каске отливающей эбонитом с длинным пистолет-пулеметом на поясе. А на груди висит несколько амулетов, причем дорогих и блестящих на солнце. Этот немец( если конечно же немец?) казался молодым, но в то же время даже неискушенному в мороке Олегу стало видно, что это лишь внешность. Не просто обманчивая - фальшивая полностью. Олег Ломоносов не знал значения, шёпотом повторённого многократно слова "Черный киллер", но тоже подобрался.
Киллер, это значит убийца... Но ведь все гитлеровцы убийцы. Что тут особенное?
Ангелина шепнул ему на ушко:
- Это колдун! Очень злой колдун!
Олег не удивился. Хоть и воспитали пионера в атеистическом духа, но... От нацистов всего можно ожидать. И то, что Гитлер помешан на оккультных науках, спиритизме, магии и гороскопах - это точно!
Галина это тоже ощутила и сильнее сжала мозолистую от постоянной работы топором ладонь брату. Олег ответил ей:
- Глупости. Не может заклятье быть сильнее автоматной очереди!
Тут Ломоноса не стала возражать:
- Я тоже думаю, от "Катюши" его талисманы не сохранят.
Следом за чародеем из странных миров и повязкой СС шли несколько человек: точь в точь как борцы из книжек - ну такие громадные и мощные. Каждый свыше семи футов роста и более двухсот пятидесяти килограмм веса. И еще полсотни, если не больше весит титановый бронежилет на каждом громиле.
В реальности Олег еще никогда не видел таким мощнейших бойцов: причем не пузатых, атлетически сложенных, но тяжелый, что от сапог шестидесятого размера вдавливаются глубокие следы на траве. За ними вёл огромного красивого коня в богатой усыпанной бриллиантами сбруе гордый, как щенок в новом ошейнике, в очень богатом мальчишка на вид помладше довольно крупного, несмотря на недоедание широкого в кости Олега.
На деле они, наверное, ровесники - правнук Ломоносова силен от природы, а некоторая изнеженность отлично исцелилась в плену.
Наряженный, под стиль позднего феодализм, мальчишка снял шляпу. Он оказался, до рези в глазах рыжим, но волосы не подстрижены коротко, как у Ангелины и остальных пленниц( защита от вшей!), а распущены, словно у девушки. Олег даже подумал, а может это и девочка в мужском костюме. Уж больно личико нежное и смазливое. Впрочем, и у него особенно до пленения лицо было смазливым и на фоне длинных светлых с золотом волос как у писаной красавицы-сестры, его часто принимали за девочку. Тем более, до войны, женщины все чаще надевали штаны и мужскую одежду.
Но имеет ли это значение? Все, равно, судя по злым глазам, подружиться, будет очень нелегко. Хотя убежать следовало бы еще месяца четыре назад.
Видно заметно, что мальчишка или кто еще там счастлив без памяти прислуживать темноволосому(!)( хотя нет какой-то цвет у локонов фиолетовый, совсем неестественный. Но и, на парик не похоже!) чародею-атлету. Олег в досаде даже зубами скрипнул.
Но самая коронная по мерзости новость оказалась впереди. Им уже сам колдун объявили громовым гласом о падении неприступной крепости Севастополя.
- Теперь символ российской стойкости пал! Мы дойдем до Москвы!
Из неровного строя девчата и особенно стоящие в отдалении мальчишки несколько раз явно старались оскорбить, причём не стесняясь, в голос. Но он, что говорится, и ухом не вёл, только отдавал черкающим на ходу палочками по доскам охранниками короткие распоряжения. Следовавшая в отдалении эсэсовская охрана, разбивала людей на группы, отковывала и уводила.
Ангелина заверила остальных:
- Хоть это и правда, но в Берлине будем мы! Только мы!
А Олег между тем напрягся. "Черный киллер" остановился прямо перед ним, глянул - с высоты, но не свысока, а в некотором роде удивлённо. Спросил по-немецки:
- Хочешь лучше доли? - Повторил уже по-русски. - Хочешь перестать вкалывать как ишак и жить достойно, с нами?  nbsp;Девчата-тигрицы содрогнулись: опят бежать босиком по раскаленным пескам или камням пустыни. Под палящим солнцем... Впрочем и в танках, с их убогой вентиляцией очень жарко, так что хрен редьки не слаще. Кроме того действительно юным, здоровым телам девчат хочется движения. &; Олег промолчал, глядя ему между глаз - есть такой приём, глядишь вроде и в лицо прямо, а в то же время взгляд не поймать. Да он и всё равно не понимал спрошенного. Но чародей повторил вопрос, чуть по-другому:
- Ты растер себе цепью ноги до мяса. Может, если станешь мне другом, ходить свободно!
Что-то очень дерзко ответил один из пленных мальчишке. И колдун, сначала хлопнув по бедру Олега плеткой с зубчатым раструбом, потом добавил по спине раздирая неприкрытую кожу. Мальчишка-пионер взвыл и рефлекторно брякнул:
- За что?
Чародей коротко приказал:
- Того кто ругался сто ударов плеткой, а этим ноги стянуть еще туже!
После чего громила пошёл дальше, не оглядываясь. Вёдший в поводу коня мальчишка на ходу длинно и презрительно сплюнул Олегу между босых еще детских ног, уже успевших окраситься стекающей со спины и разбитого бедра кровью...
Ангелина сообразил в что мальчишку( пусть и не из их отряда) - запорют насмерть, бухнулась на колени. Прокричала:
- Пощадите его господин!
Чародей остановился и видимо что-то почувствовал. Тут сотворил особый перед собой знай и поглядел на рыжую... Смотрел целую минуту и с издевательской улыбкой предложил Ангелине.nbsp;Магда фон Зингер резво тряхнула автоматом: &
- Я избавлю мальчишку от наказания лишь в том случае, если его сто ударом зубчатой плеткой, ты примешь на себя!
Огнезарная дьяволица поспешила ответить:
- Я согласна на все!
Чародей кивнул с еще более издевательской ухмылкой - даже, наверное, Воланд де Морт не мог улыбнуться более мерзко. Отдал приказ:
- Пороть немедленно и при всех!
Ангелина, видя, как заволновались ряды, и крикнула своим:
- Не бойтесь, я очень живучая - все вынесу!
Олег прикрыл лицо ладонями, его кожу и частично мясо порвала плеть, и стало так больно. А тут не два, а целых сто таких ударов!
С Ангелины сорвали и так едва прикрывающие её лагерные лохмотья и нагую положили на специальный, стальной топчан. Там уже имелись регулируемые под разные размеры зажимы. Причем, можно надежно заковать и ребенка и гиганта. Видно немцы постарались сделать для палачей инструмент.
Огнезарная дьяволица ощутила голой грудью шипы на легированной стальной поверхности. Кололи они болезненно, хотя сравнительно неглубоко и тупо. Но уже само лежание таком ложе становилось пыткой.
Фигура у Ангелины с замечательными пропорциями, но суховатыми пучками мышц. Очень рельефная, прямо батарея и видимо не всем мужика по нраву. Многие как раз предпочитают именно пышные формы.
Но попробуй на лагерной пайке их отъешь. Да еще тратя калории вкалывая по шестнадцать часов в сутки и без выходных.
Чародей впрочем, обратил внимание на чистые с не липнувшей грязью пяточки и приказал:
- Сто ударом зубчатой плеткой, она получит за мальчишку, что посмел оскорбить генерала СС. Но её личная вина - посмела оспорить целесообразность наказания.- "Черный киллер" посмотрел почему -то на Солнце и добавил.
- И за её личную вину, что ударов палками по босым пяткам.
Чародей тяжело выдохнул: красивые ножки и смотреть, как по ним бьют это большое наслаждение. А карательных отрядах СС считай, что все садисты.
Олег и прочие девушки люди, нормальные и стараются отвести глаза от плахи. Что за зрелище еще может там быть? Адский шабаш!
Огромные телохранители пара громил под два метра тридцать сантиметров взяли в руки кажущиеся на фоне толстенных с бердо теленка рук совсем тоненькими, даже тонюсенькими палки.
Это обычное орудие для фалаки - хорошо известной на востоке, но менее популярной на Руси. Оно то и понятно, можно лишить человека возможности ходить, а тогда какой из него работник.
Палки вымочили в рассоле, а специальный лагерный врач в желтом халате протер спиртом девушке ступни. Причем видно и он на нее любуется, и трет руками не тряпкой - гораздо дольше занимая времени, чем это просто нужно для профилактики заражения.
После чего чародей, которому тоже это зрелище интересно принялся отсчитывать удары.
- Раз! - Слышится рев.
Сразу с двух сторон как обрушится на каждую ступню девчонки.
Ангелина не охнула, хотя били палачи сильно и палки согнулись.
Затем снова последовал удар.
- Два! - Командует чародей.
Ангелина лишь улыбнулась в ответ.
- Три! Четыре! Пять!
Сибирячка привыкла бегать босой с рождения, и почти никогда, ну кроме таких случаев как праздничная линейка или парад не обуваться имела подошву крепче сапога. Внешне на её ступнях, вроде бы и мозолей нет, но это от правильного формирования. За всю жизнь Ангелина обутой проходила от силы часа три. Поэтому смогла кожа огрубеть, оставаясь на вид ровной и упругой. И безусловно прочной.
Вот палки уже сломались, взяли вторые, а повреждений не видно.
Огнезарная дьяволица же улыбалась, так ей это даже приятно. Массажик аппликатором. Когда тебя это волнует и возбуждает.
А подошвы и в самом деле закаленные и крепкие. Тут надо было цепью колючей бить или раскаленной проволокой. Обычные палки слабы.
Чародей первоначально бесился и требовал бить сильнее, но затее смягчился и когда сотый удар отгремел, просто приказал:
- Теперь другая пара её согреет спину. Но чтоб без глупостей.
Зубчатая плеть серьезно. Если подошвы у Ангелины только покраснели и, появилось на них несколько мелких ссадин, то когда стали лучить по спине кожа лопнула сразу.
Да и палка это орудие не самое прочное. А тут можно лупить со всех сил и вкладываться, не опасаясь переломов.
И потекла обильно кровь...
Улыбка сошла с лица Ангелины, оно перекосилось от боли, и пошло пятнами. Тем не менее сибирячка стиснув сильнее зубы сдержала крики.
Не даст себя комсомолка сломать. Ей следует все выдержать и выстоять до самого конца. А удары острых как бритва зубьев из легированной стали реально сдирают не только кожу, но и упругое сухое мясо девчонки с костей, разрывая прочную проволоку сухожилий.
Вот уже оголяются кости, и даже начитают трескаться царапаясь лопатки. Ангелина тяжело выдохнула и запела во всю силу легкий:
Когда вступала юной в комсомол -
Давала клятву верности Отчизне...
Быть верной долгу для меня закон,
И не жалеть за правду даже жизни!
Фронт подступал к Москве - горит пожар,
Сменили платья на шинели с ранцем!
И пусть фашистов грозная орда -
Нам не пристало девушка бояться!
Ведь сила русских не приемлет срам,
В ней преданность бескрайняя России!
Порвем мы супостата пополам,
Чтоб сделать человечество счастливей!
Дралась я, поджигая танки "Тигр",
И подорвала хищника гранатой!
Война ведь это очень жуткий ринг,
Она безделья лютого расплата!
Нет в жизни только доблести пример,
Когда дерешься так, что фрицы в шоке!
Когда, босой голодный пионер,
Сумел стать тест врагу на пулемете!
Но я, увы, несчастной родилась,
В плен бедная девчоночка попала...
Ну, молю Христа, ну где же Бога власть-
Чтоб сбросить ада стаю с пьедестала!
Но Бог не слышит - больно девку бьют,
Жаровню к пяткам босым подтянули...
Но знаю все равно фашизм - капут,
Вас ждут садисты - смерч: снаряды, пули!
Не сдала я на дыбе никого,
Под пыткой над извергом смялась...
Ведь ваше дело все равно говно,
Пусть больно, но поверьте только малость!
Меня терзали несколько недель,
Но все равно девчонка не сломалась!
И как же этим палачам не лень,
Для них красотки муки только в радость!
Потом в лохмотьях вешать повели,
Такую Бог велел играть нам роль...
И комья мерзлые сырой земли,
Босые ступни девушки короли!
Петля обвила шею и сжала,
Палач ударил в ящик под ногами...
Смеется злой правитель - Сатана,
Его наймиты, топчут сапогами!
Я умерла и в рай душе летит,
Христос уже встречает улыбаясь!
Ведь вера Православной - это щит,
Он как цвет сирени в пышном Мае!
Ангелина чувствовала, как погружается в глубокий омут - беспросветно черный, и лишь в вышине зловеще мерцаю выжигающие глаза звезды. По мере погружения, на грудь давит все сильнее, в голове стучат кувалды, и каждый их удар становится все более болезненным и тяжелым! Наконец ее тело касается дна, холодит затылок, девушка хочет вскочить и не может пошевелится. Тут вокруг - одновременно со всех сторон слышится писк, шуршат какие-то мелкие существа. Огнезарная дьяволица чувствует, как бешено у нее в груди бьется сердце. На не бросают крысы, крупные как кролики и разноцветные, с преобладанием кровавого оттенка. Они бросаются и начинают рвать. Ангелина вскрикивает и... Приходит в себя.
Два немецких солдата, щупают девушку, потом резко подымают за волосы:
- Шнель! Вставай сука!
Ангелина медленно встает, ее шатает. Девушка-комсомолка крутит головой, он у нее тяжелая. Ух! Но вроде бы все цело. И спина даже кровавит, хотя казалось, с нее сорвали и кожу и мясо, даже крошились кости.
Немцы строят колонны пленных, мужчин и женщин отдельно. Растерянная Ангелина даже удивилась, что столько сдавшихся. Одних женщин, больше полусотни, раненых не видно, похоже фашисты таких просто добили. Подгоняя прикладами девушек, (почти все женщины-военные молодые и недавно призванные), погнали дальше. Было довольно жарко, с некоторых женщин сорвали гимнастерки и они "щеголяли" в рубашках.
Ангелина узнала знакомого командира. Прокашлявшись, спросила капитана Наташу Коршунову, у нее на лице красовалась пара внушительных синяков:
- Ну и что теперь Наташка?
Капитан двадцатишестилетняя довольно пригожая русоволосая девушка ответила:
- Ничего, если ночь будет темная, то сбежим!
Ангелина осмотрела себя:
- Думаю что да! Плен не для советских людей! Вроде повреждений нет, осколки помиловали мое тело! Вот только в голове шумит.
Наташа Коршунова жестко на это ответила:
- Тебя, похоже, оглушило! Брр! Но вот я сама не пойму, как оказалась в плену. Пистолет-пулемет заклинил, а прочие девчата сдались. В результате попалась как последняя дура!
Ангелина( он уже понимала, что это очередной сумасшедший бред) кивнула:
- Да хорошее начало войны! Не успела еще даже одного немца убить, как попала в плен. Дикий ужас! А если не успеем сбежать?
Наташа, очень даже реальная, хотя, наверное, вначале война она еще не была капитаном батальона, ответила:
- Знаешь ты необычайно красивая! Огневолосая с идеальной фигуркой. Я еще никогда не видала более красивую девушку чем ты!
Ангелина в другой ситуации была бы польщена. Она знала себе цену и пользовалась успехом к парней. Хотя некоторых слишком уж пугала её пылающая шевелюра. Но сейчас воительница отмахнулась:
- К чему мне эти комплименты! Да и ты не парень!
Капитан Коршунова заметила:
- Тебя могут попросту изнасиловать!
Ангелина, у которой в данном видении слегка отшибло память, растерялась:
- Как это изнасиловать?
Наташа искренне удивилась:
- Ты что не знаешь?
Ангелина захлопала глазами:
- Теоретически конечно знаю, но...
Коршунова прищурилась:
- Ты что никогда не пробовала с парнем?
Ангелина теперь уже без вранья, отрицательно мотнула головой:
- Конечно, нет! Вообще коммунист не должен, разлагаться морально и заниматься любовь вне брака!
Наташа пожала широкими плечами:
- Как сказать! По-моему это личное дело каждого! Кроме того мужчины все разные, и удовольствие от них получаешь по своему. Тут уж так просто не угадаешь, но муж быстро приедается.
Идущая справа девушка-комсомолка возразила:
- Для человека главное духовное общение, а не звериные инстинкты!
Наташа-капитан подняла палец вверх:
- Не будем, болтать на неприличные темы! - И не вполне уместным пафосом произнесла. - Может, лучше поговорим о партии, и построении коммунизма?!
Ангелина хотела что-то сказать, как последовал приказ - колонне остановиться.
Они оказались прямо перед бетонированной площадкой, к которой подъехала пара грузовиков и автомобиль. Одновременно появилась еще одна колона гонимых женщин. Судя по одежде - это были гражданские лица.
Из немецкого выкрашенного в цвет хаки автомобиля выполз тучный фашист. У него оказалось неприятное, дряблое, плохо выбритое лицо с тройным подбородком, и странный двуствольный автомат за плечами. А вот фуражка, на которой блистала эмблема - две молнии - пересекающие череп, выдавала эсэсовца. Фашист вышел перед девчатами и скомандовал на ломаном русском языке:
- Равняясь! Смирно!
Девушки-комсомолки машинально вытянулись, сказалась военная выучка. Одна из девиц правда промедлила, и получали прикладом по попе.
эсэсовский офицер довольно крякнул, посмотрел на женские ноги и скомандовал:
- Всем снять сапоги!
Девушки-комсомолки вздрогнули, по рядам пронесся гул. Жирный немец демонстративно зевнул, и вяло пробормотал:
- Кто ослушается тот будет повешен! - И тут же неожиданно грозный окрик. - Шнель! Шнель!
Девушки-комсомолки принялись разуваться. Ангелина тут уже стала сама не своя, почувствовала, как автоматически движутся ее руки. Такое ощущение будто подчиняться фашистским извергам для нее привычно. Сняла один сапог, ощутив голой стопой, приятную теплоту бетонного покрытия. Потом второй, аккуратно поставил еще новые, недавно выданные кожаные сапожки( кирзовые появятся только в конце войны). Тут послышались крики. Юная не старше шестнадцати лет девушка выскочил и заорала:
- Не буду снимать олухи! Пускай уж лучше с меня мертвой снимут!
Немец-боров подал знак, два рослых эсэсовца схватили девушку и поволокли на заранее приготовленную виселицу.
Девушки-военнопленные испустили вздох, но возразить никто не посмел, видно сказался шок пленения.
- На крюк ее! - Крикнул жирный фашист. - Пусть не сразу сдохнет! Будет знать чертовка, как сопротивляться.
С юной девушки резким рывком, гитлеровцы сорвали одежду, эсэсовец даже ткнул сигару в розовый сосок красавицы. Девчонка-комсомолка взвизгнула и прокричала:
- Запомните меня зовут Галина! Смерть фашистам!
эсэсовский офицер взревел:
- Вырвать ей язык!
К девушке-блондинке подскочил мордовор со смятым грязным фартуком и щипцами в руках. Другой гитлеровец сдавил девушке-комсомолке щеки, открыв рот. Она пробовал сопротивляться. но силы слишком уж неравны. Из рта красавицы полилась кровь, а сама она от болевого шока лишилась чувств. Фашистский изверг бросил вырванный язык и растоптал сапогом. Обвисшую нагую девчонку, гитлеровцы быстро повесили ребром на острый корабельный крюк. Она вяло вскрикнула, и затрепетала, дополнительная боль привела в себя. На лицах у фашистов было написано блаженство, то невероятное чувство садистского удовлетворения, когда причиняешь боль себе подобному. Даже если это красивая девушка, со светлыми чуть присыпанную золотой пудрой волосами. Тут к садизму примешивается и сексуальный элемент.
Ангелина закрыла глаза, чтобы не видеть подобного произвола. Тем временем к ним подошла колона пленных, гражданских женщин. Их фашисты так же заставили разуться. Женщин подобрали молодых, на вид ни одной не было больше тридцати пяти и младше шестнадцати. Крепкие белорусские бабы, по большей части светловолосые, голубоглазые, приятные на вид, кровь с молоком.
Жирный офицер снова скомандовал:
- Снять верхнюю одежду!
Ангелина вдруг покраснела, а что если фашисты ее оставят и вовсе голой? А пальцы уже расстегивают гимнастерку. Гражданские женщины плачут и стонут, словно идут на казнь. У одной из них в руках младенец. Гитлеровец выхватывает его из рук. Женщина-мать бросается и получает удар штыком в живот. Падает, надрываясь истошным криком. эсэсовский офицер побегает к младенцу, бросает его под ноги и начинает топтать. Причем делает так, чтобы он умер не сразу, ломая нежные ручки и ножки.
Мать воет и ее волокут к виселице, для того чтобы еще живую повесить на крюк. По пути рвут на части одежду и лупят прикладами. Потом в конец изувеченную, вздергивают, при этом весело смеясь, словно обкурившись марихуаной.
Ангелина прошептала:
- И есть ли их зверству предел! Кто их родила, женщина или волчица!
Наташа Коршуна произнесла с жестокой страстью:
- Мы этого никогда не простим и не забудем! За каждое свое зверство фашисты поплатятся сторицей.
Ангелина в ярости ответила:
- На это не хватит всех Германии.
Капитан Наташа пошутила:
- Что останется, то на Японию!
Главный гитлеровец все еще не успокоился, в его тупых глазах горело безумие, маленький рот кривился:
- А теперь предупреждаю! Мы поведем вас на территорию Германии. Тех, кто будет хорошо себя вести, ждет хорошее место, питание, а в будущем почетное гражданство Великой Германии. Но если кто сбежит, то за каждого беглеца, я прикажу сжечь живьем двадцать заложниц. Вы меня поняли! - Рев негодяя усилился. - А сейчас вы наглядно увидите, что значит не слушаться фюрера.
Фашисты бросились в колоне гражданских женщин и выбрали десяток наиболее некрасивых на вид. Их бесцеремонно волокли за волосы, и сбили в кучу. После чего эсэсовцы принялись скручивать женщин колючей проволокой. Те отчаянно визжали, пробовали вырваться. В ответ получали прикладами по плечам и в грудь(что не потеряли сознание).
Жирный офицер довольно усмехнулся:
- Ну, а теперь факел им! Пусть "насладятся" болью!
И снова идиотские смешки фашистских зверей. Трое эсэсовцев с дегенеративными физиономиями выволокли бак с бензинов, отвинтили крышку. Несмотря на расстояние, до Ангелины донесся отвратительный запах топлива. Похоже это был низкооктановый бензин, полученный в результате процесса гидролизации угля. На всю многочисленную технику фюреру не хватало природной нефти, даже с учетом поставок СССР, так что физики Третьего Рейха проявляли изобретательность. У этого бензина была особенность, более низкая по сравнению с обычным температура горения, а также то что он начинал замерзать уже при девяти градусах мороза. В свое время это скажется на ходе войны. Скрученные металлической колючей проволокой женщины отчаянно махали руками( те у кого они были свободными), фашисты улыбаясь и показывая языки что-то выкрикивали по-немецки.
Ангелина отчаянно спросила:
- Неужели их подожгут!
Наташа Коршунова ответила с гневом:
- Нет отпустят! Да еще пирожных дадут на дорогу!
