Глава 13
ИДЕАЛЬНАЯ ЖЕНА

Екатерина Долгова, в девичестве Шнайдер, оказалась совсем не такой, как представляла себе Зотова. Высокая и худая брюнетка с короткой стрижкой, ухоженная, аристократичная. Она вошла в кабинет с таким достоинством, что представить ее в образе истеричной бабы было невозможно. Трофимов тоже был явно ошарашен, он так неприлично удивленно пялился на Долгову, что Зотова многозначительно на него посмотрела.

Веня накорябал что-то в блокноте, вырвал листок, положил перед Зотовой и сел на подоконник. Елена Петровна взглянула на писульки Трофимова и ничего не поняла. На листе было написано: «Тропиче». Лишь когда Екатерина Долгова села и положила свои холеные руки на колени, Зотова поняла, что Веня имел в виду: на пальце у бывшей жены Долгова поблескивало золотое кольцо с редким колумбийским изумрудом «Тропиче», напоминающим колесо. Именно такое кольцо, по показаниям соседки Яны Котовой, Валентины Семеренко, убитая отдала некой скандальной женщине, которая являлась к ней незадолго до смерти. Свидетельница уверяла, что дама явилась к Котовой с требованием вернуть долг. Яна Котова не могла отдать долг деньгами, поэтому расплатилась с кредиторшей дорогим кольцом. Если к убитой являлась бывшая жена Долгова, то выходит, Яна Котова и у нее деньги занимала? А та с какой радости-то дала? Зотова была в недоумении. Екатерина Долгова могла дать Яне Котовой только в глаз, но никак не денег. Или могла?

Может быть, Долгов подарил любовнице эксклюзивные украшения своей жены? Реакция Долговой в таком случае понятна: она явилась к любовнице за своей личной вещью и потребовала ее назад.

Зотова решила не тянуть, а сразу перейти к делу.

– Мы вас вызвали по делу об убийстве Яны Котовой. Ее тело было найдено девятнадцатого марта утром в Москве-реке в районе Воробьевых гор. Смерть Котовой наступила вечером восемнадцатого марта.

Долгова чуть заметно кивнула, но понять, о чем она думает, было невозможно. Ее лицо не выражало никаких эмоций – радости, сожаления, испуга. Лишь глаза потемнели и дрогнули длинные пальцы, унизанные кольцами, которые она аккуратно положила на колени.

Одета она была скромно, но с большим вкусом и дорого – в брючный костюм бутылочного цвета, который необыкновенно шел к ее зелено-серым глазам. Косметикой Екатерина пользовалась настолько умело, что создавалось ощущение естественной красоты. Впрочем, красавицей Екатерину Долгову назвать было сложно. Она была из породы женщин, которые умеют себя преподнести. Шанель в свое время говорила, что если женщина не научилась быть привлекательной к тридцати, значит, она не женщина. Долгова была женщиной. Ее внешность была результатом кропотливого и упорного труда.

– Мне Марина звонила, секретарь Долгова. Она поделилась со мной этой новостью. – Голос у нее оказался низким и нервным. Он словно цеплялся за что-то на выходе. Ее глаза цепко ловили взгляд Елены Петровны, пытаясь найти в них ответ.

– Вы дружите?

– Дружбой это сложно назвать, – пожала плечами Екатерина. – Мы с ней просто в хороших отношениях остались после раздела фирмы. Мариночка – преданный и благодарный человечек. Я ее в свое время очень поддержала… Она у меня уборщицей сначала работала.

– Секретарь Долгова была у вас уборщицей? – удивился Трофимов.

– Не совсем уборщицей, помощницей по хозяйству. Типичная история. Марина приехала в Москву в вуз поступать и провалилась. Я ее на лестнице подобрала. Марина комнату в нашем подъезде снимала у одной тетки. Та за неуплату ее вышвырнула на улицу. Идти ей было некуда, она и рыдала на лестнице. А я смотрю – девочка хорошая, на незабудку похожа. Жалко стало. Предложила помощницей по хозяйству пойти ко мне. Три месяца она у меня жила и помогала по дому за жилье и некоторую плату. Потом я ее пристроила на курсы секретарей-референтов, на работу в нашу семейную фирму и оплатила на полгода комнату. Дальше Марина сама прекрасно справилась. Иногда человеку надо дать просто небольшой шанс, – Екатерина замолчала на некоторое время, глядя то на Трофимова, то на Елену Петровну. – Надеюсь, это не Долгов Яну убил?

– А у вас есть основания подозревать вашего бывшего мужа в смерти Котовой? – спросила Елена Петровна.

– Основания… Нет у меня оснований, это только предположение. Такие женщины, как Яна, будят в мужчинах первобытные инстинкты. Они делают мужчин животными. Как только Женя спутался с этой странной девкой, то стал неадекватным. Так что я не удивлюсь такому раскладу, если окажется, что Женя не совладал с собой в определенный момент. Яна сделала Женю больным и зависимым. Поверьте, я знаю Женю со школьной скамьи. Он был совсем другим. Я пыталась вытащить его из бездны, образумить, но не вышло. Его засосало в трясину.

– Вы любили Долгова?

Катя дернулась. Зотова явно задела больную тему.

– Какое это теперь имеет отношение, любила – не любила! – вспыхнула Екатерина. – У меня была прекрасная семья, которую я строила по кирпичикам больше двадцати лет. У нас с Женей все было хорошо, рос сын. Мой дом всегда был открыт для друзей и партнеров Жени. Я устраивала тематические вечера, изысканные ужины. К нам обожали ходить гости, все праздника по традиции справлялись у нас, меня любили его партнеры, друзья и жены друзей. Вдруг появилась эта женщина и начала рушить то, что я с такой любовью выстраивала всю свою жизнь.

– Мне очень жаль, – с сочувствием сказала Елена Петровна. Это было искреннее чувство.

– А мне как жаль… – с сарказмом заметила Долгова и сказала чуть тише: – Это так несправедливо. Понимаете… – Екатерина посмотрела на Зотову, словно ища у нее поддержки. – Понимаете, мои родители жили как кошка с собакой… Мама постоянно пыталась что-то доказать отцу, переиграть его, вечно придиралась к нему из-за мелочей. Например, отец любил залезть в кастрюлю и хлебать оттуда суп половником, зубную пасту выдавливал начиная с середины, поливал себя одеколоном сильно, шампунь никогда не закрывал. Ну знаете, мелочи такие, привычки, от которых невозможно избавиться, но они безумно почему-то раздражают партнеров. И каждый раз из-за этих мелочей вспыхивали дикие скандалы. Мама кричала, что отец над ней издевается, что нарочно так делает. Отец злился, что мама к нему придирается. Я сходила с ума от этого. Я не понимала, как можно портить жизнь друг другу из-за какого-то тюбика зубной пасты. Из-за меня родители тоже постоянно ссорились. У мамы был свой взгляд на воспитание, у отца – свой. Папа считал, что мама неправильно меня воспитывает, слишком давит. Мама кричала, что я ленивая и бестолковая, что мне нужен кнут, иначе я не стану человеком. Мама не хотела, чтобы я так же бездарно провела жизнь, как она, сидя дома с кастрюлями. Ее жизнь действительно не сложилась. Мама у меня закончила археологический, мечтала в экспедиции ходить, прикасаться к истории, наукой заниматься. Конечно, когда она вышла замуж и родила сына, ей не до экспедиций было, и все ее наполеоновские планы о карьере осталось только мечтами.

– У вас есть брат?

– Да, старший брат Арсений. Он живет в Германии много лет. Так вот, после рождения Арсюши мама сначала ушла с головой в материнство, но ей это быстро надоело. Она всю жизнь пыталась вернуться в науку, работала в каких-то архивах и музеях. Мечтала поступить в аспирантуру, даже документы подала, но снова забеременела, мной… Хотела сделать аборт – отец не позволил. Он очень хотел второго ребенка. Я родилась, но, кажется, с пеленок знала, кожей чувствовала, что была маме не нужна. И всю свою нереализованность она обрушила на меня. Она была со мной очень строга. Отец пытался маму образумить, уверял, что девочку нельзя воспитывать кнутом, ей нужны ласка и любовь, потому что главное предназначение женщины – это семья и материнство. А мама приходила от этого заявления в бешенство. Лишь спустя годы я поняла, что мама была несчастной женщиной. Она не любила папу, семья и дети ей были в тягость. Но разве это повод превращать жизнь ребенка в ад?

Катя замолчала, ушла глубоко в себя, опустила глаза и принялась сосредоточенно рассматривать свои руки.

– Мы с Женей дружили с пятого класса. Он таскал мой портфель, провожал до дома, защищал. Нас все дразнили женихом с невестой. Мы в это поверили. Мне было приятно, что у меня есть постоянный парень, и я была уверена, что влюблена в Женю. Мне было пятнадцать лет, когда я разрешила Жене к себе прикоснуться. Это даже любовью назвать было сложно. Мы просто провели эксперимент, изучили, так сказать, физиологию друг друга, в результате я сразу забеременела. Мне было так страшно. Женя тоже испугался. Мы не знали, что делать. В итоге я молчала до последнего, мама первая заметила мой округлившийся живот и неестественную бледность. Аборт делать было уже поздно. Мать меня избила сильно, а разъяренный отец навешал пендюлей Женьке, который храбро явился просить моей руки, – Екатерина грустно рассмеялась. – Потом родители отправились к матери Жени, чтобы решать проблему. У Женьки отец погиб, когда он маленький был, на машине разбился. Женя с матерью рос. Тетка она была крутая, занимала партийный пост, я ее боялась, как огня. Думала, что моих родителей даже на порог не пустит. А все вышло иначе. Она Жене сказала, что он мужик и обязан жениться на мне, раз дел наворотил. Дескать, у ребенка должен быть отец, и молодая мать не должна одна позор и воз проблем на себе нести. А дальше – как жизнь сложится. Разводом, дескать, в наше время никого не удивишь. Женькина мама все устроила, нас тихонько расписали, и мы стали законными мужем и женой. А потом я стала матерью, в шестнадцать лет. Мне было очень тяжело. Я даже представить себе не могла, что такое ребенок. Это оказалось тяжело не только физически, это морально. Арсюшка не спал по ночам, я вставала к малышу, ходила вся зеленая. А подруги по-прежнему бегали на свиданья, беззаботно ходили на дискотеки, готовились к поступлению в институт и постепенно начали меня игнорировать, даже избегать. Их бесили мои разговоры про малыша, а мне надо было с кем-то делиться своими счастьем и несчастьем. Я почувствовала себя совершенно одинокой. В то же время мне казались глупыми их разговоры про какую-то ерунду, мальчиков, свиданки, кто как на кого посмотрел, кто кого куда пригласил, кто что сказал волнительное, поцелуйчики в подворотнях. Я повзрослела. Из школы меня, конечно, выперли. Выдали только аттестат о незаконченном среднем образовании. О «вышке» пришлось забыть. Я строила наполеоновские планы, как моя мама, поступить в техникум, а потом в вуз, но возможности у меня такой не было. Моя мама не приняла внука, отказалась помогать, а отец вкалывал как проклятый и просто физически не мог. Спасибо, что деньгами помогал. Я ни в чем не нуждалась.

Жили мы у Жени, его мама продолжала активно строить коммунизм, вела общественную работу, дома появлялась поздно вечером и падала. Я одна занималась малышом.

– А Долгов? Помогал? – спросила Елена Петровна.

Екатерина усмехнулась.

– Он старался первые две недели. Жизнь у Жени после рождения сына почти не поменялась, как у многих мужчин в нашей стране, причем независимо от возраста. Его мама строго настояла на том, чтобы он продолжил обучение и полностью сосредоточился на учебе. Она говорила, что мужик должен быть образован, чтобы потом сделать карьеру и добиться в жизни больших результатов. Женя окончил школу и поступил в МГУ на химико-технологический факультет. Замечу, что поступил он сам, без помощи влиятельной матери. Ангелина Семеновна, мать Женьки, была очень принципиальным человеком. Правда, первое время Женя протестовал, хотел работать после школы пойти, чтобы семью обеспечивать. Я его сама отговорила. Боялась, что он в армию загремит, и тогда мне одной с ребенком совсем станет худо. Рядом с ним я чувствовала себя спокойно, у меня был муж, у моего ребенка был отец.

Студенческая жизнь Женю зятянула. Он приходил домой поддатый, с друзьями куда-то шастал все время, от него пахло женскими духами. У меня до сих пор аллергия на запах дешевых духов. Я помалкивала в тряпочу, надеялась, что он перебесится. Так и случилось. Женька взялся за ум, начал учиться. Данилку начал наконец воспринимать. Ему понравилось изображать из себя отца, и он чему-то там сына учил. Я радовалась.

Началась перестройка, Женькину маму сняли с должности, она вышла на пенсию и стала помогать мне с ребенком. Мой отец и брат занялись бизнесом. Арсений каким-то образом ухитрился заработать много денег, провернув какую-то темную сделку. Сами знаете, время такое было, когда деньги делались буквально из воздуха. А отец был неплохим управленцем и в экономике сек. Бизнес пошел в гору, и вскоре мы стали обеспеченными людьми. Отец купил нам с Женей двухкомнатную кооперативную квартиру. Я ее обустроила по своему вкусу, я была так счастлива! У меня была семья, собственное гнездышко, любимые сын и муж. И тогда я, наверное, впервые почувствовала себя женой. И мне захотелось счастье это сохранить. Я дала себе слово, что моя семья должна быть идеальной. В ней не будет места глупым скандалам. Разве это сложно – закрыть шампунь и убрать носки ради мира в семье, ради спокойствия. И я постаралась быть идеальной женой для Жени. Никогда не скандалила, растила ребенка, занималась домом, вела хозяйство, готовила Жене изысканные блюда, ухаживала за ним, всегда встречала его при параде, никогда не спорила и не замечала измен.

– Долгов вам часто изменял? – поинтересовался Трофимов.

– Погуливал, но не часто, – сказала Екатерина и, судя по ее тону, для нее измены мужа были естественны. – Мужчины без этого не могут. Им это необходимо для ощущения собственной значимости.

Веня скис, раньше он мог бы и поспорить, распетушился бы, заявив: представьте себе – бывают мужчины, которым для ощущения собственной значимости хватает секса с женой. Но это было раньше, до встречи с Мартой. Сейчас в его душе появились сомнения.

– Измены были, но Женя меня берег и изменял элегантно, старательно заметая следы, – продолжила Екатерина. – Связи длились недолго. Я делала вид, что не догадываюсь о его романах. Жизнь шла своим чередом. Потом Женя окончил универ и начал активно помогать отцу. Арсюша, напротив, быстро потерял интерес к бизнесу. Он у меня человек творческий, идеалист и раздолбай в одном флаконе. Он быстро понял, что в России никогда не будет демократии и свободы, и при первой возможности свалил в Европу. Путешествовал, искал себя, работал и барменом, уборщиком, уличным музыкантом. Потом занялся современным искусством, инсталляции делал какие-то немыслимые, которые оценили, и он вошел в творческую богемную среду. А где богема, там наркота и свободные нравы. Короче, Арсюша мой серьезно заболел и осел в Германии. Живет там сейчас со своим другом художником.

– С другом? – переспросил Трофимов.

– Да, Арсений – гей. Я, когда узнала, была в шоке. Потом привыкла. Родители, к счастью, так ничего и не узнали. Они бы не поняли.

– Ваш брат – наркоман? – поинтересовалась Зотова.

– Да, он очень болен, у него гепатит, он плотно сидит на игле, умирает мой брат. Но счастлив. Удивительно счастлив, потому что рядом с ним любимый человек…

Трофимов состроил брезгливую рожу: к счастью, Екатерина ушла в себя и не видела, так сказать, отпечатка сексизма на его физиономии. Екатерина очнулась.

– Они, представьте себе, собираются переехать в Австралию, купить домик у океана и там сдохнуть под шум прибоя. Не понимает Арсюша, что уже мертв, – Катя поморщилась. – И я тоже мертва…

– Екатерина Витальевна, давайте вернемся к нашему делу, – решил прекратить исповедь Трофимов. – Когда дело дошло до развода, вы попросили брата забрать свою долю, чтобы развалить бизнес мужа?

– Все было не так! – жестко сказала Екатерина. – Во-первых, это бизнес не мужа, а моего отца. Во-вторых, Арсений давно хотел свою долю выдернуть – я не позволяла. Брат бы эти деньги мгновенно прокутил и спустил на наркоту. Я ссылалась на память отца и на то, что семейный бизнес надо поддерживать. Если бизнес развалится, у Арсюши не будет денег на жизнь и удовольствия. Арсений отставал. Но когда брат узнал, что мы разводимся, предстоит дележка имущества, то мои аргументы, соответственно, действовать на него перестали. Он воспользовался моментом, забрал то, что давно хотел забрать. А я в то время пребывала в неадекватном состоянии, плохо понимала, что делаю, и позволила ему это. Потом Долгов сам предложил мне выкупить мою долю, и я согласилась. Теперь жалею…

– Почему? – спросила Зотова. – Потому что бизнес теперь полностью принадлежит мужу?

– Потому что мне сорок, я ничего не умею, кроме как быть идеальной женой, которая никому не нужна, – улыбнулась Екатерина. Елена Петровна хотела сказать, что не стоит ставить на жизни крест, женщины выходят замуж и после сорока. Как, например, она вышла за режиссера Варламова. С другой стороны, Елену Петровну обуревали сомнения: нужна ли кому-то идеальная жена? Она, к примеру, совсем не идеальная, на работе торчит все время, готовить не умеет, следить за собой ей в лом, и говорит всегда то, что думает. Если что-то не нравится, молчать не станет и спорить будет с пеной у рта, отстаивая свою правоту. А если Варламов ей изменит, то она ему рога отшибет вмиг, церемониться не станет. И терпеть измены не станет, уйдет. И Варламов об этом знает прекрасно.

Еще Елена Петровна подумала о том, что Варламов, паразит, тоже не закрывает шампуни, выдавливает из тюбика пасту совершенно кретинским образом, стрижет бороду над раковиной, рассыпая повсюду щетину, и постоянно щелкает пультом телевизора, как параноик. Все эти привычки выводят Елену Петровну из себя, и она высказывает режиссеру свои претензии. Иван, в свою очередь, высказывает претензии ей, его всегда бесило, что она нижнее белье в раковине стирает, а не в стиральной машине, и сушит на полотенцесушителе в ванной комнате, а не на сушке. По мнению Ивана Аркадьевича, стирка руками – это вообще атавизм советской действительности, а учитывая то, что у них домработница, которая за весьма щедрое вознаграждение делает все по дому, вообще непонятно, за каким лядом она этим занимается.

Елена Петровна продолжает упорно стирать трусы в раковине. Не хватало еще поручать это деликатное дело пришлой тетке! И вообще, если режиссера так раздражают ее красивые трусики, сохнущие в ванной, пусть носки свои со всего дома соберет и начнет поднимать стульчак на унитазе. Может, она не права? Надо меняться? Научиться готовить мясо по-французски, делать омлет с ветчиной на завтрак, сесть на диету, уволиться со службы и носить мужу тапки в зубах, когда он возвращается домой. Елену Петровну слегка перекосило от подобной перспективы. Лучше она вернется к себе в хрущевку, будет жить одна и любоваться на свой дизайнерский фонтан, чем станет такой вот идеальной женой. Да Варламов сам от нее сбежит при первой возможности, если она станет такой покладистой! Он ее полюбил не за борщи и котлеты, и даже не за ее прекрасную грудь, а за интеллект и вредный характер. Екатерина Долгова, создавая образ идеальной жены, похоже, слегка переиграла – она превратила себя в робота. Ведь это так прекрасно – ссориться и потом мириться, отстаивать свои убеждения и находить компромиссы. Ничего удивительного, что Долгов, встретив эмоциональную и страстную стерву Яну, увлекся ею и сбежал от идеальной Кати, решила Зотова. Ему просто захотелось живую женщину, а не ходячее воплощение добродетели. К тому же Яна подвернулась ему на пути в критический для мужчин возраст – сороковник, – сложный период, когда представители сильного пола все переосмысливают. Вот мужик и переосмыслил. Обернулся назад, понял, что жизнь его была пресной, и захотел ее поперчить, удариться во все тяжкие. Однако живая Яна теперь труп, и у следствия есть все основания подозревать, что трупом ее сделала несчастная брошенная жена Екатерина Долгова.

– Вы угрожали Котовой расправой? – влез Трофимов.

– Вы что, меня подозреваете? – искренне удивилась Екатерина.

– Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, – попросил Веня. Зотова покосилась на Трофимова. Зря он так жестко с Долговой – она ждала от них понимания и была готова к сотрудничеству. Веня мог все испортить.

Елена Петровна послала Вене многозначительный взгляд. Какая муха его укусила? Тоже вывела из себя теория Долговой об идеальной жене? Или Екатерина была тут ни при чем, просто Веня злился, что Эльза никогда не станет такой, а очень бы хотелось?

Елена Петровна угадала. Трофимов в этот момент активно прокручивал в голове историю своей семейной жизни и размышлял на тему, как бы все сложилось, если бы Эльза была такой, как Екатерина. Злился он почему-то при этом на бывшую жену Долгова, словно именно она была виновата в его проблемах.

– Нет, я не угрожала Яне расправой, с чего вы взяли? Я похожа на женщину, которая способна на подобные глупые поступки? Это ниже моего достоинства, – неожиданно сказала Долгова. Елена Петровна и Трофимов переглянулись и притихли. Пошла в несознанку, решила Елена Петровна и мягко сказала:

– Екатерина Витальевна, ваш бывший муж и свидетельница по делу Марта Клименко утверждают обратное. С их слов мы знаем, что вы в ультимативной форме требовали у Яны Котовой, чтобы она оставила вашего мужа в покое. Угрозами дело не ограничилось, вы подкараулили Яну и плеснули Котовой в лицо водой, предупредив, что если она не оставит вашего мужа в покое, то водой дело не ограничится. Разве это не угроза?

– Чушь какая! – возмутилась Долгова. – Ничего подобного я не делала. Да мне бы в голову подобное не пришло! Да, я встречалась с Яной, несколько раз разговаривала с ней по телефону, но я просто пыталась с ней договориться.

– Договориться о чем? – спросила Елена Петровна.

– Я просила ее оставить Женю в покое, ведь ей нужны были от него только деньги. Умоляла, плакала. Весь бред с угрозами Яна придумала. Я ей не угрожала, я пыталась мирным путем вернуть то, что по праву принадлежит мне. Я пыталась спасти свою семью, выкупить у нее свое счастье.

– Вы что, ей деньги предлагали? – растерянно уточнила Зотова и поняла, что Долгова не врет. Все было именно так, как она говорит.

– Да, я предложила ей деньги. Вернее, не деньги, денег у меня на тот момент не было.

– Кольцо с колумбийским изумрудом «Тропиче»? – догадалась Елена Петровна.

– Откуда вы знаете? – удивилась Екатерина и машинально прикрыла одной рукой кольцо на пальце. Трофимов, который соображал медленнее, уставился на руку Долговой, потом растерянно на Зотову, в возбуждении спрыгнул с подоконника и заходил по комнате, как Буратино, размахивая руками. Екатерина наблюдала за ним.

– У нас есть показания свидетельницы, соседки Котовой, что вы приходили к Яне домой и требовали вернуть что-то. Котова сняла с пальца кольцо и отдала вам.

– Да… Я была у Яны и требовала, чтобы она вернула мне кольцо. И имела на это право. Я заключила с ней сделку, когда Долгов подал на развод. Я предложила ей это кольцо стоимостью сто тысяч долларов, чтобы она отказалась от Жени. Остальное Яна придумала, что я звонила ей с угрозами, что подстерегла и плеснула в лицо воду. Она все придумала, понимаете, чтобы очернить меня в глазах Жени и закрыть ему дорогу домой. Она взяла кольцо, но сделала все возможное, чтобы Женя не вернулся ко мне. Она – прирожденная сука. Я сразу это почувствовала, когда увидела Яну впервые.

– Когда Котова проект благоустройства вашего участка делала?

– Вы и это знаете, – усмехнулась Долгова. – Да, именно так. Самое смешное, что я сама себе яму вырыла. Я купила эту чертову дачу, о которой так мечтал Женя. Сама я к земле равнодушна, ничего в этом не понимаю. Я решила нанять ландшафтного дизайнера, начала мониторить Интернет и наткнулась на ее сайт. Мне очень понравилось, как Яна работает. Ее проекты были выполнены безупречно. Я так радовалась, что нашла то, что искала. Ее коньком был английский стиль, мой любимый. Это когда ландшафт выглядит естественно, словно его не касалась рука человека, и при этом сад выглядит очень гармонично. Этого очень сложно добиться искусственным путем. Я влюбилась в ее работы, позвонила, уточнила цены. Цена показалась приемлемой. Я пригласила Яну подъехать к нам на дачу, оценить фронт работ. Женя не хотел ехать, ссылался на работу, я настояла. Я все испортила! Я разрушила свою жизнь!

– Катя, вы не виноваты. Это просто стечение обстоятельств. Это просто кризис среднего возраста. Это жизнь, – попыталась утешить ее Зотова. Екатерина ее не слышала.

– Как только я увидела Яну, я кожей почувствовала опасность. Нет, Яна не вела себя вызывающе, она не пыталась соблазнить Женю, она просто источала эту безумную животную сексуальность, энергетику самки. Все ее движения, взгляд, запах – все было направлено на то, чтобы заполучить в свои сети самца. Но это было так… Как бы вам объяснить? Она не выглядела шлюхой и доступной женщиной, она просто такая, источает сок, на который слетаются самцы. Это у нее в крови. Я заметила, как Женя на нее смотрит, он так ни на кого не смотрел, никогда, и запаниковала.

– Тогда вы решили отказаться от работы с ней, сообщив мужу, что собираетесь благоустраивать участок сами, – сделала вывод Зотова.

– Господи, вы и это знаете? – с ужасом посмотрела на Елену Петровну жена Долгова. – Откуда? Откуда вы знаете такие подробности? Я никому этого не рассказывала. Я даже себе боялась в этом признаться. Так мерзко мне было, что я пыталась манипулировать Женей. Чувствую себя аквариумом, голой себя чувствую. Боже мой, боже мой… – Екатерина закрыла лицо ладонями, у нее начиналась истерика.

Зотова встала, налила Долговой воды в стакан, протянула его Екатерине.

– Катя, успокойтесь. Это Долгов мне рассказал, как познакомился с Яной, что вы хотели заказать у нее проект благоустройства участка, а потом передумали и решили заняться землей сами, начали изучать журналы и программы смотреть. Я просто сопоставила факты. Это моя работа.

– А Женя не догадался – почему? – обеспокоенно спросила Екатерина. Она по-прежнему хотела выглядеть в глазах мужа идеальной. Это была поразительная роль, которую она играла до сих пор. Возможно, если бы Екатерина дала по рогам своему мужику и ясно намекнула Яне, чтобы та источала свои соки где-нибудь в другом месте, то никакого романа бы не случилось. Такие игры надо пресекать в зародыше. Катя пыталась, но не была настойчивой.

– Нет, ваш муж не догадывается о том, что вы, отказавшись от услуг Яны, пытались таким образом оградить его от возможной связи с этой женщиной. Вы же знаете, какие мужики недалекие, – сказала Елена Петровна. Веня хмыкнул и состроил недовольную рожу, но промолчал. Уселся на подоконник в позе Наполеона. Елена Петровна чуть заметно улыбнулась. Екатерина выпила воды и немного успокоилась.

– А у вас кофе случайно нет? Давление у меня упало на нервной почве. Боюсь, хлопнусь в обморок.

Трофимов соскочил с подоконника и метнулся к чайнику. Женских обмороков он боялся как огня. Пока Веня колдовал над кофе, Екатерина продолжила рассказ:

– Ничего у меня не вышло. Договор мы расторгли, но Женя уже попался в сети. Я не думаю, что это была любовь. Это была сексуальная жажда. И ничего невозможно было с этим поделать – я проиграла. Понимаете… Когда Женя объявил мне о своем уходе, я ведь и не держала его, – пожала плечами Екатерина. – Клянусь вам, я его не держала! Мы поговорили, интеллигентно выяснили отношения… Женя собрал вещи и ушел. Я не устраивала ему скандалов, ничего не требовала. Мы расстались мирно, как цивилизованные люди. Я не хотела закрывать для Жени дверь. Я оставила ее открытой, хотя мне было очень больно. Я, конечно, надеялась, что глаза у него откроются, он удовлетворится, насытится этой женщиной, поймет, какую ошибку совершил, и вернется ко мне. Как всегда возвращался после очередного романа в свою семью, где ждут. Мы созванивались, решали совместные дела. У нас ведь сын. Я не хотела его травмировать. Потом Женя попросил развода, я стала уговаривать его не делать поспешных шагов, подумать, но Женя не стал меня слушать и подал на развод.

– И вы пошли к Яне, чтобы с ней договориться.

– Да. Я опустилась до такой низости, но у меня было оправдание. Я пыталась спасти Женю и нашу с ним семью. Он ведь был в дурмане. Я не шантажировала, не угрожала, я просто с ней поговорила.

– И Котова сразу согласилась? – Елена Петровна удивилась. Оказывается, причина ухода Котовой от Долгова после развода вовсе не в том, что она испугалась проблем, а деньги, которые Екатерина Витальевна ей выдала в качестве откупа.

– Яна отказалась. Она согласилась, когда началась дележка бизнеса. Брат свою долю забрал, потом Долгов решил развязаться со мной и оказался на грани банкротства. Он был сам в этом виноват, я правда не хотела рушить то, что создал мой отец. Даже не знаю, почему он так поступил. Совесть, может, мучила? Или чтобы никаких дел больше со мной не вести, – Катя поморщилась и чуть заметно потрясла головой, словно отгоняя от себя неприятные мысли. – И знаете, что еще случилось? – воскликнула она. – Наши друзья стали от Жени отворачиваться. Я ничего не делала, ничего! Я, напротив, пыталась выгородить Долгова. Говорила, что он поступил честно, полюбил другую и ушел, не захотел меня обманывать. Но друзья не приняли любовницу Жени, они приняли мою сторону. И потом Женя оставил все имущество нам с сыном, себе купил довольно скромную квартиру. Яна, видимо, решила, что Долгов потеряет бизнес и перспектив раскрутиться у него никак нет. Кризис же был, все рушилось.

– Котова с вами связалась и сказала, что согласна на сделку? За материальное вознаграждение вернуть вам Долгова?

– Да. Вернее, не совсем так. Она сказала, что уйдет от Долгова и исчезнет. Дальше, дескать, сама разбирайся.

– Сколько вы ей заплатили? – спросил Трофимов.

– Яна сказала, что ее устроит сумма в миллион рублей. У меня было в наличии только восемьсот тысяч, и к этой сумме я кольцо добавила. Мне его отец подарил. Привез и Колумбии.

– Котова не выполнила свои обязательства? – спросил Трофимов.

– Сначала выполнила. Исчезла. Но вскоре начался настоящий кошмар. Женя перезвонил через некоторое время и начал меня оскорблять. Он кричал, чтобы я оставила Яну в покое. Котова меня подставила, представила ситуацию так, что, дескать, это из-за моих угроз она от Жени уходит. Придумала какой-то бред, что я облила ее водой и сказала, что этим дело не ограничится. Не было этого! Это ложь. Яночка ушла, потому что засомневалась, что Долгов обеспечит ей благополучное и сытое будущее, а меня обвинила в своем уходе, очернив в глазах мужа. Она отрезала ему дорогу домой. Женя, конечно, ко мне не вернулся. Он до сих пор уверен, что я – конченая стерва, которая его бедную Яночку третировала и запугивала. Я сначала в толк взять не могла, почему она со мной так поступила. Потом поняла: Яна оставила для себя лазейку, на случай, если дела у Жени наладятся.

– М-да… И лазейка эта ей пригодилась, как я понял, – заметил Трофимов. О коварстве женщин он знал, но убитая Яна Котова превосходила всех стерв, с которыми ему доводилось сталкиваться прежде.

– Да, – вздохнула Екатерина. – Пригодилась. Когда у Жени дела пошли в гору, она вернулась к нему. А может, просто деньги кончились. Когда я узнала, что она снова с Женей и собирается за него замуж…

– Вы разозлились, – предположила Елена Петровна.

– Не то слово! Я впала в бешенство. Яна мало того что меня выставила в невыгодном свете перед Женькой, еще и обязательство свое не выполнила. Я выяснила ее адрес, пришла и потребовала вернуть мне долг. Яна нагло заявила, что все мои условия она выполнила. Ушла от Жени, как и договаривались. А то, что я мужа не смогла вернуть за полгода, моя проблема, а не ее. Раз Женя ко мне не возвращается и не собирается – ничейный, она имела на него полное право. Тогда я сказала, что расскажу все Долгову, как она сделку со мной заключала. Мне терять уже нечего. И Яна сдалась. Деньги не вернула, но хотя бы кольцо отдала, – Екатерина задумчиво покрутила кольцо на пальце. – Мне стыдно, что я сделку с ней заключала. Я себя ненавижу за это. И я ненавидела Яну до темноты в глазах. Но я ее не убивала.

– Вы знакомы с подругой Котовой – Мартой Клименко? – спросила Зотова, и Трофимов непроизвольно вздрогнул. Ему вдруг захотелось встать и выйти из кабинета, чтобы невзначай не услышать никакой порочащей Марту информации. Выйти Веня не мог, поэтому взял с умывальника лейку и с увлечением принялся поливать вонючку герань на подоконнике, которую кто-то из сотрудников приволок из дома.

– Вы имеете в виду, знаю ли я про отношения моего бывшего мужа с Мартой Клименко? – усмехнулась Екатерина. – Да, я знала, что после ухода Яны у Жени случился роман с ее подругой Мартой. Мариночка держала меня в курсе событий. Сказать мне по этому поводу нечего. Женя не любил ее, прибился просто к ласковому берегу, потому что идти некуда было. Марта просто удачно подвернулась Женьке под руку. Оказалась вовремя в нужном месте, – жестко сказала Екатерина.

– Где вы провели вечер восемнадцатого марта с девяти вечера до полуночи? – неожиданно рявкнул Трофимов.

Екатерина вздрогнула и с такой болью посмотрела на Веню, что Зотовой стало ее жаль.

– Я на даче была, – тихо сказала она.

– С кем? Кто может это подтвердить? – мягко спросила Елена Петровна.

Екатерина пожала плечами.

– Я была одна. Уехала вечером восемнадцатого марта, чтобы Даниле не мешать. Данечка у меня очень стеснительный молодой человек. У него есть девушка, они давно уже встречаются, но он никак не решится на серьезные отношения с ней. Прячет ее от меня. Данила попросил меня куда-нибудь испариться. Вот я и уехала. Вернулась с утра девятнадцатого.

– А сам он не мог на даче устроить романтический уик-энд? – ехидно поинтересовался Трофимов. – Как-то не очень вежливо со стороны сына просить мать убраться из собственной квартиры.

Екатерина не отреагировала на наезд Трофимова. Похоже, она была не только идеальной женой, но и идеальной матерью, подумала Елена Петровна. И сына своего избаловала, как и мужа. Зотова даже представить себе не могла такую ситуацию, если бы Пашка попросил ее исчезнуть из квартиры, чтобы провести там со своей девушкой романтический вечер. Впрочем, Павлу в этом отношении больше повезло, в отличие от домохозяйки Екатерины Долговой; Елена Петровна дома бывала не часто, так что времени на романтику у сына было достаточно. С другой стороны, при первой возможности Павел заработал сначала на съемную квартиру, потом, после смерти матери Елены Петровны, отремонтировал бабушкину однушку, переехал в нее и сделал Полинке предложение. Через пару лет Павел заработал денег и совершил альтернативный обмен на большую площадь. Данила Долгов, которому стукнуло уже двадцать четыре года, похоже, принадлежал к числу золотых инфантильных деток, которые привыкли жить за счет и по указке родителей, бесятся от этого, но при этом не напрягаются, чтобы изменить ситуацию. Странно, что Долгов не обеспечил сына отдельным жильем. Любовнице квартиру купил, а сыну нет. Впрочем, своей невесте он тоже квартиру не купил, но в случае с Котовой мотивы были понятны, а с сыном – нет. «Что-то здесь не так», – подумала Елена Петровна.

– У Данилы машина сломалась, – объяснила Екатерина, – а на электричке девушку возить не самое благодарное занятие. И потом, мне дача в кайф вдруг стала. Я туда приезжаю и забываю обо всех неурядицах. Тишина, покой и никого вокруг. Там никто не живет в межсезонье. Только сторож. Это обычный дачный поселок, ностальгический. Поэтому я и купила там дачу. Коттеджные поселки меня раздражают своей вычурностью. Как-то там все не по-настоящему.

– Значит, сторож может подтвердить ваше алиби? – уточнила Елена Петровна.

– Боюсь, что нет, – нахмурилась Екатерина. – В ближайшую неделю по крайней мере.

– Почему?

– Потому что мой последний приезд совпал с Федькиной получкой, а это всегда чревато – сторож выключается из жизни и беспробудно пьет. Запой длится стабильно неделю. Но может быть… Может быть, Федя и вспомнит, что я к нему заходила вечером восемнадцатого марта?!

– Зачем? – спросил Трофимов.

– Мормышка у Федьки выла с голодухи. Это собака его. Жалко собаку стало. Пока Федька пьет, псинка голодает. Вот я и зашла, чтобы Мормышку покормить. Времени около десяти вечера было. Федя был в невменяемом состоянии, но не спал, даже пытался за мной поухаживать, – Долгова усмехнулась. – Только вспомнит ли он это – не знаю.

– Мы проверим эту информацию, – сказала Елена Петровна. – И нам нужно вашу машину и дачу осмотреть.

На лице Долговой промелькнуло удивление, которое сменилось растерянностью, а потом раздражением:

– Пожалуйста, осматривайте, если у вас ордер есть! Вы что, думаете, что я убила там Котову, а потом отвезла ее тело и выкинула в Москву-реку? Это нелогично.

– Не логично – что? – спросила Елена Петровна.

– Там рядом озеро. Бессмысленно везти так далеко тело.

– Бессмысленно избавляться от него в радиусе своего обнаружения, – залепил Трофимов. Екатерина резко поднялась.

– Знаете, меня уже утомили ваши голословные обвинения! Я пошла на сотрудничество со следствием и была с вами предельно откровенна, чтобы вы могли сделать выводы, но не злоупотребляйте моей добротой. Не хватало еще, чтобы вы на меня навесили убийство этой суки Котовой, которая и без того мне жизнь испоганила. Она продолжает это дело даже после своей собачьей смерти. Я больше ни слова не скажу без адвоката и без ордера не позволю никаких досмотров, осмотров и обысков на моей территории. Оставьте меня в покое! Где мне подписать протокол?

Долгову всю трясло. Елена Петровна придвинула протокол на край стола, потом вернула его обратно.

– У меня к вам последний вопрос. Вы получили букет из желтых васильков, который был доставлен около девяти вечера восемнадцатого марта?

Веня вытаращился на Зотову, потом на Долгову и только сейчас понял, что инициалы у мужа и жены совпадают – «Е.В.». И понял, наконец, почему букет из желтых васильков в интернет-магазине был заказан на адрес жены бизнесмена. Это был другой букет, не тот, который заказала секретарь Долгова. Цветы, отправленные неизвестным пока заказчиком, предназначались не Долгову Евгению Валерьевичу, а Долговой Екатерине Витальевне.

– Да, мне кто-то прислал букет из желтых васильков восемнадцатого.

– Кто? – спросила Зотова.

– Как – кто? – истерично спросила Долгова. – А вы как будто не знаете! Что вы бьете все время по больным точкам? Я больше не могу это выносить!

– Не нервничайте, Катя. Кто отправитель? – попыталась успокоить Долгову Елена Петровна и вспомнила слова ее бывшего мужа об антидепрессантах. Похоже, действие таблетки, которую Екатерина приняла перед допросом, закончилось.

– Яна отправитель! Мне Марина сказала, что Долгов заказал для Яночки свадебный букет из желтых васильков. А это мои любимые цветы. Марина бывает ужасно нетактичной. Она хотела обсудить со мной эту ситуацию. Дескать, представляете, Екатерина Витальевна, какая сволочь ваш бывший муженек. Я так расстроилась…

– Мне показалось, что Марина предана своему шефу, – вставил свое слово Трофимов.

– Она мне предана! – огрызнулась Екатерина. – Долгов, как любой самовлюбленный мужик, считает, что Мариночка не ушла из его фирмы после кризиса, потому что предана ему. Если бы я сказала, что она должна другое место работы подыскать, – Мариночка бы немедленно уволилась. Но я не хотела этого.

– Вы хотели иметь лазутчика в тылу врага, – предположил Трофимов.

– Да! – крикнула Катя. – Сначала хотела. Я должна была знать, что происходит. А потом мне стало все равно. Но Марина продолжает мне все докладывать, по инерции. И вдруг я получаю желтые васильки с курьером. Я подумала, что это Марина решила меня утешить таким образом. А потом в почтовом ящике нашла приглашение на свадьбу Жени и поняла, что это Яна сделала, чтобы меня добить, я так понимаю. Приглашение было на принтере напечатано, но в нем была приписка…

– Буду с нетерпением тебя ждать, сука! Так? – предположил Трофимов.

– Да… – Долгова поморщилась и кивнула.

Зотова достала приглашение на свадьбу, найденное в кармане пальто убитой Котовой, и положила перед Екатериной на стол.

– Это приглашение на свадьбу для Марты Клименко, – объяснила она. Долгова открыла приглашение и усмехнулась.

– Значит, не меня одну она осчастливила таким приглашением. Яна ужасный человек, ужасный, ужасный! Я ненавижу ее!

– Марте Клименко Котова не успела отправить приглашение или передумала. Мы нашли его в кармане ее пальто, когда тело осматривали, – пояснила Зотова.

– Жаль, – усмехнулась Екатерина.

– Чего вам жаль? Где букет? – рявкнул Трофимов, снова напугав Долгову и Елену Петровну заодно.

– Где? В мусорном ведре! – закричала Екатерина. – Неужели вы думаете, что я поставлю эту мерзость в вазу и буду любоваться цветами, которые мне подарила женщина, разрушившая мою жизнь?

– Забавно, Долгов букетик тоже в мусорку выкинул, у Дворца бракосочетания, после того, как невестушка на их бракосочетание не явилась. Расстроился, бедняга! Не знал жених, что невеста в этот момент плавает в реке с венком из желтых васильков на голове и дыркой в сердце. Может, это вы, гражданочка Долгова, венок сплели для Котовой? – ехидно спросил Веня.

Долгова уставилась на Трофимова, посинела, закатила глаза и упала со стула на пол. Обморок оказался для всех полной неожиданностью, и поймать Долгову не получилось.

Через мгновенье испуганный Трофимов брызгал на несчастную водой из графина, а Елена Петровна считала пульс и одновременно набирала номер «Скорой». «Скорая» не понадобилась. Долгова очнулась, сказала, что с ней все в порядке, и попросила пропуск. На этот раз Елена Петровна Долгову задерживать не стала, от греха подальше.

– Чего она так испугалась? – шепотом спросил Веня, хотя стук каблучков Долговой уже давно стих в коридоре.

– Собирайся, поехали.

– Куда?

– Быстро!

Елена Петровна сняла плащ с вешалки, схватила сумку и выскочила из кабинета. Трофимов побежал следом.

– Я не понял, Леночка Петровна, куда мы едем?

– Тормозишь, Веня, – запыхавшись, сказала Зотова. – Думай.

– На дачу к Долговой?

– Молодец, пять.

Они выбежали на улицу и сели в машину Трофимова.

– Веня, жми на газ. А я Володьке позвоню и дежурному, чтобы ребят прислали.

Веня завел двигатель и рванул в направлении области. Елена Петровна достала сотовый.

– А как мы в дом попадем? У нас ни ключей, ничего нет. Ломать будем? Без ордера?

– Екатерина Витальевна сама нас впустит, – сказала Елена Петровна. – Она поехала туда, улики уничтожать. Я думала, ты догадался.

– Какие улики? – ошарашенно переспросил Трофимов.

– А я откуда знаю, какие улики? Что-то там определенно есть! Скоро узнаем – что, если успеем до того, как Долгова эти улики найдет и уничтожит.

– Если мы их найдем, то Долгова не отвертится. Вы хотите ее посадить?

– Я хочу посадить убийцу. А ты чего такой бешеный сегодня? – поинтересовалась Елена Петровна. – С Эльзой, что ль, поругался?

– Да нет вроде, – неуверенно сказал Трофимов. – В смысле, она от меня ушла, без разборок и выяснений отношений.

Елена Петровна охнула.

– Вень, мне очень жаль! Ну ничего – помиритесь, не переживай.

– Нет, она подает на развод. Вы же знаете Эльзу, если она что-то решила, то переубеждать бесполезно.

– М-да… Работа у нас такая скверная, – вздохнула Зотова и посмотрела на часы.

– Работа тут ни при чем, Леночка Петровна. Просто я мудак. Но я еще не осознал ее уход. Пока мне даже легче, что ее нет рядом.

– Ну понятно, ты ей изменил, – выдала Зотова, и Веня ударил по тормозам.

– Мы сели Долговой на хвост, – буркнул Трофимов. – Вон ее тачка – красная «Хонда». Какая же вы умная, Леночка Петровна! Долгова действительно едет в сторону области, и я, кажется, знаю, что мы там найдем, – желтые васильки. А что касается Эльзы… Не обижайтесь, Леночка Петровна, но это не ваше собачье дело. Свои личные дела я ни с кем обсуждать не готов.

– Тогда сунь свои личные дела себе в задницу и сосредоточься на деле служебном! – рявкнула Зотова. – Ты сегодня два допроса чуть мне не сорвал своими злобными выпадами в сторону свидетелей. Хотя нет, я все-таки скажу. Дурак ты, Трофимов! Из-за каких-то чужих сисек свое счастье просрал.

Веня растерянно посмотрел на Елену Петровну и чуть не съехал в кювет. Ничего подобного от тактичной Зотовой он не ожидал. Трофимову даже страшно было подумать, что случится, если Елена Петровна узнает, с кем он переспал, – со свидетельницей и подозреваемой по делу об убийстве. Уволит с волчьим билетом, вот что она сделает! Впрочем, что он идиот, он прекрасно знал и без Зотовой. Несмотря на уход Эльзы и тяжелые переживания из-за разрыва с женой, Веню по-прежнему тянуло к Марте. Он словно ею заболел, не мог не думать о ней, не мог ее не хотеть. Видно, вчера его серьезно шибануло током и нарушило что-то в голове. Он весь день поглядывал на телефон, надеясь, что Марта позвонит, как параноик проверял входящие звонки, опасаясь, что пропустил ее звонок или сообщение. Так же отчаянно он ждал, что ему позвонит Эльза и скажет, что она передумала подавать на развод. Это было странное ощущение раздвоения сознания или, скорее, сердца. Трофимов никогда не думал, что способен любить двух женщин одновременно, при этом любовь имела разную природу и происхождение. Любовь к Эльзе шла из сердца, любовь к Марте заразила весь организм, как вредоносный вирус.

Веня вывел машину на трассу, красной «Хонды» впереди не было. Он ее потерял.

– Первый поворот налево, – подсказала Елена Петровна, и Трофимов перестроился в другой ряд.