Глава 14
Маслов вернулся в палату. Он включил ночник и сел рядом с кроватью. Он сидел так и смотрел на Нину, которая лежала с полуприкрытыми глазами. Она никак не отреагировала на его появление. Время шло. Маслов сидел и думал.
– Тебе двадцать один год, – сказал он наконец, – я думал, ты старше.
Его голос звучал… странно. Какой смысл говорить что-то человеку, который тебя не слышит. Или все-таки слышит?
– Я не знаю, что с тобой произошло. Что-то очень сильное и страшное, что убивает тебя. Разрушает изнутри. Это может быть органическое повреждение мозга. Может… Но скорее всего… нет, возможно… какое-то сильное впечатление, которое глубоко ранило твою душу. Может быть, ты увидела, как кого-то убивают. Или насилуют. Может быть, это тебя пытались убить. Или изнасиловать.
Маслов провел рукой по лбу.
– Некоторые исследователи считают, что на человека могут воздействовать травмы, полученные его предками. Советская наука таких концепций не просто не признавала, но даже не рассматривала всерьез. Может быть, в этом есть смысл. Почему болеют и умирают маленькие дети?
Маслов вздохнул.
– А может быть, в этом нет никакого смысла. И маленькие дети болеют и умирают просто потому, что у детей слабый иммунитет.
Маслов встал.
– Я ничего о тебе не знаю. Но я обязательно узнаю. Я отправлюсь в твое прошлое и вытащу из него те травмы, которые тебя убивают. Мы вместе во всем разберемся.
Маслов вдруг улыбнулся.
– Только сейчас понял, что говорю с тобой на «ты».
Маслов вышел из палаты, вернулся в свой кабинет, нашел номер домашнего телефона Сальниковой в списке под стеклом на столе и набрал ее номер.
– Алина Петровна, простите за поздний звонок. Есть у вас минутка?
– Да, Эрнест Федорович, – Сальникова, кажется, ничуть не удивилась, – я просто смотрю телевизор. Что-то срочное?
– Нет-нет, просто хотел поговорить по поводу пациентки. Но если вы заняты, можем поговорить завтра…
– Эрнест Федорович, я еще должна вас и уговаривать продолжить наш разговор? Вот, я выключила телевизор и села поудобнее в кресле. Я готова говорить с вами хоть всю ночь.
– Я сейчас на работе…
– Я так и поняла. Как она?
– Она выглядит, как…
– Как старуха?
– Да.
– Это заставляет задуматься, не правда ли? Ведь у всех нас только одна жизнь. И всех нас ждет то же самое. Или нет, думаете, вас эта чаша минует?
– Нет, я так не думаю.
– У вас есть идеи по поводу пациентки?
– Ее зовут Нина.
– Нина Шарова, да, я это знаю. Она родом из маленького поселка на севере области. Поселок называется Шиченга.
– Я думаю, что с ней что-то произошло. Может быть, там, в этой, как вы сказали, Шиченге? Какое-то событие, которое послужило…
– Да, вы верно рассуждаете. Кое-что произошло. Только не в Шиченге, а здесь, в Волоковце. Нина была беременна. Она родила дочку. Девочка прожила всего сутки.
– Ее ребенок умер?
– Нет, не так. Нина убила свою дочь.
– Что?
– Ночью вышла из палаты, пробралась в комнату, где спали дети, и подушкой задушила девочку.
– Какой ужас. Но почему?
– Этого никто не знает. Сразу после убийства она впала в отрешенное состояние и на вопросы не отвечала. Ее два месяца продержали в СИЗО, а потом отправили на обследование к нам. Она поступила к нам уже в том состоянии, в котором вы ее видели.
– Возможно, это последствия послеродовой депрессии?
– Возможно.
– А кто отец ребенка?
– Неизвестно. Я пыталась навести справки, но следователь, который занимался этим делом, уехал в командировку в Чечню, а потом переехал в Питер.
– Все понятно.
– Ну как, интересное дело?
– Тут другое. Я хочу понять…
– Очень хорошо. Если вам понадобится моя помощь, любая помощь – вы можете на меня рассчитывать.
– Спасибо вам, Алина Петровна. Я постараюсь… – Маслов хотел было сказать что-нибудь такое, чтобы его начальница поняла, что ему можно доверять, что они могут работать вместе, что они могут быть не просто сотрудниками, коллегами, но и друзьями, но почему-то он этого так и не сказал. Не нашел подходящего слова. – Еще раз прошу прощения за поздний звонок.
– Вы можете звонить мне в любое время. Я живу одна и ложусь поздно. Бессонница. Вам, молодым, этого не понять.
– Но нам всем это предстоит, – усмехнулся Маслов.
– Вот именно. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Алина Петровна.
Маслов положил трубку. Хорошо поговорили.
Маслов встал, взял стул и приставил его к шкафу. Встал на стул и достал железную коробку из-под кофе. Подцепил край крышки ногтем и открыл коробку. В коробе лежали три сигареты. Синий «ЛМ», облегченный. Вообще-то Маслов бросил курить семь месяцев назад. Он взял одну сигарету, закрыл коробку и поставил ее на место. Слез со стула, прошел в комнату отдыха, где они оборудовали что-то вроде кухни, зажег кремниевой зажигалкой газ и прикурил от синего огонька. «Зажигалка обожги-морду», как мы это называли в детстве.
Вышел на лестницу, посмотрел через открытое окно на засыпающий город. Глубоко затянулся, впустив в легкие дым, сладкий, как забвение.
В голове крутилось какое-то имя. Из школьной программы для внеклассного чтения.
Медея.
