47
Смертоносный покойник

Евтерпа и пылающий факел.

Пробираясь сквозь толчею на улицах Кэмдена, он вспомнил теорию Брайанта о статуе. Евтерпа не пострадала во время войны и уже более полувека по-прежнему возвышалась над крышей театра «Палас». Сегодняшний облик города сильно изменился. Декоративная палладианская лепка, искусная чеканка оград, укромные дворики и таинственные улочки, тонущие в постоянном полумраке, – все эти восхитительные нелепости, придававшие столице неповторимый колорит, были взорваны, списаны в расход, ликвидированы. Застройщики с такой рьяной энергией изобретали Лондон будущего, что Лондон его юности исчез с лица земли. Офисы располагались за стеклянными перегородками, словно таким образом доказывали прохожим факт своей прибыльности. В современном мире все диктуется соображениями целесообразности. Слава богу, Кэмден изменился не так сильно, как об этом твердят. Расположение улиц осталось в точности таким, какими он помнил.

Дождь прекратился, но от сырости сводило мышцы ног, и он еле двигался. Мэй подумал, не идет ли за ним по следу клыкастый человек. Обернулся и оглядел тротуар позади себя. Кэмден заполонили студенты и туристы, фланирующие мимо торговых палаток. Каких только товаров здесь не предлагали: кольца в нос, серьги для пупка, бархатные шляпы, кожаные куртки, тряпье с символикой поп-группы «Готы и Легионеры Божьи», пистолеты для скинхедов и сексуальных игр. Кругом царила атмосфера праздника. Мэй был самым великовозрастным из прогуливавшихся. Необычно большие изваяния космического корабля, танка, ботинка «док-мартенс», кресла-качалки свешивались со второго этажа магазинов на главной улице, напоминая игрушки, выброшенные выросшими отпрысками великана. Кэмден-Лок уцелел, превратившись в скопление магазинчиков, торгующих одеждой, ювелирными изделиями, фимиамом, лапшой и мебелью. На мостовых было грязно, шумно, хаотично, но столь оживленно, как никогда не бывало на тополиных аллеях пригорода.

Мэй сожалел, что рядом нет Лонгбрайт, но этот путь ему необходимо было проделать самому. Он остановился напротив двери квартиры, расположенной над пабом «Конец света». Почтовый ящик был забит досками, что придавало входной двери запущенный вид. На прикрепленной к перемычке двери затертой металлической табличке значилось:

Под ней висела фотокопия:

У женщины, открывшей дверь, было широкоскулое, доброе лицо, обрамленное взлохмаченными кудряшками обесцвеченных волос. Похоже, она не успела до конца накрасить губы и нанести тени на веки, так что больше походила на нечесаного раскормленного пуделя, нежели на достопочтенную ведьму.

– О господи, Джон, я начала беспокоиться! – воскликнула Мэгги Эрмитедж и бросилась его обнимать. – Извини, что не пришла на похороны Артура, но меня бы одолели вибрации. Ужасно, правда? Хочу сказать, знаю, для него это великое путешествие, движение по пути в загробную жизнь, но мне будет не хватать наших ежемесячных посиделок. Извини за входную дверь. Напьются и блюют в почтовый ящик. Не говори мне про заботу об обществе. Пойдем наверх. – Она повела его по темному наклонному коридору. – Нима хотела устроить торжественное прощание с Артуром, но я наотрез отказалась. Она мусульманка, а я люблю использовать для обряда сухой шерри, и мы поругались.

Мэй последовал за маленькой ведьмой в ее гостиную, оклеенную модными в семидесятые годы обоями насыщенного пурпурного цвета, с замызганной пластиковой стойкой бара и пластиковыми же оранжевыми лампами. От грохота тяжелого рока в кухоньке дребезжала посуда.

– Что представляет собой прощальный ритуал?

– Идея в том, чтобы мадригалами вызвать уходящий дух и провести церемонию, дабы отправить его в дальний путь, но «Ямаха» Нимы отчаянно нуждается в ремонте.

– Она что, водит мотоцикл?

– Нет, это ее электроорган. Он так ужасно звучал, что добрые духи уже не откликались на его призыв. Когда она последний раз исполняла ритуал, то вызвала исландского инкуба, и нам пришлось сжечь замоченную в ладане одежду, чтобы его прогнать. К сожалению, из-за этого вспыхнул диван, нам еще повезло, что сидели мы на другой стороне. Огнеопасный пух; я вызвала «Вестник потребителя» и зафиксировала протест.

Когда Мэгги усаживалась в оранжевое кресло со сломанной спинкой, у нее на шее задребезжало янтарное ожерелье.

– Знаешь, а ведь нас осталось всего пятеро. Мы провели кампанию по привлечению новых членов в новом тысячелетии, но она сорвалась. – Она махнула рукой в сторону улицы. – Можно подумать, что кому-то там любопытен спиритизм, им больше нравится шляться по магазинам. Оливии, обычно руководившей нашими сеансами, пришлось с этим делом завязать – она не может подняться по лестнице. Теперь она посещает их только в Хэндоне, там пологий подъем. Найджел и Дорис умерли, и пока я не вызову духа-проводника, не могу с ними общаться.

– Кот Эдны Уэгстафф все еще у тебя? – поинтересовался Мэй, оглядываясь вокруг в поисках абиссинца.

– Я подпираю им дверь, – ответила Мэгги. – Боюсь, что проку от него в нашем деле теперь мало, когда в нем завелась моль. Конечно, я не могу его выбросить, у меня ведь не осталось ничего другого на память об Эдне, вдобавок она не отвечает на Зов, – Мэгги указала на треснутый тибетский колокольчик, висевший на камине, – она же потерянная душа. Либо просто оглохла. Ты немного похудел. Что, помирать собрался?

– Ей-богу, нет.

– Бог больше не имеет к этому отношения. Ты не можешь смириться с потерей Артура, так ведь?

– Постараюсь, – устало ответил Мэй. – У тебя есть что-нибудь выпить?

– Я только что заварила чай. В нем есть капля виски.

– Что за чай?

– «Пи-джи-типс». – Она направилась на кухню и ополоснула кружку. – Полагаю, тебе хочется «поставить точку». Так ведь модно теперь выражаться, верно? Когда люди поймут, что поставить точку невозможно? Жизнь и смерть не ограничены временем. Все начинается и заканчивается посредине.

– Но не в этот раз, – ответил Мэй, беря у нее кружку. – Я знаю, кто убил Артура. Но не знаю, где его искать.

– Возможно, смогу тебе в этом помочь. Подожди минуту. – Мэгги подошла к окну и задвинула шторы. – Ты не забыл, что я просила тебя захватить с собой?

– Вот. – Мэй вытащил из кармана пальто пластиковый пакет и выложил его содержимое на стоящий перед ним кофейный столик. – Ты же велела принести что-то из его личных вещей.

– Что это?

– Память о нашем первом совместном расследовании. Принадлежало черепахе по имени Нижинский.

Мэгги подняла черепаший панцирь и заглянула в дырки для лап.

– А куда ты дел тельце?

– Наверное, оно просто, ну, сгнило или что-то в этом роде.

Брайанту ее отдали, поскольку черепаха не могла зимовать в театре. Она пережила войну, хотя ее нервы были на пределе.

– Он несколько залежался, но должно получиться. – Мэгги зажгла пару свечей и установила их по обе стороны бренных останков черепахи. – Положи кончики пальцев на край панциря.

– С какой стороны?

– Не имеет значения. – Она села напротив и растопыренными пальцами дотронулась до панциря, затем начала глубоко дышать через нос.

– Думаешь, и вправду сможешь выйти с ним на контакт?

Мэй почти не верил в свою затею после того, как столько раз сокрушался насчет веры своего напарника в загробную жизнь.

– Пока в наличии есть объект, до которого он дотрагивался много раз в прошлом.

– Ах, он провел с Нижинским много счастливых лет.

– Хорошо. Тогда помолчи и дай мне сосредоточиться.

В полумраке гостиной Мэй наблюдал, как Мэгги откинула назад голову и впала в легкий транс. Через несколько минут она захрапела. Мэй никак не мог решить, нужно ли ему ее будить. Он наклонился вперед, вытянул руку и уже готов был до нее дотронуться, как она заговорила:

– Ты помнишь нашу первую встречу, Джон? Каким скептиком ты был в то время?

– И остался, – прошептал он.

– Я не могу всегда быть права, – ее глаза оставались закрытыми, – но в отношении тебя не ошиблась. Ты всегда обладал сильным биополем.

– То же самое сказала мне как-то Эдна Уэгстафф.

– Так и есть, именно это позволяет оккультистам считывать с тебя информацию. Ты как камертон.

Ветер задувал в подъемные окна, их рамы дрожали. Шум на улице стих, и время отступило. Он вспомнил свой первый визит в эту квартиру в 1942 году, когда Мэгги только исполнилось девятнадцать. Обстановка была более изысканной, но с тех пор на ее долю выпали тяжелые испытания. Но все так же мерцали свечи, причудливо оттеняя углы комнаты. Он помнил установившуюся на улице тишину, завывание ветра и странные видения, которые она ему описывала.

– Ох, мы как гипнотизеры, – произнесла Мэгги, еле двигая губами. – То, как мы действенны, оценивается лишь спустя какое-то время. Мы знакомы друг с другом больше шестидесяти лет, а у тебя все еще нет веры в меня.

– Я бы не стал…

– Нет смысла притворяться, Джон. Мы слишком стары для этого. – Она сделала глубокий вдох, впав в более сильный транс. – Сейчас я разговариваю с хозяином этого панциря. – Она плотнее сомкнула веки, концентрируя свои мысли. – Он умер, но присутствует, – мимоходом объяснила она, – здесь, в комнате, прямо сейчас. Стоит между нами, молча наблюдая.

У Мэя по рукам побежали мурашки, и он заерзал в кресле.

– Артур? – позвал он, вглядываясь в полумрак.

– Он не может говорить, бедняга, он мертв. Вид его ран невыносим. Я с трудом заставляю себя смотреть. Он несколько прибавил в весе. Должен что-то сообщить, но это так трудно, так больно…

«Должно быть, я обезумел, – подумал Мэй, сидя в темной комнате над лондонским пабом, слушая бессвязное бормотание сумасшедшей старухи. – Это добром не кончится».

– Он хочет показать тебе, что он чувствует, но чтобы у него это получилось, он должен пересечь грань между духовным и физическим миром. – Мэгги подняла руки, жестикулируя, как жонглер, напоминая пожилого ассистента фокусника.

Мэй привстал с кресла, когда, к удивлению обоих, комнату сотряс глухой грохот. В кухне блеснул какой-то металлический предмет, и между ними пролетело что-то блестящее. Когда Мэй глянул вниз, то понял, что смотрит на кухонный нож, который воткнулся ему в ногу. Он в шоке упал в кресло.

– С чего это он так разъярился? – спросила Мэгги, осматривая порез на ноге Мэя. – Это вообще на него не похоже. Она нашла бинт и перевязала рану. – Она не глубокая, – утешила она, – но я удивлена его поведением. Духи редко ведут себя столь агрессивно.

– Это из-за подземки, – поморщившись, ответил Мэй. – Просто прошел поезд. От вибрации твоя хлебная доска слетела, задев нож в сушилке, вот и все. Этот бинт не очень чистый.

– Если тебе так удобнее, можешь находить этому рациональное объяснение. – Мэгги налила себе изрядную порцию виски. – Ты вечно ни во что не веришь.

– Ну, если альтернатива такова, что я должен поверить, будто мой мертвый напарник просто пытался меня убить… Это безумие. За мной охотится человек с клыками оборотня, а теперь еще и это. – Мэй поднялся и схватил свое пальто. Он осознал, какой ошибкой было приходить сюда. – Спасибо за выпивку.

– Но как ты собираешься найти убийцу Артура?

Она стояла посреди потертого ковра – и вдруг показалась ему потерянной и слабой. Вот как все для нее кончится, подумал он: одинокая, запутавшаяся, отключившаяся от внешнего мира, стремительно несущегося мимо за окнами ее дома.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещал он, вынимая из бумажника визитку и протягивая ее Мэгги. – Это мой новый адрес. Если понадоблюсь, пожалуйста, позвони.

«Артур поступил бы точно так же», – думал он, спускаясь по лестнице и выходя на дневной свет.