45
В компании с дьяволом

Публика блистала вечерними туалетами, но многие прихватили с собой противогазы. Как предсказывала Елена Пароль, аудитория выглядела разношерстнее, энергичнее и моложе апатичных завсегдатаев оперетт, наезжающих из провинции, – возможно, потому, что спектакль был во всех отношениях не классический. В нем было то, что традиционным постановкам и не снилось: выходной стриптиз Эвридики и откровенно скабрезная сцена ее соблазнения гротескно похотливым Аристеем.

Прислушиваясь к оживленному гулу, доносившемуся из буфетов во время единственного антракта между второй и третьей картинами, Брайант пришел к выводу, что спектакль увенчался успехом, больше того – произвел сенсацию. Оказавшись в толпе людей, он испытал острую клаустрофобию. Спустился по главной лестнице и пошел в вестибюль. Галстук-бабочка, приобретенный по случаю премьеры, сдавливал горло. Несколько театралов отважились выйти на улицу, хотя вечером похолодало. Он кивнул Атертону и Кроухерсту, которым надлежало дежурить у входа и которым в действительности пришлось сдерживать напор разгневанных демонстрантов, толпой окруживших театр. С темных облаков сыпался дождь – это означало, что театр на время защищен от воздушных налетов.

– Если и дальше так пойдет, сэр, нам понадобится больше людей, – предупредил Кроухерст.

– С понедельника заступит их собственная служба безопасности.

Брайант изучал прикрепленные к железному ограждению плакаты. «ЗАПРЕТИТЕ ЭТО ЯЗЫЧЕСКОЕ ЗРЕЛИЩЕ СЕГОДНЯ», «ДА НЕ БУДЕТ У ТЕБЯ ДРУГОГО БОГА, КРОМЕ МЕНЯ». И еще более красноречивый: «МЕНЬШЕ МЯСА, БОЛЬШЕ ДВИЖЕНИЯ И МЕНЬШЕ ПОХОТИ». Этот самодельный транспарант держал в руках промокший парень в вельветовой кепке с таким видом, словно ему до смерти хотелось смыться – предпочтительно в ближайший паб.

Последние два дня на углу напротив стояло передвижное зенитное орудие, но сегодня это напоминание о грозящей с воздуха опасности переместили на более высокую точку. Театр запретили освещать прожекторами, поэтому пришлось довольствоваться громадной вывеской «ПРЕМЬЕРА!».

– Сегодня вечером все тут как тут, – вздохнул Брайант. – Удивляюсь, как еще не появился женский Оркестр надежды.

Женский союз борьбы за трезвый образ жизни прославился тем, что использовал любые публичные мероприятия для обличения пагубного пристрастия к алкоголю.

– Уже успели кинуть пару тухлых яиц, сэр, – сообщил Атертон. – Одна дама заехала мистеру Вулфу по носу и обозвала его грязным черномазым. Никто из них спектакля-то не видел, просто услышали смачный анонс по радио. Можно подумать, им заняться нечем.

Брайант направился к билетной кассе, где на ночь заперлась Элспет.

– Мисс Пароль вам уже сказала? – взволнованно спросила она, вытаскивая из-под конторки пакет, полный дикого лука. По случаю премьеры она сделала химическую завивку и теперь, с кудряшками, напоминала Медузу Горгону.

– Ни слова.

– Надеюсь, с ней все в порядке. Говорят, на Олд-Кент-роуд с парашюта сбросили военно-морские мины. Морские мины! Очевидно, они все там разнесут и уничтожат все дома. Мне так жалко всех, кто окажется там вечером.

– Похоже, в городе тихо, – сказал Брайант, – ведь идет дождь.

– Боюсь, постановку запретят. Архиепископ Кентерберийский говорит, что нам всем придется отправиться в ад и самое разумное, что мы можем сделать, – это молиться.

– Ах, он вечно так говорит, – ответил Брайант. – Стоит ему прознать, что люди чему-то радуются, как он тут же выступает по радио, реагирует быстрее, чем кот – на собаку, и талдычит о том, что это смертный грех. Кто-нибудь проходил с этой стороны здания?

– Кажется, да, хотя я могу проверить лишь швейцаров и администраторов. Вам следует вернуться к служебному входу и спросить у Стэна журнал регистрации, но, по-моему, у них полный набор.

– Незнакомцев не было?

– Нет, мы всех знаем. Мистеру Мэку пришлось доставить еще двоих рабочих, поскольку большую часть декораций нужно перемещать вручную. Отец с сыном, им хорошо знакомо помещение под сценой. Он переманил их из Театра герцога Йоркского. – Она заперла кассу и положила ключи в карман. – После спектакля мы хотим немного выпить в оранжерее на балконе. Присоединяйтесь.

– Мне казалось, все спешат поскорее уйти.

– Да, но в день премьеры это традиция.

– Знаете, я уже целую неделю хожу здесь кругами, – сказал Брайант, – и как его обойти, по-прежнему для меня загадка.

– Некоторые так и не могут к этому привыкнуть. Большую часть своей жизни я провела в «Паласе» и все еще плутаю. Я никогда не рискну спуститься в подвал, поскольку лампочки разбросаны по разным местам. Пока туда дойдешь, нужно перенажимать уйму выключателей, но половина из них не работает, и опять же надо знать, где они расположены. К тому же там шахта. Всем известно, что это опасно, поэтому туда никто и не ходит.

– Есть ли в здании места, где вы никогда не бывали?

– Я никогда не поднималась на самые верхние подъемные площадки и, конечно же, на сетку. Туда можно взобраться лишь по подвесной лестнице, а я боюсь высоты. Вряд ли кто-нибудь туда поднимался в последние годы, но паре рабочих пришлось туда забраться, чтобы обновить крепеж и талевую систему. Вы забыли, как огромен «Палас». Его окружают три улицы и круглая площадь, все осталось точно в таком же виде, как при Салливане. – Наверху прозвенел звонок. – Это сигнал для меня. Я закрываю кассу, как только начинается второй акт, и плевать мне, что говорит мистер Ренальда.

– Он хочет, чтобы вы держали ее открытой?

– До конца спектакля и еще двадцать минут после. Я наотрез отказалась. Мы никогда так раньше не делали, и он не имеет права менять мой график работы, так как мы работаем на разные компании.

– Безусловно, ведь вы из театральной администрации, а не из постановочной компании, – вспомнил Брайант. – Расскажите мне о дверях, ведущих в проходы. Вы говорили, их две.

– Да, но, как я объясняла, ключ от двери слева потерян. Дверь справа открывается, но ею мало кто пользуется. В этом нет нужды, когда можно пройти к служебному входу и оттуда – за кулисы.

– Но тогда придется пройти мимо по крайней мере одного постоянно дежурящего сотрудника, – задумчиво заметил Брайант. – У кого ключ от двери прохода?

– Их два, но их выдает под роспись Джеффри Уиттейкер. Оба ключа он хранит у себя.

– Откуда вы знаете, что он вообще выдает ключи под роспись?

– Спросите у него, если мне не верите. Вы не собираетесь дальше смотреть спектакль?

– Спасибо, я уже видел его на этой неделе.

– Да, – согласилась Элспет, – но вы не слышали, как ему рукоплещут.

– Мой напарник бродит по зданию с своими помощниками, значит, переговорив с мистером Уиттейкером, я смогу провести какое-то время в компании дьявола.

– Вы можете проскользнуть в заднюю ложу партера, – подсказала она, ведя его за собой. – Там был табачный киоск, а потом туда поставили стулья. Оттуда плохо видно, поскольку потолок бельэтажа очень низкий. Мы не открывали его, так как Джеффри хранит там всякое барахло из костюмерной номер два. Хотя, наверное, придется открыть, если у «Орфея» действительно будет успех.

– По-моему, в этом можно не сомневаться, а вы как думаете?

– Обсуждать эту тему до того, как появятся рецензии, плохая примета, но у меня предчувствие, что он в самом деле надолго задержится на сцене. Мистер Ренальда сможет сдержать свое обещание.

– Что за обещание?

– Ну, что спектакль будет идти на сцене на протяжении всей войны. – Элспет посмотрела на него с некоторым недоумением. – Я думала, вы в курсе. Он зашел сообщить нам, что договорился с кем-то из министерства внутренних дел, чтобы нас не прикрыли из-за бомбежек. Это поддержит моральный дух нации. «Англия выстоит» и все в таком духе. Вот почему лорд-гофмейстер нас не трогает. По-видимому, мисс Пароль чем-нибудь прикроет пару девушек, вырежет несколько грубоватых реплик, но мы будем работать до последнего вздоха, если только не накроет прямым попаданием. – Она нервно улыбнулась. – Можно сказать, впервые театральная братия молится о том, чтобы постановка провалилась.