9
Вода течет

Ни один объект в Лондоне не находится там, где ожидаешь. Темза то и дело изгибается не в ту сторону. «Око Лондона» вращается, как ему заблагорассудится. Башня Кэнери-уорф дергается из стороны в сторону, словно стрелка компаса. Здания к северу от реки внезапно появляются на юге, и наоборот. Когда идешь по улицам Лондона, кажется, что город колеблется и меняет свою форму, подобно амебе. Калли не верила своей удаче, когда ей наконец удалось определить собственное местонахождение. Ей захотелось тут же отметить это место булавкой на карте. Примостившись на гребне крыши, она всматривалась в горизонт.

– Дом выходит на восток и на запад, – крикнула она вниз.

– А это хорошо? – спросил Пол. Стоя у окна узкой мансарды, он пытался влезть в свитер.

– Это значит, что утром освещена передняя часть дома, а на закате – задняя.

– В каком состоянии шиферные плиты?

Она посмотрела под ноги.

– Часть из них сломана. И водосточный желоб тоже.

– Такое впечатление, что дождь просачивается в дом. Верно, она лет тридцать ничего не ремонтировала. Мы могли бы провести здесь исследование, если бы ты так не спешила.

– Мало-помалу мы все приведем в порядок.

Калли было непросто объяснить Полу, почему собственный дом настолько для нее важен. Пол так часто мечтал о том, чтобы вволю попутешествовать, что ее желание пустить корни казалось странным.

– Да, здесь мы в тесном кольце окружения, – задумчиво произнесла она.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Отсюда видны бесконечные ряды викторианских домов. Глядя на них, думаешь, что жители должны многое знать друг о друге. И как это мы все умудряемся жить такими разными жизнями?

– Ладно, спускайся – машина уже здесь.

Брат Пола привез их одежду. Калли была потрясена, увидев, как легко ее мир можно упаковать в несколько ящиков. Она подозревала, что Полу это даже нравилось. Он вовсе не хотел обрастать скарбом. Раньше она не сопротивлялась, но теперь все изменилось. В этом доме было нечто, из-за чего хотелось задернуть занавески и никогда не выходить.

Калли нравилось залезать на крышу, ощущать на лице первые капли вечернего дождя, смотреть вниз на десять садов – пять возле домов на ее стороне Балаклава-стрит и еще пять со стороны соседней улицы, – вместе образующих густо засаженный парк, разделенный полосками забора и низкими кирпичными стенами. Она различала деревья – рябину, дикую вишню, мелколистный лайм, падуб, лесную яблоню, лондонский платан, граб, – несколько прудов, сараев, бельевых веревок, горстку гномов. Сады скрывали тайную жизнь окрестностей. Дети больше не играли на улицах, но сады оставались безопасными, находясь под защитой выстроенных в один ряд крепостей. Калли знала: она будет часто подниматься сюда летними ночами, как кошка, что забирается на дерево, чтобы лучше исследовать свою территорию.

– Пахнет сыростью, – принюхался Нил. – Надо будет как следует повозиться. – Он взялся за уголок обоев на стене коридора и приподнял его, а затем провел пальцем по крошащейся серой штукатурке. – Все это придется ободрать.

– Пока это нас устраивает, – сказала Калли, прилаживая обои таким жестом, словно хотела защитить их от Нила.

Брат Пола работал в Сити, в одной из компаний мобильной связи, и хотел вечно оставаться двадцатипятилетним, хотя ему было уже тридцать с небольшим. Он обращался со своими подружками в точности как с машинами, заменяя их более новыми моделями, когда они наматывали определенное количество миль.

– Ну все, последняя коробка, – объявил он Калли. – Совсем немного вещей. Чем вы собираетесь меблировать комнаты?

– Самосборной мебелью – пока не сможем позволить себе что-нибудь получше.

– Она должна быть плоско упакована, иначе не пролезет в этот коридор.

У самого Нила квартира была гигантская, но из-за открытой планировки каждый гость оказывался помехой на пути.

В благодарность за помощь Пол пригласил брата в паб, и Калли провела свой первый вечер на новом месте в одиночестве. Ковры были в ужасном состоянии. Она пропылесосила их, как только могла, а потом принялась отмывать кухонные шкафы. Пластмассовые ведра с водой и дезинфицирующим средством придали дому более жилой вид. Понятно, что старая дама вовсе не специально так запустила свое жилище, просто сама она явно не могла поддерживать чистоту. Хорошо еще, что электричество снова включилось, хотя оно и не достигало всех частей дома. Доисторическая проводка явно нуждалась в замене.

Снаружи то и дело слышался шум: то забарабанит дождь в саду, то листья ракитника шлепнутся на пожелтевшую и протекающую крышу веранды. Не было тишины и в самом доме: контрольная лампочка системы центрального отопления перегорела с таким хлопком, что Калли подпрыгнула, трубы тикали с постоянством старинных часов, а половицы скрипели, точно палуба галеона. В подвальном этаже не работали выключатели, а прибираться с фонарем было невозможно.

Дом умершей женщины: чашки и блюдца со стершимся рисунком, один ящик набит разрозненными вилками и ложками, другой – проволокой, пакетами, устаревшими штепселями, просроченными талонами на скидку и резиновыми крючками для кухонных полотенец, отвалившимися еще в семидесятых. Чужие запахи в шкафах – пакетики кардамона, можжевельника, муки для кексов, неизбежно липкие и пахучие пятна от пролитых жидкостей. Ржавые Г-образные отметины на старом линолеуме в тех местах, где стояло нечто тяжелое и железное.

В половине одиннадцатого Калли присела в холле первого этажа, чтобы распаковать белье и горстку щербатых фарфоровых безделушек, некогда принадлежавших ее бабушке. На улице было неестественно тихо, и вдруг она что-то услышала. Отложив в сторону стопку простыней, она встала и прислушалась.

Звук бегущей воды.

Несмолкающий шум дождя, потоки воды, спешащие по водосточным желобам, засасываемые в цинковые воронки, мчащиеся по пластмассовым трубам, стекающие в канализацию. Журчание неумолимо усиливалось.

Калли поднялась по лестнице на второй этаж и зашла во вторую спальню. Света здесь не было. Отсыревшее дерево оконной рамы разбухло настолько, что окно не открывалось. Здесь журчание слышалось не столь явственно, значит, дело не в сломанной водосточной трубе. Прихватив из холла фонарик, Калли включила его и отважилась спуститься в цокольный этаж. Она подумала, что нужно будет убрать перегородки и отремонтировать застекленную веранду, чтобы сделать дом более светлым.

Ванная была несуразно большой для этого дома. Калли предположила, что ее переделали из гостиной, но что за гостиная с одним-единственным крошечным окном, расположенным под самым потолком и зарешеченным? Это окно больше напоминало люк, странным образом оказавшийся на уровне мостовой.

Теперь Калли слышала звук довольно отчетливо – где-то текла, а точнее, хлестала вода. Казалось, шум доносится справа, из-за стены примыкающего дома. Она еще не встречалась с этими соседями, только знала от Хизер, что их зовут Омар и Фатима. И зачем же они подняли такой шум? По-видимому, соседи открыли даже не один кран, а все сразу. Звук был глубокий и мощный. В сочетании с барабанной дробью дождя этот водопад создавал в доме ощущение всемирного потопа.

Калли осветила фонариком ванную, о чем сразу пожалела. Сантехника оказалась дешевой, а стены выкрашены в мрачный оттенок авокадо, модный в семидесятые. Но сама ванна белая, эмалированная и, возможно, даже на ножках – «лапы с когтями» во французском стиле смотрятся неплохо, если их отчистить. Увы, вся нижняя часть ванны была обита покоробленными деревянными панелями. Калли тут же подумала о родительском доме и вспомнила, с каким маниакальным упорством этими уродливыми панелями обивали балюстрады, раковины, двери – все, что носило след викторианского стиля. Возможно, дом переделывали не меньше дюжины владельцев, причем каждый слой краски свидетельствовал не только о моде той или иной эпохи, но и об индивидуальном вкусе хозяина.

В заднем кармане у Калли все еще лежал швейцарский складной нож, которым она вскрывала коробки с вещами. По-турецки сидя на холодном паркете, она открутила шесть хромированных болтов, державших переднюю панель, а потом засунула лезвие под ее основание. Под давлением та заскрипела, треснула и отошла. Потянув панель, чтобы окончательно ее отодрать, Калли в ужасе обнаружила, что выпустила из сумрачного укрытия сотни крошечных коричневых пауков. Напуганные светом фонаря, они бросились во все стороны – побежали по ногам женщины, по полу, по стенам. Калли вскочила на ноги и стала с омерзением отряхиваться, пытаясь вытрясти пауков из одежды, чувствуя их укусы повсюду, даже там, куда насекомые не забрались.

Ей в голову пришла удачная мысль скинуть джинсы, но еще лучше было разогнать пауков ярким светом. Она бросилась под защиту голых лампочек в холле, позабыв о назойливом шуме воды. «Вот что значит иметь дом, – подумала Калли. – Потребуется время, чтобы привыкнуть».