Глава 4
Конфирмация

Вернувшись домой, я обнаружил запах гари: видимо, Зак поставил в духовку тосты и забыл про них. Сунув раскаленный противень в раковину, я окликнул соседа, но он не отозвался. Зак оказался в гостиной — сидел на полу, скрестив ноги, курил марихуану и, отключив звук телевизора, смотрел концерт тяжелого рока.

— Терпеть не могу их, — сказал Зак, закашлявшись, и протянул мне чинарик: — Затянуться не желаешь?

— Мне бы сейчас не мешало чего-нибудь перекусить, — сказал я, после чего медленно стянул с себя куртку и бросил ее на кушетку. Да, странный, мягко выражаясь, выдался вечерок.

— Неплохая мысль. Возьми тосты — я как раз их готовлю.

— Да что ты говоришь?! И давно готовишь?

— О черт... — Зак попытался было встать, однако без моей помощи сделать это ему не удалось.

— Когда-нибудь ты так весь дом спалишь, — буркнул я. — А Дэбби где?

— Домой ушла. Мы с ней опять поцапались. Она, видите ли, хочет, чтобы я нашел себе какую-нибудь работу.

— В самом деле, почему бы тебе этого не сделать? — спросил я, после чего вернулся на кухню и принялся отчищать противень.

— А кроме того, она и слышать не хочет про аборт. Я сказал ей, что пока не готов взять на себя ответственность за собственных детей. — Он доплелся до кухни и, прислонившись к холодильнику, стал наблюдать за тем, как я готовлю тосты. — И потом, я вообще считаю, что нельзя приводить детей в мир, который не способен даже поддерживать чистоту рек. Ты заметил, что в живых изгородях совсем перестали водиться бабочки?

— Да где ты в последний раз живую изгородь-то видел? Не было никакого смысла продолжать этот спор. Заку уже стукнуло двадцать восемь лет — более чем достаточно, чтобы заводить собственных детей, — однако он и сам-то был похож на большого ребенка — слабовольный и совершенно не подготовленный к самостоятельной жизни. У его подружки Дэбби было по крайней мере одно достоинство: уж она-то знала, чего хочет, пусть даже и не располагала возможностью осуществить свое желание.

Я перенес чай и тосты в гостиную. Большая часть мебели принадлежала родителям Зака и несла на себе печать вкусов, царивших среди обитателей городских предместий пятидесятилетней давности. Исключение составляла висевшая над телевизором огромная мандала — творение самого Зака, попытавшегося воплотить в нем буддистскую концепцию Вселенной.

— Кстати, — обмолвился Зак, — часть потолка сегодня все же обвалилась. Дэбби убрала мусор.

Я уже свыкся с заплесневевшим пятном сырости, отчетливо проступавшим в углу комнаты, прямо над стереосистемой, теперь штукатурка обвалилась, и на том месте зияла громадная дыра. Хозяин квартиры отказался делать ремонт, обвинив в случившемся самого Зака, полгода державшего открытым чердачное окно — что, кстати сказать, полностью соответствовало действительности. В результате рама разбухла и окно вообще перестало закрываться, а потому дождевая влага чердака просачивалась в потолок, образуя в углу комнаты зловещего вида плесневое пятно.

— Ты заставил беременную женщину заниматься уборкой квартиры?

— Старик, да ведь, кроме нее, никто и не знает, где лежат все эти щетки и тряпки.

Вонзив зубы в намазанный мармеладом тост, я принялся рассматривать висевшие над кушеткой книжные полки.

— У тебя есть что-нибудь про даэмонов?

— Демонов?

— Не “е”, а “аэ” — даэмоны. Духовные музы. Даже у Аристотеля был свой или у Сократа — не помню точно.

Зак лежал на полу, пытаясь освоить принцип действия пульта дистанционного управления телевизором — подобную картину я постоянно наблюдал в течение уже целого года, но мой вопрос побудил его мгновенно принять сидячую позу. Впервые за все время нашей совместной жизни я заговорил о чем-то доступном его пониманию.

— Подожди-ка, кажется, в прошлом месяце я читал статью на эту тему. — Он подошел к полкам и стал перебирать лежавшую там пачку журналов. — А знаешь, далеко не все из них — злобные существа. Разные встречаются. Есть, например, инкубусы, то есть злые духи, которые прибывают на землю с единственной целью — задирать женщин, что-то вроде “Клуба 18 — 30”, а есть еще суккубусы, демоны-женщины, что-то вроде Дэбби. — Он извлек основательно потрепанный журнал и протянул его мне. — Обрати внимание на помеченную мной страницу, там перечислены наиболее часто встречающиеся типы.

Я раскрыл журнал и посмотрел на фотографию главного редактора. Прическа и борода у мужчины на снимке были в точности как у Зака.

Открыв указанную страницу, я принялся читать:

“Земные даэмоны включают в себя лар, фавнов, фолиотов, нимф и троллей...”

Я скользнул взглядом 110 странице:

“Даэмоны являются эфемерными существами, наделенными развитым интеллектом, и хотя они способны испытывать позывы похоти, побуждающие их искать сношений с женщинами, в действительности они на это не способны”.

Я оторвался от журнала.

— Старье какое-то. А посвежее номеров нет? Зак перестал чесать обнаженный живот и, немного подумав, продолжал:

— Все первоисточники, которые мне доводилось читать на эту тему, были написаны несколько столетий назад, в первую очередь монашенками, попавшими в лапы младших конюхов. Хотя это, разумеется, еще не значит, что подобные создания не существуют в действительности.

— Это я уже знаю — не далее как сегодня вечером повстречал одного такого.

Зак еще больше навострил уши.

— Что ты хочешь этим сказать?

По мере того как я излагал события минувшего вечера, мой сосед проявлял признаки всенарастающего оживления. Я подробно описал все, то мне довелось увидеть в парке, а также изложил смысл сделанного мне предложения; рассчитывая на единственно возможную, как я полагал, реакцию — здорового скептицизма. Но, похоже, мои расчеты не оправдались.

— А рога у него были? Если верить моей “Энциклопедии сверхъестественных сил преисподней”, у него непременно должны были быть рога. У них у всех они есть.

— Он был похож на человека, более того — на сверхчеловека, но никаких рогов я не заметил.

— Но где-то они все равно должны быть, причем не обязательно на голове. Например, на спине — он мог уложить их вдоль позвоночника. Разумеется, ты должен проявлять осторожность, поскольку пока нет никакой уверенности в том, что это был настоящий даэмон. Не исключены всякие фокусы. Некоторые из них умеют менять свою внешность и в итоге могут так запудрить тебе мозги, что ты и с собственной душой будешь готов расстаться.

— Если верить его словам, у меня вообще нет души, — пробормотал я.

— Вся сложность в общении с духовными даэмонами, — проговорил Зак, в последний раз затягиваясь довольно-таки чахлым чинариком, — вся сложность с этой публикой заключается в том, что ты вынужден полностью доверять им. Так поступали все греческие философы и в итоге были щедро вознаграждены за свою доверчивость, обретя таким образом способность заглянуть в глубь человеческой сущности. Но в наше время развелось немало всяких проходимцев, подчас довольно мерзких типов, которые так и норовят заманить в свои сети доверчивого человека.

Время было позднее, и я постепенно стал испытывать все более нараставшее во мне раздражение.

— А ты-то откуда знаешь? — спросил я. — Ты что, видел их, настоящих?

— Нет, зато ты, судя по твоим словам, повстречался именно с таким. Я же на протяжении долгих лет читал про них.

— Но если они и в самом деле представляют собой самое что ни на есть заурядное явление, как о том говорится в большинстве книг, то по улицам должны были бы бродить сотни подобных типов. Тебе не кажется странным, что никто пока еще не испытывал на себе того, во что столь усердно заставляют тебя поверить?

— Бога тоже никто пока не видел.

— Ну ладно, ты прекрасно понял, что я хотел сказать. В общем, это что-то вроде НЛО. Кстати, почему они похищают только сумасшедших?

— Правительство называет этих людей сумасшедшими только для того, чтобы дискредитировать их в глазах общественности. Это общеизвестный факт.

У меня от подобных разговоров вдруг разболелась голова.

— Ладно, Зак, утром поговорим.

— И все же тебе следовало принять его предложение, — сказал Зак, удаляясь в свою комнату, — Второго такого случая тебе уже не представится.

Я с радостью плюхнулся в постель, посчитав это великим благом после всего того, что мне довелось испытать за минувший вечер. Не хватало еще, чтобы у меня над душой стоял этот накурившийся дури рок-фанат и пичкал меня своими советами-

Утром в среду небо очистилось от облаков, а теплый ветерок разогнал висевшую над городом сизую пелену, открыв его миру. Три недели назад у меня украли велосипед, так что на работу теперь приходилось ходить пешком. И все же вплоть до того самого момента, когда я подошел к магазину, мне удавалось сохранять приподнятое настроение.

Дэррил уже был в зале, готовый к приему покупателей, явно намереваясь перекрыть свою месячную норму продаж. Он проявлял поразительный энтузиазм во всем, что касалось мебели, и все же его познания в области оборудования для ванных комнат порой сильно смахивали на самый настоящий фетишизм. Лично я ни за что не отличил бы двухслойное нейлоновое в три четверти дюйма кольцо для душа от банановой кожуры, тогда как Дэррил во всем этом очень даже хорошо разбирался и с гордостью объяснял мне разницу между тем и другим.

Дэррил был толстым жизнерадостным парнем, но от чего постоянно попахивало псиной: похоже, он никогда не мыл голову. При ходьбе он резво подпрыгивал и смеялся таким раскатистым громким смехом, что казалось, кто-то пробует с места газануть на “форде-сьерре”, и еще у него была привычка обнюхивать кончики своих пальцев. Он обожал на каждом шагу ронять фразы типа “не сразу Рим построился” или “время не ждет”, а если замечал чернокожего парня, идущего по улице рядом с белой женщиной, обычно вздыхал и говорил: “Сколько веревочке ни виться, конец все же будет”. Во мне давно уже зрело желание до смерти отхлестать его шлангом от душа.

Во время нашего традиционного утреннего перерыва на кофе, к началу которого Дэррил уже успел обслужить не меньше сотни покупателей, тогда как я едва переговорил с парой из них, Макс предложил нам поделиться мыслями по поводу проведения очередной распродажи. Во время одного из редких приступов трудового энтузиазма у меня родилась пара идей на этот счет, которые я и изложил, однако Макс быстро отыскал в них кучу уязвимых мест и исчеркал шариковой ручкой все предложенные мною варианты рекламных объявлений.

— Знаешь, Мартин, в чем заключается твоя самая главная проблема? — спросил он, явно не собираясь выслушивать мой ответ. — В том, что ты — мечтатель. Ну сам посмотри, как много остается пустого места. Здесь можно было бы разместить крупное объявление:

“ЭКОНОМЬТЕ ВАШИ ФУНТЫ СТЕРЛИНГОВ” или что-нибудь в этом роде. — Он принялся постукивать кончиком ручки по моим тщательно исполненным рисункам, покрывая их сетью цветных точек. — Нет, все это никуда не годится, ибо не отвечает нашим практическим нуждам. Слишком уж это заумно. Ты всегда должен помнить, что люди в своей массе глупы и не поймут почти ничего из того, что ты им предлагаешь.

Разумеется, идеи Дэррила насчет оформления магазина оказались как нельзя более практичными, а все потому, что были не очень-то замысловатыми. Мне лично всегда казалось, что цель распродажи заключается в том, чтобы привлечь к магазину внимание покупателей и пробудить их интерес. Когда же Дэррил начал распространяться насчет своих излюбленных плакатов, включавших в себя и вышеупомянутый “ЭКОНОМЬТЕ ВАШИ ФУНТЫ СТЕРЛИНГОВ!” (выбранный им, скорее всего, лишь для того, чтобы польстить Максу), я решил отправиться на ленч — разумеется, в полном одиночестве.

Прежде, правда, мне пришлось ответить на телефонный звонок матушки.

— Надеюсь, ты не против того, что я звоню тебе на службу? — начала она. — Зная характер твоей работы, я, по крайнем мере, уверена, что не отрываю тебя от чего-то важного. Отпустив эту шпильку, она перешла к своим традиционным упрекам. — Почему ты никак не выкроишь время и не навестишь нас? — Теперь в ее голосе уже отчетливо зазвучали раздраженные нотки. — Твоей сестре плохо как никогда, а что касается отца, то...

Разговор продолжался двадцать две минуты, и к концу его я был готов наложить на себя руки.

Единственным светлым для меня моментом за весь день стал визит Сары Брэнниган, которая работала в одной из компаний, поставлявших “ТАНЕТ” мебель для спален. Я исподтишка наблюдал за ней, пока она сидела в кабинете Макса, закинув свои длинные ноги одну на другую и изящно скользя указательным пальцем по каталогу с проставленными в нем ценами. При одном лишь взгляде на то, как она вытянула свои малиновые губки, принимая заказ на дралоновые спальные пуфики “Помпадур”, я испытал жестокую эрекцию. На ней были черный костюм, опять же черные блестящие чулки, а на плечи, подобно огненным волнам, ниспадали длинные рыжие волосы. Для меня она всегда являлась физическим воплощением греха, эдаким пороком во плоти.

Меня Сара, естественно, в упор не замечала. Выходя из магазина, она скользнула взглядом по фигуре Дэррила, пусть даже всего лишь в-спешке-на-бегу-и-с-явным-отвращением, но тем самым все же признавая, что он является живым человеком. Окончательно подавленный, я закрыл свой гроссбух и взял куртку, которая так и не успела окончательно просохнуть от чая, который Лотти умудрилась пролить на нее.

Я вновь почувствовал, что настало время как можно скорее уносить отсюда ноги и начинать новую жизнь.

А ведь поначалу, надо признать, все складывалось очень даже неплохо — но лишь до тех пор, пока не умер Джои. Видимо, я надеялся, что мой старший брат так и будет всю жизнь помогать мне разбираться в происходящем. Он был примерно в моем нынешнем возрасте, когда заболел, причем сделал это, если верить словам отца, явно умышленно.

Впрочем, что толку теперь об этом говорить...

После очередной убийственной рабочей среды моя недавняя беседа со Спанки стала постепенно приобретать характер некого ирреального события, как если бы сама наша встреча являлась частью какой-то галлюцинации. Ни на ближайший вечер, ни на весь остаток недели никаких конкретных планов у меня не было — как, впрочем, и денег. На кино, правда, хватало. Добравшись на автобусе до дому, я скинул с себя фирменный пиджак с эмблемой “ТАНЕТ”, натянул джинсы и отправился в кинотеатр “Принц Чарльз” на Лейстер-сквер, как раз успев к началу основного фильма.

Показывали очередной дорогостоящий американский триллер, в котором двое законспирированных полицейских орали и махали кулаками друг на друга, пока наконец не подружились, потом взорвался какой-то громадный дом, а голозадая девица угодила головой в мешок с кокаином.

Я так и не досидел до конца сеанса.

Умяв пол-упаковки жареного картофеля, я неожиданно заметил Спанки, как раз проходившего мимо витрины гамбургер-бара. Даэмон шел, устремив взгляд куда-то вперед, и потому не заметил меня. На нем красовались пиджак от Голтье цвета электрик и черная водолазка, а всем своим видом он словно говорил, что опаздывает на важное свидание. И хотя он шел по тротуару как самый обычный, хорошо одетый горожанин, было в нем нечто, явно выделявшее его из толпы, так что я инстинктивно почувствовал; это не человек. Чуть позже до меня наконец дошло, что прохожие просто не догадывались о его существовании, для них он оставался человеком-невидимкой.

Поддавшись первому импульсу, я покинул свое место за стойкой и выбежал из бара, успев догнать даэмона, когда он уже собирался свернуть за угол.

— О, привет!

Казалось, Спанки совершенно меня не узнавал. Чуть прищурившись, он слегка откинул голову назад и оглядел меня с ног до головы.

— Мы познакомились с вами вчера, помните? Вы еще по ошибке Элвиса вызвали, — проговорил я, а про себя подумал: “А что, если это совершенно другой человек? Каким же обормотом я ему покажусь...”

— А, Мартин! Правильно! Извини, но сейчас я очень спешу.

Он снова устремил взгляд, вперед, явно следя за сигналом светофора, тогда как мне почему-то показалось крайне важным во что бы то ни стало задержать его.

— Я просто хотел сказать... — начал было я, совершенно не представляя себе, что именно “просто хотел сказать”. — Знаешь, мне бы не хотелось показаться невежей. Ну, вчера ночью... Естественно, я был настроен несколько скептически, но ведь и ты повел бы себя точно так же, окажись на моем месте.

— Тебе абсолютно не за что извиняться. — Спанки чуть заметно улыбнулся и сделал шаг в сторону, уступая дорогу женщине.

— Я верю, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь. Правда верю, — продолжал я.

— Ну что ж, рад за тебя. Но в данный момент я работаю уже с другим человеком, так что все складывается как нельзя лучше.

— А...

Я увидел, как молодой даэмон повернулся, явно собираясь уходить. В мельчайших капельках дождя, застывших на его пиджаке, поблескивали крохотные неоновые искринки, тогда как в набриолиненных волосах они сливались в цветные полосы. Вид у него был такой, словно и ночь, и весь город принадлежали ему одному.

— Спанки!

Это был первый случай, когда я обратился к нему по имени. Он замер на месте, явно собираясь сойти с тротуара на залитую светом мостовую.

— У тебя должны быть рога. Это правда? Он глянул себе под ноги, затем поднял голову и понимающе улыбнулся:

— Но ты же вроде сказал, что веришь мне. В общем-то, это даже не рога — так, рудиментные позвонки.

— Значит, ты самый настоящий.

— Да, я самый настоящий.

Чуть впереди владелец газетного киоска выгружал из фургона пачки журналов. Цветные полосы на волосах Спанки начали постепенно меркнуть, и вскоре мы оба оказались в тени.

— Послушай, Мартин, я опаздываю, так что, если ты больше ни о чем не хочешь меня спросить, я, бы пошел...

— Подожди.

Стоявшая передо мной темная фигура приняла боевую позу, а голова вызывающе склонилась набок. Внезапно меня охватило отчаяние, словно я не поспевал на последний поезд, уходящий из осажденного врагом города. Я сделал шаг вперед и кашлянул, стараясь привлечь его внимание.

— Ты сказал, что можешь изменить мою жизнь, направить ее в правильное русло. Но почему? Ведь есть же много других людей, находящихся в значительно худшем положении.

— Вот здесь ты прав, других хватает. Ну так пусть ищут своих собственных духовных наставников. Я же сделал предложение именно тебе, и никому другому. Впрочем, в данном случае этот разговор имеет уже сугубо умозрительный характер. Ты же отверг мое предложение.

— А что, если я скажу тебе, что совершил ошибку? Спанки медленно покачал головой:

— Это создаст массу трудностей. Я уже согласился поработать с другим человеком. Я ведь говорил тебе, что обращаюсь с подобным предложением только однажды. И потом, я ведь не единственный даэмон, работающий в черте города. Кроме меня есть и другие — создающие будущее и прощающие прошлое. Они бродят по улицам, кристаллизуя сновидения и заставляя потаенные желания сбыться. Как знать, вдруг однажды ты снова встретишь одного из нас...

Я чувствовал, что уже не в силах вот так просто дожидаться второго подобного случая. Всю свою жизнь я потратил на поиски, и сейчас, уже отклонив сделанное мне предложение, страстно желал вернуть его назад. Да, я проявил осторожность — но разве кто-нибудь другой на моем месте поступил бы иначе? И все же будь что будет, лишь бы узнать правду. Мы стояли молча. Даже с улицы исчезли все машины. Мне показалось, что вся жизнь в городе замерла, а звезды прекратили свое кружение над погрузившимися во тьму административными зданиями. Но затем свет снова зажегся, появились машины, а владелец киоска с глухим стуком опустил на тротуар очередную кипу газет.

— Ну ладно, я подумаю, как тебе помочь, хотя ничего не обещаю. И вообще, Мартин, так подобные дела не делаются.

Я уже шагнул было в его сторону, собираясь назвать адрес своего магазина — Зак вечно забывает сообщать мне о телефонных звонках, — но он предостерегающе поднял руку:

— Если ты мне понадобишься, я знаю, где тебя найти.

С этими словами он повернулся, шагнул на мостовую и скрылся за проезжавшим мимо грузовиком.

У меня было такое чувство, будто я совершил величайшую глупость. После смерти Джои я вообще никого ни о чем не просил и сейчас пребывал буквально в шоковом состоянии от того, что вот так просто подчинился чужой воле. Не по-мужски как-то все получалось, на трусость походило. Множество людей убеждены, что их жизнь складывается наипрекраснейшим образом, но только до той поры, пока кто-то не ткнет их носом в горькую реальность. Наконец я спохватился: хватит смотреть на мелькающие перед глазами машины — и поплелся домой, испытывая в глубине души горькую досаду.

Спал я в ту ночь очень плохо.

Как, впрочем, и в следующую тоже.