Глава 21
Скотство
Итак, мы возвращаемся к самому началу моего рассказа.
Я исхожу из того, что вы еще находите в себе силы читать мою писанину. Карандаш пришлось отложить — он настолько исписался, что его уже было трудно держать в руке. Да и грифель то и дело ломался. Несколько дней назад, наблюдая за работой уборщиц, я обнаружил под одной из больничных кроватей чью-то ручку, которую тут же спрятал в карман своего комбинезона. Пасты в ней оставалось больше чем наполовину, а потому в дальнейшем я и буду ею пользоваться.
Где я остановился?
Итак, Пол с пронзенными кочергой внутренностями лежал на полу своей квартиры, так и умерев с мыслью, что я стал его убийцей. Милое напоминание Спанки о себе: совершая свое черное дело, он умышленно надел мою личину — на тот случай, если парень каким-то образом выживет или перед смертью успеет с кем-то поговорить.
Мне показалось, что никто не видел, как я входил или выходил из дома Пола, хотя полной уверенности в этом, естественно, не было. Вообще-то мне следовало сообщить о случившемся в полицию, однако, пребывая в крайне возбужденном состоянии, я подобным шагом лишь неминуемо навлек бы подозрения на себя. Да и потом, если разобраться, я действительно стал причиной его смерти, причем в не меньшей степени, чем если бы убил его своими собственными руками. Интересно, когда они обнаружат тело? О том, чтобы рассказать кому-то правду, нечего было даже думать — ни один нормальный человек никогда бы мне не поверил.
Через два часа после того, как у меня на глазах умер Пол, я шагал по своей квартире, терзаясь поистине абсурдными мыслями. На протяжении нескольких последних недель единственное, что удерживало меня в рамках моей изменившейся жизни, было тесное сотрудничество со Спанки. Теперь же, когда его уже не было со мной, я как бы потерялся во всем том, что меня окружало: и эта новая квартира, которая казалась мне чересчур большой и слишком уж опрятной, и мои новые друзья, которых было совершенно невозможно застать дома, и шикарная машина с неизменно вычищенной пепельницей, и подружка-дизайнер, предпочитавшая соблюдать дистанцию, и моя собственная изысканно одетая, холеная персона, в которой я уже не узнавал себя, подходя к зеркалу.
Мне было чертовски необходимо хоть с кем-то поговорить.
Позвонил было Саре, но не дозвонился, если не считать прохладно-учтивого голоса автоответчика. Потом чуть было не позвонил Заку, но тут же спохватился: не ждет ли от меня Спанки именно этого? Не подвергаю ли я опасности других, вовлекая их в свои проблемы? В конце концов, мне следовало установить предел его возможностей. Например, способен ли он читать мои мысли на расстоянии? Мне казалось, что нет, но разве можно быть уверенным в подобных вещах?
Я позвонил в аэропорт и справился насчет самолетов, прибывающих из Португалии, однако мне ответили, что сегодня рейсов больше не будет. Как мне объяснили, в дальнейшем следует запрашивать список пассажиров по каждому отдельному рейсу. Не исключено, что Спанки намерен перехватить членов моей семьи, и у меня не было практически никакой возможности упредить его, поскольку я не знал даже, в каком аэропорту они совершат посадку. При этом я почти не сомневался, что Спанки обязательно выберет наименее вероятный маршрут.
Одна часть стоявшей передо мной дилеммы была достаточно ясна: я честно и открыто изложил ему свою позицию, хотя и не располагал возможностью подкрепить столь решительное заявление какими-либо конкретными действиями. Сам же даэмон, насколько мне было известно, оставался практически неуязвимым в своем земном воплощении. С другой стороны, чтобы установить надо мной полный контроль, ему необходимо было заручиться моим согласием — в противном случае он давно бы уже это сделал, — и добиться этого можно было в том числе путем нанесения вреда близким мне людям.
Желая совершить хотя бы мало-мальски полезный шаг, я облачился в свою старую одежду, которую носил до знакомства со Спанки, — в джинсы и мешковатую тенниску. Затем еще раз, и снова безрезультатно, позвонил Саре. Чутье подсказывало мне, что она заночевала в каком-то другом месте, ибо верность никогда не входила в число добродетелей этой женщины. Таким образом, мне не оставалось ничего иного, кроме как лечь в постель.
Ополоснув лицо холодной водой, я сбросил джинсы на пол и залез под пуховое одеяло, оставив включенным стоявший рядом с кроватью ночник: от одной только мысли, что Спанки может нагрянуть в любую минуту, мне становилось как-то не по себе. Уставившись в потолок, я старался успокоиться и вообще ни о чем не думать.
Минуло полчаса, а я по-прежнему лежал, тщетно пытаясь уснуть. За окном изредка проносились машины, мягко шелестя шинами по мокрому асфальту. Благодаря своему обостренному восприятию, я даже различал заунывное мычание проплывавших по Темзе буксиров и тявканье одинокой собаки на противоположном берегу реки.
Стоявшая на тумбочке лампа неожиданно затрещала и тут же погасла-
Несомненно, кроме меня в комнате находится еще кто-то, я отчетливо слышал чье-то слабое, чуть хрипловатое дыхание у изножья кровати. Однако я старался убедить себя в том, что этого не может быть и никакая опасность мне не грозит. Спанки просто пугает меня, прибегая к различным уловкам, но никакого вреда причинить не способен. Он и сам говорил мне о том же, а потому бояться мне было абсолютно нечего. Глупо, например, бояться мифического ада.
И все же, как ни пытался я успокоить себя, желанного облегчения не наступало. Я мог с головой укрыться одеялом и сделать вид, что ничего не замечаю, продемонстрировав тем самым свое нежелание потакать страсти Спанки нагнетать страхи; мог убедить себя, что в комнате, кроме меня, никого нет, и продолжать с невозмутимым видом лежать в темноте. Пожалуй, именно так и следует поступить, решил я и натянул одеяло повыше. Там никого нет. Никого нет. Никого.
Я уже начал было поздравлять себя с правильно выбранной тактикой, когда этот самый “никто” вдруг потянул за край одеяла, в результате чего оно стало медленно сползать на пол.
Мне не оставалось ничего иного, кроме как снова натянуть на себя одеяло, однако я все же не хотел заниматься этим своеобразным перетягиванием каната, не имея ни малейшего представления о том, в чьих руках находится другой его конец. В итоге я проворно соскочил на пол, выбежал в прихожую и включил свет.
Мне показалось, что передо мной некий чудовищный гибрид шимпанзе с волком. У него была плоская морда, рылоподобный нос и желтоватые зубы, а в длинных, когтистых лапах был зажат край моего одеяла. Как и у Спанки, вдоль мохнатой спины этого неведомого существа тянулся ряд заостренных костяных отростков. Отвернувшись от кровати, чудовище уставилось на свет красными, лишенными ресниц глазами.
Я бросился на кухню, отчетливо различая у себя за спиной стремительные и все убыстряющиеся шаги моего преследователя. В следующую же минуту чудовище с разбегу врезалось в захлопнувшуюся перед его носом дверь, а поскольку замка в двери не было, то оно едва не сокрушило заодно с нею и меня.
Удерживая дверь массой своего тела, я никак не мог дотянуться до буфета, в котором находилось единственное имевшееся в доме оружие — набор столовых ножей. Внезапно напор на дверь ослаб, и воцарилась гробовая тишина. Несколько секунд я внимательно прислушивался, однако так ничего и не услышал — ни движения, ни даже дыхания.
Я ждал.
Из-за отсутствия на кухне часов я был лишен возможности определить, сколько времени я удерживал оборону. Вокруг меня сгущалась гнетущая тишина. Разумеется, я не мог пребывать на кухне бесконечно, а потому решил покончить с этим тревожным ожиданием. Придерживая низ двери ногой, я медленно приоткрыл дверь и заглянул в комнату.
В квартире было пусто и тихо, а в гостиную из коридора пробивался тусклый свет.
Я распахнул дверь пошире и, затаив дыхание, снова прислушался.
Там никого не было, никого не было, никого.
Я быстро вышел в холл и сразу же включил свет в гостиной. По полу были размазаны сгустки слюны. Я принюхался. Если Спанки действительно побывал здесь, то сейчас от его присутствия не осталось и следа, а неведомое омерзительное существо, судя по всему, снова вернулось в дебри его больного воображения.
Я почувствовал, что у меня дрожат руки, а потому прошел к шкафу, налил себе солидную порцию виски и одним махом осушил стакан, стараясь при этом мыслить как можно более трезво. Итак, накинув на себя мою личину, Спанки зверски убил Пола, однако и это не заставило меня отступить перед ним. Теперь же он явно пытался затерроризировать меня до такой степени, чтобы я был вынужден прекратить сопротивление. Все, что от меня требовалось, — это вслух прокричать одно-единственное слово, которое означало бы мое полное и окончательное поражение, а следовательно, открывало бы ему доступ в мое тело. Таким образом, я мог в любой момент прекратить все эти издевательства.
Однако, если бы я позволил ему установить над собой полный контроль, это оказалось бы не концом, а, напротив, лишь началом моих бед.
Действуя как бы через меня — в моем обличье, — он мог бы вытворять что угодно. Я нисколько не сомневался в том, что если как следует покопаться в прошлом Уильяма Бомона, то там непременно обнаружится тщательно замаскированный след кровавой резни.
Я взглянул на часы — до рассвета было еще далеко. Внезапно меня охватила страшная усталость. Действуя все так же осмотрительно, с опаской, я вернулся в спальню, попутно заглянув в каждую комнату. Нигде не было ни малейшего намека на присутствие проклятого чудовища, повсюду царила тишина. По малой нужде я прошел в туалет, не переставая думать о Спанки и о том, как мне его перехитрить, поскольку в противном случае мне так и не удастся уснуть. Да и мыслима ли вообще была нормальная жизнь, если буквально на каждом шагу мне приходилось бы заботиться о собственной безопасности? Кроме того, через несколько часов мне предстояло важное мероприятие.
Я размышлял над всеми этими вещами, когда из-за унитаза вдруг выскочила все та же мерзкая тварь, ухватила меня за член и стала изо всех сил тянуть на себя.
С диким воплем я рухнул на пол, ударившись головой о край раковины, а лохматое чудовище, усевшись мне на грудь, пронзительно выло и пыталось отгрызть мне гениталии. Рыча и дергая меня из стороны в сторону, зверюга продолжала цепко держать меня своими когтистыми лапами.
Удар о раковину отозвался звоном в ушах, я почувствовал, что теряю сознание. И все же от моего внимания не укрылись в упор глядевшие на меня красные глаза чудовища, продолжавшего злобно шипеть и повизгивать, подобно взбесившемуся бабуину. Возможно, именно беспамятство позволило мне сохранить рассудок. Очнувшись через некоторое время, я понял, что по-прежнему лежу на полу, тенниска все так же задрана вверх, тогда как мой мучитель бесследно исчез. Да и был ли он на самом деле? Был. Об этом со всей очевидностью свидетельствовала исцарапанная в кровь промежность.
Ну что ж, если подобным образом Спанки намеревался доказать мне мою уязвимость, то это ему вполне удалось. Когда я наконец снова добрался до постели, за окном уже начинало светать. Я еще успел подумать, что если Спанки будет проделывать подобные трюки каждую ночь, то, скорее всего, я вообще лишусь сна, и в конце концов придется перейти на снотворное. Тем более что, пока я буду спать, он не сможет причинить мне никакого вреда.
Но так ли это?