Глава 3
День святой Люции 1989 года для Валландера начался огнями, впрочем, совсем не похожими на огоньки свечей в руках у девушек во время шествия в честь святой Люции. Он оставался на пожаре до рассвета. Отпустил Сведберга и Ханссона, а когда появился Рюдберг, тоже велел ему ехать домой. Нечего ему делать в холодной ночи с его ревматизмом. Петер Эдлер налил Валландеру кружку кофе. Валландер сидел в кабине пожарной машины, сам не понимая, почему не едет домой досыпать, а остается здесь в ожидании, когда погасят пожар. С чувством неловкости вспоминал он вчерашний вечер. Эротическая сторона его отношений с Эммой была совершенно лишена страсти. Это было словно продолжение их бессодержательных разговоров.
«Я так больше не могу, — вдруг подумал он. — Что-то в моей жизни должно измениться. Скоро, совсем скоро».
К рассвету пожар потушили. Дом сгорел дотла. Приехал Нюберг. Стали ждать, когда Петер Эдлер даст отмашку пройти на тлеющие руины вместе с его собственной командой пожарных экспертов.
Появился Бьорк, как всегда безупречно одетый, в облаке лосьона, запах которого перебивал даже дым от пожара.
— Пожар — это трагедия, — сказал он. — Я слышал, хозяйки погибли.
— Мы этого еще не знаем, — ответил Валландер. — Но, к сожалению, не можем утверждать и обратного.
Бьорк посмотрел на часы:
— Мне надо бежать. Деловой завтрак в клубе «Ротари». — С чем и отбыл.
Валландер и Нюберг стояли молча, ждали. Валландер замерз и устал. Хотя весь квартал был закрыт для транспорта, одному репортеру удалось пробраться через барьеры. Валландер узнал его: это был хороший репортер, он писал именно то, что говорил Валландер, не искажая фактов, и потому они поделились с ним той скудной информацией, что у них была. Пока нельзя было сказать, есть ли жертвы. Этим репортер и вынужден был удовлетвориться.
Прошел еще час, и только тогда Эдлер дал им зеленый свет. Как ни рано Валландер выехал из дома, он догадался надеть резиновые сапоги и теперь осторожно ступал по обгорелому каменному месиву из обломков балок и остатков стен, залитых водой. Путь через руины прокладывали Нюберг и пожарные эксперты. Не прошло и пяти минут, как они остановились. Нюберг кивком подозвал Валландера.
В нескольких метрах друг от друга лежали два человеческих тела. Они обгорели так, что узнать погибших было невозможно. Валландеру пришло в голову, что за последние сорок восемь часов он видит такое зрелище уже во второй раз. Он покачал головой:
— Сестры Эберхардссон. Как их звали?
— Анна и Эмилия, — ответил Нюберг. — Но мы пока не знаем, действительно ли это они.
— Кто же еще это может быть? Только они одни и жили в этом доме.
— Мы это выясним, — сказал Нюберг. — Но на это уйдет дня два.
Валландер отвернулся и пошел назад, на улицу. Там стоял Эдлер и курил.
— Вы курите? — удивился Валландер. — Я не знал.
— Изредка, — ответил Эдлер. — Только когда очень устаю.
— Нужно очень внимательно изучить место пожара, — сказал Валландер.
— Не хочу делать поспешных выводов, — сказал Эдлер, — но очень похоже на преднамеренный поджог. Хотя можно только удивляться, зачем кому-то понадобилось поджигать двух старых дев.
Валландер кивнул. Он знал, что Эдлер исключительно компетентен в своем деле.
— Да. Двух старушек, продававших пуговицы и молнии.
Больше не было смысла оставаться здесь. Валландер сел в машину и уехал домой. Дома приготовил завтрак и сверился с термометром на предмет того, какой свитер надеть. В итоге решил остаться в том же, в каком был вчера. Двадцать минут десятого он уже парковал машину у дверей полицейского участка. Одновременно с ним приехал и Мартинссон.
Они вошли, и навстречу им бросилась Эбба:
— Неужели это правда? Я слышала, что бедняжки Анна и Эмилия сгорели?
— Похоже на то, — ответил Валландер.
Эбба покачала головой.
— Я с 1951 года покупала у них нитки и пуговицы, — сказала она. — Они всегда были так дружелюбны. Всегда позаботятся, не нужно ли чего-нибудь еще, и лишней платы не возьмут. Кому, черт возьми, понадобилось убивать двух старух из магазина для рукоделия?
— Может, пироманьяк? — спросил Мартинссон.
— Подождем, посмотрим, — ответил Валландер. — Есть новости про упавший самолет?
— Насколько мне известно, нет. Но в Сьобо хотят еще раз поговорить с фермером, который искал теленка.
— Обзвони и другие районы на всякий случай, — напомнил Валландер. — Может статься, что и там люди слышали шум двигателя.
Мартинссон ушел. Эбба протянула Валландеру лист бумаги.
— Туристическая страховка для отца, — пояснила она. — Счастливый, он улетит от этой погоды и увидит пирамиды.
Валландер взял страховку, прошел в свой кабинет и снял пальто. Позвонил в Лёдеруп, но телефон не отвечал — наверное, отец был в мастерской. Интересно, он помнит, что завтра уезжает? — подумал он, кладя трубку. И что я заеду за ним в семь утра. Однако Валландер предвкушал встречу с Линдой; провести несколько часов с дочерью — это всегда приводило его в хорошее настроение.
Он взял из стопки очередное дело — на сей раз об ограблении на Пилгримсгатан. Но, раскрыв его, задумался совсем о других вещах. Что, если в их краях завелся пироманьяк? Последние года два они жили спокойно, безо всяких таких безобразий. Он заставил себя вернуться к ограблению, но тут позвонил Нюберг:
— Я думаю, тебе есть смысл приехать сюда, на место пожара.
Валландер знал, что Нюберг зря говорить не будет. Значит, там что-то важное. И бесполезно задавать вопросы по телефону.
— Еду, — ответил он и повесил трубку.
Подхватив пальто, он вышел из участка; до центра было всего несколько минут на машине. Нюберг ждал его у руин, которые все еще дымились.
— Здесь не только поджог, — сказал он, — здесь еще и убийство.
— Убийство?
Нюберг жестом позвал его за собой. Тела уже извлекли из-под развалин. Они присели на корточки рядом с одним из них, и Нюберг ручкой указал на череп.
— Пулевое отверстие, — сказал он. — Ее застрелили — если предположить, что это одна из сестер.
Они встали и перешли ко второму телу.
— Здесь то же самое, — показал он. — Чуть выше шеи.
Валландер недоверчиво покачал головой:
— Их застрелили?
— Именно так. Хуже того, это похоже на казнь. Оба выстрела — в затылок.
Все в Валландере сопротивлялось — он не мог принять того, что сказал Нюберг, слишком уж это было бессмысленно, слишком жестоко. Но в то же время он знал, что Нюберг никогда не говорит ничего такого, в чем не был бы полностью уверен.
Они вернулись на улицу. Нюберг показал Валландеру пластиковый пакетик.
— Одну пулю мы нашли, она застряла в черепе. Вторая вышла через лоб и расплавилась в огне.
Глядя на Нюберга, Валландер пытался осмыслить новую информацию:
— Выходит, мы имеем двойное убийство, которое кто-то пытается замаскировать под пожар?
Нюберг покачал головой:
— Но это не имеет смысла. Тот, кто казнит выстрелом в затылок, наверняка знает, что обычно при пожаре скелеты остаются в целости. В конце концов, это же не крематорий.
— А что тогда?
— Может быть, убийца хотел скрыть что-то другое.
— Что скрывать в магазине «Все для шитья»?
— Вот тебе и придется это выяснить, — сказал Нюберг.
— Пойду соберу всю команду. — Валландер посмотрел на часы. Было одиннадцать. — К часу. Ты придешь?
— Здесь я, конечно, еще не закончу, — сказал Нюберг. — Но я зайду.
Валландер сел в машину. Его не покидало чувство нереальности происходящего. Какой может быть мотив для казни двух старух, торгующих иголками и нитками, ну, еще немножко молниями? Это превосходит все, с чем он имел дело раньше.
Добравшись до участка, он прошел прямиком в кабинет Рюдберга. Там никого не было. Рюдберга Валландер нашел в комнате отдыха — он пил чай с засохшим бисквитом. Валландер рассказал ему об открытиях Нюберга.
— Это нехорошо, — отозвался Рюдберг на его рассказ. — Очень нехорошо.
Валландер поднялся:
— В час увидимся. Мартинссон пусть пока занимается самолетом. Но Ханссон со Сведбергом должны быть там. И попытайся найти Окесона. Да когда ж у нас такое было?
Рюдберг подумал:
— Что-то не припомню.
Валландер присел на стол:
— Казнь! Как-то это не по-шведски.
— А что вообще по-шведски? — отозвался Рюдберг. — Никаких границ больше уже не осталось. Ни для самолетов, ни для преступников. Когда-то Истад был глухой провинцией. Здесь не случалось такого, как в Стокгольме. Но те времена прошли.
— И что теперь?
— Новому времени нужна новая полиция, совсем другая, особенно патрули. Но все равно, всегда нужны будут такие, как мы, умеющие думать.
Они пошли по коридору. Рюдберг шел очень медленно. Расстались у кабинета Рюдберга.
— Значит, в час, — сказал Рюдберг. — Двойное убийство двух старух. Как бы нам это назвать? Дело двух старушек?
— Не нравится мне это, — сказал Валландер. — Не могу понять, почему вдруг казнили двух почтенных пожилых дам.
— Вот с этого и надо начинать, — задумчиво сказал Рюдберг. — Надо проверить, действительно ли они были такими уж достойными дамами, как все считают.
Валландер насторожился:
— На что ты намекаешь?
— Ни на что, — ответил Рюдберг, внезапно улыбнувшись. — Возможно, я порой делаю скоропалительные выводы.
Стоя у окна в своем кабинете, Валландер невидящими глазами смотрел на голубей, круживших вокруг водонапорной башни. Рюдберг прав, думал он. Как и всегда. Если свидетелей нет, если мы не имеем никаких сведений извне, то с этого и надо начинать: кто они были на самом деле, эти Анна и Эмилия?
В час все собрались в переговорной. Валландер обнародовал тот факт, что старушек застрелили. В комнате повисло скорбное молчание. Видимо, в этот магазинчик для рукодельниц хоть раз в жизни зашел каждый.
Потом он дал слово Нюбергу.
— Мы продолжаем копаться в обломках, — сказал Нюберг. — Но пока не накопали ничего интересного.
— Какова причина пожара? — спросил Валландер.
— Рано еще об этом говорить. Но, если верить ближайшим соседям, был громкий взрыв. Кто-то, правда, сказал: приглушенный. И уже через минуту все здание было в огне.
Валландер обвел глазами стол:
— Раз здесь нет явного мотива, придется начать с того, чтобы узнать об этих сестрах все, что можно. Правда ли, что у них совсем нет родственников, как мы считаем? Обе они были одиноки. Были ли они когда-нибудь замужем? Сколько им было лет? Они казались мне старухами, уже когда я приехал сюда.
Сведберг ответил, что ни Анна, ни Эмилия наверняка замужем не бывали и детей у них не было тоже. Но он, конечно, узнает подробнее.
— Банковский счет, — сказал Рюдберг, который до этого не произнес ни слова. — Были ли у них деньги? Не важно, в банке или зашитые в матрас. О таких вещах обычно ходят какие-то слухи. И не могло ли это стать причиной убийства?
— Но это не объясняет казнь, — заметил Валландер. — Хотя, конечно, мы должны это узнать. Это совершенно необходимо.
Они распределили задания, и в четверть третьего Валландеру осталось сказать последнее.
— Мы должны встретиться с журналистами. Это дело их заинтересует. Разумеется, на этой встрече будет присутствовать Бьорк. Но я был бы рад, если бы обошлись без меня.
Ко всеобщему удивлению, говорить с журналистами вызвался Рюдберг. Обычно он относился к ним так же, как Валландер.
На этом они закончили. Нюберг вернулся на место преступления, Валландер с Рюдбергом задержались в комнате.
— Я думаю, мы должны внушить общественности надежду и уверенность, — сказал Рюдберг. — Понятно, что для убийства сестер должен быть мотив. Я боюсь подумать, что этот мотив может быть иным, чем деньги.
— Мы уже сталкивались с такими случаями, — сказал Валландер. — Люди не имеют ни пенни, но на них нападают, потому что, по слухам, они богаты.
— У меня есть кое-какие связи, — сказал Рюдберг, — я проведу собственное расследование этого вопроса.
Они вышли из переговорной.
— Почему ты взял на себя пресс-конференцию? — спросил Валландер.
— Чтобы этого не пришлось делать тебе, — сказал Рюдберг и ушел в свой кабинет.
Валландер позвонил Бьорку — тот лежал дома с мигренью.
— Сегодня в пять мы планируем устроить пресс-конференцию. И надеемся, что вы придете.
— Приду, — ответил Бьорк, — мигрень или не мигрень.
И закрутилась машина расследования — медленно, но верно. Валландер еще раз съездил на место пожара и поговорил с Нюбергом, который на карачках сантиметр за сантиметром исследовал пепелище. Потом он вернулся в участок, но на пресс-конференцию не пошел. Домой он приехал около шести. Позвонил отцу, и на сей раз тот ответил.
— Я уже собрался, — сказал ему отец.
— Хорошо, — отозвался Валландер. — В половине седьмого я за тобой заеду. Не забудь паспорт и билеты.
Остаток вечера он провел, пытаясь сложить воедино все, что было известно о событиях вчерашнего дня. В полночь лег спать, но долго не мог заснуть, несмотря на усталость.
Ему не давала покоя мысль о казненных сестрах.
Он понял, что расследование этого дела будет долгим и трудным. Если, конечно, не посчастливится наткнуться на ответ в самом начале.
На следующий день он встал в пять утра. А ровно в половине седьмого уже подъезжал к дому отца в Лёдерупе.
Отец ждал его на улице, сидя на чемодане.
В Мальмё они приехали в темноте. Час пик, когда со всего района Сконе народ ехал на работу, еще не наступил. Отец был в костюме и странноватом пробковом шлеме, которого Валландер раньше не видел. Он предположил, что отец нашел его где-нибудь на блошином рынке или в секонд-хенде, но ничего не сказал. Даже не спросил, не забыл ли отец билет и паспорт. Сказал только:
— Ну вот ты и улетаешь.
— Да, — ответил отец. — Этот день настал.
У Валландера было такое чувство, что отцу не хочется разговаривать. Это давало ему возможность сосредоточить внимание на дороге и отдаться собственным мыслям. Мысли были о последнем убийстве в Истаде. Он пытался найти причину. Понять, почему кто-то хладнокровно убил двух старух выстрелами в затылок. Но не мог. Он не знал сопутствующих обстоятельств и не мог найти объяснения.
Повернув на парковку при паромном терминале, они увидели, что Линда уже ждет их. Валландеру не понравилось, что она сначала поздоровалась с дедом и лишь потом с ним. Она похвалила дедушкин пробковый шлем, сказала, что ему очень идет.
— Хотел бы я иметь такую же красивую шляпу, — сказал он, наконец обнимая дочь.
Все вместе они вошли в терминал. Валландер купил отцу билет на паром. А когда тот поднялся на борт, они стояли в темноте, глядя, как паром с пыхтением отчаливает.
— Надеюсь, я буду похожа на него, когда состарюсь, — сказала Линда.
Валландер промолчал. Он-то больше всего на свете боялся стать таким, как отец.
Они позавтракали в ресторане Центрального вокзала. Валландер смотрел на дочь, которая говорила, почти не умолкая. Ее не назовешь красивой в общепринятом смысле этого слова, но есть в ней уверенность и независимость. Она не принадлежит к распространенному типу молодых женщин, которые изо всех сил стремятся понравиться любому мужчине. Непонятно, от кого она унаследовала свою говорливость. И он и Мона — молчальники. Но как он любит ее слушать, это всегда поднимает ему настроение. Она рассказывала о том, что хочет заниматься реставрацией мебели. О том, какие возможности открываются в этой области, какие существуют трудности. Жаловалась, что система ученичества практически исчезла, а под конец удивила его, сказав, что мечтает в будущем открыть собственную мастерскую в Истаде.
— Плохо, что ни у тебя, ни у мамы нет денег, — сказала она. — А то бы я могла поехать учиться во Францию.
Валландер понимал: она вовсе не обвиняет его в том, что он небогат, но все же сказал:
— Я могу взять кредит. Кажется, это может позволить себе и простой полицейский.
— Кредит придется отдавать, — улыбнулась она. — И на самом деле ты не простой полицейский, а детектив-инспектор.
Зашла речь и о Моне. Валландер не без тайного удовлетворения слушал жалобы дочери на то, что мать контролирует каждый ее шаг.
— И в довершение всего мне не нравится Йохан, — закончила она.
Валландер посмотрел непонимающе:
— Кто это?
— Ее новый дружок.
— Она же, кажется, встречалась с каким-то Серенном?
— Они расплевались. Теперь у нее Йохан, владелец двух экскаваторов.
— И он тебе не нравится?
Она передернула плечами:
— У него такой громкий голос. И он, кажется, в жизни не прочитал ни одной книги. По субботам он покупает себе комиксы. Взрослый человек. Представляешь?
Валландер почувствовал мгновенное облегчение — он-то никогда не покупает себе комиксов.
— Это нехорошо, — сказал он. — Я имею в виду, нехорошо, что вы с Йоханом не уживаетесь.
— Да дело не в этом, — отмахнулась она. — Я просто не могу понять, что мама в нем нашла.
— Приезжай, живи со мной, — вдруг сказал Валландер.
— Я и вправду об этом подумывала, но, кажется, это не очень хорошая мысль.
— Почему?
— Истад слишком маленький. Если я там буду жить, я сойду с ума. Может быть, потом, когда стану старше. Есть такие города, в которых молодым жить просто невозможно.
Валландер понял, о чем она говорит. Даже разведенному мужчине за сорок в Истаде в какой-то момент становится душно.
— А ты как?
— Ты о чем?
— А как ты думаешь? О женщинах, разумеется.
Валландер скорчил гримасу. Он не хотел говорить об Эмме Лундин.
— Помести в газете объявление, — предложила она. — «Мужчина в расцвете лет ищет женщину». И получишь массу ответов.
— Это уж точно, — согласился Валландер. — Чтобы потом, минут пять посидев и посмотрев друг на друга, понять, что нам не о чем говорить.
И тут она снова его удивила:
— Тебе нужно с кем-нибудь спать. Долгое воздержание вредно.
Валландер заморгал. Раньше она ему ничего подобного не говорила.
— Есть у меня все, что нужно, — пробормотал он уклончиво.
— Не хочешь рассказывать?
— Да нечего рассказывать. Медсестра. Приличная женщина. Вот только я ей нравлюсь больше, чем она мне.
Больше Линда вопросов не задавала. Валландер задумался было о ее интимной жизни, но мысль об этом вызвала у него такую бурю противоречивых эмоций, что он предпочел не углубляться.
Они просидели в ресторане до десяти. Потом он предложил отвезти ее домой, но ей нужно было выполнить какие-то поручения, так что они расстались у парковки. Валландер протянул ей триста крон.
— В этом совершенно нет необходимости, — сказала она.
— Я понимаю. Но все равно возьми.
Он смотрел, как она уходит в город, и думал: вот моя семья. Дочь — она нашла свой путь в жизни, и отец — сейчас он в самолете, уносящем его в обжигающе жаркий Египет. И с обоими у него сложные и запутанные отношения.
В Истад он вернулся в половине одиннадцатого. Когда он проходил мимо стола Эббы, она несколько напряженно сказала, что с ним хочет поговорить Бьорк.
Валландер повесил пальто в своем кабинете и пошел к Бьорку. Тот принял его немедленно и встал из-за стола ему навстречу.
— Я вынужден выразить величайшую тревогу, — сказал Бьорк.
— По поводу чего?
— По поводу того, что в то время, как мы занимаемся расследованием сложнейшего дела об убийстве, которым вы к тому же руководите, вы по личной надобности уехали в Мальмё.
Валландер не верил своим ушам. Бьорк делает ему выговор! Такого еще не бывало, хотя поводов он мог бы найти более чем достаточно. И припомнил случаи, когда в ходе расследования действовал слишком самостоятельно, не информируя об этом начальство.
— Это чрезвычайно грустно, — заключил Бьорк. — Я не стану выносить вам официальный выговор. Но, как я сказал, вы поступили крайне некрасиво.
Валландер посмотрел Бьорку прямо в глаза. Потом сделал поворот кругом и без единого слова вышел. Но на полпути к своему кабинету развернулся, рывком распахнул дверь Бьорка и произнес сквозь зубы:
— Я не намерен выслушивать всякую чушь, так и знайте. Если хотите, выносите официальный выговор, но не порите ерунды.
И ушел. Он даже вспотел. Но ни о чем не жалел — ему необходимо было разрядиться. И последствия его совершенно не волновали. У него были сильные позиции в управлении.
В комнате отдыха он налил себе чашку кофе и уселся за свой стол. Он знал, что Бьорк ездил в Стокгольм на какие-то курсы руководителей. Наверное, там его научили, что время от времени надо устраивать выволочки коллегам — для улучшения климата в рабочем коллективе. Но если так, то не с него надо начинать.
Потом он стал думать, кто мог настучать, что этим утром он отвозит отца в Мальмё. Кандидатур было несколько. Он уже и не помнил, кому говорил, а кому не говорил о том, что его отец собирается в Египет.
В чем он был абсолютно уверен — это не Рюдберг. Рюдберг относился к Бьорку как к неизбежному административному злу, не более того. И всегда доверял тем, с кем вместе работал. Доверял всегда, хотя, конечно, если коллеги поступали безответственно, он их не щадил. Тогда он высказывался первым.
Течение мыслей Валландера прервал заглянувший в кабинет Мартинссон:
— Я не вовремя?
Валландер кивнул на стул для посетителей.
Они заговорили о пожаре и об убийстве сестер Эберхардссон, но скоро Валландер понял, что Мартинссон пришел не за этим.
— Я насчет самолета, — сказал он. — Наши коллеги из Сьобо работают быстро. Они обнаружили место, где в ту ночь вроде бы были замечены огни, — к юго-западу от деревни. Из чего я заключил, что место это малообитаемое. Что еще раз подтверждает гипотезу о выброске с воздуха.
— Ты хочешь сказать, что это были сигнальные огни?
— С большой долей вероятности. Район пронизан лесными дорогами: легко увезти, легко привезти.
— И это тоже подтверждает нашу гипотезу, — сказал Валландер.
— Более того, — продолжал Мартинссон. — Полиция Сьобо проверила, кто населяет этот район. В большинстве своем, конечно, фермеры, но есть и одно исключение.
Валландер обратился в слух.
— Это ферма под названием Лонгелунда, — сказал Мартинссон. — Несколько лет она служила приютом для самых разных людей, которые время от времени доставляли проблемы полиции Сьобо. Эти люди приезжали и уезжали, непонятно было, кто владеет фермой, и там прошло несколько конфискаций наркотиков. Их находили хоть и не в громадных количествах, но постоянно. — Он потер лоб. — Коллега, с которым я беседовал, Горан Брюнберг, назвал мне несколько имен. Сначала я почти не обратил на них внимания, но, повесив трубку, задумался. Кажется, одно имя я уже слышал. Оно недавно проходило по одному нашему делу.
— Ты имеешь в виду Ингве Леонарда Хольма, живущего здесь? Это он владеет той фермой?
Мартинссон кивнул:
— Он самый. Я не сразу сложил картинку.
«Проклятье, — подумал Валландер. — Я же чувствовал, что с ним дело нечисто. Но пришлось выпустить».
— Мы его прищучим! — сказал Валландер и крепко стукнул кулаком по столу.
— То же самое и я сказал нашим коллегам из Сьобо, связав все это воедино. Но, когда они пришли на Лонгелунду, Хольм исчез.
— Что значит исчез?
— Исчез, скрылся, пропал. Последние года два он жил там, хотя зарегистрирован в Истаде и построил здесь себе особняк. Наши коллеги из Сьобо поговорили с парой персонажей, которые тоже там живут. Скользкие типы, насколько я понял. Хольм там был не далее как вчера, но с тех пор его не видели. Я пошел к его дому в Истаде, но он заперт.
Валландер обдумал информацию.
— Значит, не в обычае Хольма вот так исчезать?
— Казалось, эти люди в доме обеспокоены.
— Иными словами, здесь может быть связь, — сказал Валландер.
— Я подумал, может быть, Хольм собирался улететь на самолете, который разбился.
— Не похоже, — возразил Валландер. — Это предполагает, что самолету надо было куда-то приземлиться и откуда-то взлететь. Но ведь полиция Сьобо такой площадки не обнаружила, правда? Импровизированной взлетно-посадочной полосы? И потом, это не умещается во временные рамки.
— Легкому самолету с искусным пилотом для посадки и взлета нужно совсем немного ровного места.
Валландер подумал. Возможно, Мартинссон прав.
— Надо продолжать работать в этом направлении. К сожалению, заниматься этим придется практически нам одним. Остальные должны сосредоточиться на убийстве сестер.
— Нашли возможный мотив?
— Пока у нас нет ничего, кроме необъяснимой казни и возгорания от взрыва, — ответил Валландер. — Но если на пепелище можно хоть что-то найти, Нюберг найдет.
Мартинссон ушел. В голове у Валландера мысли беспорядочно сменяли друг друга. Упавший самолет. Пожар. Уже два часа — отец, должно быть, приземлился в Каире, если в Каструпе вылет не задержали. Еще он думал о странном поведении Бьорка — это неприятно, но в то же время он был рад, что вправил боссу мозги.
Не в силах сосредоточиться на бумажной работе, он поехал на место пожара. Нюберг с другими экспертами все ползали среди обломков. По-прежнему сильно пахло гарью. Увидев Валландера, Нюберг выбрался к нему, на улицу.
— Люди Эдлера говорят, что температура горения была чрезвычайно высокой, — сказал он. — Все спеклось и расплавилось. И это, конечно, говорит в пользу версии поджога. Пожар начался в нескольких местах одновременно — вероятно, полили бензином.
— И мы должны найти тех, кто это сделал, — откликнулся Валландер.
— Хорошо бы. Такое ощущение, что это какой-то сумасшедший.
— Или наоборот — тот, кто очень хорошо знал, что хочет уничтожить.
— В магазине «Все для шитья»? Который держат две одинокие старухи?
Нюберг недоверчиво покачал головой и двинулся к обломкам. Валландер пошел к гавани. Ему хотелось проветриться. Было чуть морозно, безветренно. Он прошел по пирсу яхтенного причала. С соседнего причала отходил паром на Польшу. Он по привычке задался вопросом, сколько шведских машин вывезут на нем контрабандой в этот раз.
В участок он вернулся в половине четвертого. Подумал, что отец уже, должно быть, добрался до отеля и заселился. Интересно, сделает ли ему Бьорк снова выговор за самовольное отсутствие?
В четыре он собрал сотрудников в переговорной. Подвели итоги дня. Того, что им удалось обнаружить, было явно недостаточно.
— Меньше даже, чем всегда, — резюмировал Рюдберг. — В центре Истада сгорел дом, и никто не заметил ничего необычного!
Сведберг и Ханссон доложили о своем направлении поисков. Ни одна из сестер никогда не была замужем. У них оказалось много дальних родственников — двоюродных и троюродных братьев и сестер, но никто из них не жил в Истаде. Задекларированный доход магазина «Все для шитья» был незначительным. И тайных банковских счетов с большими накоплениями у сестер тоже не было. Ханссон обнаружил абонированный ими сейф в Хандельсбанке. Но поскольку у них не было ключей, Пер Окесон должен оформить запрос на вскрытие сейфа. Ханссон сказал, что это будет сделано к завтрашнему дню.
— С кем общались сестры? — спросил Рюдберг. — Должно быть, у них были какие-то друзья, с которыми они проводили свободное от работы в магазине время. Может быть, они состояли в каких-нибудь организациях? Была ли у них дача? Ездили ли они в отпуск? Мне кажется, мы их пока еще как следует не изучили.
Валландер чувствовал, как раздражен Рюдберг. Наверное, он испытывает страшные боли, предположил он. Интересно, чем он все-таки болен? Не просто же это ревматизм.
Никто не нашел, что добавить к сказанному Рюдбергом. Надо двигаться вперед и копать глубже.
Валландер оставался в своем кабинете до восьми. Составлял список всех фактов по делу сестер Эберхардссон, которыми они располагали. И когда прочел его, то с ужасом понял, как мало они знают. Абсолютно ни одной зацепки.
Перед тем как уйти, он позвонил домой Мартинссону. Мартинссон сказал, что Хольм так и не появился.
После этого Валландер пошел к машине. Чтобы вернуть двигатель к жизни, потребовалось столько времени и сил, что он сердито решил, как только будет время, взять в банке кредит и купить новую.
Приехав домой, он забронировал время в прачечной и разогрел себе банку тушенки. А когда совсем уже собрался с тарелкой на коленях устроиться у телевизора, зазвонил телефон. Это была Эмма, она спрашивала, нельзя ли зайти.
— Не сегодня, — ответил Валландер. — Может быть, ты читала о пожаре у двух сестер. Мы сейчас работаем круглые сутки.
Она все поняла. Повесив трубку, Валландер подумал, почему он не сказал правду — он не хочет больше общаться с ней. Но говорить такое по телефону — трусость совершенно непростительная. Надо набраться мужества и как-нибудь вечером зайти к ней домой. И он поклялся себе сделать это, как только будет время.
Он приступил к ужину, который тем временем остыл. Было уже девять. Телефон зазвонил снова. Валландер раздраженно поставил тарелку и снял трубку. Это был Нюберг — он звонил из патрульной машины, с пожарища.
— А вот теперь, кажется, мы кое-что нашли, — сказал он. — Сейф, очень дорогой, огнеупорный.
— А почему только теперь?
— Хороший вопрос, — нисколько не обидевшись, сказал Нюберг. — Этот сейф был встроен в фундамент. Под обломками мы обнаружили замаскированный люк, а когда его удалось открыть, под ним оказалось тайное пространство. И в нем сейф.
— Вы его открыли?
— Чем? Ключа нет. А силой не получается.
Валландер посмотрел на часы. Пять минут десятого.
— Уже еду, — сказал он. — А вдруг, когда мы его откроем, там найдется хоть какая-нибудь ниточка?
Машину завести он не сумел и пошел на Хамнгатан пешком. Двадцать минут десятого он уже стоял рядом с Нюбергом и рассматривал сейф в луче прожектора.
Температура начала падать, с востока задул порывистый ветер.
