Увидев мост, Валландер сразу понял, что они на верном пути. Именно так он представлял себе здешние места — побережье в миле к западу от Истада. Они ехали вдоль берега, пока не увидели мужчину, одетого в штаны до колена и футболку, которая рекламировала гольф-клуб города Мальмберга. Мужчина стоял у обочины и махал рукой. Он показал им неприметный съезд с шоссе, и они почти сразу увидели мост, который с главной дороги заметить было невозможно. Они затормозили, чтобы не уничтожить прежние следы колес. Лаборант Эрик Виберг, лет пятидесяти, рассказал им, что летом живет на даче, к северу от дороги, и частенько приходит к мосту, чтобы почитать утреннюю газету. Он поступил так и двадцать девятого июня. Тогда он обратил внимание на свежие следы колес и бурые пятна на досках, но не придал этому значения. В тот же день он вместе с семьей уехал в Германию и только по возвращении узнал из газет, что полиция ищет место, где было совершено убийство. Предположительно, на побережье. Тут он и вспомнил о бурых пятнах на мосту. Он работает в лаборатории и часто делает анализ крови крупного рогатого скота, и потому вполне уверен, что пятна, по крайней мере, похожи на кровь. Нюберг приехал сразу вслед за Валландером и теперь вместе с другими оперативниками, опустившись на колени, изучал следы колес. У Нюберга болел зуб. Он был не в духе и разговаривал только с Валландером.

— Не исключено, что на этом месте стоял «форд» Фредмана, — сказал он. — Но нам нужно все как следует осмотреть.

Валландер поднялся вместе с ним на мост. Он понимал, что им повезло. Сухое лето оказалось на руку. Пройди с тех пор дождь — и никаких следов бы они не обнаружили. Валландер обратился за справкой к Мартинсону, у которого была самая лучшая память на погоду.

— Ты не помнишь, после двадцать восьмого июня шел дождь? — спросил он.

Мартинсон ответил не раздумывая.

— Моросило только на Праздник середины лета, с утра, — сказал он. — С тех пор — никаких дождей.

— Тогда нужно ставить оцепление, — сказал Валландер, обращаясь к Анн-Бритт. Та сразу же отправилась вызывать людей, чтобы перекрыть район вокруг моста.

— И смотрите, куда ноги ставите, — добавил Валландер.

Он спустился вниз и посмотрел на мост с земли. Около четырех метров в длину, пятна примерно посередине. Валландер обернулся и смерил взглядом расстояние до шоссе. Оттуда доносился шум проезжающих машин, но их самих видно не было. Только быстро промелькнул верх грузовика. Валландеру пришла в голову мысль. Анн-Бритт Хёглунд все еще говорила с Истадом по телефону.

— Скажи, чтобы они захватили с собой карту, — крикнул Валландер. — Мне нужен район Истада, Мальмё и Хельсингборга.

Он опять поднялся на мост и посмотрел в воду. Дно было каменистым. Эрик Виберг стоял на берегу в нескольких метрах от него.

— Где находится ближайший дом? — спросил Валландер.

— В паре сотен метров отсюда. По другую сторону дороги. Направо.

К Валландеру подошел Нюберг.

— Что, будем нырять? — спросил он.

— Да. Для начала в радиусе двадцати пяти метров вокруг моста.

Валландер показал на кольца, вбитые в доски.

— На них могли остаться отпечатки пальцев, — сказал комиссар. — Если он убил Бьёрна Фредмана здесь, то наверняка сначала привязал его. И, как всегда, был босиком и без перчаток.

— Что будут искать водолазы?

Валландер задумался.

— Не знаю, — сказал он. — Посмотрим, что они выловят. Но думаю, на склоне — между мостом и тем местом, где кончаются следы колес, — вы найдете те же водоросли, что и на пиджаке Фредмана.

— Кстати, машина здесь не ждала, — сказал Нюберг. — Он сдал назад к шоссе. При этом сам он никак не мог видеть, есть ли кто-то на трассе. Значит, возможны два варианта. Если только он не совсем спятил.

Валландер вскинул брови.

— Но он сумасшедший, — сказал он.

— Я не это имел в виду.

Валландер понял его. Первый вариант: прежде чем сдать назад к главной дороге, преступник получил от сообщника сигнал, что на трассе никого нет. Второй вариант: если дело происходило ночью, преступник мог ориентироваться по свету автомобильных фар.

— Сообщника у него нет, — сказал Валландер. — И мы знаем, что убийство произошло ночью. Вопрос в том, зачем ему понадобилось подбрасывать труп Фредмана в яму у железнодорожной станции.

— Но ведь он сумасшедший. Ты сам сказал.

Через несколько минут появилась машина, привезли карту. Валландер одолжил у Мартинсона ручку и расположился на камне у моста. Перво-наперво он обвел в кружок Истад, Бьярешё и Хельсингборг. Затем отметил мост у съезда на Шарлоттенлунд. Все пронумеровал и подозвал Анн-Бритт Хёглунд, Мартинсона и Сведберга, который приехал последним. Теперь кепку на его голове сменила замызганная панама. Валландер указал на карту, разложенную у него на коленях.

— Я обозначил здесь все его перемещения, — пояснил он. — И места, где были совершены убийства. Как и все в этом деле, они должны укладываться в определенную схему.

— Получается улица, — сказал Сведберг. — Истад и Хельсингборг — крайние точки. Подумать только, охотник за скальпами на Южном склоне!

— Не вижу повода для шуток, — заметил Мартинсон.

— А я и не шучу. Говорю как есть.

— По большому счету, Сведберг прав, — сказал Валландер. — Преступник действует на ограниченной территории. Одно убийство совершено в самом Истаде. Другое, возможно, здесь, — пока мы этого не знаем — и тело доставлено в Истад. Третье убийство происходит под самым Истадом, в Бьярешё. Тело найдено там же. И наконец, Хельсингборг.

— Выходит, бо́льшая часть убийств сконцентрирована вокруг Истада. Значит ли это, что человек, которого мы разыскиваем, живет в этом городе? — спросила Анн-Бритт.

— За исключением Бьёрна Фредмана, все жертвы были найдены или дома, или где-то неподалеку, — продолжал размышлять Валландер. — Поэтому можно считать, что перед нами в то же время — карта проживания жертв.

— В таком случае, Мальмё тоже нужно отметить, — сказал Сведберг. — Там жил Бьёрн Фредман.

Валландер обвел Мальмё в кружок. Ветер трепал карту у него на коленях.

— Тогда картина меняется, — сказала Анн-Бритт. — Получается не улица, а угол. С вершиной в Мальмё.

— И Бьёрн Фредман снова выпадает из общего ряда, — проговорил Валландер.

— По-моему, нам следует нарисовать еще один кружок, — сказал Мартинсон. — Вокруг аэропорта. Что мы тогда имеем?

— Круговое движение, — сказал Валландер. — Круговое движение вокруг убийства Фредмана.

Валландер чувствовал, что они подходят к важнейшему выводу.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — сказал он. — Бьёрн Фредман живет в Мальмё. Вместе со своим убийцей — держал тот его в плену или нет, неизвестно — он едет на восток. Машина — «форд». Они приезжают сюда. Здесь Фредман умирает. Дальше путь убийцы лежит в истадском направлении. Потом машина сворачивает на запад. Убийца припарковывает ее у аэропорта, примерно на одинаковом расстоянии от Мальмё и Истада. После этого все следы теряются.

— Из Стурупа можно уехать на чем угодно, возможностей — море, — сказал Сведберг. — Такси, аэропортовские автобусы, машины напрокат. Наконец, у него там могла быть заранее оставлена вторая машина.

— Иными словами, все это вряд ли указывает на то, что убийца живет в Истаде, — сказал Валландер. — Данные скорее говорят в пользу Мальмё. Но он с таким же успехом может жить и в Лунде. Или в Хельсингборге. Или в Копенгагене, почему бы нет?

— Все это так, но он может намеренно вести нас по ложному следу, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Возможно, он на самом деле живет в Истаде и просто очень не хочет, чтобы мы об этом догадались.

— Мы не должны исключать такую возможность, — неуверенно сказал Валландер. — Но мне трудно в это поверить.

— Иначе говоря, мы должны сконцентрировать наши усилия на Стурупе, как и делали до сих пор, — резюмировал Мартинсон.

Валландер кивнул.

— Я полагаю, что наш преступник перемещается на мотоцикле, — сказал он. — Нам с вами уже приходилось говорить об этом. Какой-то мотоцикл был замечен в Хельсингборге, у того самого дома, в котором умер Лильегрен. Возможно, его видели и в других местах. Шёстен как раз занимается поиском свидетелей. Во второй половине дня мы получим подкрепление, и тогда сможем как следует разобраться, как он покинул аэропорт. Будем искать человека, который в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июня припарковал в Стурупе машину марки «форд». И каким-то образом оттуда уехал. Если только он не сотрудник аэропорта.

— Ну, этого нам никак не проверить, — сказал Сведберг. — Известно, как выглядит это чудовище?

— О лице мы не знаем ничего, — сказал Валландер. — Но, во-первых, нам известно, что преступник обладает большой физической силой. Во-вторых, в Хельсингборге он смог пролезть в подвальное окошко. Значит, он довольно худой. Вместе два эти факта говорят о том, что мы имеем дело с хорошо тренированным человеком. Который к тому же привык ходить босиком.

— Ты только что упомянул Копенгаген, — сказал Мартинсон. — Думаешь, преступник может оказаться иностранцем?

— Вряд ли. Скорее всего, мы имеем дело с нашим, шведским маньяком.

— Да, зацепок не много, — произнес Сведберг. — Неужели мы не нашли ни одного его волоса? Он блондин или брюнет?

— Неизвестно. Экхольм считает, что наш убийца вряд ли бы стал намеренно привлекать к себе внимание. Как он одевается, собираясь на дело, мы пока тоже не знаем.

— А что насчет возраста? — спросила Анн-Бритт.

— Тоже ничего, — сказал Валландер. — Все его жертвы — пожилые мужчины. За исключением Бьёрна Фредмана. Если учесть, что преступник хорошо тренирован, ходит босиком и ездит на мотоцикле, то у нас вряд ли получится портрет пожилого человека. Впрочем, тут гадать сложно.

— По крайней мере, он старше восемнадцати, — сказал Сведберг. — Если уж он ездит на мотоцикле.

— Или шестнадцати, — поправил Мартинсон. — Если мотоцикл легкий.

— Может быть, нам стоит двигаться со стороны Бьёрна Фредмана? — спросила Анн-Бритт. — Он выделяется на фоне остальных: все они были существенно старше его. Может быть, между ним и убийцей есть возрастное соответствие? В таком случае, мы имеем дело с мужчиной лет пятидесяти. Среди них встречаются хорошо тренированные.

Валландер мрачно оглядел своих коллег. Всем им было к пятидесяти, Мартинсону, самому молодому, — тридцать с лишним. Но особой тренированностью никто из них похвастаться не мог.

— Экхольм сейчас набрасывает психологический портрет преступника, — сказал Валландер, вставая. — Для нас всех было бы не лишним перечитывать его заметки каждый день. Может быть, они натолкнут нас на свежую мысль.

Нурен подошел к Валландеру с телефоном в руке. Валландер присел на корточки, подставив ветру спину. Звонил Шёстен.

— Похоже, я для тебя кое-кого нашел, — сказал он. — Женщина, которая трижды была на вечеринках в доме Лильегрена.

— Отлично. Когда я могу с ней встретиться?

— Когда захочешь.

Валландер посмотрел на часы. Двадцать минут первого.

— Я буду у тебя не позднее трех, — сказал он. — Кстати, мы нашли место, где был убит Бьёрн Фредман.

— Слышал, — отозвался Шёстен. — А еще я слышал, что к вам из Стокгольма едут Людвигсон и Хамрен. Хорошие ребята. Оба.

— Как там свидетели? Те, что видели мужчину на мотоцикле?

— Никакого мужчины они не видели. Только мотоцикл. Сейчас мы пытаемся установить марку. Но тут дела идут туго. Оба свидетеля — люди пожилые. К тому же страстные приверженцы здорового образа жизни: ненавидят весь транспорт, который ездит на бензине. Так что может оказаться, что они видели обыкновенную садовую тачку.

В телефоне затрещало. Разговор затерялся в порывах ветра.

Нюберг стоял у моста, поглаживая воспаленную щеку.

— Ну, как дела? — бодро спросил Валландер.

— Жду водолазов, — ответил Нюберг.

— Очень болит?

— Зуб мудрости, будь он неладен.

— Ну так вырви его.

— Вырву. Только пусть сначала водолазы приедут.

— На мосту — кровь?

— Скорее всего. Не позднее сегодняшнего вечера ты узнаешь, текла ли она когда-то в жилах Фредмана.

Валландер предупредил всех, что едет в Хельсингборг. Он уже направлялся к машине, когда вспомнил, что забыл спросить о Луизе. Пришлось вернуться. Сведберг не знал, удалось ли Окесону выяснить о ней что-то новое, но обещал с ним связаться.

Валландер выехал на шоссе у Шарлоттенлунда. Расчет убийцы был точен: ближайший дом находится достаточно далеко, чтобы там не услышали криков. Сначала Валландер ехал по Е65, затем свернул на Мальмё. В окно задувал ветер, но на небе по-прежнему не было ни облачка. Валландер перебирал в памяти разговор о карте. Многое указывало на то, что преступник живет в Мальмё. Во всяком случае, не в Истаде. Но зачем ему понадобилось оставлять труп у станции? К чему такие сложности? И действительно ли преступник хотел бросить им вызов, уродуя тело Лильегрена? Не ошибся ли Экхольм? Теперь Валландер ехал в стурупском направлении. Он подумал, что мог бы заехать в аэропорт, но все же отказался от этой мысли. Сейчас важнее разговор, который ждет его в Хельсингборге. Валландер повернул на Лунд. Интересно, что за женщину откопал Шёстен?

Ее звали Элизабет Карлен. Было четыре часа, и ее только что доставили в полицейское управление города Хельсингборга, в кабинет инспектора Шёстена. Валландер пожал ей руку и подумал, что Элизабет Карлен, лет тридцати с небольшим, чем-то напоминает ему пасторшу из Смедсторпа. Может быть, дело в черном платье и макияже? Валландер предложил ей сесть. Шёстен описал ее очень точно. По его словам, привлекательность Элизабет Карлен была в холодном и неприязненном выражении, которое никогда не сходило с ее лица. Валландеру показалось, что она словно бросает вызов всем мужчинам, которые случайно оказываются поблизости. И еще он подумал, что ни у кого раньше не видел такого взгляда — заинтересованного и презрительного одновременно. Пока Элизабет Карлен раскуривала сигарету, он еще раз вспомнил всю ее историю. Шёстен рассказал ее с образцовой точностью и лаконизмом.

— Элизабет Карлен — шлюха, — без обиняков сказал он. — Не знаю, занималась ли она чем-нибудь еще с тех пор, как ей исполнилось двадцать. Она закончила начальную школу и некоторое время работала официанткой на пароме, плавала по Эресунну. Потом ей это надоело, и они с подругой решили открыть собственный магазин. Не получилось. Между тем, в магазин она вложила деньги, взятые в долг под поручительство родителей. С родителями вышла ссора, и с тех пор она вела довольно беспорядочный образ жизни. Одно время — в Копенгагене, потом в Амстердаме. В семнадцать лет она ездила туда курьером за партией амфетамина. Она и сама употребляла наркотики, но, кажется, зависимости не приобрела. Именно тогда я и встретил ее в первый раз. Потом она исчезла на несколько лет — белое пятно, о котором я ничего толком не знаю. И вдруг Элизабет Карлен объявляется в Мальмё, в ловко замаскированном борделе.

В этом месте Валландер его перебил.

— Разве бордели еще существуют? — спросил он.

— Бордели, публичные дома — называй, как хочешь. Но, конечно, они существуют. А у вас в Истаде, неужели нет? Не волнуйся. Еще появятся.

Валландер больше не стал ни о чем спрашивать, и Шёстен продолжил прерванный рассказ.

— Элизабет Карлен никогда не околачивалась на улице. Она обустроила под свое дело целый дом. Составился кружок эксклюзивных клиентов. По всей вероятности, в ней была какая-то необычная привлекательность, потому что ее рыночная стоимость сразу взлетела до небес. Ты не найдешь упоминаний о ней ни в мелких рекламных объявлениях, ни в порногазетах. Может, спросишь у нее, что делает ее такой особенной? Интересно было бы узнать. В последние годы она время от времени появлялась в тех кругах, где вращался Оке Лильегрен. Ее видели в ресторанах с некоторыми из его директоров. Я связывался со Стокгольмом, и мне сказали, что Элизабет Карлен несколько раз, довольно некстати и, конечно, по чистой случайности, оказывалась под руку с тем или иным мужчиной, который очень интересовал полицию. Вот, собственно, и вся ее история. История преуспевающей шведской проститутки.

— Почему ты выбрал именно ее?

— С ней можно поладить. Мне много раз доводилось говорить с ней. Она не из пугливых, и если я скажу, что ее ни в чем не подозревают, она мне поверит. К тому же, мне кажется, что у нее, как и у любой проститутки, особо развит инстинкт самосохранения. Она многое замечает. И не любит полицейских. А как известно, лучший способ избежать общения с полицией — это с ней не ссориться.

Валландер снял куртку, повесил на стул и освободил от бумаг часть стола. Элизабет Карлен курила, следя за каждым его движением. Как настороженная птица, подумал Валландер.

— Вы уже знаете, что ни в чем не подозреваетесь, — начал он.

— Лильегрена зажарили в собственной кухне, — проговорила Элизабет Карлен. — Я видела его плиту. Дорогая штучка. Но я ее не включала.

— Мы так и не считаем, — сказал Валландер. — Нам нужна информация. У меня есть пустая рама, и я хочу вставить в нее фотографию, сделанную на вечеринке в доме Лильегрена. На его вилле. Я хочу, чтобы вы назвали мне его гостей.

— Неправда. Вы хотите совсем другого. Вы хотите, чтобы я рассказала вам, кто его убил. Ничем не могу помочь.

— Что вы подумали, когда узнали, что Лильегрен мертв?

— Ничего. Просто рассмеялась.

— Почему? Смех — весьма необычная реакция на смерть человека.

— Вы, должно быть, не знаете, что собственная кончина представлялась ему несколько иначе? Вы не слышали про мавзолей на кладбище под Мадридом? Лильегрен хотел, чтобы его похоронили там. «Сканска» строила мавзолей по его собственным эскизам. Из итальянского мрамора. А он умер в собственной духовке. Думаю, ему бы самому стало смешно.

— Давайте вернемся к вечеринкам, — сказал Валландер. — Говорят, там занимались сексом.

— Не без этого.

— Как именно все происходило?

— По-разному.

— Нельзя ли чуть подробнее?

Она сделала несколько глубоких затяжек, что-то взвешивая. Все это время она неотрывно смотрела Валландеру в глаза.

— Оке Лильегрен любил собирать людей, которые могли позволить себе жить на полную катушку, — наконец проговорила она. — Людей, ненасытных во всем — во власти, в деньгах, в сексе. К тому же Лильегрена окружал ореол надежности. Он создавал вокруг своих гостей безопасную зону. Никаких скрытых камер, никаких шпионов. Никакая информация не могла просочиться за стены его дома. И еще он знал толк в женщинах, знал, кого приглашать.

— Например, вас?

— Например.

— А еще?

Казалось, она не сразу поняла вопрос.

— Какие еще женщины приглашались на вечеринки?

— Это зависело от пожеланий.

— Чьих пожеланий?

— Гостей. Мужчин.

— Какого рода были эти пожелания?

— Кое-кто хотел переспать со мной.

— Это я понял. А кто еще туда приходил?

— Имен я не назову.

— Как они выглядели?

— Молодые. Совсем молодые. Блондинки, брюнетки. Черные. Иногда был кое-то постарше, были женщины спортивного склада. В общем, разные.

— Вы их знали?

— Не всех. Только некоторых.

— Как он их находил?

Она медлила с ответом. Потушила сигарету, зажгла новую. Она по-прежнему не спускала с Валландера глаз.

— Вы спрашиваете, как такой человек, как Лильегрен, находил то, что хотел? — проговорила она. — Лильегрен был не ограничен в деньгах. У него были помощники. Связи. Ради одной вечеринки ему могли доставить девушку из Флориды. Ей, может, никогда и в голову не приходило, что однажды она окажется в Швеции. А уж тем более в Хельсингборге.

— Вы сказали, что у Лильегрена были помощники. Кто они?

— Шоферы. Ассистент. Потом, Лильегрен обычно нанимал в дом мажордома. Разумеется, англичанина. Но они часто менялись.

— Как звали мажордома?

— Никаких имен.

— Но мы в любом случае до них доберемся.

— Не сомневаюсь. Но это не значит, что их имена вы получите от меня.

— А если вы назовете мне несколько имен, что тогда будет?

— Я могу умереть, — так же спокойно сказала она. — Может быть, в духовке не запекут. Но приятного все равно будет мало.

На какое-то время Валландер задумался. Он понял, что ему в самом деле не вытянуть из Элизабет Карлен ни одного имени.

— Среди гостей Лильегрена было много известных людей?

— Да.

— Политики?

— Да.

— Бывший министр юстиции Густав Веттерстедт?

— Я сказала, что вы не получите никаких имен.

Вдруг он заметил, что она подала ему знак. В ее словах был подтекст. Она знала, кто такой Густав Веттерстедт. Но он никогда не участвовал в вечеринках.

— Там бывали бизнесмены?

— Да.

— Арне Карлман? Он торговал предметами искусства.

— У него почти такая же фамилия, как у меня?

— Да.

— Никаких имен. Больше повторять не буду. Встану и уйду.

Тоже мимо, подумал Валландер. Ее намеки были очень прозрачны.

— Как насчет артистов? Так называемых «звезд»?

— Приходили пару раз. Очень редко. Думаю, Оке им не доверял. И, наверно, не без причины.

— Вы упомянули о черных девушках. Если я правильно понял, вы имели в виду цвет кожи, а не волос?

— Да.

— Вы не помните девушку по имени Долорес Мария?

— Нет.

— Она приехала из Доминиканской Республики.

— Я даже не знаю, где такая находится.

— А Луизу Фредман? Семнадцати лет. Может быть, моложе. Светловолосая.

— Нет, не помню.

Валландер сменил тему. Пока разговор ее не утомлял.

— На вечеринках занимались сексом?

— Да.

— Расскажете?

— Вы хотите деталей?

— Охотно.

— Описания голых тел?

— Не обязательно.

— Это были оргии. Остальное можете представить себе сами.

— Могу ли? Я в этом не уверен.

— Если бы я сейчас разделась и легла на этот стол? Неожиданный поворот, правда? Примерно так все и происходило.

— Значит, неожиданности?

— А разве может быть иначе, когда вместе сходятся ненасытные мужчины?

— Ненасытные мужчины?

— Именно.

Валландер быстро подвел итоги. Копнуть поглубже ему пока не удавалось.

— У меня есть к вам одна просьба, — сказал он. — И один вопрос.

— Я пока еще не ушла.

— Просьба моя такая: давайте мы с вами встретимся еще раз. Скажем, в течение нескольких дней.

Она кивнула. У Валландера возникло неприятное ощущение, что в их договоренности был подтекст. Смутно вспомнилось, как несколько лет назад он ездил в Вест-Индию. Ужасная поездка.

— А вопрос мой очень простой, — продолжил он. — Вы упомянули о шоферах Лильегрена. О сменяющемся штате прислуги. Но вы сказали, что у него был ассистент. Ведь вы употребили единственное число. Верно?

Он уловил легкое изменение в ее лице. Она поняла, что проговорилась, хотя не выдала ни одного имени.

— Этот разговор фиксируется только в мои личных записях, — сказал Валландер. — Так я правильно расслышал?

— Нет, неправильно, — резко сказала она. — Разумеется, у Лильегрена было несколько ассистентов.

Значит, я не ослышался, подумал Валландер.

— На сегодня достаточно, — сказал он вслух и поднялся.

— Дайте мне докурить.

При этих словах Элизабет Карлен впервые отвела от него взгляд.

Валландер выглянул в коридор и кивнул Шёстену, который все это время читал газету для яхтсменов. Элизабет Карлен поднялась, пожала Валландеру руку и в сопровождении Шёстена направилась к выходу. Вернувшись, Шёстен застал Валландера стоящим у окна: он наблюдал, как Элизабет Карлен садится в машину.

— Ну как, хорошо поговорили? — спросил Шёстен.

— В общем, да, — рассеянно ответил комиссар. — Она согласилась встретиться еще раз.

— Что она сказала?

— По большому счету, ничего.

— И это ты называешь «хорошо»?

— Она не знает того, что меня интересует. У дома Лильегрена необходимо установить круглосуточное дежурство. И, пожалуйста, приставь людей к Элизабет Карлен. Рано или поздно нужный человек объявится.

— Для установления наружки звучит не слишком убедительно, — заметил Шёстен.

— Это я улажу. — Валландер улыбнулся. — Меня ведь единогласно выбрали руководителем расследования.

— Если честно, я тебе не завидую. Ты останешься на ночь?

— Нет, поеду домой.

Они спустились на первый этаж.

— Ты читал о девушке, которая сожгла себя в рапсовом поле? — спросил Валландер, когда они уже прощались.

— Читал. Жуткая история.

— Она ловила машину под Хельсингборгом, — продолжал Валландер. — И была чем-то напугана. Вот я и думаю: а не имеет ли она отношения к нашим убийствам? Хотя в это почти невозможно поверить.

— Ходили слухи, что Лильегрен связан с торговлей девушками, — сказал Шёстен. — Впрочем, о нем много чего болтали.

Валландер насторожился.

— Торговля девушками?

— Поговаривают, что Швеция служит перевалочным пунктом для бедных латиноамериканских девушек, которых потом отправляют в бордели южной Европы и страны бывшего соцлагеря. Несколько раз к нам попадали те, которым удалось бежать. Но до организаторов мы пока добраться не можем. И доказать ничего нельзя. Полагаемся на интуицию.

Валландер уставился на Шёстена.

— И ты только теперь мне об этом говоришь?

Шёстен недоуменно покачал головой.

— Но ты об этом раньше и не спрашивал.

Валландер замер на месте. Горящая девушка снова замаячила у него перед глазами.

— Я передумал, — сказал он. — Я останусь здесь на ночь.

Было пять часов вечера. Среда, шестое июля.

Они снова поднялись к Шёстену в кабинет.