10

Курт Валландер проснулся все с той же злостью. Он был оскорблен и ошарашен тем, что кто-то установил микрофон в его будильник. Чтобы взбодриться, он встал под душ и подумал, что немедленно выяснит, почему за ним следят. Для него было ясно, что за всем этим стоят полковники. Но зачем обращаться к шведской полиции за помощью, если они с самого начала не доверяют ему и устанавливают за ним слежку? Он еще мог смириться с человеком в сером костюме, которого заметил в ресторане и затем снова в вестибюле. Насколько он понимал, в стране, по-прежнему отделенной от мира «железным занавесом», такое считается нормой. Но проникать в его номер и тайно устанавливать подслушивающее устройство?

В половине восьмого он сидел в зале ресторана и пил кофе. Оглядевшись, он поискал возможного соглядатая. Но он сидел в зале один. Только двое японцев с озабоченным видом тихо беседовали у углового столика. Около восьми Курт Валландер вышел на улицу. Ветер снова потеплел, возможно, весна уже не за горами. У машины стоял сержант Зидс, который отдал ему честь. Демонстрируя недовольство, по дороге Валландер был сдержан и молчалив. Когда сержант Зидс попытался проводить его в отведенный ему кабинет, расположенный рядом с кабинетом Мурниерса, он махнул рукой в знак отказа. Он считал, что уже запомнил, как пройти. Но, как оказалось, ошибся и был вынужден спрашивать, что добавило ему раздражения. Остановившись перед дверью полковника, комиссар хотел было постучать, но передумал и пошел в свой кабинет. Он все еще чувствовал себя усталым и хотел собраться с мыслями, прежде чем выплеснуть свой гнев на Мурниерса. Едва он успел снять куртку, как зазвонил телефон.

— Доброе утро, — поздоровался полковник Путнис. — Надеюсь, вы хорошо выспались, господин Валландер.

«Тебе-то наверняка известно, что я почти не спал, — с раздражением подумал Валландер. — Наверняка ведь слышали в микрофон, что я не храпел. На твоем столе, скорее всего, сейчас лежит рапорт».

— Не могу пожаловаться, — ответил он. — А как прошел допрос?

— Боюсь, не слишком удачно. Но утром я продолжу. Мы предъявим подозреваемому некоторые новые данные, которые, возможно, заставят его обдумать ситуацию еще раз.

— Я чувствую себя не у дел, — пожаловался Валландер. — Я с трудом представляю, чем я могу вам помочь.

— Хорошему полицейскому никогда не сидится на месте, — заметил полковник Путнис. — Я как раз думал зайти к вам на минуту, если вас это устроит.

— Заходите, я у себя, — ответил Валландер.

Через четверть часа полковник Путнис сидел у него в кабинете. Вместе с ним пришел молодой лейтенант с подносом и двумя чашками кофе. Путнис выглядел плохо, под глазами у него были темные круги.

— Вы, вероятно, устали, полковник Путнис? — спросил Валландер.

— В допросной очень душно.

— Вы, наверно, слишком много курите?

Путнис пожал плечами:

— Это верно. Я слышал, полицейские в Швеции почти не курят. А я не представляю себе жизни без сигарет.

Майор Лиепа, подумал Валландер. Успел, стало быть, рассказать о чудных правилах в шведской полиции, где курить разрешается только в специально отведенных местах?

Путнис достал из кармана пачку сигарет.

— Вы позволите? — спросил он.

— Пожалуйста. Но сам я не курю. Хотя спокойно переношу сигаретный дым.

Валландер попробовал кофе. Он оказался очень крепким с горьковатым привкусом. Путнис сидел и смотрел на поднимающийся к потолку дымок от сигареты.

— Зачем вы следите за мной? — спросил шведский следователь.

Путнис удивленно посмотрел на него:

— Что вы сказали?

«Что-что, а прикидываться ты умеешь», — подумал Валландер, чувствуя, что снова готов сорваться.

— Зачем вы за мной следите? Я, конечно, заметил, что вы прицепили ко мне «хвост». Но зачем было вставлять микрофон в мой будильник?

Путнис задумчиво смерил его взглядом.

— Микрофон в будильнике — скорее всего досадное недоразумение. Некоторые из моих подчиненных иногда могут переусердствовать. А то, что мы приставили к вам наших людей в штатском — это для вашей же безопасности.

— А что может со мной произойти?

— Разумеется, мы хотим, чтобы с вами ничего не произошло. Пока мы не узнали, что случилось с майором Лиепой, мы проявляем особую осторожность.

— Я прекрасно могу сам о себе позаботиться, — холодно ответил Валландер. — Большое спасибо и за микрофон. Если только я обнаружу еще одно подслушивающее устройство, я немедленно вернусь в Швецию.

— Мне очень жаль, — сказал Путнис. — Я сейчас же сделаю выговор тому, кто несет за это ответственность.

— Но ведь распоряжения отдаете вы?

— Насчет микрофона никаких распоряжений не было, — быстро парировал Путнис. — Видимо, какой-нибудь капитан из моих подчиненных взял на себя эту дурацкую инициативу.

— Микрофон был очень маленький, — добавил Валландер. — Новейшей разработки. Я полагаю, кто-то сидел в соседнем номере и подслушивал?

Путнис кивнул.

— Да, конечно, — подтвердил он.

— Мне казалось, холодная война окончена.

— Когда одна историческая эпоха сменяет другую, в ней всегда остаются люди из прежнего общества, — философски заметил Путнис. — Боюсь, это касается даже милиции.

— Вы позволите мне задать несколько вопросов, не касающихся непосредственно расследования? — спросил Валландер.

На лице Путниса появилась все та же усталая улыбка.

— Конечно, — ответил он. — Хотя я не уверен, что смогу дать исчерпывающие ответы.

Курт Валландер подумал, что чрезмерная учтивость Путниса не соответствует его давним представлениям о правоохранителях Восточной Европы. Он вспомнил, что при первой встрече Путнис показался ему похожим на какое-то животное семейства кошачьих. У него улыбка хищника, подумал он. Путнис — это вежливый, улыбающийся хищник.

— Я признаю, что плохо разбираюсь в том, что происходит в Латвии, — начал Валландер. — Но я, конечно, знаю о тех событиях, которые произошли осенью. Танки на улицах, убитые в водосточных канавах. Все боялись, что введут «черные береты». Я видел остатки баррикад на улицах. Следы от пуль на стенах домов. Люди здесь не хотят больше жить под властью СССР. Они хотят наконец прогнать оккупантов. И это их стремление встречает протест.

— Об их истинных устремлениях есть разные мнения, — нерешительно начал Путнис.

— А какова в этом роль милиции?

Путнис удивленно посмотрел на него.

— Разумеется, наше дело — поддерживать порядок, — ответил он.

— Как можно поддерживать порядок на танках?

— Я имею в виду, что мы следим за тем, чтобы люди вели себя благоразумно. Чтобы никто случайно не пострадал.

— Но ведь танки на улицах — это уже непорядок?

Прежде чем ответить, Путнис хорошенько затушил сигарету.

— Вы и я — мы оба правоохранители, — сказал он. — У нас с вами одна и та же задача — бороться с преступностью, чтобы люди могли чувствовать себя в безопасности. Но условия работы у нас разные. И это накладывает отпечаток на то, что мы делаем.

— Вы сказали, что существуют разные мнения? Это, вероятно, имеет место и в милицейской среде?

— Я знаю, что на Западе полиция вне политики, это всего лишь служащие. Они не должны иметь своего мнения о том правительстве, которое в данный момент у власти. В принципе тот же закон действует и у нас.

— Но ведь здесь есть только одна партия?

— Сейчас уже не одна. За последние годы появились новые политические организации.

Валландер видел, что Путнис все время умело уходит от прямых ответов. И решил спросить напрямик:

— А каково ваше мнение?

— О чем?

— О независимости. Об освобождении вашей страны.

— В нашей стране полковник милиции не должен рассуждать о таких вещах… Тем более с иностранцем.

— Здесь вряд ли установлено подслушивающее устройство, — настаивал Валландер. — Ваш ответ останется между нами. К тому же я скоро вернусь в Швецию. Вы можете не опасаться, что я выйду на площадь и объявлю во всеуслышание то, что вы доверили мне строго по секрету.

Прежде чем ответить, Путнис долго смотрел на него.

— Я вам безусловно доверяю, господин Валландер. Можно сказать, что лично я поддерживаю те процессы, которые происходят в моей республике. Равно как и в других республиках. Равно как и во всем Советском Союзе. Но я боюсь, что далеко не все мои коллеги разделяют мое мнение.

«Скажем, полковник Мурниерс, — подумал Валландер. — Но имен ты, конечно, не назовешь».

Путнис поднялся со стула.

— Наш разговор заставляет задуматься, — сказал он. — Но сейчас меня ожидает допрос одного малоприятного человека. Вообще-то я приходил затем, чтобы передать приглашение от моей жены Аусмы к нам на ужин завтра вечером, а не сегодня, если вас это устроит. Я забыл, что сегодня она не сможет.

— Спасибо, меня это вполне устраивает, — ответил Валландер.

— Полковник Мурниерс хотел, чтобы вы зашли к нему сегодня утром. Он считает, что вы могли бы обсудить некоторые вопросы, на которых следует сконцентрировать внимание в расследовании. Если мне удастся добиться во время допроса чего-нибудь существенного, я, конечно, дам знать.

Путнис вышел из кабинета. Валландер перечитал свои записи, сделанные после возвращения из ночной поездки. Как там говорил Упитис?

Курт Валландер стоял у окна и смотрел на городские крыши. Никогда раньше он не участвовал в подобном расследовании. Город, где он оказался, был населен людьми, о жизни которых он не имел ни малейшего представления. Что же ему делать? Может, лучше вернуться домой? Но в то же время его не покидало желание разобраться. Ему хотелось знать, почему убили маленького близорукого майора Лиепу? Что кроется за всем этим? Он сел за стол и принялся вновь перечитывать записи. Рядом с ним зазвонил телефон. Снимая трубку, Валландер подумал, что это полковник Мурниерс.

Поначалу он услышал только шипение и очень сильный треск. Но потом разобрал голос Бьёрка, который пытался объясниться на ломаном английском.

— Это я! — закричал комиссар в трубку. — Я, Валландер. Я слушаю тебя.

— Курт! — прокричал в ответ Бьёрк. — Это ты? Я тебя почти не слышу. Кто бы мог подумать, что по ту сторону Балтики такая отвратительная связь?! Ты меня слышишь?

— Я слышу тебя. Не кричи.

— Что?

— Не кричи. Говори медленнее.

— Как дела?

— Так себе. Не знаю, удастся ли что-нибудь сделать.

— Алло?

— Я говорю, дела так себе. Ты слышишь меня?

— Плохо. Говори не так быстро. Не кричи. Так все хорошо?

И вдруг стало прекрасно слышно. Так, словно Бьёрк звонил из соседней комнаты.

— Теперь слышу лучше. Я не понял, что ты сказал?

— Говорю, дела так себе. Полковник милиции по фамилии Путнис вчера до поздней ночи вел допрос одного подозреваемого. Но чем все это кончится, неизвестно.

— Думаешь, ты сможешь им чем-то помочь?

На секунду Валландер задумался. Затем уверенно ответил:

— Да. Думаю, хорошо, что я приехал. Если вы сможете еще какое-то время обойтись без меня.

— У нас ничего особенного. Все довольно тихо. Ты можешь спокойно заниматься тем, что ты сейчас делаешь.

— Есть ли какая-нибудь новая информация насчет плота?

— Нет.

— Может, кому-нибудь пришло в голову что-то важное? Нет ли поблизости Мартинссона?

— Он дома, простудился. Поскольку Латвия взялась за расследование сама, мы не занимаемся больше этим делом.

— У вас еще лежит снег?

Но, что ответил Бьёрк, Валландер уже не услышал. Линия разъединилась, как будто кто-то обрезал провод. Комиссар положил трубку и подумал, что надо попробовать позвонить отцу. Ведь он еще не отправил ему открытку. Может, купить для него какой-нибудь рижский сувенир? Что вообще-то можно привезти из Латвии?

На мгновение его охватила легкая тоска по дому. Затем он сделал глоток холодного кофе и опять склонился над своими записями. Через полчаса он откинулся на спинку скрипящего стула и потянулся. Наконец-то усталость начала проходить. «Перво-наперво надо поговорить с Байбой Лиепой — подумал он. — Пока я этого не сделаю, все мои мысли — не более чем предположения. Сведения, которые имеют решающее значение, может дать только она. Я должен выяснить, что хотел от меня Упитис, устроив этот ночной допрос. Он надеялся, что я о чем-то проговорюсь, или боялся, что мне что-то известно?»

Он написал «Байба Лиепа» на бумажке и обвел в кружок.

Рядом с именем он поставил восклицательный знак. Затем он написал «Мурниерс» и поставил рядом знак вопроса. Собрав свои бумаги, он поднялся и вышел в коридор. Когда он постучал в кабинет Мурниерса, из-за двери слышалось какое-то бормотание. Войдя, он увидел, что полковник говорит по телефону. Мурниерс отдал Валландеру честь и указал на один из неудобных стульев у стола. Комиссар сел и стал ждать. Он прислушался к голосу полковника. Разговор велся резким тоном. Мурниерс то и дело повышал голос до крика. Валландер отметил, что в этом рыхлом одутловатом человеке таится немалая внутренняя сила. Он не понимал ни слова из разговора. Но вдруг он догадался, что Мурниерс говорит не по-латышски. Интонации были другими. Прошло некоторое время, пока он сообразил, что полковник говорит по-русски. Мурниерс рявкнул что-то, прозвучавшее как угрожающий приказ. А затем бросил трубку на рычаг.

— Идиоты, — пробормотал он и вытер лицо носовым платком. Потом повернулся к Валландеру, снова заулыбался и стал спокойным и сдержанным: — Разбираться с подчиненными, которые не делают того, что следует, всегда нелегко. У вас в Швеции те же проблемы?

— Случается, — ответил Валландер.

Он рассматривал человека, сидящего по ту сторону стола.

Мог ли он убить майора Лиепу? Конечно, мог, сам себе ответил Валландер. Весь его многолетний опыт работы в полиции давал однозначный ответ. На свете нет убийц, есть люди, которые совершают убийства.

— Я подумал, что нам следует еще раз просмотреть материалы дела, — сказал Мурниерс. — Я уверен, что человек, которого допрашивает полковник Путнис, каким-то образом во всем этом замешан. Может, изучив еще раз рапорты, нам удастся посмотреть на дело по-другому?

Валландер решил перейти в наступление.

— Я считаю, что осмотр места преступления был проведен недостаточно тщательно, — заявил он.

Мурниерс удивленно поднял брови:

— То есть как?

— Когда сержант Зидс переводил для меня рапорты, я обратил внимание на некоторые странные обстоятельства. Для начала — очевидно, что сама набережная была обследована плохо.

— А что там можно было обнаружить?

— Следы автомобильных шин. Майор Лиепа вряд ли пошел бы ночью в гавань пешком.

Валландер ждал, что скажет полковник. Но тот молчал, и он продолжил:

— Видимо, никто не искал орудие убийства. Да и вообще, место, где было найдено тело, вряд ли совпадает с местом убийства. В рапортах, которые переводил сержант Зидс, просто констатируется, что место, где обнаружено тело, и место преступления — одно и то же. Какие-либо серьезные доказательства. Но что удивляет больше всего, это то, что не был допрошен ни один свидетель.

— Свидетелей не было, — пояснил Мурниерс.

— Откуда вы знаете?

— Мы говорили со сторожем порта. Никто ничего не видел. В Риге люди обычно спят по ночам.

— Я имею в виду квартал, где жил майор. Он вышел из дома поздно вечером. Кто-то мог слышать, как хлопнула дверь, и поинтересоваться, кто это вышел так поздно. Может, останавливалась машина. Почти всегда есть кто-то, кто что-нибудь слышал или видел, надо только хорошенько поискать.

Мурниерс кивнул.

— Мы как раз этим и занимаемся, — ответил он. — Целая группа милиционеров в настоящее время ходит по подъездам с фотографией майора Лиепы.

— А не поздно ли? У людей короткая память. Они путают даты и дни недели. Майор Лиепа выходил из своего подъезда каждый день.

— Иногда полезно подождать, — ответил Мурниерс. — Когда распространился слух о смерти майора Лиепы, людям сразу начало казаться, что они кое-что видели. В большинстве случаев это была игра воображения. Выждать несколько дней бывает необходимо, чтобы люди еще раз взвесили свои воспоминания, отделили выдуманные факты от настоящих.

Валландер знал, что Мурниерс прав. В то же время собственный опыт ему подсказывал, что посетить свидетелей два раза с интервалом в несколько дней тоже бывает полезно.

— Вас еще что-нибудь насторожило? — спросил Мурниерс.

— Во что майор был одет?

— Во что он был одет?

— На нем была форма или он был в штатском?

— Он был одет в форму. Он сказал жене, что его вызывают по служебным делам.

— Что обнаружили в его карманах?

— Сигареты и спички. Немного мелочи. Ручку. Ничего такого, чего там не могло бы быть. И ничего не пропало. В нагрудном кармане у него было удостоверение. Бумажник он оставил дома.

— У него было при себе служебное оружие?

— Майор Лиепа предпочитал не брать с собой оружие, если не предполагал, что его придется применить.

— Как майор обычно добирался до работы?

— У него, разумеется, была машина и шофер. Но он чаще ходил пешком. Бог знает почему.

— В протоколе допроса его жены написано, что она не помнит, чтобы к дому подъехала машина.

— Это понятно. Ведь его вызвали не на службу. Его обманули.

— Но ведь он этого не знал. Поскольку машины не было, он, вероятно, решил, что с ней что-то случилось. Что он стал бы делать в этом случае?

— Вероятно, он пошел пешком. Но мы точно не знаем.

Валландер не стал больше расспрашивать. Но разговор с Мурниерсом убедил его в том, что расследование было проведено недобросовестно. Настолько недобросовестно, что создавалось впечатление, будто оно сфабриковано. Но что таким образом хотели скрыть?

— Я бы хотел уделить несколько часов тому, чтобы осмотреть его дом и прилегающие улицы, — сказал Валландер. — Сержант Зидс может мне помочь.

— Вы ничего не найдете, — ответил Мурниерс. — Но вы, разумеется, вправе делать то, что считаете нужным. Если на допросе вскроется что-то сенсационное, я дам вам знать.

Полковник нажал на кнопку звонка, и в дверях возник сержант Зидс. Валландер попросил для начала повозить его по окрестным улицам и показать город. Он чувствовал, что должен проветриться, прежде чем снова вернуться к расследованию судьбы майора Лиепы.

Сержант Зидс, казалось, воодушевился, получив задание показать свой город. Он многословно рассказывал об улицах и парках, которые они проезжали. Валландер заметил, что сержант гордится родным городом. Они ехали по длинному однообразному бульвару Аспазиас. По правую руку текла река, и сержант остановился у тротуара, чтобы показать высокий монумент Свободы. Валландер попытался разобраться, что изображал мощный обелиск. Ему вспомнились слова, сказанные Упитисом, о свободе, к которой одни стремятся, а другие опасаются. У подножия памятника съежились несколько плохо одетых дрожащих людей. Валландер заметил, как один из них поднял с тротуара сигаретный окурок. «Рига — город невыносимых контрастов, — подумал он. — Все, что я вижу и постепенно пытаюсь понять, тут же оборачивается полной противоположностью. Серые высотки чередуются с ветхими украшенными лепниной доходными домами довоенных времен. Гигантские проспекты переходят в тесные переулки или людные площади, в учебные плацы холодной войны из серого бетона и груботесаные памятники».

Когда сержант притормозил на красный свет, Валландер попытался рассмотреть людей, двигавшихся единым потоком по тротуару. Счастливы ли они? Отличаются ли от людей, живущих на его родине? Даже если они и отличались, он не мог понять чем.

— Верманский парк, — объявил сержант Зидс. — Чуть впереди два кинотеатра, «Спартак» и «Рига». Направо вы видите Эспланаду. Сейчас мы сворачиваем на улицу Вальдемара. Когда мы выедем на мост через городской канал, справа вы увидите Драматический театр. Теперь мы снова поворачиваем направо, на набережную Одиннадцатого ноября. Поедем дальше, полковник Валландер?

— Достаточно, — ответил шведский полицейский, меньше всего ощущавший себя полковником. — Чуть позже помогите мне, пожалуйста, купить сувениры. А пока остановите неподалеку от дома майора Лиепы.

— Улица Скарну, — ответил сержант. — В самом сердце старой Риги.

Он затормозил позади пыхтящего грузовика, из которого выгружали мешки с картошкой. Валландер на секунду задумался, не взять ли с собой сержанта. Без него он не сможет задать ни одного вопроса. В то же время комиссару хотелось остаться наедине со своими наблюдениями и мыслями.

— Вот дом майора Лиепы, — сказал сержант и указал на здание, зажатое между двумя высотками.

— Окна выходят на улицу? — спросил Валландер.

— На втором этаже. Четыре окна справа.

— Подождите у машины, — попросил комиссар.

Несмотря на середину дня, людей на улице было мало. Валландер направился к дому, из которого в тот вечер вышел на свою последнюю прогулку майор Лиепа. Он вспомнил, как Рюдберг как-то сказал ему, что полицейский должен иногда становиться актером. Он должен интуитивно понять то, что ему неизвестно. Залезть в шкуру преступника или жертвы, представить себе их мысли и реакции. Валландер подошел к двери подъезда и открыл ее. Внутри было темно, резко пахло мочой. Он отпустил дверь, и та беззвучно закрылась, даже не скрипнув.

Откуда появилось это озарение, Валландер так и не понял. Но, остановившись перед темной лестницей, он вдруг смог отчетливо представить себе взаимосвязь всех событий. Как будто вдруг зажегся луч света. Валландер вспомнил все, что когда-то промелькнуло мимо. Тут кроется что-то еще, подумал он. Когда майор Лиепа вернулся в Ригу, случилось уже многое. Спасательный плот, который заметила вдова Форсель у Моссбюстранда — это лишь часть чего-то неизвестного, звено в цепи событий, на след которых напал Валландер. Именно это хотел узнать Упитис, когда задавал свои вопросы. Раскрыл ли майор Лиепа свои подозрения, поделился ли он тем, что знал или о чем догадался, расследуя преступление у себя на родине? Комиссару вдруг стало совершенно ясно, что он проглядел ту деталь, которую ему следовало бы заметить раньше. Если Упитис был прав и майора действительно предал кто-то из своих, возможно, полковник Мурниерс, то разве странно то, что другие задавались тем же вопросом, что и Упитис? Что же в действительности известно шведскому следователю Валландеру? Не могло ли быть так, что майор Лиепа поделился с ним своими знаниями или подозрениями?

Курт Валландер понял, что страх, который он неоднократно ощущал, находясь в Риге, и в самом деле предупреждал его об опасности. Что, если ему следует быть гораздо более осторожным, чем он предполагал? Нет никаких сомнений, что те, кто убил людей со спасательного плота и майора Лиепу, не остановятся еще перед одним убийством.

Комиссар пересек улицу и посмотрел на окна. Байба Лиепа должна все знать, подумалось ему. Но почему она сама не пришла в охотничий домик? За ней следят? Именно поэтому они называют меня «господин Экерс»? Зачем Упитис разговаривал со мной? Кто такой Упитис? Кто подслушивал наш разговор за дверью, из-за которой выбивалась полоска света?

Интуиция, подумал он. Здесь Рюдберг использовал бы свое уникальное воображение.

Валландер вынул карту Риги, которую носил в кармане, и двинулся по улице.

Сержант Зидс сидел в машине и наблюдал за ним.

Кому он сдал свой рапорт, думал Валландер. Полковнику Мурниерсу?

Голос того, кто позвонил майору ночью, не предвещал неприятностей. Майор Лиепа совершенно ничего не подозревал. А ведь у него были причины подозревать всех и каждого! Кому же он мог довериться?

Ответ напрашивался сам собой. Своей жене, Байбе Лиепе. Валландер понял, что дальнейшие прогулки с картой в руках бессмысленны. Те люди — потому что это вряд ли был один человек, — которые забрали майора в последнюю поездку, проделали все очень осторожно. Чтобы продвинуться дальше в расследовании, Валландеру придется искать другие следы.

Вернувшись в машину, где ждал сержант Зидс, он вспомнил, что не видел письменного отчета майора о поездке в Швецию, и это было странно. Валландер ведь заметил, что во время своего пребывания в Швеции майор постоянно делал записи. Несколько раз тот даже подчеркнул, как важно сразу же составить детальный письменный отчет. Вдумчивый следователь не должен во время работы надеяться на свою память.

Но сержант Зидс не переводил для Валландера никакого письменного отчета. О последней встрече с майором ему рассказали Путнис и Мурниерс.

Он попытался представить себе майора. Едва самолет поднялся с аэродрома Стуруп, Лиепа припал к маленькому столику и принялся писать свой рапорт. Он продолжил его, пока ожидал рейса в аэропорту Арланда, он работал над ним и во время последнего перелета через Балтийское море в Ригу.

— Майор Лиепа оставил какой-нибудь письменный отчет о работе в Швеции? — спросил Валландер, сев в машину.

Сержант Зидс удивленно посмотрел на него:

— Как же он мог успеть?

Конечно, он успел, подумал Валландер. Где-то должен быть этот рапорт. Но, вероятно, кто-то не хочет, чтобы я его видел.

— Сувениры, — напомнил он Зидсу, — я хочу заехать в универмаг. А потом перекусить. Но лезть без очереди я больше не хочу.

Они остановились у центрального универмага. В течение часа комиссар расхаживал по магазину в сопровождении сержанта. В универмаге толкалось много людей, но выбор товаров был ограничен. Только когда они пришли в отдел книг и пластинок, Валландер заинтересовался ассортиментом. Он увидел целый ряд опер в исполнении русских певцов и оркестров, а цены оказались очень низкими. Кроме того, он купил несколько книг по искусству, тоже совсем недорого. Кому он их подарит, Валландер пока не решил. Покупки заворачивали в бежевую бумагу, а сержант привычно сопровождал его туда и обратно к разным кассам. Все это оказалось таким сложным делом, что Валландер даже вспотел.

Когда они вышли на улицу, комиссар сразу же предложил поехать на обед в гостиницу «Латвия». Сержант довольно кивнул, видимо подумав, что наконец-то его советы дошли до шведа. Когда Валландер забирал ключ у администратора, то, несмотря на присутствие сержанта Зидса, все же спросил, нет ли для него какой-либо корреспонденции. Администратор отрицательно покачал головой.

Валландер поднялся со свертком в номер. Снял куртку и вымыл руки в ванной. Он понапрасну надеялся, что зазвонит телефон и спросят господина Экерса. Никто не позвонил; он запер дверь и снова спустился на медленном лифте на первый этаж. Валландер оглядел вестибюль в поисках «хвоста» от полковников, но никого не было. Сержанта он заранее отправил в зал ресторана, надеясь, что Зидсу удастся занять какой-нибудь другой столик, а не тот, за который постоянно сажают его самого.

Вдруг он заметил, что какая-то женщина махнула ему рукой.

Она сидела за прилавком, где продавались газеты и открытки. Валландер обернулся, чтобы убедиться, что женщина помахала именно ему, и подошел к ее прилавку.

— Не желает ли господин Валландер купить открытки? — спросила она.

— Возможно, не сейчас, — ответил следователь и удивился, откуда ей известна его фамилия.

Женщина была лет пятидесяти, в сером костюме, губы старательно накрашены ярко-красной помадой. Ей явно не хватает честной и доброжелательной подруги, подумал Валландер, которая объяснила бы, что такой цвет ей не к лицу.

Она протянула комиссару несколько открыток.

— Разве они вам не нравятся? — спросила она. — Разве вам не хочется посмотреть, как наша страна выглядит на самом деле?

— К сожалению, у меня нет времени, — ответил комиссар. — Иначе я непременно попутешествовал бы по вашей стране.

— Но зато вы можете попасть на концерт органной музыки, — продолжала женщина. — Ведь вам нравится классическая музыка, господин Валландер?

Комиссар насторожился. Откуда ей знать о его музыкальных вкусах? Ведь это не указано в паспорте.

— В церкви Святой Гертруды сегодня вечер органной музыки, — сказала женщина. — Начало в семь часов. Здесь я нарисовала, как найти церковь, на случай, если вы придете.

Она протянула ему план, и он заметил, что на обратной стороне карандашом написано «Господин Экерс».

— Концерт бесплатный, — добавила она, когда Валландер нащупал во внутреннем кармане бумажник.

Комиссар кивнул и сунул план в карман. Он также купил несколько открыток, а затем направился в ресторан.

На этот раз он был уверен, что встретится с Байбой Лиепой.

Сержант Зидс помахал ему. Он сидел за тем самым столиком. В зале было необычно много народу. На сей раз немногочисленным официантам приходилось поторапливаться, чтобы обслужить всех.

Валландер сел и показал купленные открытки.

— Мы живем в очень красивой стране, — сказал сержант Зидс.

«В несчастной стране, — мысленно поправил его Валландер. — Израненной и измученной, словно раненый зверь. А сегодня вечером мне предстоит встреча с одной птицей с подрезанными крыльями».

С Байбой Лиепой.