10
Много часов спустя они, заперев квартиру, вышли на улицу — подышать свежим воздухом и позавтракать. Бланка спала, по крайней мере не подала никаких признаков жизни, когда они покинули дом.
Раннее утро приятно удивило их своим теплом.
— Если хочешь поспать, иди в гостиницу. Мне нужен воздух. Но я могу пойти одна.
— В это время суток в Барселоне? Притягательный магнит — вот что такое одинокая женщина на улице в Барселоне.
— Я привыкла справляться сама. Научилась давать от ворот поворот пристающим мужикам, у которых в одной руке член, а в другой — бумажник. Хотя его они не показывают.
Арон не сумел скрыть удивления.
— Никогда раньше не слышал от тебя подобных слов.
— Ты многого обо мне не знаешь, в том числе какие я выбираю слова.
— Если хочешь побыть в одиночестве, воспринимай меня как дополнительную тень. Как куртку, которую перебрасываешь за плечо, потому что не уверена, пойдет дождь или нет.
Они пошли вниз по одной из центральных улиц, которая привела их на площадь. Редкий транспорт, пустые рестораны. Мимо медленно проехала полицейская машина.
Луиза умирала от усталости. Арон молча шагал рядом, как всегда, скрывая свои мысли и чувства. Ее же мысли крутились вокруг страшной болезни Хенрика. Теперь он мертв и недоступен для постигшей его инфекции. Но вправду ли именно она стала причиной его смерти? У него не хватило сил вынести нежданную судьбу?
— Почему патологоанатомическая экспертиза не обнаружила болезнь в его крови? — вдруг спросил Арон. — Слишком ранняя стадия, он заразился недавно, и антитела еще не успели образоваться? Но почему же он был так уверен, что в нем сидит зараза?
Арон расплакался. Внезапно, без предупреждения. Рыдал взахлеб. Луиза вообще не помнила, чтобы он плакал, разве только когда напивался, становился сентиментальным и клялся ей в своей безграничной любви. Для нее слезы Арона невольно связывались с запахом алкоголя или похмельем. Но сейчас — ни того ни другого. Он лишь выплеснул наружу свое горе.
Они стояли на улице в Барселоне. Рассвело, Арон плакал. Когда он успокоился, они отыскали открытое кафе и позавтракали, а потом вернулись в квартиру.
Как только они открыли дверь, Арон скрылся в ванной. Появился оттуда с влажными волосами, потирая глаза.
— Извини, пожалуйста, за недостойное поведение.
— Как ты только можешь болтать такие гадости!
Арон не ответил. Лишь протестующе взмахнул руками.
Они продолжили поиски в компьютере Хенрика, Арон служил проводником, решительно прокладывая путь.
— Ункас, — произнесла Луиза. — Помнишь его?
— «Последний из могикан». Джеймс Фенимор Купер. Я в детстве оторваться не мог от этого романа. Мечтал стать последним из моего рода, рода Арона. Неужели и девочки читали эту книгу?
— Артур читал ее вслух. По-моему, у него и в мыслях не было, что она не подходит для девочек. Он читал мне только то, что сам хотел услышать. Кое-какие книжки про охотников я тоже освоила в семь-восемь лет. Но книгу про Ункаса я помню.
— А что тебе особенно врезалось в память?
— Когда одна из дочерей полковника Манро бросается со скалы, предпочтя смерть кровожадному индейцу. Именно такой я представляла себя, мужественной до конца. В своей жизни я сделала ставку на скалы.
В тот день в Барселоне Арон силой заставил себя проникнуть в жизнь Хенрика — под надзором Луизы. Он лихорадочно прорывался в разные комнаты, которые Хенрик пытался запереть. Одни двери срывались с петель, в других взламывали замки, но повсюду обнаруживались лишь новые вопросы и очень редко — ответы. Давно ли Хенрик болел? Когда он заразился? От кого? Знал ли, кто его заразил? В июле 2004 года он записал, что болен:
Зараза сидит во мне, я опасался этого, а теперь знаю точно. С помощью современных лекарств я смогу прожить лет десять, с лекарствами завтрашнего дня — наверняка еще дольше. Но так или иначе это смертный приговор. Освободиться от него будет труднее всего.
Ни слова о том, как это произошло, где, с кем, при каких обстоятельствах. Они возвращались назад, перелистывали фрагментарные и беспорядочные дневниковые записи, нашли заметки о его путешествиях, но ничего не прояснялось, что-то неизменно ускользало. Луиза попыталась поискать его старые авиабилеты, но не нашла ни одного.
Арон взломал файл, где Хенрик более или менее регулярно записывал свои доходы. И Арон, и Луиза отреагировали одинаково. В августе 1998 года Хенрик внес в реестр доходов значительную сумму — 100 000 долларов.
— Больше восьмисот тысяч шведских крон, — уточнил Арон. — Откуда, черт возьми, он их получил?
— Здесь не указано?
— Только номер его счета в испанском банке.
Арон продолжил поиски, и недоумение их росло. В декабре того же года внезапно, из ниоткуда, появляются 25 000 долларов. В один прекрасный день лежат на счету. Хенрик записывает сумму, не указывая отправителя. Плата за что? Арон вопросительно посмотрел на Луизу, но у нее не было ответа. Далее отмечены и другие переводы. Крупные суммы поступили на счет Хенрика весной 2000 года. По подсчетам Арона, в общей сложности Хенрик получил 250 000 долларов.
— Он имел доступ к большим деньгам. Основную их часть он истратил. Мы не знаем на что. Но он мог позволить себе снять несколько таких квартир. И путешествовать, сколько вздумается.
Луиза заметила, как Арон все глубже погружается в мир Хенрика. И видела, что в нем нарастает тревога.
Наверно, перед ним вырисовывается более четкая картина, чем передо мной. Слишком много денег, появившихся из ниоткуда.
Не прекращая поисков, Арон что-то бормотал о тупиках.
— Точно как здешний адрес. Тупик Христа.
— Хенрик часто повторял, что не верит в случайности.
— Имея в своем распоряжении такую кучу денег, он, разумеется, мог выбрать себе любой адрес.
Арон продолжал стучать по клавишам. И вдруг замер. Луиза сидела на корточках у книжной полки.
— Что там?
— Что-то открывается. Не знаю, что это. Экран замерцал словно бы густым снегопадом.
Потом изображение прояснилось. Оба, щека к щеке, склонились к экрану.
Проступил текст:
Факел в руке Диогена. Теперь я понимаю, что живу в эпоху, когда сокрытие правды возведено в ранг искусства и науки. Истины, которым раньше совершенно естественно дозволялось быть общедоступными, ныне держат в секрете. Без факела в руке найти человека почти невозможно. Холодные порывы ветра гасят пламя факела. Есть выбор — оставить его погасшим или зажечь вновь. И продолжать поиски человека.
— Что он имеет в виду? — спросил Арон.
— Диоген попросил Александра посторониться, потому что тот закрывал солнечный свет, — ответила Луиза. — Диоген ходил днем с огнем, с факелом, искал человека. Настоящего, цельного человека, моральное существо. Он издевался над жадностью и глупостью. Я слышала об охранных предприятиях и детективных агентствах, взявших его имя в качестве символа. Факельщики, ведущие борьбу с тьмой.
Они продолжили читать программное заявление Хенрика самому себе:
Из всех троллей, против которых борются бородатые козлы, трое пугают меня больше всего. Во-первых, «Винкельман и Харрисон», с их тайными генетическими исследованиями в огромном комплексе в Виргинии, расположенном, как ни странно, недалеко от штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Никому не известно, что, собственно, происходит там за серыми крепостными стенами, но английские сыщики, которые отслеживают нелегальные деньги, поступающие от торговли наркотиками и оружием, и даже прибыли от торговли секс-рабынями из Европы и Южной Америки, обнаружили каналы, ведущие в «Винкельман и Харрисон». Основной владелец — невзрачный человек по имени Ривертон, живущий, по слухам, на Каймановых островах, но точно никто не знает. Второй тролль — швейцарский концерн «Балко», якобы ведущий исследования в области новых антибиотиков, действенных против резистентных видов бактерий. Но за этим скрывается нечто другое. Ходят слухи о секретных лабораториях в Малави и Танзании, где испытываются лекарства против СПИДа, однако никто не знает, что происходит там на самом деле. И наконец, третий тролль даже имени не имеет. Но в Южной Африке есть ряд ученых, втайне занимающихся СПИДом. Говорят о странных смертях, о пропадающих неизвестно куда людях. Царит полная неизвестность, но, если факелы гаснут, их нужно снова зажечь.
Арон откинулся на спинку кресла.
— Сначала он говорит об одном факеле. Потом вдруг о нескольких. Что это значит? Группа людей, пытающихся проникнуть в секреты всех этих фармацевтических фирм?
— Это вполне в духе Хенрика. Хоть я и считала, что воспитала у него иммунитет против любых попыток тайно копаться в земле.
— Он никогда не хотел пойти по твоим стопам?
— Стать археологом? Никогда. Он даже в детстве ненавидел играть в песочницах.
Арон показал на светящийся экран.
— Судя по всему, он весьма прилично разбирался в компьютерах. Кроме того, пользовался не самыми новыми программами. Тоже удивительно. Почему, имея столь значительные средства, он не установил себе программное обеспечение последнего поколения? У меня есть только одно объяснение.
— Что он хотел потратить деньги на что-то другое?
— Каждый эре был для него важен. Да, на что-то другое. Только на что — вот вопрос.
Арон вскрыл еще одну шахту в недрах компьютера и выудил еще одну тайну Хенрика. Речь шла о серии статей, сканированных прямо в компьютер.
— Это сделано не здесь. Тут нет сканера. В стокгольмской квартире ты видела сканер?
— Нет.
— Ты знаешь, что такое сканер?
— Мы, конечно, не выкапываем их из земли как античные реликты. Но иной раз пользуемся ими.
Они прочитали эти статьи, две из английской «Гардиан», две из «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост». Речь шла о медицинском персонале, который за взятки выдал медицинские карты двух пациентов — один пожелал остаться неизвестным, а другой, Стив Николс, даже предоставил свою фотографию. Обоих заставили заплатить большие суммы из-за того, что они были ВИЧ-инфицированны.
Хенрик не оставил никаких комментариев. Статьи безмолвными колоннами высились в комнате, где Хенрика не было. Могли ли его огромные деньги быть результатом вымогательства? Мог ли он быть вымогателем? Луиза не сомневалась, что Арон задает себе те же вопросы. Мысль об этом была настолько отвратительна и невероятна, что Луиза отбросила ее. Арон молча водил пальцем по клавиатуре. Возможно ли, чтобы правда о том, чем занимался Хенрик, оказалась темным туннелем, который вел в еще более темную комнату?
Они не знали. И на этом закончили работу. Заперли квартиру и вышли из дома, так и не встретив Бланку. Прогулялись по городу, а когда вернулись в гостиницу, Арон спросил, нельзя ли ему переночевать в ее комнате.
— Я не выдержу одиночества.
— Захвати свои подушки, — ответила она. — И не буди меня, если я буду спать, когда ты придешь обратно.
Луиза проснулась через несколько часов, услышав, что Арон встал. На нем были брюки и больше ничего. Глядя на него полуприкрытыми глазами, она заметила шрам, пересекавший левую лопатку. Точно от ножевого ранения. В те далекие времена, когда она любила спать, уткнувшись головой ему в спину, никакого шрама не было. Когда он его заполучил? В какой-нибудь пьяной драке, в какие он упрямо, с презрением к смерти, охотно ввязывался, а частенько сам и затевал? Он натянул рубашку и присел на край ее кровати.
— Вижу, ты проснулась.
— Куда ты собрался?
— Никуда. На улицу. Выпить кофе. Не могу заснуть. Может, схожу в церковь.
— По-моему, ты никогда не ходил в церковь?
— Я до сих пор не поставил свечу в память Хенрика. А это лучше делать одному.
Взяв куртку, Арон кивнул ей и исчез за дверью.
Луиза встала, повесила на двери табличку с просьбой не беспокоить. Возвращаясь к кровати, остановилась у зеркала и принялась разглядывать свое лицо. «Какое лицо видит Арон? Я постоянно слышу, что мое лицо меняется. Мои коллеги, друзья, не стесняющиеся говорить то, что думают, утверждают, что я меняю лица каждое утро. У меня не два лица, как у Януса, у меня десять, пятнадцать масок, чередующихся друг с другом. Незримые руки надевают с рассветом мне на лицо какую-то маску, а я и не знаю, какое у меня будет выражение лица в этот день».
Обычно эти образы навещали ее в снах.
Луиза Кантор, археолог, склонившаяся над раскопками в классической эллинской театральной маске.
Она снова легла в постель, но заснуть так и не смогла. Гложущее чувство отчаяния не покидало ее. Она позвонила Артуру. Он не ответил. Лишь длинные гудки. По наитию она набрала номер Назрин. И тоже не получила ответа. Оставила сообщение на автоответчике, сказав, что позвонит еще, но ее саму застать трудно, поскольку она в дороге.
Луиза уже собралась выйти из номера, чтобы выпить кофе, когда обнаружила, что Арон оставил свои ключи на столе.
В период подозрений, когда я думала, что он мне изменяет, задолго до того, как наш брак распался, я тайно обыскивала его сумки и карманы. Перелистывала его ежедневники, старалась первой брать почту. В ту пору я бы взяла ключ и отперла его комнату.
Луиза устыдилась своих мыслей. В Австралии, в доме с красными попугаями, у нее ни разу не возникло ощущения, что у него есть другая женщина, кто-то, кого он скрывал. Даже если другая женщина и существовала, ее это не касалось. Любовь, какую она когда-то испытывала к Арону, из земли не выкопаешь и не отреставрируешь.
Выпив кофе, она отправилась на прогулку. «Может, позвонить в Грецию и поговорить с коллегами?» — спросила она себя. Но что она им скажет?
Остановившись посреди тротуара, она вдруг поняла, что вряд ли вернется в Грецию работать, разве что приедет на несколько дней, чтобы забрать свои вещи и запереть дом. Ее будущее — чистый лист бумаги. Луиза вернулась в гостиницу. Горничная убирала ее номер. Луиза ждала в холле. Красивая дама гладила свою собаку, какой-то господин, вооружившись лупой, читал газету. Наконец она прошла к себе. Ключ лежал на месте, Арон еще не пришел. Она представила его себе в церкви со свечой в руке.
Я ничего не знаю о его скорби, о его боли. Однажды он превратится в пробудившийся вулкан. Скопившаяся раскаленная лава вырвется наружу. Он погибнет как огнедышащий дракон.
Она опять позвонила Артуру. На сей раз он ответил. Ночью выпал снег. Артур любил снег, он придавал надежность его существованию, Луиза помнила это. Она рассказала, что вместе с Ароном находится в Барселоне, они нашли квартиру Хенрика. Но умолчала о том, что у сына был СПИД. Не знала, как воспримет это Артур. Разговор вышел коротким. Артур не слишком охотно говорил по телефону. Он всегда держал трубку подальше от уха, поэтому ей приходилось кричать.
Закончив разговор, она позвонила в Грецию. Ей повезло, трубку взял руководитель экспедиции, замещавший ее коллега из Уппсалы. Луиза поинтересовалась, как идут работы, и поняла, что осенние раскопки на этот год завершаются. Все шло по плану. Луиза решила, что необходимо четко разъяснить положение вещей. Она понятия не имеет, когда сможет вновь принять на себя руководство. Сейчас это не так важно, наступает зимний сезон, полевые работы сворачиваются. Что произойдет в следующем году, будут ли выделены новые средства, никому не известно.
Разговор оборвался. При попытке перезвонить она услышала женский голос, говоривший по-гречески. Луиза по опыту знала, что это означало просьбу позвонить позднее.
Она легла и заснула. Проснулась только в половине первого. Арон все еще не вернулся.
Впервые она ощутила легкую тревогу. Четыре часа, чтобы выпить кофе и зажечь свечу в церкви? Может, он пустился в бега? Больше не хватило сил? Неужели ей опять придется ждать полгода, пока он позвонит ей — пьяный, в слезах — из какого-нибудь богом забытого уголка мира? Взяв ключ, она вошла в его комнату. Его чемодан лежал раскрытый на специальной подставке. Небрежно брошенная одежда, бритвенный прибор в потрепанном чехле. Руками она прощупала одежду. В пластиковом чехольчике обнаружилась крупная сумма денег. Она переложила их в свое портмоне, чтобы они не исчезли. На самом дне чемодана лежала книга Билла Гейтса с рассуждениями о компьютерах и будущем. Полистав, она увидела, что Арон отчеркнул некоторые места и сделал пометки на полях. «Как Хенрик, — подумала она. — В этом они похожи. Сама я ни разу не написала ни слова на книжных полях». Луиза отложила Гейтса, взяла другую книгу. Исследование нерешенных классических проблем математики. Страничку, где закончил чтение, Арон загнул. Следующая глава начиналась с изложения загадки Ферма.
Луиза положила книгу на место и оглядела комнату. Бросила взгляд в корзинку для мусора. Там валялась пустая бутылка из-под водки. С тех пор как они встретились на молу, от Арона по утрам никогда не пахло спиртным. Но выходит, по приезде в Барселону он осушил целую бутылку. Стаканов не видно. Он пил из горла. Но когда же? Ведь они практически не расставались все это время?
Луиза вернулась к себе в номер и вдруг осознала, что делает лишь одно — ждет Арона. «Я замираю, когда проводник останавливается. — От этой мысли ей стало тошно. — Почему я не двигаюсь?»
Оставив на столе записку, она вышла из гостиницы. Пообедала в небольшом ресторанчике неподалеку. Расплатившись и заметив, что уже четвертый час, решила, что Арон, конечно, уже вернулся в гостиницу. Проверила мобильный, но он не звонил и не оставил никакого сообщения.
Пошел дождь. Она побежала обратно, натянув на голову куртку. Портье покачал головой. Господин Кантор еще не пришел. Звонил ли он? У нас нет сообщений для госпожи Кантор.
Она встревожилась по-настоящему. Но не из-за того, что Арон сбежал. Что-то случилось. Она позвонила на его мобильный, но безуспешно.
До самого вечера Луиза сидела в гостинице. Об Ароне ни слуху ни духу. Она несколько раз набирала номер его мобильного, но телефон был отключен. В семь вечера она спустилась в холл. Села в кресло и стала смотреть на людей, сновавших между гостиничными дверями, регистрационными стойками, барами, газетными киосками. В углу, возле двери в бар, какой-то человек изучал карту. Она исподтишка разглядывала его. Что-то привлекло ее внимание. Она знала его? Встречала раньше? Луиза прошла в бар, выпила бокал вина, потом еще один. А когда вернулась в холл, мужчины с картой уже не было. Теперь на его месте сидела женщина, говорила по телефону. Расстояние был слишком велико, и Луиза не разобрала, на каком языке она говорила, а уж тем более о чем.
Около половины девятого Луиза выпила еще один бокал вина. Потом вышла из гостиницы. Ключи от квартиры Хенрика Арон забрал с собой. Ну конечно, там он и просидел весь день, за компьютером Хенрика. Быстрым шагом она дошла до Тупика Христа. У подъезда оглянулась. Вроде бы тень прячется в темноте, куда не достает свет уличного фонаря? На нее снова навалился беспричинный страх.
Не о таком ли страхе говорил Хенрик в беседах с Назрин и с самим собой, в своих записках?
Луиза открыла дверь подъезда и позвонила в квартиру Бланки. Та открыла не сразу.
— Я говорила по телефону. У меня заболел отец.
— Ты сегодня видела здесь моего мужа?
Бланка решительно покачала головой.
— Ты уверена?
— Он не приходил и не уходил.
— Ключи у него. Мы, наверно, что-то перепутали.
— Я тебе открою, а уходя, ты просто захлопнешь дверь.
Луиза подумала, что надо бы спросить Бланку, почему та ей солгала. Но что-то ее остановило. Сейчас в первую очередь нужно выяснить, где Арон.
Бланка отперла дверь и сбежала вниз по лестнице. Луиза, стоя в полумраке, прислушалась. Потом зажгла по очереди все лампы и обошла квартиру.
Внезапно разрозненные фрагменты встали на свои места и образовали неожиданную картину.
Кто-то хотел убрать Арона. Это связано с Хенриком, с треклятым мозгом президента, с поездками Хенрика, его потрясением, его болезнью и его смертью. Арон — проводник. Он — самый опасный, тот, кого необходимо убрать в первую очередь, чтобы тропу не обнаружили.
Луиза похолодела от ужаса. На цыпочках подошла к окну, выглянула на улицу.
Там никого не было. Но ее пронзило ощущение, что кто-то вот только что оттуда ушел.
