Глава 29

Островок Фрая. Хайла рыдает, Эдисон сам не свой. Фрай не может смотреть им в лицо. Семейный врач, плотный швед по имени Нордстром, кормит всех, кроме Фрая, успокоительными таблетками. Эдисон звонил Лансдейлу, наговорил всякого вздора. Фрай позвонил Мину, Виггинсу и в Ньюпортский серфинг-клуб. Первым двоим он назвал место бойни. Чуть не позвонил Кристобель.

Ли, все в том же брючном крестьянском наряде, зашла в кабинет и прикрыла дверь. Через застекленную дверь Фрай видел, как она сначала выплюнула таблетки в мусорную корзину, потом с поникшим видом взялась за телефон. И сделал восемь звонков. Потом пригласила Фрая войти. Они сели рядом на диван. Ее глаза были пусты, как высушенный солнцем стакан. Она взяла его руку.

— И Зуана тоже, — наконец промолвила она. — И Нгуен Хая. И даже Эдди Во.

Фрай слушал, отрешившись от себя, как Ли называла имена мертвых, которые, точно грузовики на скорости, въезжали в его сознание. Она крепко сжимала его ладонь своими холодными руками.

— Мне хочется умереть, — сказала Ли. — Но я не имею права. Остался долг перед живыми. На войне первым делом каждый открывает для себя то, что смерть иногда — это роскошь.

— Кто помогал Тхаку в Маленьком Сайгоне?

— Он ничего об этом не говорил.

— Но кто-то должен был ему помогать.

Ли тяжело вздохнула и прислонилась к спинке.

— Коммунистические агенты, внедрившиеся в жизнь нашего поселения. Я не знаю, кто эти люди. За эти годы они вели себя крайне осторожно.

— Может, Дьен?

— Я долго его подозревала. Это возможная кандидатура. Но возможно также, что он просто барыга, вор со стажем.

— Ведь должен кто-то приехать за выкупом.

— Оставь деньги здесь.

— Тогда они приедут сюда. Я не хочу, чтобы эти люди приходили в дом моей матери.

— Такая сумма наличными притягивает, как магнит. Они тебя найдут.

Фрай прекрасно понимал, что чемоданы в багажнике его автомобиля являются его проклятием и маяком для убийц, которые помогали Тхаку готовить его миссию. Это их гонорар, подумал Фрай, — сам Тхак делал это не ради выгоды, ему не нужны были даже два миллиона долларов.

Ли рассказала ему, что произошло за последние шесть дней: как ее спустили в подземелье в заведении Толковательницы Снов, как потом вели куда-то с завязанными глазами, как два часа везли в багажнике — связанную, с кляпом во рту, как бесконечно тянулись дни допросов, которые устраивал Тхак, как грязно было в каморке, где ее держали, как ей хотелось пить.

— Почему же ты не узнала его до вчерашнего вечера?

— Я ни разу не имела возможности разглядеть его как следует, — ответила Ли. — Он всегда оставался в полутьме или был в черных очках. На свету у него болели глаза. Это было так странно. Он начал расспрашивать меня о позициях сил сопротивления, но было видно, что ему не это нужно. Он не стал настаивать. Я даже подумала, что переборола его, но теперь я понимаю, что Ким все равно скоро передала бы ему всю интересующую его информацию. Поэтому он перевел разговор на Сайгон и Ан Кат. Он старался вызвать у меня воспоминания. Его очень интересовало все о Ламе, Беннете и обо мне. Он хотел знать каждую деталь наших встреч. А самое главное, он хотел знать, какие чувства я испытывала к этим мужчинам. Кого любила больше, и почему. Как я пришла к решению уйти к Беннету. Не раз мне приходило в голову, что этот человек — Лам. Но я сочла это невозможным. Вот так, целыми днями я сидела на табуретке в темноте и вспоминала. — Ли сжала его руку и посмотрела на Фрая своими опустошенными глазами. — Я делала то, во что верила, Чак. И если бы Беннет солгал мне, чтобы убить мою любовь к Ламу, то я поверила бы в эту ложь раньше, чем он успел ее произнести.

Ли обняла себя за плечи и наклонила голову вниз. Начала медленно раскачиваться. Фрай заметил слезу, упавшую на черную ткань ее брюк. Из гостиной через стеклянную дверь в кабинет заглядывали Эдисон и Хайла.

Фрай пошел в ванную и долго стоял под душем, затем долго сидел с матерью, отцом и Ли. Никто не говорил ни слова. Через час он пошел на пристань. Ночь была прохладная, над водой стелился тонкий туман. На том берегу залива светились окна домов притупленным, блеклым светом. Из спальни доносились причитания Хайлы.

Фрай словно ощущал брата внутри себя — осязаемо, реально. Он ясно помнил все: каждый взгляд и каждое слово, сказанное Беннетом. Я чувствую тебя, Бенни, думал он, я почти вижу тебя наяву. Вижу, как на этом самом месте, метрах в пятидесяти от пристани, мы поймали голубую акулу и попытались набить ее газетами. Вижу, как мы сделали те крылья из дерева и маминого платья, а ты испытал их, прыгнув с крыши, и сломал ноги. Помню, как ты злился: глаза становились большими, а зрачки сходились в точки. И ты, негодник, валил меня наземь, пихал мне в рот песок или бил в живот с такой силой, что я задыхался, а ты тем временем смеялся и передразнивал как я задыхаюсь. Но еще сильнее ты злился, когда подобное со мной проделывал не ты, а кто-то из других мальчишек. Я помню, как красиво на тебе смотрелась форма Лиги юниоров, как ты старался натянуть повыше гетры, чтобы выглядеть профессионалом, как работал битой — подражая знаменитому бейсболисту Ясжтремскому. Помню, как ты ходил на школьные балы — с дурацкими баками почти до подбородка. Помню, как ходил в шторм на старой доске, как твоя фотография появилась в журнале «Серфер». Помню, как ты пошел на войну. Тебя даже не пришлось призывать. Помню, как стоял рядом со мной на моей свадьбе, хотя тебе было практически не на чем стоять. Теперь я понимаю, что ты потерял там больше, чем ноги, ты потерял часть своего сердца, и это рана, которую нельзя было залечить, ведь без частицы сердца невозможно жить. Теперь я понимаю, как ты устал. И вижу, что ты ни на минуту не переставал искать в жизни смысл, не останавливался до последнего, пока оставалось хоть что-то, и вот, брат, от тебя теперь ничего не осталось.

Фрай попробовал собраться с мыслями, сложить воедино тайные обстоятельства, пославшие Беннета одного на верную смерть. Ясно, что Бернс не дал хода моей информации. Как ясно то, что Тойбина и Миклсена отозвали в одиннадцатом часу. Сейчас фэбээровцы скорее всего уже прибыли в Мохаве — убирают тела, приводят все в порядок. Они оставят там пару вьетнамцев, придумают им какие-нибудь имена и представят все так, словно передача выкупа не получилась. Тело Тхака исчезнет навеки. А меня и Ли они заставят держать рот на замке. Но сумеют ли они на нас надавить?

Через пять минут белое брюхо вертолета спустилось из темноты на посадку. Фрай наблюдал за тем, как спецагент Виггинс и сенатор Лансдейл спрыгнули с борта и заспешили в дом. Вскоре они вышли вместе с Ли и направились в коттедж. Виггинс отбился от группы и подошел к Фраю.

Он зашел на пристань и стал в нескольких футах от Фрая.

— Мы очень сожалеем о Беннете, — сказал он.

— Еще бы.

— Чак, мы хотим поговорить с вами. Сначала с отдельно с вами, потом с Ли, потом с обоими. Это очень важно.

Фрай встал и попытался пройти мимо Виггинса. Виггинс поймал его за руку.

— Я могу взять вас под превентивный арест, если понадобится.

— Прошу вас не делать этого. — Фрай развернулся и изо всех сил двинул Виггинса. Апперкот пришелся под грудину. Удар отозвался даже в пальцах ног. Фрай удивился тому, как глубоко вошел его кулак. Спецагент задохнулся от неожиданности, всплеснул руками, замахал ими как птица, садящаяся на землю, и вперед спиной упал в воду.

Фрай подошел к коттеджу, заглянул в окно и увидел, как Лансдейл, сильно жестикулируя и делая выразительное лицо, что-то объясняет Ли. Ли взглянула на Фрая, и он понял, что она готова сдаться.

Вернувшись в дом, Фрай застал Эдисона притаившимся у окна. Отец старался разглядеть то, что происходило в коттедже. Он с несчастным видом посмотрел на Фрая.

Папа, они пристают к Ли. Скажи, чтобы они убирались из нашего дома. Или хотя бы иди, послушай, что они заставляют ее говорить о твоем сыне.

Эдисон постоял в нерешительности, потом набрал воздуха, распахнул дверь и решительно направился по лужайке в коттедж. Собаки подняли лай. Виггинс попытался загородить ему путь, но Эдисон отстранил его и вошел в дом. В этот момент Фрай любил отца так, как никогда прежде.

В пещерном доме было темно и пусто.

Твои деньги — это грязные деньги… Я потребовал их для того, чтобы расплатиться с теми, кто помогал мне в этой операции.

Фрай решил, что настал момент сделать последний ход. Этот человек придет за деньгами. Тхаку они были не нужны, но он собирался отдать их напарнику. Теперь они у меня, в надежном месте, в пещере, у коробки с елочными украшениями. И кто бы ни организовал все это — он обязательно явится за вознаграждением. Вполне возможно, это будет Дьен. У него большие связи и здесь, и во Вьетнаме. Он неимоверно жаден. Он завладел видеозаписью, уличающей де Кора. Стрелял напоказ во время заварухи в «Азиатском ветре», чтобы отвести от себя подозрения. Обманом вытянул из веривших в него соплеменников миллионы долларов, чтобы потом вложить их в «Лагуна Парадизо». Устроил в собственном городе террор, чтобы подхлестнуть сопротивленческие настроения и заполучить еще денег. И последняя подлость: помочь Тхаку похитить Ли, получить за это наличные. Когда его денег не окажется на аэродроме, он догадается, что случилось неладное. А когда он обнаружит, что я остался живой, он придет сюда.

Вот и хорошо, подумал Фрай. Я готов.

Фрай посмотрел на стенные часы, вставил чистую кассету в диктофон и спрятал его под газетой на кофейном столике. Проверил магазин пистолета, который дал ему Беннет, дослал патрон в патронник и снял с предохранителя. Осторожно положил пистолет под диванную подушку так, чтобы виднелась рукоятка.

Достал из-под кровати старый дробовик и отпилил значительную часть ствола ножовкой, которой обычно вырезал доски для серфинга. Вставил один патрон в патронник и еще четыре в магазин. Отнес обрез в пещеру и положил его в коробку с рождественскими украшениями. За коробкой стояли два чемоданчика с деньгами.

Потом Фрай ходил без дела из угла в угол. Проверил, как работает «Жучок-великан». Раздулся всего лишь до пяти дюймов. Сварил кофе, взял чашку в гостиную, сел на диван и стал ждать.

Это была одна из тех ночей, когда слышно все — хочешь ты этого или нет: электрическое жужжание линии передач, особенный шелест каждой машины, проезжавшей внизу, по шоссе, тиканье часов, которого не было слышно все пять лет, что они здесь висят. Фрай сделал глубокий вдох, но это не помогло.

Здесь я в большей безопасности, чем где-либо еще, подумал он. Безопаснее только на нашем островке, но я не позволю, чтобы они являлись на островок за деньгами. Помощи ждать неоткуда. Уже нет времени звать сюда Доннела, а Эрбакл необходим папе. Юрисдикция Мина, даже если бы я мог ему доверять, не распространяется на этот случай. А фэбээровцам я не поверю, даже если они скажут мне «здравствуйте».

Почему бы не обратиться в полицию Лагуны, позволить Дьену войти в мой дом, убедиться, что здесь никого нет, и денег тоже? Я тебе скажу, почему: потому что прошло то время, когда я был добропорядочным гражданином. Я вообще никогда не был для этого создан. Потому что это морока, свидетельские показания, адвокаты, суды, иски, мягкие приговоры, досрочные освобождения, а мне нужно весомое удовлетворение.

Фрай сидел на диване с чашкой кофе, когда услышал, что к дому подъезжает машина, увидел, как свет фар скользнул по стенам и погас. Заглушили двигатель, отворили и тихо прикрыли дверцу. Прошло ровно двадцать три минуты после моего возвращения сюда: должно быть, он ждал на дороге в каньоне. Может, его предупредил Виггинс, или «Бернс»? Не имеет значения. Трясущейся рукой Фрай нащупал диктофон и включил запись. Поправил газеты. Потрогал рукоятку пистолета, спрятанную за диванной подушкой. Шаги. Стук в дверь.

— Открыто.

К изумлению Фрая, в комнату вошел Берк Парсонс, огляделся по сторонам и захлопнул за собой дверь. Он был загорелый и подтянутый, в белой рубашке, расстегнутой на груди, в синем блейзере и дорогих джинсах.

— Привет, Чак. Увели мои деньги, да и ты пропал, вот я подумал: что-то здесь не так. Я думал, ты быстрее появишься.

Фрай не сводил с Берка удивленных глаз.

— Я заезжал к родителям.

Берк стал медленно подходить к нему, слегка расставив руки и вывернув ладони — простак-простаком.

— Должно быть, это было нелегко.

— Самый черный день в моей жизни, Берк.

Парсонс встал рядом с креслом против Фрая.

— Что-то ты очень спокоен, Чак. Где пушка?

— Никакой пушки у меня нет.

Берк вытащил из кармана пиджака большой автоматический пистолет и направил его в грудь Фрая.

— Ты не против, если я тебя по-быстрому обыщу?

— Действуй.

Парсонс жестом приказал ему встать. Фрай поднялся с диван, Парсонс дважды его охлопал с ног до головы.

— Ну что, я почти разделался с вами, с Фраями. Нельзя сказать, что это доставило мне большое удовольствие. Теперь мне нужны деньги. Отдай мне выкуп, и я уйду.

Берк отошел назад и посмотрел на Фрая. Некоторое время он стоял на месте, и Фраю было ясно, что Берк прислушивается, принюхивается, наблюдает. Затем Парсонс нахмурился:

— Здесь что-то не так, Чак. Нутром чувствую.

Берк улыбнулся и, продолжая держать Фрая на прицеле, наклонился и начал шарить под диванной подушкой.

Проведя рукой второй раз, он извлек пистолет Беннета.

— Видишь, я не ошибся, Чак.

Фрай сел.

— Итак, у тебя мои деньги?

— Какие деньги?

Парсонс вновь пристально посмотрел на него, темнея лицом.

— Опять что-то не так, Чак. Но что? Ты задаешь слишком много вопросов, и задаешь их слишком быстро. Неужели правда я чувствую запах диктофона? Но чего еще ждать от репортера?

Берк нагнулся к кофейному столику и кончиком пистолета отодвинул газеты. Улыбнулся, стряхнул бумаги с диктофона, нажал на «стоп» и потом на кнопку выброса кассеты. Спрятал пленку в карман.

— Порой ты не блещешь умом, Чак. Пусть полежит у меня. Для лучшей сохранности.

Куда девалось то чувство, спросил себя Фрай, которое я испытал в подвале Берка, когда мне казалось, что я могу его убить?

Сейчас он ощущал только онемение.

— Чак, мне нужно одно — мои деньги. Ведь мои деньги у тебя, верно?

Фрай кивнул.

— Когда люди Тхака не явились в условное время, я понял, что причина этого — ты. У тебя прямо какая-то дьявольская способность вставать на моем пути. Конечно, я не могу позволить тебе трепаться о том, что случилось, поэтому я в затруднительном положении. Я должен тебя убить, если не придумаю какую-нибудь приемлемую альтернативу.

— Значит, это ты все подстроил?

— Я — вместе со стариной Тхаком, или Хьонг Ламом, или как там его, черт возьми, звать.

— А Дьен?

— Нет. Мы с Дьеном связаны только бизнесом. Он непричастен к похищению. Да ведь он чуть не помешал нам в тот вечер в «Азиатском ветре», забыл?

— Зачем тебе это было надо?

Берк сел, положил перед собой пистолет на кофейный столик.

— Лучше бы ты спросил: «почему бы нет»? Это была одна из тех возможностей, которые идут тебе прямо в руки. Понимаешь, Тхак и Лючия имели беседу во время одной из ее первых поездок во Вьетнам. Он поведал ей историю великого танкового сражения, во время которого он спалил лицо, но зато спас операцию. Когда она узнала его получше, он рассказал ей, что же случилось на самом деле, рассказал о Хьонг Ламе, обо всем этом деле. Эти узкоглазые доверяют моей сестре. Не знаю, что они в ней находят, Чак. Лючия все рассказала мне, и я подумал: вот оно! Я знаю этого парня. Поэтому я поразмыслил и послал ему весточку через Лючию. Мы начали общаться. Он меня помнил. Он помнил, каким дерьмом я всегда считал Беннета. Он уже слышал Ли по подпольному радио и мечтал поскорей разделаться с Беннетом и организованным им каналом поставки. Ким уже работала на него. Дело двигалось медленно, но через некоторое время нам стало ясно, что мы можем сдвинуть его с мертвой точки, если проявим некоторую… смекалку. Надо сказать, Тхак оказался посмекалистее меня, это уж точно. Первоначальный план состоял в том, чтобы убрать твоего брата и Ли, но Тхак решил, что ему надо забрать их с собой. Я говорил ему, что из этого ничего не получится, но к тому времени я все равно задумал его ликвидировать. Для меня это было только способом получить свои деньги и сделать так, чтобы Беннет не стоял на пути Лючии.

— На каком пути?

— Понимаешь, Ханой не желал вести переговоры об американских пленных, когда во Вьетнам нелегально переправлялось оружие из Америки. Они сразу заявили Лючии, что одно из условий освобождения — это покончить с Подпольной армией. Вот почему она первым делом вступила в переговоры с Тхаком — потому что он был главным специалистом по терроризму. А твой пустоголовый братец, конечно бы, не остановился, даже когда де Кор отлучил его от правительственных субсидий. Поэтому я сказал себе: ты поможешь Тхаку устроить здесь резню, заработаешь кучу денег и исполнишь свой патриотический долг по возвращению пленных домой, если нейтрализуешь Беннета и перекроешь его канал. Остальное было делом техники.

— И ты использовал «Смуглолицых» и подставил Эдди?

— А то! Они молодые, отчаянные парни. Мы знали, что Мин заподозрит Эдди Во. Парню не помогло даже то, что он убрался из «Азиатского ветра» раньше времени. Нам крупно повезло, что фэбээровцы его кокнули. Мы подбросили в его квартиру улики. Отлично сработало. Во нам был нужен, чтобы немного оттянуть время и заставить Беннета попотеть — это была идея Тхака. И, конечно, чтобы должным образом обыграть требование о выкупе. Я наклеил усы, оделся как сутенер и назвался Лоуренсом. — Берк взял пистолет, изучил его с философским видом и положил на место. — Чак, времена меняются. Дядя Сэм и Ханой лягут в одну постель раньше, чем ты можешь себе представить: выпустят пленных, наладят дипотношения, старая история. Вот увидишь, уже скоро все это произойдет. Но среди нас живут тысячи беженцев. Они томятся без родины. Среди нас есть парни вроде Беннета, которые до сих пор не могут понять, что война проиграна. Скопилось столько неизжитой ненависти, что ее хватит, чтобы превратить нашу жизнь в ад. И эту энергию надо направить в верное русло. Через несколько месяцев все утихнет. Война будет действительно закончена. Итак, я увидел шанс по свежему следу дойти до цели, и не упустил его.

Фрай почувствовал, как его наполняет гнев. Казалось, что этот гнев передавался от Берка, точно физическое излучение. Копи его, сказал себе Фрай, это полезно.

— Ты должен был помочь Тхаку убить Беннета, Зуана и Ли. Ты дал ему подорвать Нгуен Тая и еще десяток ни в чем не повинных людей. Что ты за человек, Берк?

— Хороший человек. Патриот. Разумеется, я не позволил бы Тхаку возвратиться на родину. Я убил бы его.

— Зачем же убивать партнера?

Берк посмотрел на Фрая как на дурака.

— Чтобы получить гарантии возвращения пленных! Дядя Сэм не намерен иметь дело с Ханоем, пока их полковник наводит здесь шухер, равно как Ханой не собирался освобождать пленных, пока Беннет отправлял туда оружие. Надо было как-то исправить ситуацию. Ну, вроде как спустить собак, чтобы те пожрали кошек, а потом пристрелить и собак. И я действительно патриот, Чак. Де Кор не мог перекрыть канал поставки, не ликвидировав твоего брата. Кроме того, у Бенни была пленка, на которой де Кор передавал деньги. И ФБР не могло найти Тхака без посторонней помощи, поэтому Берк и пришел на выручку.

— Наше правительство знало, что Тхак находится здесь?

— Узнало дня два тому назад. И то об этом знали только единицы. Сначала все считали, что Тхак на домашнем карантине из-за своей политической позиции. Так оно и было. Потом он исчез. Ханой несколько дней не мог выяснить, куда он девался, но когда похитили Ли и Зуан лишился головы, они прекрасно поняли, куда он поехал. Им не хотелось, чтобы этот маньяк разгуливал на свободе. Понимаешь, Ханой собирался запросить почти два миллиона за каждого отпущенного пленного. Это было одним из дипломатических условий, которое Лючия не обсуждала с американским народом. Ханой любит наши доллары. Поэтому примерно восемнадцать часов назад они объявили, что Тхак исчез и предположительно находится здесь. Я сказал де Кору, что могу найти Тхака быстрее, чем он. Полагаю, он остался в уверенности, что я быстро ликвидирую полковника и буду молчать в тряпочку.

— А на кой тебе это было?

— Во-первых, я избавлялся от коммунистического головореза. ФБР давало мне триста тысяч на оперативные расходы. И я уничтожал раз и навсегда Подпольную армию. На самом деле, почти все за меня сделал Беннет. Но герой-то я, Чак! — Берк улыбнулся, быстро покрутил головой, словно желая одним взглядом охватить все, что происходило в квартире.

— Если ты знал, где находится Тхак, то почему тогда де Кор попросту не упрятал тебя за решетку?

Парсонс пожал плечами и улыбнулся.

— Потому что я вел умную игру, Чак. Я ни разу не обмолвился, что знаю, где находится Тхак. Я сказал, что мог бы выяснить это, пользуясь своими связями в Маленьком Сайгоне. Но в основном я просто вырывал страницы из книги твоего брата и шантажировал его. Я показал де Кору пленку, на которой он передавал деньги Нгуену. Де Кор не посмел бы меня тронуть. Просто не мог бы. Да и зачем было ему это делать? Тхак мертв, Подпольная армия уничтожена, а военнопленные могут возвращаться домой. Я хороший человек, Чак. Я сделал жизнь в нашей стране чуточку лучше.

— Это де Кор распорядился, чтобы фэбээровцы не вмешивались? Это он позволил Беннету угодить в ловушку на аэродроме?

Берк нахмурил брови.

— Это я посоветовал ему как лучший вариант. Если он не будет мешать Тхаку убрать Беннета, я убираю Тхака, и все останется шито-крыто. Никакой полиции. Минимум фэбээровцев. Никаких репортеров. Никакого шума. Архивные крысы уже подготовили для людей Тхака фальшивые документы. Мы собирались поджечь аэродром. Потом можно было объявить, что Беннета застрелили, когда он приехал выкупить жену у гангстеров. Пресса обожает такие истории. И все чисто. Видишь, как я ловко все устроил. — Парсонс собрал глаза в щелки. — Чак, ты не врешь, что мои деньги у тебя?

— У меня.

Парсонс улыбнулся.

— А что будет со мной, Берк?

Берк наклонился вперед и поднял бровь.

— Чак, должен тебе признаться, что я никогда не встречал такого беспокойного, упрямого, тупого и в то же время умного, как ты. Если бы ты не сочинил эту чушь о моем боксере, я бы оставил тебя в покое. Но меня сильно задевает, если кто-то устраивает возню вокруг моей фирмы. Поэтому я заплатил Кристобель, чтобы она с тобой закрутила роман и обо всем докладывала мне. Как раз в это время похитили Ли, и ты начал шнырять по Маленькому Сайгону — как раньше пытался разнюхать все про мой бизнес. Крисси держала меня в курсе того, что ты затеваешь, и все было отлично. Но потом ты увязался за Беннетом на аэродром, забрал деньги и приехал с ними домой. Господи, парень, да когда же ты угомонишься? Я все продумал тысячу раз. Я три года работал над своим планом, тут никакая плата не будет велика. Теперь ты видишь, почему эти два миллиона, — вполне заслуженное вознаграждение.

— И ты эти три года водил за нос отца и Беннета? Стал их компаньоном в «Лагуна Парадизо»?

— Когда Лючия спуталась с Эдисоном, мы не могли это упустить. Твой старик пару раз поимел ее и думал, что она славная девочка, что всегда к услугам. Похотливый старый козел. В любом случае, это были три года упорной работы, поэтому можешь понять, что значил для меня эти два миллиона. Пойми, это обладатели фамильных состояний вроде вас, Фраев, высасывают соки из нашей страны. Теперь поменялись условия игры. Люди вроде меня, поднявшиеся из грязи, возникшие на пустом месте, — это они поднимут страну на прежнюю высоту. Ни у меня, ни у Лючии сроду не было никаких нефтяных денег. Нам пришлось наскребать по крохам за квартиру. А это неправильно, когда соль земли вроде нас борется за существование, а в это время правительство помогает всяким ущербным. Попробуй мне возразить, сам в два счета станешь ущербным. А эти чертовы вьетнамцы, это вообще. Это не их страна. Это моя страна. Все люди были созданы равными, но с тех пор многое изменилось.

Фрай наблюдал за черными глазами Берка, его вьющимися темными волосами и белыми ровными зубами.

— Я пытаюсь понять, как человек вроде тебя мог пойти на такое.

Лицо Берка стало деловитым.

— Просто я делаю то, что должен сделать. Как любой другой. Просто у всех разные масштабы, Чак.

Фрай улыбнулся, опасаясь, что Берк разглядит за его улыбкой ненависть. Его сердце мчалось теперь галопом.

— Подсчитай погубленные души, Берк. Один из гангстеров, застреленный в «Азиатском ветре», двое «Смуглолицых», Зуан, Эдди, Хай, Тхак, Беннет. Плюс сотни борцов за свободу во вьетнамском подполье. Ты погубил всех этих людей походя, ради кучи денег. У тебя сегодня утром не дрожала рука, когда ты брился?

Парсонс продолжал хмуриться и покачивать головой, как это любил делать Эдисон — неужто не понимаешь, глупенький?

— Я же тебе сказал, Чак, у меня другой масштаб. Я просто не могу заботиться о том, чему другие придают большое значение. Убивая людей, я о них не думаю. А что касается моего лица и бритья, что ж, мне нравится мое лицо.

Парсонс одной рукой взял пистолет, другой полез в карман за вторым пистолетом. Навинтил глушитель и встал.

— А теперь пойдем за деньгами, Чак. Мне пора сматываться.

Фрай заставил себя подняться с дивана. Он ждал, что ноги его будут тяжелыми и бесполезными, но они оказались сильными и послушными. Он прекрасно помнил, где спрятан дробовик, зримо представлял себе это место и ясно как никогда видел то, что ему надо сделать. Он слышал каждое движение, ощущал малейший запах. Его взгляд подмечал детали, на которые он прежде не обратил бы внимания. Он посмотрел на Берка и подумал: попалась, птичка.

— Деньги в пещере.

Парсонс улыбнулся, еще раз быстро огляделся по сторонам и приблизился к Фраю.

— Ты — сильный здоровый парень, правда, Чак? Тебе надо немного расслабиться.

Фрай не увидел движение пистолета, он просто почувствовал удар в висок. И понял, что упал на колени. Увидел, как накренился пол и потолочные балки закружились, поплыли, искривились.

Парсонс ударил его еще раз. Потом он понял, что Берк дернул его вверх за воротник рубахи. Фрай, стараясь устоять, чувствовал, как у него подкашиваются ноги.

— Здесь слишком тихо. Это мне не нравится.

Берк вставил в магнитофон кассету с записями Ли и включил звук на полную мощность. Потом махнул пистолетом в сторону спальни.

— Иди первым, Чак. И пошевеливайся, не то я всажу тебе пулю между лопаток.

Фрай прихрамывая вошел в спальню. Прислонился к дверному косяку, оглянулся на Берка. Берков было три, нет, четыре, и все двигались как одно целое. Они махали ему пистолетом.

Сердце Фрая бушевало, посылая в уши волны прилива. Он пошел в пещерную часть. Из спальни проникал слабый свет.

— Вот здесь, — услышал он свой голос. — В той коробке.

Парсонс сурово посмотрел на него.

— Иди и принеси сам. Ты уже пытался сегодня меня обмануть. Я тебе больше не верю.

Фрай по неизвестной причине решил, что так даже лучше. Потом он вспомнил про дробовик, спрятанный в коробке с елочными игрушками. Да, подумал он, все идет по плану. Сделав следующий шаг, он почувствовал, что Парсонс схватил его за рубашку.

— Ты слишком спешишь, Чак. Я передумал. Сам пойду.

— Там стоит мина-ловушка.

— Ты думаешь, я тебе поверю?

— Денег здесь нет. Они в другом месте.

— Что, впадаешь в отчаяние, Чак? Не стоит. Это тебе не к лицу. Ладно, так и быть. В голову или в сердце? Никто, кроме акул, не найдет твое тело, поэтому я выбираю в голову.

Фрай повернулся к нему лицом.

— Деньги в «Мегашопе».

— Деньги могут быть или здесь, или на островке Фрая. Если они на острове, я их найду. Но в любом случае через пару секунд ты будешь мертв.

Берк вздохнул.

Фрай увернулся и бросился к коробке.

Раздался выстрел. Более громкий, чем предполагал Фрай, и в другом месте. Он ждал резкой боли, но ее не последовало. Потом Парсонс неуклюже споткнулся, точно пьяный. Пистолет выпал из его руки, когда он падал на четвереньки.

— Проклятье, — пробормотал Берк.

Кристобель вошла в пещеру из спальни, держа в вытянутой руке дамский пистолет. Фрай ногой отшвырнул подальше пистолет Берка и вытащил из коробки свой дробовик.

Парсонс пытался подняться с пола. Он прижимал руки к животу, между пальцами бежала кровь. Волосы его были взъерошены, взгляд помутился, кожа приобрела серый оттенок. Он выглядел так, как будто только что проснулся. Посмотрел на Кристобель — сначала с раздражением, потом разочарованно. Уставился на Фрая, обреченно покачав головой.

— Какой идиотизм, — тихо промолвил он. — Забыть об этой глупой сучке.

Он пошатнулся, полез в карман и вытащил пистолет как раз в тот момент, когда Фрай поразил его в жизненный центр с близкого расстояния, которое на самом деле было очень близким. Парсонса разметало во все стороны, но большая его часть припечаталась к стене пещеры и рухнуло кучей. Фрая обдало теплыми брызгами.

Он взвел затвор и шагнул навстречу Кристобель.

Она отшатнулась, широко раскрыв глаза и побледнев. Бросила пистолет. Фрай смотрел на нее, а она на него — со страхом и отвращением почти столь же сильным, как его собственное. Она произнесла слабым, спокойным голосом:

— Все, что я тебе сказала, было неправдой.

Фрай выключил музыку. Кристобель ушла в ванную. Выйдя оттуда, она прислонилась к стене в гостиной и вперилась во Фрая. Она была бела, как стена.

— Берк использовал меня для наблюдения за тобой. Я не знала, зачем ему это — во всяком случае, сначала. Когда разобралась, было уже слишком поздно. Историю с изнасилованием я сочинила, чтобы ты не очень ко мне лез, ведь у меня не было намерения заниматься с тобой любовью.

— Из-за чего ты на это пошла? Из-за денег?

Она покачала головой.

— Мой брат не умер во Вьетнаме, как я тебе сказала. Официально он пропал без вести. Берк обнаружил, что он жив. Он проиграл мне пленку, на которой Майк говорит с Лючией. Сказал, что может повлиять на Лючию, чтобы та привезла Майка с первой очередью, когда Ханой начнет отпускать пленных домой. Я сначала испугалась, тогда он пригрозил, что Майка будут держать в тюрьме, пока он не умрет. Я сделала все, что он хотел.

Фрай посмотрел в ее безжизненные карие глаза.

— Прости, — сказала она. — Но я не могла допустить этого. Я перед тобой так виновата. Надо было сказать тебе раньше, но я боялась, что он мне отомстит. Я поняла, что ты меня разгадал… — У нее быстро побежали слезы, но она продолжала смотреть на Фрая. — Я так обрадовалась, когда ты меня раскусил, но не хотела сознаваться. Просто не хотела. Сначала он меня обманул. Потом я по-настоящему испугалась. Я не знала, что он задумал. Пока я не поняла, что он хочет тебя убить, на первом месте был Майк. Все, что я делала, я делала ради брата. Все — только отдалась тебе по любви.

Она тихо плакала и смотрела на Фрая. Затем медленно, одним усилием воли, заставила себя успокоиться.

— Смешно сказать, но я в тебя влюбилась. В ту ночь я лежала в постели и знала, что люблю человека, которого обманываю, которому лгу, которому грозит Бог весть что. Ни с кем я не поступала так гадко, как с тобой. Теперь это ничего не значит. Это значит меньше, чем ничего.

Она развернулась, пошла к двери, остановилась на полпути.

— Скажи полицейским, что это сделала я, мне все равно. Я даже горда, что стреляла в эту мразь. Еще два дня назад мне было ради чего жить. А сейчас я хочу лишь одного — опять увидеть Майка. — Она долго смотрела вниз, словно молилась. Когда она подняла взгляд, Фрай понял, что она действительно очень далеко отсюда. — Давай я перевяжу тебе голову. Очень сильно кровоточит.

— Останься.

— Прости, Чак. Ты правда замечательный человек.

Фрай наблюдал, как она уходит — одинокая фигура, удаляющаяся по темному туннелю, со всех сторон окруженная безжалостной сталью. Ни выхода, ни поворотов, ни выбора, ни возврата, ни света в конце туннеля… Только звук шагов, золотистые волосы, только эхо.

Он вернулся в пещеру и вытащил из пропитанного кровью кармана Берка ключи от его дома.

Потом отнес дробовик в машину, положил его рядом с собой на сиденье и поехал к дому Лючии.