Глава 17
Они успели в «Шеррингтон» к первому бою. При входе он помахал пропуском для прессы. Охранник сверился со списком и заявил Фраю, что пропуск просрочен. Фрай промямлил извинения, подошел к окошку кассы и вернулся с двумя билетами по десять долларов в дальнем ряду.
Охранник со вздохом принял протянутые билеты.
— Где я могу найти мистера Мака?
— Ничего о таком не слышал. Спросите у администрации.
Во время боев в танцевальном зале устраивали ринг, от ринга до самых стен расставляли стулья. Фрай вошел в зал. У него слегка подергивался живот. Ему нравился яркий свет, ринг, канаты и общая атмосфера карнавала. Кристобель взяла его под руку.
Он прошел на свой, третий от стены ряд, откуда ринг выглядел, словно светлый кусочек сахара. Фрай заглянул в программку. В белых трусах выступал Стинсон из Бейкерсфилда; мексиканец Авила из Соноры — в красных. После удара гонга они двинулись навстречу друг другу с медлительностью людей, передвигающихся сквозь толщу воды.
Фрай встал.
— Мне надо разыскать Мака.
— Да, сэр.
— Прости. Я вернусь через несколько минут.
Он нашел список «Элит» у дежурного администратора и поднялся на лифте на восьмой этаж. Номер 816 располагался в самом конце коридора, напротив лестницы. Маленькая латунная табличка гласила: «Элит Менеджмент. Посторонним вход воспрещен». Фрай постучал, подождал и постучал опять. Дверь была заперта. Он подождал еще минуту, затем вернулся в зал.
Кристобель встречала его улыбкой.
— Ты не пошутил, сказав, что уходишь на несколько минут. Не нашел?
— Нет.
Он взял бинокль и навел на ринг. Авила был жилистым латиноамериканцем, вязким в бою, уходящим от ударов. Стинсон имел ирландскую внешность. У него были мощные руки и толстые икры. Боксер из тех, что выдыхаются раунду к десятому, отметил Фрай. Но если он достанет своей правой, пиши пропало. Авилу он видел в прошлом году, парнишке не больше двадцати.
Фрай направил бинокль на места около ринга, чтобы посмотреть, кто сидит на его прежнем месте. Там сидел Эдисон.
Рядом с ним сидела Лючия Парсонс. С другой стороны — Берк в своей ковбойской шляпе. Рядом с Берком сидел Поль де Кор. Все они держали по громадной кружке пива.
Фрай ничего не сказал. Просто смотрел в бинокль и не мог понять, какого черта отец сидит рядом с Лючией Парсонс и человеком, который шпионит за Беннетом. Он отдал бинокль Кристобель и некоторое время уставился в пол, размышляя.
Когда он опять посмотрел на ринг, Стинсон нанес Авиле удар правой, потом левой в челюсть. Авила согнулся пополам и плюхнулся задницей на ринг. Фрай понял, что очухается он не скоро.
— Хочешь познакомиться с моим отцом?
— Рановато для такого знакомства, ты не находишь?
— Я не знал, что увижу его здесь сегодня.
Она подхватила сумочку и пиво.
— Я тоже не знала. Но почему бы нет?
Публика у ринга рассеивалась между поединками. Эдисон заметил его, заморгал, потом улыбнулся. Он обнял Фрая медвежьей хваткой мафиози и поцеловал в губы — его стандартное публичное приветствие.
— Какого черта ты здесь делаешь? А это кто такая?
Фрай представил ему Кристобель. Эдисон разглядывал ее, словно ювелир бриллиант. Фрай был представлен Лючии Парсонс, которая в жизни выглядела приятней и значительней, чем по телевизору. Берк осклабился и сказал:
— Привет, Чак, — после чего подозвал официанта, чтобы заказать выпивку для Фрая.
Поль де Кор оставался на своем месте, рассеянно глядя в программку.
— Не знал, что ты продолжаешь заниматься боксом, — заметил Эдисон.
— Сегодня я здесь как свободный художник.
— Решил подзаработать баксов, насколько я понимаю. Ты знаешь, чем занимается Лючия?
Фрай рассматривал Лючию Парсонс. Волосы темной волной, подрезанные до плеч. Зеленые глаза, хорошая кожа. Классический костюм. Украшений как раз столько, чтобы дать понять: это не последние.
— Вчера я слышал вашу речь, — вымолвил Фрай. — Вы в скором времени опять собираетесь в Ханой?
— На этом митинге мы поставили себе цель номер три, — сказала Лючия. — И я очень скоро полечу туда опять.
Фрай заметил, что в личном общении голос Лючии точно такой же, как на публичных выступлениях: уверенный, спокойный, простой.
— Я был потрясен, — продолжал Фрай. — Но еще больше меня потрясло бы, если бы вы смогли добыть неопровержимые доказательства того, что кто-то из пропавших без вести еще жив.
Лючия улыбнулась.
— Не только вас, но и весь остальной мир. Когда мы поставим перед собой цель номер четыре, я думаю, это потрясет очень многих, Чак. Но все равно, спасибо. Кстати, я — горячая поклонница ваших статей. Ваши материалы о боксе превосходят то, что публикуется в «Таймс».
— Их единственный обозреватель по боксу ненавидит спорт. Все равно газеты уделяют мало внимания боксу.
Берк надвинул шляпу и медленно покачал головой.
— Золотые слова, Чак. Это единственное зрелище, которое доставляет так много удовольствия. Я не пропустил ни одного твоего репортажа. Ты помешан на спорте, и это видно.
— Что ж, спасибо.
Берк снял шляпу и улыбнулся Кристобель. Фрай заметил, что его взгляд скользнул на ее шею, потом опять на лицо.
— Кристобель. Испанское имя?
— Мой отец — немец, мама — мексиканка.
— Чертовски интересная помесь, — произнес Берк.
Лючия собиралась сказать что-то Фраю, как вдруг ее окружили три женщины. Они протянули руки и назвали свои имена.
Эдисон покачал головой.
— Где бы она ни появилась — всегда так. Ей просто не дают прохода.
Откуда ты знаешь? — подумал Фрай.
— Я должен подумать о работе для тебя, Чак, — сказал Берк. — Твой папаша меня сейчас просветил, в чем дело. И будь я проклят, если не знаю характер этого Мака. Я посетил здесь столько боев, что не мог с ним не поцапаться. Крепкий орешек. Не удивительно, что он с тобой так круто обошелся.
— Мне хотелось бы поговорить с ним самому. Для этого я сюда и пришел.
— Да, здесь его почти всегда можно застать. Но сегодня, впрочем, не ищи. Попробуй зайти в его офис на восьмом этаже. Какой-то там «Элит».
— А как он выглядит?
— Ролли? — улыбнулся Берк, сначала Фраю, потом Кристобель. — Пониже тебя, волосы с проседью, лет около пятидесяти. Невзрачный мужичок.
— Если увидишь его, передай, что мне правда очень хотелось бы с ним поговорить.
— Не беспокойся.
Лючия представила Фрая Полю де Кору, который дружески улыбнулся Фраю, когда они обменялись рукопожатием. Фрай заметил в его глазах настороженность — за очками, что довольно криво сидели на переносице. Но есть в этом лице еще нечто, подумал Фрай, говорящее о том, что его обладателю нечего скрывать. Когда он шел на встречу с Нгуен Хаем, у него было совершенно другое лицо. Или когда фотографировал на аэродроме в Нижней Мохаве.
— Я слышал, что вы писатель, — сказал Фрай.
Де Кор прыснул.
— Я занимаюсь исследованиями среди беженцев для гуманитарной службы. Поэтому приходится немного писать.
— И фотографировать?
— От случая к случаю.
Фрай задумался.
— Видимо, вы знакомы со Стэнли Смитом.
— Я знаком с его работой. Но у меня совершенно другое направление.
— Вас интересует проблема пропавших без вести?
Де Кор посмотрел через плечо Фрая, потом перевел взгляд на его лицо.
— Только как частное лицо. Берк и Лючия — мои добрые друзья. А вас?
— В данный момент меня интересует только один человек, пропавший без вести. Это Ли.
— Я вас понимаю, — сказал де Кор.
Фрай заметил, как его отец смотрит на Лючию. На его лице появилось что-то вроде гордости, что-то вроде немого восхищения. Фрай помнил, что последний раз отец смотрел так на своего любимого спаниеля.
Эдисон поймал его взгляд и кротко улыбнулся.
— Ты со мной прогуляешься, папа? Нам надо поговорить.
Фрай извинился перед Кристобель, на которую уже успел положить глаз Берк Парсонс.
Они вышли из зала и пошли по переходу в плавательный бассейн. Эдисон придержал перед сыном дверь. Бассейн был огромный, причудливой формы, со скамьями по кругу. В мелкой его части плескались дети. Фрай смотрел, как на дне переливаются пятна света и тени. Эдисон уселся на шезлонг.
— Могу себе представить, какой кошмар пришлось испытать тебе и Тай Нья прошлой ночью.
— Хуже не бывает, папа. Есть новости о Ли?
Эдисон покачал головой и ослабил галстук.
— Не хочешь говорить?
Отец посмотрел сначала на него, потом на часы.
— Я знаю, что происходит, когда ты вмешиваешься в дела твоего брата, сынок.
— Но что я должен делать? Доставить Ли на остров Фрай на убранном розами плоту?
— Скорее, тебя бы понесло в залив.
— И я утопил бы ее, как утопил Дебби. Верно?
Эдисон поднялся с шезлонга.
— Это все чушь собачья, Чак. Ни я, ни твоя мать, никто не говорил тебе этого.
— Однако все так думают.
Эдисон стоял перед ним, лицом к лицу.
— Что с тобой, черт побери, происходит?
— Мне негде работать.
— Но ты ни о чем не просил.
— Сейчас я прошу одного — чтобы мне позволили вернуться на старое место.
— Ты слез в Чикаго, Чак, а поезд продолжает следовать в Нью-Йорк.
Фрай отошел и уставился на зеркало бассейна.
— Кто такой Поль де Кор? Только не рассказывай мне, что он работает на гуманитарную службу. Он тайком фотографирует Бенни, приходит к Мину и сидит рядом с тобой.
Эдисон сердито посмотрел на Фрая.
— Я встретился с ним случайно, сын. Он друг Лючии. Ученый. А ты что имел в виду — фотографирует Бенни?
— Ты знаешь о медикаментах, которые Беннет отправляет во Вьетнам?
— Разумеется, да.
— Так вот, де Кор снимает это на пленку. И ты с ним поосторожней, вот что я хочу сказать. Я не знаю, кто этот человек, а ты тем более.
Эдисон покачал головой точно так же, как он делал это двадцать лет назад, когда Фрай впервые завел семейный автомобиль и выехал за ворота гаража. Он взглянул на часы.
— Не хочется пропускать главный бой. Тяжеловесов.
— А где мама?
— Она в последнюю минуту раздумала идти. Была не в настроении.
— А ты что здесь делаешь?
Эдисон посмотрел на него долгим холодным взглядом.
— Лючия — главный инвестор проекта «Парадизо», и здесь есть шанс обговорить нашу стратегию. Естественно, я сейчас предпочел бы не быть здесь, но мы условились об этой встрече месяц назад. У тебя что, есть в связи с этим какие-то проблемы?
— Ага. Ты сидишь на моем прежнем месте. Лучшее место в зале.
Эдисон развернулся и зашагал прочь, оставив за собой раскачивающуюся дверь.
В главном поединке нигерийский тяжеловес уступил в ближнем бою громадному детине из Сан-Диего. Нигериец покинул ринг в халате, разрисованном под тигра. Фрай был уверен, что в Нигерии никакие тигры не водятся. Он подождал, пока парень из Сан-Диего сделает круг почета, беззубо призывая в соперники Майка Тайсона. Да Майк Тайсон пошлет тебя в нокаут раньше, чем ты успеешь встать с табуретки, подумал Фрай. Он смотрел в бинокль, но схватка выглядела не так интересно, как Лючия, Берк, де Кор и Эдисон. Только после девятого раунда они встали и покинули зал по проходу между креслами. Отец шел сразу за Лючией, и Фрай подумал: он похож на собачонку.
— Ты успокоился после того, как прогулялся с отцом, — заметила Кристобель.
— Много ты понимаешь по части спокойствия.
— Очень романтично для первого свидания.
— Если тебе нужен роман, пойди купи на базаре.
— Ты умеешь быть грубияном, а я и не знала.
— Это наследственное. Пойдем, я хочу посмотреть, не появился ли Ролли Дин Мак в этом номере.
Они вошли в лифт и поднялись на восьмой этаж. Фрай провел ее за угол, потом — по длинному коридору. Постучался, подергал ручку и постучался опять.
— Сегодня тебе не повезло с этим Маком, — заметила Кристобель.
Они уже направились к лифту, как вдруг Фрай услышал смех Эдисона, раздавшийся на лестнице за их спиной. Фрай остановился и стал наблюдать из-за угла. Лючия Парсонс преодолела несколько последних ступенек, Эдисон шел за ней. Они подошли к номеру, который занимал «Элит Менеджмент». Лючия открыла дверь ключом. Потом взяла Эдисона под руку и провела в номер.
— Этого ты не ждал увидеть?
— Нет.
— Может быть, это совсем не то, на что ты подумал.
— За эти дни я и не такого нагляделся.
— Пойдем домой, Чак.
Они шли по пляжу близ старого голубого дома Кристобель. Луна висела над пальмами Хейслер-парка, черная вода была ровная и блестящая. На песке волны рассыпались фосфорно-лиловой пеной.
Кристобель взяла его за руку.
— Есть какой-нибудь еще способ найти этого типа Мака? — спросила она.
— Я думаю.
— Понимаю, что это не мое дело, но, может, тебе попробовать что-нибудь другое? Например, поступить в другую газету? Пусть этот Мак поступает как ему вздумается, а ты найди работу получше. Знаешь, это как перейти в высшую лигу.
— Я разослал резюме, но это без толку, если все издатели знают, что произошло. У меня был жалкий вид.
— А он работает только в этом месте? Я хотела спросить, нет ли у «Элит Менеджмент» какого-нибудь другого офиса?
— Есть, в Ньюпорте. Но он туда никогда не заходит. Девушка, которая там работает, обещала позвонить, когда он там появится.
Они шли к северу, в сторону Скалистого мыса. Фрай смотрел на плотный поток машин, следующих из города. Они взбирались на подъем по Приморскому шоссе.
— Если понадобится помощь, скажи, — попросила она. — Я наловчилась составлять резюме.
— Нет, но как они меня удивили!
— Твой отец и Лючия?
— Не столько Лючия, сколько… вообще все.
— Я заметила между вами дистанцию.
— Да еще какую! Кажется, за последние годы она стала гораздо больше. Говорить с ним — все равно что стараться докричаться до кого-нибудь через океан.
— Но ты со своей стороны сделал все, что мог?
— Думаю, мы могли быть ближе друг другу. Теснее общаться. Я давно уже отрезанный ломоть, утратил всякий контакт. Никогда не интересовался семейным бизнесом. Теперь все у отца и Беннета. Вероятно, папа воспринял это несколько более лично, чем я.
— Что ж, отцам, которые много трудятся, приятно, когда им помогают дети. Если бы у тебя было свое стоящее дело в жизни, то он, может быть, подумал бы, что… ты в нем не нуждаешься.
Они поднимались по зигзагообразной лестнице, ведущей в парк. Вдоль дороги тянулись розовые кусты на аккуратно подстриженной траве. Фрай вел ее к парковому павильону с видом на запад.
— Здесь была моя свадьба, — проговорил он.
— Здесь прелестно.
Он посмотрел вниз с утеса на скалы, на которых сверкали океанские брызги. Вода, шипя, подкатывалась к ним по песку и отступала.
— Скучаешь по ней?
— Да.
— Хочешь помириться?
— Думаю, это невозможно.
— Что-то кончается. Что-то начинается.
— Трещина чересчур велика. Иногда я спрашиваю себя, отчего мы так жестоки к тем, кого так любим?
— Потому что мы живем в слишком тесных клетках.
Они сели на берегу под кипарисом. Кристобель положила голову на плечо Фрая. Он даже подумал, что она задремала.
— Это произошло немногим больше года тому назад, — вдруг тихо сказала она. — Пошла на вечеринку, поругалась с одним мужчиной и хлопнула дверью. Была немного выпивши. А идти всего три квартала по Лонг-Бич. Что было потом — не помню, помню четверых парней, пистолет и машину.
Фрай слышал, как внизу бьют о берег волны.
— Они поволокли меня на пустырь. А потом я лежала там и смотрела на огромный нефтяной насос, работавший там. Такая гигантская качалка. От нее воняло соляркой. Меня знобило, было больно. Я собрала вещи, оделась и пошла. В сарае нашла рабочего. Здоровый такой, жирный детина, сидит, курит сигару. Он завернул меня в какие-то большие полотенца, уложил на койку. Приехала полиция и сделала то, что положено.
— Их поймали?
— Через два часа. Одного взяли, остальных упустили. Суд — это было что-то ужасное. Было гадко, словно я прокаженная. Я четыре раза в день принимала душ, но это не помогало. Мысли — их не вымоешь водою с мылом. Ни дня не проходит, ни часа, чтобы я не вспомнила, как лежала там и глядела на эту качалку. Я просыпаюсь, и первое о чем думаю — удастся ли прожить этот день, не переживая вновь ту ночь? Смешно, потому что когда ты задаешь себе такой вопрос, ты уже проиграла. Клянусь, Чак, клянусь, я видела тех троих. В той же машине — в старом «Шевроле» — ездят туда-сюда по Приморскому шоссе перед моими окнами. Я видела их три раза за последний месяц. Я уверена.
— Ты заявила в полицию?
— Они ответили, что нет закона, запрещающего ездить по Приморскому шоссе. Им кажется, что я помешалась. Самое смешное, что это похоже на правду.
— Я тебя не виню.
— Если я кажусь тебе странной, ты потерпи немного. А если не хочешь, то я тебя не виню. Но раз ты купил билет, то должен знать, какой тебя ждет аттракцион.
Они немного постояли на песке под ее окнами. Фрай прижал ее сильнее и почувствовал, как ее сердце бьется в его грудь. От ее волос пахло дождем. Она отыскала губами его губы, и на этот раз она была более уверенной и нетерпеливой. Она обняла ладонями его лицо, притянула к себе. Она выпила его дыхание. Фрай отдал ей все, что имел. А через секунду она уже поднималась по лестнице к своей двери. Фрай стоял и ждал, но она ни разу не оглянулась.
Войдя в дом, Фрай увидел Беннета, сидевшего на его диване. Доннел Кроули стоял в углу, рассматривая одну из досок Фрая.
— Охрана у тебя хреновая, братишка. Неудивительно, что отсюда увели мою пленку.
— Я же сказал: прости меня за эту…
— Забудь о пленке, Чак. Сейчас у нас есть проблемы посерьезнее. Засел у меня в голове черный капюшон, что был на том автоматчике. Я проверил все магазины ткани в городе и нашел одну тетку, которая восемь дней назад продала отрез черного полотна какому-то мужчине. Она видела этого человека раньше. Двадцать лет назад, близ Нья Транг. Он был из Дак-Конга — особого коммунистического отряда.
— Господи!
— Папа сказал Виггинсу, чтобы тот показал ей тело. В точку. Оказалось, это тот самый тип, что покупал ткань.
— Из Вьетнама — в Сан-Франциско — потом в Маленький Сайгон. Один из людей Тхака?
— Вот об этом я как раз и думаю. ФБР сейчас проводит всестороннюю проверку на этого человека, но это долго. А раньше времени они делиться с нами не спешат.
Кроули сел рядом с Беннетом. Фрай подошел к окну и выглянул на улицу. Машины, шурша колесами, мчались по каньонному шоссе — это туристы спешат вглубь материка, переняв подлинное мастерство обитателей Лагуны.
— Я говорил о Тхаке с Виггинсом. Полковник сейчас — узник в собственной квартире. Его боссы перестали ему доверять.
— У меня похожие сведения.
— И ты веришь?
— Нет. Но моим источникам надо несколько дней, чтобы докопаться до правды.
— Виггинс повторял то, что говорит Ханой.
— Никто в правительстве не станет слушать тебя, Чак. Даже если Лючия Парсонс находит Ханой достаточно дружественным, чтобы вести переговоры о военнопленных. Хоть город полон эмигрантов, впадающих в панику при одном упоминании его имени. Они хотят получить абсолютную уверенность, прежде чем открывать банку с червями.
— Ты правда думаешь, что за всем этим стоит полковник Тхак?
— У меня пока что нет никаких доказательств. Видимость создать тоже легко.
— Но зачем?
— Террор — это орудие. Я очень хорошо это выучил.
Фрай задумался над его словами.
— Она опять звонила, Бенни?
— Ни разу. Ничего не слышно. ФБР вчера получил спектрограмму голоса — по телефону говорила Ли, это несомненно.
— А второй голос?
— Мужчина, среднего возраста, английский — не родной для него язык. Вот и все, что они могли сообщить.
— Бенни, я прочел историю, которую рассказала Ли для Смита. О Ламе, о тебе, о вас. Три бутылки шампанского на ваших… пикниках. И три бутылки шампанского на ее столике в гримуборной.
Беннет слез с кушетки и одним махом подскочил к Фраю.
— Иди сюда, Чак. Присядь вровень со мной.
— Еще чего!
Беннет поднял на него злобный взгляд.
— Я хочу тебе кое-что сказать. Эти обрубки, на которых я сейчас стою — не худшее, что я привез из Вьетнама. Самое плохое — у меня в голове, и там я буду хранить это вечно. И ты не сможешь меня раскрутить на эту тему. Даже не пытайся. Война никого не касается, только меня. Ни тебя, ни папу, никого. У меня что-то с головой, Чак. Ты еще не начинай, прошу тебя.
— Они хотели напомнить тебе о Ламе, так ведь?
Фрай чувствовал, что Беннет уже справился со своим бешенством. Он шагнул назад и посмотрел вверх. И заговорил более примирительно:
— Именно этого они и пытаются добиться. Но они не знают, что я вспоминаю его все время, каждый день в моей жизни. Я не забываю предателей. Никогда.
Беннет прыгнул к Доннелу Кроули, который извлек откуда-то кольт сорок пятого калибра. Беннет поднес его к Фраю и протянул ему.
— Если за этим стоит Тхак, тебе может понадобиться друг. У меня есть Доннел и вокруг дома больше людей из ФБР, чем я могу переварить. А у тебя теперь есть это. Магазин полон, патронник пуст, поставлен на предохранитель. Знаешь, как пользоваться?
— Папа показывал мне как-то давным-давно.
— Что ж, кольт за последние пятьдесят лет не изменился. Стреляет прямо, медленно, поражает, как слон. Держи при себе, поглядывай назад и не гуляй по Маленькому Сайгону больше, чем это необходимо.
Фрай принял увесистый пистолет. От какой еще тяжести веет большей обреченностью? От раковой опухоли? От могильного камня?
— Видимо, мне надо тебя поблагодарить?
Беннет метнулся к двери, остановился, потом сделал медленный, долгий выдох. Он обернулся к Фраю со странным выражением боли и разочарования на лице.
— Виггинс наконец-то разделался с Эдди Во. Примерно час назад.
— Где они его отыскали?
— Он заявился к себе домой. Вытащил пистолет, тогда они выпустили в него шесть пуль. На пороге.
Фрай прислонился к своему разбитому музыкальному центру.
— Эдди Во. Он был просто сбившийся с пути мальчишка.
— А Виггинс ведет себя так, словно поймал Джека-потрошителя. Сейчас ФБР празднует победу — прикончили главного подозреваемого. Будь осторожен, Чак.
Кроули подождал, пока Беннет проковыляет мимо.
— Спокойной ночи, Чак. Если будет что не так, позвони. Я сразу же приеду.
Фрай взял фонарик и отправился в пещеру. Он покопался в коробках со старьем и наконец нашел пару маленьких акустических систем, которые забраковал несколько лет назад, но не решился выбросить.
В гостиной он прицепил их к приемнику и поставил «Потерянные матери» Ли.
Звук был посредственный, но музыка все равно доходила. Он прочел перевод «Песни туннелей»:
Глубоко в этой земле я пою для тебя.
Ты за много миль отсюда.
Я иду к врагу ради тебя.
Ты ждешь правду, которую я приношу.
Ранним утром я покидаю этот земной ад
И возвращаюсь к солнцу,
И поверяю тебе планы смерти,
Чтобы ты мог посадить цветы свободы
На земле, что держит меня в себе.
Фрай посмотрел на свежие следы грязи на полу и на своих ботинках. Из пещеры, догадался он. Из пещеры.
Вдруг, словно спала пелена с глаз, он со всей очевидностью понял, куда ее увезли.
И он понял, где скрывался Эдди.
И понял, куда исчез Дак.
Грязь в середине августа.
Он позвонил в справочную и узнал ее номер. Толковательница Снов ответила после девятого гудка. Она говорила сонным голосом. Фрай сказал, что ему только что приснился кошмар, и потребовал срочно его растолковать. Она ответила, что в такой поздний час берет по двойному тарифу. Они условились встретиться в полночь.
В вестминстерской полиции домашний номер Мина ему сообщить отказались. Отчаявшись уломать дежурного офицера, Фрай оставил свой телефон, повесил трубку и стал ждать ответного звонка.
Он раздался раньше, чем через минуту. Мин звонил из дома Эдди Во.
— Детектив, я догадываюсь, что вы предпочли бы не разговаривать со мной, а посадить за решетку, но я знаю, где они прячут Ли. И еще я знаю, куда отправился Эдди после того, как я помог ему бежать.
— Укажите точное место.
— Не могу. Немного поискать. Но я готов взять вас с собой. Согласны?
— Да, я согласен.
— Ждите меня через двадцать минут в заведении Толковательницы Снов.
Он дал отбой, накрутил первые цифры номера Беннета, но продолжать не стал. Что, если я ошибаюсь? А если прав, но это ни к чему не приведет? Ладно, брат, не буду грузить твою башку. Поступлю с тобой так же, как ты со мной.
Он запер входную дверь и направился к «Циклону», похлопывая себя фонариком по бедру.
