Глава 35. Виги-Вихорек. Разбойники
Но продолжалась жизнь не у всех.
На караван Прибыши налетели внезапно и поначалу очень толково. Выбили караульных и принялись резать тех, кто ночевал на берегу. Одновременно, уже с лодок, закидали градом стрел палубы ближайших судов. И наконец со страшными воплями на первый и ближайший к берегу кораблик накинулась абордажная команда…
И тут нападавших встретил жесткий и болезненный облом.
Спать в железе не принято. Потому что неудобно. На плавании оружие обычно сдают на хранение. Складывают в особые ящики, где ценные металлические вещи защищены от тлетворного влияния влаги.
Однако ни Вихорек, ни варяги свое военное имущество никуда и никому не сдавали. В кольчугах-шлемах не спали, это да. Но все – поблизости. И спали они не на берегу, как некоторые, а на палубе. Так привычней, да и комаров вроде поменьше. А что прохладней, чем у костра, так это только приятней. Лето, чай.
Проснулись все трое от вскрика подстреленного часового. И первым делом откатились поближе к высокому борту. Потому что ясно, что сейчас будет.
И не ошиблись. Почти сразу же из темноты посыпались стрелы. Кто-то ойкнул, кто-то захрипел. А на берегу с воплями разбегались заночевавшие на суше караванщики. Там тоже сыпались стрелы, но пореже. Нападающие нацелились на корабли. И на то, что у них в трюмах и на палубах.
Начали с ближайшего, что было логично, но опрометчиво. Потому что именно на нем оказался весь цвет охранной купеческой дружины. И еще Вихорек со товарищи. И эти – уже в броне, потому что воину облачиться недолго. Особенно если драка вот-вот начнется.
Бой на палубе – особый. Тут правильный строй вдруг не соберешь и единым ударом хирд вперед не двинешь. Тут уметь надо. Вихорек с варягами хоть и молодые, но умели. Как спали тройкой, как тройкой прятались, так тройкой же встали и пошли. От кормы, на которой ночевали, вдоль ближайшего к берегу борта – к середке судна. И попутно сбрасывали в реку всех, кто лез из воды на палубу.
Положение у Вихорька с варягами было выигрышное. Борта торговых корабликов, даже основательно загруженных, – высоко над водой. Куда выше лодочек, на которых подвалили к бортам нападавшие. Викинги при подобной абордажной атаке забрасывают на борта крючья и бородатые секиры, потом подтягиваются – и пошла потеха.
Эти поступили иначе. Один вставал на ноги, цепляясь за борт осаждаемого корабля, другой лез по первому, как по лестнице, а остальные тем временем шестами старались удержать лодочку на месте. Что тоже дело непростое. Хотя тут главное – забраться первому, закрепить за что-нибудь веревку, а дальше – совсем просто. Теоретически. А на практике – лодка раскачивается, норовит черпнуть воду и совсем не намерена держаться на одном месте. А если она отойдет от корабельного борта хотя бы на полметра, то верхний боец закономерно с воплем падает в воду. Ну, или без вопля. Есть, правда, два места более удобных: у якорных канатов. Там удержать лодку проще.
У одного из таких мест и расположился Вихорек. На носу. Сам Вихорек – непосредственно у каната, Ануд – у левого борта, Глухарь – рядом с Вихорьком. Это потому, что Глухаря Глухарем не просто так зовут: одно ухо у него плоховато слышит. Оттого на слух ему в темноте ориентироваться труднее.
Вихорек знал, что у корабельного носа болтаются аж три лодки. Подальше – еще штук десять. Там – стрелки. Но эти пока не стреляют. Темно. Факелы, которые нападающие кидали на палубу, уже давно в реке. Там же и большинство тех, кто успел во время первой нежданной атаки вскарабкаться на борт.
Атака захлебнулась. Но нападающие не отчаивались. Орали снизу что-то оскорбительное. Корабельщики отбрехивались.
Вихорек скучал. Лодки внизу. Железом не дотянуться. За луком сходить? Лодки – смутные пятна в темноте. Больше угадываются, чем видятся. Вихорек мог бы и на слух пострелять, но жаль стрелы тратить.
Тут ему пришла в голову интересная мысль.
– Прибыша! – позвал он. – Веревка нужна, – сообщил он главному караванщику. – Сажени три. И двоих мужей поздоровее.
– Чего придумал? – оживился Прибыша, которому и ночное бессмысленное стояние надоело, и опасение есть, что пока они тут переругиваются с одними ворогами, другие уже подбираются к остальным судам, на которых бойцов – раз-два и обчелся.
Вихорек объяснил.
Прибыша еще больше оживился:
– Я тоже хочу!
– В темноте драться обучен? – интересуется Вихорек.
– Да я везде…
– Значит, не обучен, – сделал вывод Вихорек. – Не боись, я управлюсь.
Он уверен. Сколько там смердов может быть? Ну полдюжины, ну десяток. Отец, вон, в одиночку, почитай, целый корабль захватил. А там воины были. И среди воинов – Бури. А тут смерды в лодке.
– Надо бы кораблики вместе собрать! – Это Звяга подошел. – Я скомандую?
– Не надо.
Вопрос был задан Прибыше, но ответил Вихорек.
– Думаю, остальные затихарились, и эти их не разглядели, – пояснил он мысль. – Иначе давно бы уже попробовали. А сдвинутся – себя обнаружат.
– Разумно, – после паузы уважительно согласился Звяга. – А вы чего тут удумали, молодые?
Вихорек рассказал.
– Рисковый ты, – с сомнением проговорил Звяга.
– Ага, – с удовольствием признал Вихорек. – Но не сегодня. Так есть веревка и пара здоровяков? Я б своих взял, но им силенок не хватит меня быстро выдернуть. Я ж в броне да с мечами пудов на пять тяну.
– Сам встану, – сказал Звяга. – Я, вой, мешок в шесть с четвертью пудов разом на спину закидываю.
– И я помогу! – присоединился Прибыша, которому тоже интересно, что выйдет из придумки Вихорька.
Веревка нашлась быстро. На себе ее Вихорек укрепил сам. В три конца: один – к поясу, два – к плечевым ремням.
Ну, повеселимся.
– Когда крикну: «Давай!» – вытягивайте, – говорит Вихорек, взбирается на борт, некоторое время стоит, удерживая равновесие и высматривая лодки. Самих лодок не видно. Вихорек не столько присматривается, сколько прислушивается. Он умеет биться по звукам, по запаху…
Ему сверху не видно, зато он сам на фоне мутноватого неба заметен. Щелкает тетива. Рядом шипит стрела.
«Вот косорукие», – думает Вихорек, отталкивается и прыгает в темноту.
Нет, слух не обманывает. Больше того, в миг перед приземлением он видит светлое пятно – чью-то рубаху.
Под одной ногой – пустота, зато под второй – живое человеческое тело в чем-то мягком, вроде поддевки под доспех.
Вопль. Опора, чужое плечо, уходит из-под ноги, но это уже не важно, потому что Вихорек мягко спрыгивает на дно лодки. Обхватывает ближайшего врага и разворачивает так, чтобы самому оказаться спиной к борту. Лодка раскачивается. Люди орут. Все разом. И очень кстати, потому что теперь Вихорек знает, кто где и сколько их. В лодке народу – около десятка. И уже на одного противника меньше, потому что тот, на кого Вихорек спрыгнул, не орет, а верещит от боли. Что-то ему Вихорек повредил – и серьезно.
Тот же, кого схватил Вихорек, оказывается достаточно ловким, чтобы извернуться и попытаться ударить. Причем сверху, потому что выше ростом. И головой – потому что дурак. На Вихорьке – шлем. Железный. Его-то Вихорек и подставляет под дурную голову. Затем – бросок через бедро. Враг летит в воду, а Вихорек, выигравший нужное мгновение, выхватывает из ножен клинки.
Всё заканчивается до обидного быстро. Враги бестолковы, как перепуганные овцы в загоне. Они орут, мечутся…
И умирают, потому что лодка – не корабль и убегать, прятаться некуда.
– Эй, что там у нас? – кричит кто-то из темноты.
– Помогите! – очень вовремя вопит какой-то трус.
Вторая лодка ударяет бортом о борт как раз, когда Вихорек расправляется с последним противником. Теперь в лодке только раненые и мертвые. Раненые кричат. Это мешает слушать темноту. Но не мешает перепрыгнуть на соседнюю лодку, когда та оказывается рядом.
Первый удар, рубящий сверзу, скрежещет по металлу. Голова противника защищена. Второй приходится по дереву. Щит! Но враг медлит с атакой, Вихорек хлещет клинком понизу и на этот раз попадает куда надо. Враг вопит и начинает заваливаться. Мах вправо – кого-то достал! Укол влево, в светлое. Вопль!
Вихорек тоже смещается влево. Лица врагов – светлые пятна. Их одежда тоже в большинстве светлая. А вот у Вихорька лицо и доспех вымазаны смешанной с воском сажей, так что в темноте видны лишь его взблескивающие клинки. Но они слишком быстрые, чтобы заметить и ответить.
Во второй лодке трое успели взять щиты. Не помогло.
Вихорек чувствует себя невидимкой. Быстрым и смертоносным. Те, кого он бьет, не могут осознать, кто их убивает, не то что дать отпор.
Однажды Вихорька даже сбивают с ног. Опрокинули на палубу, наступили пару раз. И все. Он тут же вскакивает и продолжает убивать.
А перепуганные дурни даже не понимают, откуда прилетел смертельный удар. Из воющей, визжащей, орущей темноты выскакивает неширокая полоска клинка, затем – ощущение обжигающего холода внутри – и конец.
На остальных лодках сообразили: происходит нехорошее. Первый факел не долетел, упал в воду. Второй бросили уже на корабль.
Глухарь перехватил его левой рукой – на свою беду. Сразу с десяток стрел упало на него. И одна из них угодила парню в щеку, вторая – под мышку. Обычный охотничий срез, но попал неудачно. Прошел между ребер. Насмерть.
Вихорек не видел, что произошло на корабле. Но света хватило, чтобы оценить общую картину: лодок вокруг – десятка два, в каждой – где-то с десяток людей. И ближайшие – саженях в пятнадцати.
Факел, пойманный Глухарем, упал в воду. На некоторое время наступила темнота.
– Давай! – закричал Вихорек, обхватывая ногами лодочную скамью.
Веревка натянулась, Вихорька потащило к кораблю. Вместе с лодкой, полной порубленных разбойников. Пара факелов, одновременно прочертивших темноту, канули в воду там, где только что был Вихорек.
Лодка ударилась о борт, Вихорек отцепился от скамьи и через пару мгновений уже переваливался через борт.
Первое движение к Глухарю…
Мертв.
И тут Вихорька накрыло…
– …Ты был будто дядька Свартхёвди, – Ануд принял у Вихорька кувшин с медовым настоем. Жидкости в кувшине осталось – на три глотка, не больше. – Никого не слышал, только скалился и стрелы метал. И каждая – в цель. Одну за другой, одну за другой… Когда твой тул опустел, начал брать из того, что на Глухаре был. Эти поначалу тоже в тебя стрелять пытались, да не попали ни разу. А ты попадал, хоть и в темноту бил. Слышно было, как попадал, – уточнил Ануд. – Как ты угадывал, Виги?
Вихорек пожал плечами. Движение отдалось болью. Мышцы задубели, будто от очень тяжелой работы. Хотя так оно и было, наверное. Стрелы метать нелегко.
– Как стрелы кончились, ты на палубу сел, – рассказывал дальше Ануд. – А потом на бок повалился. Мы тогда тебя разоблачили и сюда принесли. А как рассвело немного, поглядели, что ты сотворил… Звяга сказал: «Сколько живу, такого не видел». Там пять лодок на воде осталось – с мертвецами да недобитками. И это еще не все, потому что кого-то унесли те, что до берега дошли. А там еще три лодки брошенные. И крови много.
– Значит, кто-то ушел, – сказал Вихорек, скинул одеяло и осторожно сел. Оперся спиной на борт. Из одежды на Вихорьке ничего, кроме исподних портков.
– Где мое оружие?
– Всё в целости, – успокоил Ануд. – Бронька только поцарапана малость. Ее уже оттерли от сажи и крови, смазали по новой. И стрелы вырезали, какие нашли. Много нашли. И как ты так бил метко… – Ануд удивленно покачал головой. – Темень же была кромешная.
Вихорек промолчал. Он и сам не знал как. Он не думал и не выцеливал. Само получалось. Эх, Глухарь…
Вихорьку тяжело это давалось: терять своих. Вспомнился погибший недавно Траусти-Домаслав…
Вихорек искоса глянул на Ануда: вдруг его тоже убьют?
А варяг, который, понятно, не слышал его мыслей, продолжал говорить:
– …Припасы нам приготовили. И лодку покрепче. Мы на ней дальше пойдем. Прибыша сказал, они нас и до самого Изборца доставить могут. Долг на них. Без нас сгибли бы. Я отказался. Это кружным путем получится. А коротким лодьи не пройдут. Так что мы на лодке сначала, а потом – пехом. Нам же поторапливаться надо, так?
– Так, – подтвердил Вихорек. – А где одежда моя?
– А постирали. Уже и просохло. Сейчас принесут.
– Просохли уже? – удивился Вихорек.
Судя по солнцу, еще и полудня нет. Когда успели?
– Так ты, брат, больше суток в беспамятстве пролежал, – сообщил варяг. – Видать, здорово притомился. Шутка ли: тридцать девять ворогов одними только стрелами побил. И еще шестнадцать – клинками. Ну это вместе с недобитками. Целую дружину – один! – Ануд вздохнул. Восхищенно.
– Это не дружинники, – пробормотал Вихорек, удивленный числом убитых стрелами. Нет, как он рубил ворогов на лодках, помнилось, а потом – ничего. – Ублюдки скудоумные. Всех бы их за Глухаря вырезать надо. Что за племя?
– Не ведаю. Звяга с пленными говорил. Я этого языка не знаю.
– Значит, пленные есть? – оживился Вихорек.
– Ага. Четверо. Для тризны хватит. Сам Глухаря проводишь или мне?
– Когда? – уточнил Вихорек.
– Сегодня на закате. Встанем и попируем. Проводим по-нашему. Прибыша сказал, пир он устроит.
Вихорек покрутил головой. Шея двигалась плохо. И слабость в теле была… нехорошая. Убивать больше тоже не хотелось. Больше полусотни…
– Неуклюжие скудоумцы, – выругался он на языке данов. – Убей их сам, Ануд, – сказал он. – Я устал.
– Благодарю, – в достоинством наклонил голову варяг. – Еще пленные сказали, навели их на нас. – Те, с последнего волока. За долю в добыче. Сказали, воев при караване – с большой десяток, а товаров – полные трюмы. Прибыша сказал, вернуться и наказать, а Звяга сказал, не надо. Мол, эти, кто выжил, сами с наводчиков спросят.
– За что? – удивился Вихорек. – Они не соврали. Десяток и есть. Да еще мы с тобой. И Глухарь еще… был. Остальные… Эти, черниговские, совсем драться не умеют. Счастье, что разбойники еще бестолковей оказались. Угораздило же Глухаря так оплошать!
– В Ирии ему хорошо будет, – без особой уверенности проговорил Ануд. – Ты, Виги, за два дня оправишься? А то если нам к Изборцу идти… Грести я и сам могу, а вот дальше – посуху. И на конях не выйдет. Чащоба там. И болота. Я сам так напрямик не ходил, но слыхал, что говорили.
– Ты дорогу-то сыщешь? – засомневался Вихорек.
– Уж не сомневайся! – Ануд сжал Вихорьку предплечье. – Я по лесу – как вы на море. Моя это дорога.
