ПЯТИКНИЖИЕ КОРВИНА
Девять принцев Амбера
Девять Принцев — девять претендентов на опустевший трон, девять братьев, в одночасье ставших врагами…Король Амбера, Оберон, исчез, и вот уже в Амбере междоусобица — его сыновья сражаются друг с другом…Принц Корвин кознями собственного брата лишен памяти, но сможет ли это остановить Принца Амбера в его борьбе за власть?
Глава 1
Похоже, наступал конец тому, что казалось мне вечностью.
Я попробовал пошевелить пальцами ног. Успешно. Ноги я чувствовал, хотя они и были в гипсе. А сам я лежал распростертым на больничной койке.
Я зажмурился, потом снова открыл глаза.
Стены комнаты наконец перестали качаться.
Где же я, черт побери?
Туман в голове понемногу рассеивался; в нем, словно острова в океане, стали возникать обрывки того, что некогда было моей памятью. Я вспоминал бесконечно долгие ночи, бесчисленных сиделок, инъекции, инъекции, инъекции… стоило мне чуточку прийти в себя, как тут же кто-нибудь являлся и всаживал в меня шприц с какой-нибудь дрянью. Да, так оно и было. Это я вспомнил. И пусть я только наполовину пришел в себя, инъекции им придется прекратить.
Но захотят ли они их прекратить?
Почему-то упорно думалось: вряд ли.
Эта мысль пробудила в моей душе естественные сомнения относительно чистоты любых, даже самых лучших человеческих побуждений. Меня длительное время пичкали наркотиками, осознал я вдруг. Причем без особых на то причин, судя по тому, как я себя чувствую. Так что, если им за это платят, с какой стати они вдруг прекратят инъекции? Нет, действовать надо очень осторожно, сказал мне мой внутренний голос. Надо продолжать притворяться, что дурман еще действует. Внутренний голос принадлежал худшей, хотя и более мудрой, половине моей души.
Я последовал его совету.
Минут через десять дверь приоткрылась, на пороге возникла медсестра. А я лежал себе и похрапывал. Сестра тут же удалилась.
Теперь мне уже удалось кое-что восстановить в памяти.
Я смутно припоминал, как попал в какую-то аварию или автомобильную катастрофу; потом — сплошное черное пятно. О том, что было до аварии, я тоже не имел ни малейшего представления. Но помнил, что сначала угодил в больницу, а уже потом сюда. Зачем? Неизвестно.
Ноги мои совсем отошли и явно годились для того, чтобы на них стоять, хотя я понятия не имел, когда они были сломаны. А то, что они были сломаны, я знал точно.
Я попытался сесть. Это оказалось непросто: тело было, как кисель. За окном стояла темная ночь — яркие звезды, бесстыдно красуясь в небе, смотрели на меня. Я подмигнул им и спустил ноги на пол.
Перед глазами все поплыло, однако вскоре в голове прояснилось, я встал, держась за спинку кровати, и сделал первый шаг.
Нормально. Ноги держат. Итак, теоретически я уже в состоянии отсюда выйти.
Я снова залез в постель, вытянулся на спине и стал думать. От совершенных усилий и слабости меня знобило, я весь взмок, во рту стоял противный сладковатый вкус, поташнивало, мерещились засахаренные сливы и тому подобное.
Подгнило что-то в Датском Королевстве…
Да, это точно была автомобильная катастрофа. Черт знает что…
Приоткрылась дверь, сквозь щель в палату ворвался поток света. Я чуть опустил веки и увидел, что это снова сестра со шприцем в руке. Этакая могучая матрона с широченными плечищами.
Когда она подошла совсем близко, я неожиданно приподнялся и сел на постели.
— Добрый вечер! — сказал я.
— Ох! Добрый вечер, — ответила она.
— Когда меня выписывают? — спросил я.
— Об этом надо узнать у доктора.
— Ну так узнайте.
— Пожалуйста, поднимите рукав.
— Да нет, спасибо, больше не надо.
— Но мне необходимо сделать вам укол.
— Нет, никакой необходимости в этом нет.
— Так доктор велел!
— Вот пусть доктор придет и сам мне об этом скажет. А пока что я категорически против.
— Но мне же приказано…
— Эйхман тоже так говорил, а чем кончил? — Я укоризненно покачал головой.
— Хорошо, — вздохнула медсестра. — Мне придется доложить…
— Пожалуйста, докладывайте, — сказал я. — Заодно сообщите доктору, что я утром намерен выписаться.
— Нет, это невозможно! Вы ведь даже ходить еще не в состоянии! И у вас серьезные повреждения внутренних органов…
— Ладно, посмотрим, — кивнул я. — Спокойной ночи.
Она вылетела в коридор, ничего не ответив.
А я снова лег и стал думать. По-видимому, я нахожусь в какой-то частной лечебнице. Значит, кто-то платит за мое пребывание здесь. Интересно, кто? Никаких родственников я вспомнить не мог. Друзей тоже. Кто же тогда платит? Враги?
Я еще немного подумал.
Ничего не придумывалось. Ни малейшей идеи насчет предполагаемого благодетеля.
Вдруг я вспомнил: моя машина летит под откос на горной дороге и падает в озеро… Дальше — полный мрак.
Я был…
От напряжения я снова весь покрылся испариной.
Я не знал, кем я был раньше.
Чтобы отвлечься, я сел и быстренько разбинтовал себя. Под бинтами все давно зажило; похоже, их давно пора было снять. Потом я разбил гипс на правой ноге металлическим прутом, вынутым из спинки кровати. Мною овладело странное чувство: казалось, что нужно как можно скорее отсюда смыться, чтобы успеть сделать нечто важное.
Я попробовал встать на правую ногу. Нормально.
Потом я разбил гипс и на левой ноге, встал и потихоньку пошел к шкафу.
Пусто. Одежды там не было.
В коридоре послышались шаги. Я снова лег, прикрыв простыней снятые бинты и куски гипса.
Дверь опять приоткрылась.
В палате вспыхнул яркий свет; на пороге высился здоровенный детина в белом халате, смахивавший на быка. Это он зажег свет: пальцы его до сих пор лежали на выключателе.
— Что вы тут удумали? Сестра на вас жалуется, — сказал он.
Притворяться спящим больше не имело смысла.
— Неужели? — спросил я. — И что же она говорит?
Детина некоторое время, наморщив лоб, обдумывал мой вопрос, потом строго произнес:
— Вам пора делать укол.
— Вы что, доктор?
— Нет, но мне поручено сделать вам укол.
— А я не желаю, чтобы мне делали укол, — заявил я. — И имею на это полное право. Что вы на это скажете?
— Что я все равно укол вам влеплю, — ответил здоровяк и двинулся к кровати. В руке он держал шприц, которого я раньше не заметил.
Это был исключительно подлый удар, дюйма на четыре ниже пояса. Детина рухнул на колени.
—..! — выдавил он некоторое время спустя.
— Попробуй еще раз, — сказал я, — увидишь, что тогда с тобой будет.
— Ничего, мы с такими пациентами справляться приучены! — выдохнул он.
И я понял, что настало время действовать.
— Где моя одежда? — спросил я.
—..! — повторил он.
— Тогда, пожалуй, прядется позаимствовать твою. Раздевайся!
После третьего раза мне надоело. Я накинул простыню ему на голову и как следует врезал тем самым железным прутом, которым разбивал гипс.
Через несколько минут я был уже весь в белом. Этакий Моби Дик. Или ванильный пломбир-переросток. Жуть.
Я засунул этого типа в стенной шкаф и выглянул в окно. В небе сияла полная луна, освещая ряд высоких тополей. Трава в лунном свете казалась серебристой, сверкающей. Ночь близилась к концу. Ничто не подсказывало мне, где я могу находиться. Похоже, это был четвертый этаж. Из окна я заметил внизу, слева от меня, на втором этаже свет: тоже кто-то не спал.
Я вышел в коридор и осмотрелся. Слева коридор упирался в стену с зарешеченным окном. Там были еще четыре палаты, по две с каждой стороны коридора. Я дошел до окна и выглянул наружу. Ничего нового: такие же деревья, такая же трава, та же лунная ночь. Я повернулся и пошел в обратную сторону.
Двери, двери, двери, и ни лучика света изнутри. И тишина. Лишь шарканье моих собственных шагов: позаимствованные ботинки были великоваты.
Часы, тоже позаимствованные, показывали пять пятьдесят четыре. Железный прут я заткнул за пояс под белым халатом; при ходьбе прут втыкался мне в бедренную кость. Через каждые пять-шесть метров под потолком горела тусклая лампочка — ватт на сорок, не больше.
Так я добрался до лестницы, покрытой ковром, и стал тихо спускаться.
Третий этаж выглядел в точности, как мой четвертый, так что я пошел дальше вниз. На втором этаже свернул по коридору направо, пытаясь найти ту комнату, где горел свет.
И я ее нашел — по тонкой полоске света под дверью — почти в самом конце коридора. Стучать я не стал.
В комнате за огромным полированным столом сидел какой-то тип в роскошном купальном халате и что-то писал в настольном блокноте. Это явно была не больничная палата. Тип так и впился в меня глазами: на лице его появилось такое выражение, будто он вот-вот закричит, глаза его дико расширились… Но он не закричал — видимо, я выглядел достаточно решительно, — только быстро поднялся.
Я закрыл за собой дверь, подошел поближе и произнес:
— Доброе утро. Вам грозят большие неприятности.
Людям всегда хочется узнать, что за неприятности им грозят. Так что уже через секунду я услышал:
— Что вы имеете в виду?
— А вот что: я подам на вас в суд. За то, что вы держите меня здесь против моей воли, а также за злоупотребление служебным положением и нарушение клятвы Гиппократа: вы насильно пичкали меня наркотиками. У меня, можно сказать, уже началась, ломка, так что я вполне могу совершить, например, насилие.
— Убирайтесь вон, — сказал этот тип — вероятно, врач.
Я заметил на его столе пачку сигарет, вытянул одну.
— Сядь и заткнись. Нам есть что обсудить.
Он сел, но так и не заткнулся.
— Вы нарушаете правила…
— Суд определит, кто из нас что нарушает, — ответил я. — Пусть принесут мою одежду и личные вещи. Я выписываюсь.
— Но ваше состояние…
— Не твое дело. Или вещи, или суд.
Он было потянулся к кнопке на столе, но я отшвырнул его руку.
— Ну нет, — сказал я. — Раньше надо было нажимать, когда я только вошел. Теперь поздно.
— С вами трудно договориться, мистер Кори…
Кори?
— Я к вам сюда не напрашивался. И имею полное право выписаться, когда мне угодно. А угодно мне именно сейчас. Так что давай.
— Но вы еще не поправились, чтобы выписываться, — ответил он. — Ваше состояние… Нельзя позволить… Я сейчас кого-нибудь позову, вас проводят в палату, уложат в постель…
— И не пытайся. А то мне придется продемонстрировать мое теперешнее состояние. И вот еще что… Кто меня сюда поместил и кто оплачивает мое пребывание здесь?
— Ну хорошо, — вздохнул врач, огорченно опустив тонкие усики, и сунул руку в ящик стола.
Но я был наготове.
Я выбил пистолет у него прежде, чем он успел спустить предохранитель. Так, автоматический, тридцать второго калибра. Аккуратненький такой «кольт».
Я спустил предохранитель и прицелился.
— Придется все же ответить на мои вопросы. По-видимому, ты считаешь меня опасным. И возможно, ты прав.
Врач бледно улыбнулся и закурил. Зря — он так старался сохранить достоинство, но руки-то у него дрожали.
— Хорошо, Кори. Если вы так настаиваете… Привезла вас сюда ваша сестра.
«Сестра?» — подумал я.
— Какая сестра?
— Эвелин.
Это имя мне ничего не говорило.
— Странно. Я уже несколько лет ее не видел, — сказал я. — Она и не знала, что меня занесло в эти края.
Он пожал плечами:
— И тем не менее…
— Где же она теперь живет? Я хочу к ней заехать, — сказал я.
— У меня где-то есть ее адрес.
— Давай сюда.
Он поднялся из-за стола, подошел к шкафу, открыл его, порылся там и достал карточку.
Я впился в нее глазами. Миссис Эвелин Фломель… Нью-йоркский адрес тоже ничего мне не говорил, но я постарался его запомнить. Судя по карточке, меня звали Карл. Отлично. Дополнительная информация.
Я заткнул пистолет, не забыв, конечно, поставить его на предохранитель, за пояс рядом с металлическим прутом.
— Ну ладно, — сказал я. — Где моя одежда и деньги — сколько ты там намерен мне выплатить?
— От вашей одежды после катастрофы остались одни лохмотья, — ответил врач. — Вынужден вам напомнить, что у вас были сломаны обе ноги, причем левая — в двух местах. Откровенно говоря, я просто не понимаю, как вы стоите. Прошло всего две недели…
— На мне все заживает, как на собаке, — успокоил его я. — Так как насчет денег?..
— Каких денег?
— Насчет отступного, чтобы я не подавал в суд на ваше заведение. За всякие злоупотребления и прочее.
— Не валяйте дурака!
— Кто здесь валяет дурака? Согласен на тысячу, но наличными и немедленно.
— Даже говорить на эту тему не желаю!
— Я бы на твоем месте сперва подумал. Суд, конечно, может принять решение и в твою пользу, но как насчет прессы? Уж я постараюсь, чтобы в газетах появились кое-какие материалы еще до суда. И с телевизионщиками свяжусь. В грязи ведь вываляют…
— Это шантаж! — заорал он. — Да я вообще не имею к этому никакого отношения!
— Сейчас ты заплатишь или потом, после суда, — сказал я, — мне, в общем-то, безразлично. Но сейчас дешевле обойдется!
Если он согласится, значит, я прав и здесь что-то нечисто.
Врач долго буравил меня взглядом.
— У меня нет при себе тысячи, — заявил он наконец.
— Что ж, тогда поторгуемся?
— Это вымогательство! — возмутился он.
— Ничего подобного: ведь ты отдаешь деньги добровольно, милый. Итак?
— В сейфе, наверное, сотен пять найдется.
— Ладно. Доставай.
Покопавшись в сейфе, он заявил, что нашел всего четыреста тридцать долларов. Мне не хотелось проверять: могли остаться отпечатки пальцев. Так что я взял эти четыреста тридцать и сунул в карман.
— Так, теперь о транспорте. Как отсюда вызвать такси?
Он дал мне название компании и телефон. Я проверил по телефонной книге: мы находились где-то на севере штата Нью-Йорк.
Я заставил его вызвать для меня такси, потому что так и не понял, где я, и не хотел, чтобы он догадался, что голова у меня не в порядке. Между прочим, один из бинтов я снял как раз с головы…
Когда врач разговаривал по телефону, я услышал, как он назвал свое заведение: частная клиника «Гринвуд».
Я погасил окурок, закурил новую сигарету и с облегчением плюхнулся в мягкое кресло возле книжного шкафа, освободив свои бедные ноги как минимум от девяноста килограммов живого веса.
— Подождем здесь, а когда придет такси, ты меня проводишь, — сказал я.
Он не ответил и больше не произнес ни единого слова.
Назад: ХРОНИКИ АМБЕРА (цикл)
Дальше: Ружья Авалона
