* * *
В день Святого Мааса на озере Фимиш разыгрался настоящий шторм. Седые буруны с грохотом разбивались о базальтовый цоколь Эстремонта. Высокие окна зала суда пропускали совсем немного серого света, и три люстры, символизирующие три обитаемые планеты в системе Веги, были включены на полную мощность. С каждой стороны входной двери судебные приставы, помня о том, что судья Долт крайне вспыльчив и капризен, стояли навытяжку, боясь даже хоть чуть-чуть пошевелиться. Старший делопроизводитель сидел за своим столом в безукоризненной темно-красной мантии. Справа от него расположился защитник со стороны ответчика Дуай Пинго со своими подзащитными, слева — защитник со стороны истца Джиан Аддельс с официальными представителями «Банка Куни». В зале суда находилось также с десяток случайных зрителей, оказавшихся здесь по причинам, известным лишь им самим. В помещении царила напряженная тишина, слышался только отдаленный рокот волн, бьющихся о прибрежные скалы.
О начале судебного заседания возвестила мелодичная трель. Из заднего притвора вышел Верховный арбитр Долт, худощавый мужчина среднего роста в полном судейском облачении, со всеми регалиями, обозначающими принадлежность к гильдии Верховных арбитров. Не повернув головы ни вправо, ни влево, он сразу же взобрался на предназначенную для судьи кафедру, затем быстрым взором обвел помещение. Бледность лица, контрастирующая с черным облачением, и общая сосредоточенность и подтянутость придавали его облику своеобразную строгую утонченность, подтверждая сложившуюся о нем славу человека, не признающего никаких компромиссов.
За много столетий судебная процедура в системе Веги претерпела существенные упрощения, но все еще была печально известна своей приверженностью к символике. Лорд Верховный арбитр на своей кафедре больше уже не восседал в кресле, поддерживаемом четырьмя слепыми девственницами, — вместо этого сама кафедра, как некая «чаша весов», покоилась на клиновидной опорной призме, и только немногие, наиболее прогрессивные, судьи осмеливались устанавливать стабилизирующие распорки, удерживающие от непрерывного дрожания Иглу Справедливости. О судьях, которые наловчились удерживать кафедру столь жестко, что Игла все время оставалась неподвижной, на лукавом жаргоне участников судебного делопроизводства говорили, что у них «деревянная задница», в то время как более суетливых председателей суда, которые своим непрерывным ёрзаньем по сиденью или нетерпеливыми жестами побуждали раскачиваться стрелку индикатора равновесия с довольно большой амплитудой, называли «ежами» — прозрачный намек на то, что у них еж в заднице завелся.
Арбитр Долт отдал распоряжение, чтобы под «чашей» установили жесткие демпферы, и это свидетельствовало, что, несмотря на всю внешнюю строгость и приверженность к многовековому этикету, он принадлежит к современному, более прогрессивному поколению судей.
На огороженную площадку перед кафедрой взошел стентор и громовым голосом провозгласил:
— Прошу всеобщего внимания! Слушайте, слушайте, слушайте! На открываемой сессии суда последней инстанции председательствует лорд Верховный арбитр Волдемар Долт собственной персоной! — С этими словами он подбросил вверх три белых пера, что символизировало освобождение на волю трех белых голубок. Воздев высоко вверх обе руки, стентор объявил: — Пусть истина разнесется на этих крыльях по всей нашей земле! Сессия Межпланетного Третейского Суда объявляется открытой!
Опустив руки, он вернулся в особую, предназначенную специально для него нишу и скрылся из виду.
Арбитр Долт негромко постучал судейским молотком и бросил взгляд на памятную записку.
— Объявляю слушание предваряющих разбор дела заявлений сторон по иску «Банка Куни» к транспортной компании «Целерус», звездолету «Эттилия Гаргантир», ее командному составу и всем его законным владельцам. Состязающиеся стороны присутствуют?
— Готовы к изложению сути иска, Ваша Светлость, — сказал Аддельс.
— Готовы к ответу, Ваша Светлость, — отозвался Дуай Пинго.
Арбитр Долт повернулся к Аддельсу:
— Будьте добры изложить исковое заявление.
— Благодарю вас, Ваша Светлость. Наш иск о возмещении убытков основан на следующей последовательности событий. В день, являющийся по стандартному Земному календарю двести двенадцатым днем тысяча пятьсот двадцать четвертого года, в городе Трамп на планете Дэвида Александра владелец звездолета «Эттилия Гаргантир» вступил в злонамеренный сговор с командным составом звездолета, возглавляемым капитаном Уисли Туумом, с целью обманным путем лишить местную гильдию рестораторов тех доходов, на которые они могли рассчитывать по закону и по справедливости, и сразу же вслед за этим воплотил свой гнусный замысел в жизнь самым простым и бесстыдным образом.
Арбитр Долт постучал молотком:
— Если адвокат обуздает свой пыл и соблаговолит перейти к сухому перечислению фактов, а решать, применимы ли в данном случае такие определения, как «гнусный» или «бесстыдный», оставит на мое усмотрение, то разбирательство дела от этого только выиграет.
— Благодарю вас, Ваша Светлость. Я, возможно, предвосхищаю исход рассмотрения и поэтому несколько тороплюсь, излагая факты, но мы просим не только наказания, но и полного возмещения убытков, исходя из наличия в данном деле злого умысла и обмана с обдуманным заранее намерением.
— Вот и хорошо, продолжайте. Только помните о том, что я абсолютно равнодушен к субъективным мнениям и оценкам любой из сторон.
— Благодарю вас, Ваша Светлость. Как я уже указывал, был нанесен существенный материальный ущерб, в связи с чем пострадавшая сторона обратилась к местным властям, однако «Эттилия Гаргантир» убыла с планеты Дэвида Александра, а вскоре исчезла из транспортного регистра и компания «Целерус». Тем временем основания для предъявления иска законным образом перешли к «Банку Куни». Прибытие «Эттилии Гаргантир» в Форт-Эйлианн поставило данный звездолет, по самому факту его нахождения здесь, под юрисдикцию данного суда, и в соответствии с полученным нами ордером на задержание мы подготовили новый иск. «Эттилия Гаргантир» в настоящее время арестована в космопорту Слэйхек. Мы требуем возмещения фактического ущерба в размере двенадцати, тысяч восьмисот двадцати пяти севов и утверждаем, что владелец звездолета, с помощью, по всей вероятности, фиктивной транспортной компании «Целерус», злонамеренно и в высокомерном пренебрежении к процессу судопроизводства сговорился с капитаном Уисли Туумом о нанесении ущерба лицам, которым передал свои имущественные права прежний истец, что выразилось в преднамеренной попытке покинуть планету Элойз, не представ перед судом по иску «Банка Куни».
— Вы неоднократно прибегаете к термину «владелец», излагая факты, относящиеся к звездолету «Эттилия Гаргантир». Мне, откровенно говоря, претит подобная недоговоренность. Пожалуйста, идентифицируйте это лицо.
— К превеликому сожалению, Ваша Светлость, мне не известно его имя!
— Вот как! — Раздался удар молотка. — Адвокат Пинго, вы хотите сделать заявление?
— Да тут и говорить не о чем, Ваша Светлость! Иск этот чудовищен и крайне нелеп. Дело высосано из пальца и не стоит выеденного яйца. Ведь это же злонамеренное использование в своих интересах факта, который в самом худшем случае является зауряднейшей халатностью. Мы вовсе не оспариваем того, что когда-то в самом деле существовал иск к компании «Целерус», но мы категорически отрицаем какую-либо правомочность «Банка Куни» возбуждать на основании этого судебное дело, поскольку такие претензии решаются в административном порядке, и расцениваем выдвинутые обвинения в сговоре и злонамеренности как не соответствующие действительности.
— Вам будет предоставлена возможность продемонстрировать все это с помощью показаний ваших доверителей. — Арбитр Долт обвел взглядом клиентов Дуая Пинго. — Официально зарегистрированный законный владелец звездолета присутствует?
— Нет, Ваша Светлость. Его здесь нет.
— В таком случае каким образом вы рассчитываете опровергнуть предъявленные вам обвинения?
— Показав их полнейшую абсурдность, Ваша Светлость.
— Вот оно что, ответчик!.. Тем самым вы, вольно или невольно, меня оскорбляете, усомнившись в моих умственных способностях! А ведь весь мой богатый опыт прямо-таки вопиет об обратном: десятки на первый взгляд нелепостей превращались по ходу слушания в неопровержимые факты. Мне хотелось бы особо подчеркнуть, что рассматриваемый иск является в высшей степени своеобразным. В нем заявляется о злонамеренном обмане и сговоре, а такие обвинения нельзя отвести ни ораторскими ухищрениями, ни отвлекающими маневрами, имеющими целью ввести суд в заблуждение. Вы просто растрачиваете зря драгоценное время данного суда. Какой срок вам понадобится, чтобы вызвать в суд надлежащих соответчиков?
Пинго в ответ только пожал плечами.
— Одну минутку, Ваша Светлость, если позволите. — Он прошел проконсультироваться со своими клиентами, которых теперь тоже охватила нерешительность. Так и не добившись от них ничего вразумительного, Пинго снова предстал перед судьей. — Ваша Светлость, хочу обратить ваше внимание на то, что мои клиенты терпят огромные убытки в связи с тем, что звездолет заблокирован, убытки, куда входят расходы на его эксплуатацию, зарплата экипажа, арендная плата в связи с вынужденным простоем, платежи по страховкам и пеня, которую придется выплачивать за несвоевременную доставку грузов. Разрешите нам внести достаточно крупный залог в качестве гарантии оплаты, пока не будет достигнуто справедливое урегулирование рассматриваемых претензий, поскольку, судя по всему, решение, вынесенное вами, будет не в нашу пользу, но таким образом мы хотя бы разблокируем звездолет для дальнейшего следования по ранее намеченному маршруту. Такая постановка вопроса нам кажется единственно справедливой. Долт сверкнул глазами в сторону Дуая Пинго:
— Вы смеете здесь, в моем суде, присваивать самому себе функции и арбитра, и толкователя законоположений?
— Никоим образом, Ваша Светлость! Я второпях не совсем точно сформулировал мысль. Это всего лишь неудачная фраза, сорвавшаяся, к несчастью, с языка, за что приношу свои глубочайшие извинения!
Арбитр, казалось, задумался. Джиан Аддельс, приподняв руку, будто бы для того, чтобы почесать за ухом, прошептал себе в рукав:
— Уточните полную стоимость корабля и груза. Ни один поручитель, как в нашем городе, так и в любом другом месте, не рискнет такой суммой.
Снова заговорил арбитр Долт:
— Просьба ответчика удовлетворяется. При условии, что он внесет залог, эквивалентный полной стоимости корабля и груза, исчисленной исходя из минимальных цен, чтобы гарантировать возможное возмещение убытков на случай, если ответчик умышленно уклонится от участия в дальнейшем рассмотрении данного дела.
Дуай Пинго поморщился:
— Это, скорее всего, невыполнимо, Ваша Светлость.
— В таком случае пусть перед судом предстанут соответствующие свидетели со стороны ответчика, чтобы мы получили возможность провести слушание, как того требует закон. Какой смысл в дальнейшем продолжении разбирательства в отсутствии ответственных лиц, наибольшим образом заинтересованных в справедливом разрешении конфликтной ситуации? На том и порешим: вы должным образом расширяете крут свидетелей по данному делу, в противном случае вы его проигрываете вследствие неявки в суд одной из заинтересованных сторон.
— Благодарю вас, Ваша Светлость! Я немедленно проконсультируюсь со своими клиентами. Могу ли я испросить кратковременной отсрочки по слушанию данного дела?
— Разумеется. Какова длительность испрашиваемой вами отсрочки?
— В данном вопросе у меня еще нет полной ясности. Как только вопрос о длительности отсрочки будет согласован с моими клиентами, я поставлю в известность старшего делопроизводителя, если это, разумеется, устроит моего глубокоуважаемого коллегу Джиана Аддельса и Вашу Светлость.
— Я не возражаю, — произнес Джиан Аддельс, — если длительность перерыва не превысит достаточно разумный срок.
— Вот и прекрасно. На том и порешим. А теперь давайте внесем полную ясность, адвокат Пинго, по основному рассматриваемому вопросу. Я требую показаний непосредственного ответчика по данному делу. Им должно быть лицо, являвшееся законным владельцем звездолета «Эттилия Гаргантир» в то время, к которому относится предъявленный иск. Кроме того, должны быть предъявлены документы, доказывающие его право владения названной собственностью. Письменные показания я не приму к рассмотрению — пусть даже данные под присягой, — как не приму показания доверенных лиц или каких-либо иных посредников. В том случае, если оговоренные мною условия вас удовлетворяют, я предоставляю отсрочку на две недели. Если для выполнения моих условий вам потребуется больше времени, обращайтесь, пожалуйста, к старшему делопроизводителю.
— Благодарю вас, Ваша Светлость.
— Слушание откладывается.
Лорд Верховный арбитр проследовал к себе в кабинет. Старший делопроизводитель вытер с лица пот и пробормотал, обращаясь к одному из приставов:
— Ну как, доводилось ли вам видеть когда-нибудь такого стервятника?
— Хуже быть не может, нисколько в этом не сомневаюсь! А уж какой раздражительный — того и гляди, изойдет гноем, как созревший фурункул! Я просто счастлив, что мне никогда не придется представать перед ним в суде.
— Ошибаетесь, — пробормотал старший делопроизводитель. — Попробуйте-ка разок нечаянно рыгнуть, когда он председательствует, так он мигом распорядится, чтобы изжарили ваш желудок. Я настолько старался не дышать, что даже пропотел насквозь.
* * *
В этот же день вечером Джерсену позвонил Джиан Аддельс.
— Просто чудо, — заметил он, — что мы все еще не за решеткой.
— Не спорю, очень приятное ощущение, — в тон ему ответил Джерсен. — Наслаждайтесь им, пока располагаете такой возможностью.
— Все держится буквально на волоске! Предположим, какой-нибудь настырный журналист заглянет в протокол судебного заседания. Или вдруг старший делопроизводитель вздумает перекинуться парой слов с кемнибудь из своих коллег на Бонифейсе. Или внесет еще какое-нибудь дело в список дел, назначенных к слушанию.
Джерсен ухмыльнулся:
— Арбитр Долт, можете не сомневаться, рассмотрит дело с характерной для него беспристрастностью.
— Было бы лучше, если бы арбитр Долт объявил о недомогании, — произнес Аддельс. — Не забывайте, что не все адвокаты такие дураки, как Пинго!
— Без особой нужды не стоит напрашиваться на неприятности. Сейчас этот самый Пинго рассылает телеграммы по всей Галактике. Где-то в самом скором времени забьют самую настоящую тревогу.
— Еще бы! И каков же будет наш следующий шаг?
— Поживем — увидим, кто появится в суде, когда возобновится слушание.
Глава 5
Дарсайские пляски под плеть — необыкновенно сложный вид искусства, в нем множество неразличимых с первого взгляда пластов, и он доступен для глубокого понимания лишь весьма немногочисленным, особо изощренным его ценителям. Я заявляю об этом решительно и без оговорок, поскольку посвятил тщательному изучению данного предмета очень много времени. Дикое и отталкивающее искусство — это само собой разумеется. Искусство, в основе которого лежит целый букет сексуальных отклонений, в их числе можно назвать мужеложство, садизм, мазохизм, вуайеризм, эксгибиционизм — вполне достаточно, как мне кажется. Это такой вид искусства, который лично меня нисколько не привлекает, хотя временами и покоряет некоторой внушающей ужас притягательной силой.
Различные нюансы исполнения плясок под плеть совершенно ускользают от непосвященных. Даже во время самого рядового исполнения бичеватель, несмотря на показную жестокость и шумовые эффекты, очень редко наносит телесные повреждения или причиняет серьезную боль танцорам. Подобно другим, с виду вселяющим ужас представлениям, пляски под плеть по большей части именно таковыми и являются, представляя собой искусно разыгранный спектакль. Для человека неискушенного тематика их может показаться ограниченной и однообразной. В подавляющем большинстве случаев труппа состоит из бичевателя и так называемых халтурят — проказливых, непослушных и поначалу совершенно неуправляемых мальчишек. Вариации на эту тему, однако, отличаются немалой изощренностью, скрытым подтекстом, нередко в них проявляется недюжинная изобретательность и оригинальность, зачастую такие пляски бывают весьма занимательными и даже смешными, и все они пользуются незатухающей популярностью среди дарсайцев-мужчин. А вот женщины-дарсаянки относятся к подобным представлениям с презрительным равнодушием и расценивают их в качестве просто еще одного проявления умственной неполноценности своих соплеменников-мужчин.
Джойнвилл Экере. «Дар Сай и дарсайцы»
* * *
Выйдя из омнибуса, Джерсен и Рэкроуз какое-то время задержались на противоположной относительно «Сени Тинтла» стороне Пилкамп-роуд.
— Днем заведение выглядит ничуть не респектабельнее, чем в ночной тьме, — заметил Рэкроуз. — Смотрите, как шелушится на стенах краска, как перекосились оконные рамы.
— Ну и что? — произнес Джерсен. — Ветхость заведения весьма колоритна и только повысит цену, которую мы уплатим за ленч.
— Сегодня у меня напрочь отсутствует аппетит. Остается только надеяться, что вас аналогичная причина от прелести дарсайской кухни не отпугнет.
— А я надеюсь, что какое-нибудь из имеющихся в меню блюд все-таки и вас соблазнит.
Они пересекли улицу, толкнули старинную дверь, прошли мимо арки, ведущей в пивной бар, и начали взбираться по провонявшей лестнице, что вела в ресторан.
Заняты были всего несколько столиков. Мадам Тинтл праздно стояла у двери в кухню, вертя кончики усов.
Равнодушно показав на первый попавшийся свободный столик, она засеменила к ним:
— Значит, вы все-таки вернулись. Уж не думала, что когда-нибудь увижу вас снова, не будь я мадам Тинтл!
— Нас привлекла сюда не только еда, но и ваша яркая индивидуальность, — решил вдруг показаться галантным Джерсен.
— Что вы имеете в виду? — требовательным тоном спросила женщина. — Своими словами вы бросаете тень либо на меня, либо на подаваемую мною еду. И в том, и в другом случае не мешало бы обдать вашу голову помоями.
— В мои намерения вовсе не входило чем-нибудь вас обидеть, — поспешил успокоить ее Джерсен. — Как раз наоборот, мне хочется помочь вам заработать немного денег, если подобная перспектива вас устраивает.
— Из всех человеческих рас дарсайцы — самые падкие до денег. Так что вы хотите предложить?
— В самом скором времени сюда должен прибыть с Дар Сай один мой друг. Во всяком случае, я очень на это надеюсь.
— Он — дарсаец? — Да.
— Быть того не может!.. Мужчины-дарсайцы не обзаводятся друзьями, только врагами.
— Я, наверное, не совсем правильно выразился. Этот джентльмен, если так вас больше устраивает, мой знакомый. Когда он сюда прибудет, он обязательно заглянет в «Сень Тинтла» отведать привычной для него пищи. Я хочу, чтобы вы сразу же уведомили меня о его прибытии: возобновление знакомства как в моих интересах, так и в его.
— Легко сказать… Только вот как я его узнаю?
— Просто ставьте меня или моего приятеля, — Джерсен показал на Рэкроуза, — в известность о каждом новоприбывшем дарсайце, появляющемся в «Сени Тинтла».
— Видите ли… не так-то просто это сделать. Ведь не стану же я разглядывать под микроскопом каждого гумбаха, который заползет сюда с улицы. Мое любопытство способно вызвать среди клиентуры непристойные толки.
— Может быть, стоит привлечь к этому Тинтла? — предложил Рэкроуз.
— Тинтла? — Женщина едва не поперхнулась, произнося фамилию своего мужа. — Тинтла вымазали с ног до головы дерьмом и сломали как мужчину. Ему не разрешается даже показываться здесь, при виде его все зажмут носы и мгновенно разбегутся. Я сама едва терплю его присутствие даже во дворе.
— Как же с ним могло случиться такое? — спросил Джерсен.
Мадам Тинтл обвела взглядом помещение, затем, не найдя лучшего применения своему времени и энергии, соизволила ответить:
— Его постигло огромнейшее несчастье, такого удара судьбы Тинтл явно не заслуживал. Он очень гордился тем, что ему доверили охранять склад компании «Котзиш». Однако в ту злополучную ночь, когда на склад нагрянули грабители, он его не охранял, а спал крепким сном, да к тому же еще и позабыл включить охранную сигнализацию. Со склада исчезли все стодвадцатники. Затем выяснилось, что Оттил Пеншоу, казначей компании, не удосужился застраховать хранившиеся на складе материалы, и поэтому все было безвозвратно потеряно. Пеншоу отыскать не смогли, вот вся округа и обрушила гнев на одного Тинтла. Его продержали в течение трех суток связанным в общественном отхожем месте, и каждый мог срывать на нем свое плохое настроение. Тинтл и Дар Сай больше уже не в состоянии были переваривать друг друга, и нам пришлось уехать в это унылое болото. Вот и вся история.
— М-да, — произнес Джерсен. — Будь Тинтл в хороших отношениях с Ленсом Ларком, все могло бы закончиться совершенно иначе.
И без того угрюмая на вид женщина стала еще мрачнее и подозрительнее.
— Почему это вы заговорили о Ленсе Ларке?
— Потому что он — дарсайская знаменитость.
— Скорее, позор Дар Сай. Как раз Лене Ларк и ограбил склад компании «Котзиш», с чего бы ему быть в приятельских отношениях с Тинтлом? Хотя именно в этом моего мужа и обвиняли — в сговоре с Ларком.
— Значит, вы знаете Ленса Ларка в лицо?
— Я знаю только то, что он Бугольдец. Остальное меня совершенно не касается.
— А он, может быть, как раз в этот самый момент сидит в ресторане…
— Пока он считает, что его хорошо обслуживают, и безропотно платит по счету, он меня совершенно не волнует. — Мадам Тинтл обвела помещение презрительным взглядом. — Сегодня его здесь нет.
— Что ж, и это неплохо, — сказал Джерсен. — Но давайте вернемся к нашей договоренности. Как только здесь появится незнакомый вам дарсаец — будь-то Лене Ларк или любой другой, — поставьте в известность меня или моего друга Максела Рэкроуза, который будет ежедневно сюда наведываться, чтобы перекусить в середине дня. За каждого указанного вами незнакомого дарсайца вам будет причитаться два сева. Опознаете Ленса Ларка — заработаете десять. А если позвоните мне, чтобы и я смог присоединиться к своему другу, то получите еще двадцать севов.
Мадам Тинтл наморщила лоб, явно смущенная подобным предложением:
— Очень уж необычную сделку вы мне предлагаете. С чего бы вам так понадобился Лене Ларк? Другие заплатили бы десять севов и даже больше только за то, чтобы никогда с Ним не встречаться.
— Мы — журналисты. Мне он кажется человеком, у которого стоит взять интервью; дело лишь за тем, чтобы с ним встретиться. Без посторонней помощи мы вряд ли можем рассчитывать на такую удачу.
Мадам Тинтл пожала плечами:
— Мне нечего терять… Ну, а что все-таки есть будем?
— Я не откажусь от нескольких кусочков ахагари, — сказал Джерсен.
— Мне то же самое, — сказал Рэкроуз. — Только чтобы было поменьше, чем обычно, серы и йода.
— А как насчет четоуси?
— Только не сегодня.
* * *
Покинув таверну, Джерсен и Рэкроуз обошли здание и поднялись к железным воротам. Сквозь прутья они увидели сгорбившегося Тинтла, греющегося под молочно-серыми лучами Веги возле одного из сараев. С каждой из длинных, около трех дюймов, мочек Тинтла свисала серьга в виде богато украшенной металлической побрякушки. Время от времени он легонько ударял по серьгам кончиком пальца.
— Тинтл! — окликнул Джерсен. — Эй, Тинтл! Тинтл лениво приподнялся — коренастый мужчина с кожей цвета красной меди, его неправильной формы лицо обезображивали многочисленные желваки. Сделав несколько шагов к воротам, он остановился, подозрительно вглядываясь в зазоры между прутьями решетки.
— Что вам от меня надо?
— Вы — тот Тинтл, что охранял склад «Котзиш»?
— Знать ничего не знаю об этом! — завопил что есть мочи Тинтл. — Я спал и совершенно ни в чем не повинен!
— Но вас «сломали».
— Это чудовищная ошибка!
— И вам бы очень хотелось полностью себя реабилитировать?
Тинтл на мгновение закрыл глаза, задумался:
— Так далеко вперед я еще не заглядывал.
— Интересно от вас самого послушать, что произошло.
Тинтл неторопливо подошел к воротам:
— Кто вы такие, чтобы задавать подобные вопросы?
— Мы пытаемся установить истину и восстановить справедливость.
— Я по горло сыт справедливостью. Займитесь лучше Пеншоу и сломайте его. Я сам поведу его на веревке к отхожему месту. — Тинтл повернулся к ним спиной.
— Минутку! — крикнул ему вдогонку Джерсен. — Мы еще не рассказали о тех выгодах, на которые вы можете рассчитывать, оказав нам содействие.
— Какие еще выгоды? — отозвался, приостановившись в нерешительности, Тинтл.
— Во-первых, получите денежное вознаграждение за то время, что на нас потратите. Во-вторых, грабителей ждет наказание.
Тинтл издал звук, выражающий недоверие и граничащий со смехом.
— Кто это вздумал наказывать Ленса Ларка?
— Всякое может случиться… А пока нам хочется только услышать подробности дела.
Тинтл изучающе поглядел на Джерсена, затем перевел взгляд на Рэкроуза:
— Каков ваш официальный статус?
— Не задавайте лишних вопросов. Разве находящиеся на государственной службе чиновники предлагают вознаграждение?
Только теперь Тинтл обнаружил некоторую гибкость ума.
— Что вы предлагаете?
— Все зависит от того, о чем вы нам расскажете. Для начала — пять севов.
— Не густо, — проворчал Тинтл. — Но для начала, пожалуй, достаточно. — Он поглядел на- окна ресторана, выходящие на задний двор. — Вон она стоит, поглядывая, как огромная крыса из норы. Давайте перенесем свои дела в таверну Грори, напротив.
— Как вам угодно.
Тинтл освободил цепочку, соединявшую створки ворот, и вышел в переулок.
— Ее жаба задавит, когда она увидит, что мы идем в таверну напротив. Теперь она целую неделю будет кормить меня одними помоями. И все же лучше уйти отсюда. Мужчине негоже обращать внимание на истерические вопли женщины.
* * *
Заднюю веранду таверны Грори поддерживало нагромождение черных скал, возвышающихся над поверхностью озера Фимиш. Трое мужчин расположились за деревянным столом почти у самой воды. Тинтл наклонился далеко вперед, и Джерсену почудилось едва заметное, но вызывающее позывы к тошноте зловоние. Что это было? Игра воображения?.. Источаемый Тинтлом запах?.. Вонь из лопнувшего пузыря, поднявшегося со дна озера, покрытого сероводородной слизью?..
— Помнится, были упомянуты пять севов, — сказал Тинтл.
Джерсен выложил деньги на стол:
— Нас интересуют подробности ограбления склада компании «Котзиш». Не забывайте: если награбленное окажется обнаруженным, вы, возможно, будете оправданы и получите компенсацию.
Тинтл хрипло рассмеялся в ответ:
— Вы что, совсем за дурака меня принимаете? В нашей жизни события никогда не смогут принять такой благоприятный оборот. Я расскажу вам все, что знаю, возьму деньги — и делу конец.
Джерсен пожал плечами:
— Вы были охранником склада компании «Котзиш». Что, собственно, представляет из себя эта компания?
— Корпорацию эту сколотил Оттил Пеншоу. Рудокопы приносили стодвадцатники и отдавали их Пеншоу, а тот расплачивался акциями общества взаимного доверия «Котзиш». Акции якобы можно было в любое время обратить в севы. Дело завертелось, и склад неподалеку от Сержеуза вскоре был уже набит отменными стодвадцатниками. Такое не могло не соблазнить Ленса Ларка. Поговаривали даже, будто сам Оттил Пеншоу дал ему знать, что на складе уже не осталось места, куда можно было бы складывать продолжающую прибывать руду Вот тогда-то и совершил ночную посадку на территории склада огромный черный корабль Ленса Ларка. Его громилы вломились в помещение, и мне еще здорово повезло, что я успел вовремя унести оттуда ноги, иначе бы они меня точно убили. Это соображение почему-то не было принято во внимание, когда всех охватило повальное бешенство. Меня обвинили в том, что я, специально поставленный для охраны склада, не сумел защитить хранящееся там добро, и все хотели докопаться, почему не были снабжены надежными запорами огромные ворота склада. Я объяснил, что в этом виноват Оттил Пеншоу, но он бесследно исчез, поэтому меня, а не его поволокли к выгребной яме и там «сломали».
— Печальная история, — заметил Джерсен. — И все же откуда вам известно, что ограбление совершил Лене Ларк?
Тинтл раздраженно вскинул голову, подвески на его ушах задергались и забренчали.
— Вполне достаточно и того, что я уже рассказал. Не такое это имя, которое можно несколько раз безнаказанно повторять.
— Тем не менее истинного виновника нужно отдать в руки правосудия, и именно вы могли бы оказать неоценимую помощь.
— А если Ленсу Ларку станет известно, что я не умею держать язык за зубами, что тогда? Мне останется только сплясать десять фанданго под музыку его «Панака».
— Ваше имя нигде не будет упомянуто. — Джерсен извлек еще пять севов. — Расскажите нам все, что знаете.
— Осталось совсем немного. Сам я принадлежу к клану Данна. Лене Ларк — Бугольдец. Когда-то я весьма близко был с ним знаком: в «Сени Найднау» мы вместе принимали участие в хадавле. И вот тогда перед решающей схваткой все тайно договорились действовать против него сообща, но он сумел перехитрить всех нас, и в конечном счете у меня, а не у него оказались переломанными ребра.
— Каков он из себя?
Тинтл сокрушенно покачал головой, не находя, повидимому, подходящих слов.
— Ну, мужчина он крупный, заметный, с длинным носом и бегающими глазами. Во время налета на склад на нем был таббат, но я узнал его по голосу и по фасту.
— Если бы Лене вдруг появился в «Сени Тинтла», вы бы узнали его?
— Меня не терпят в «Сени», — горестно проворчал Тинтл. — Он может побывать там десятки раз, но я ничего не буду знать об этом.
— Когда вы вместе с ним участвовали в хадавле, какое у него тогда было имя?
— Это было очень, очень давно. Тогда он был просто Хуссе Бутольд, хотя уже и был рейчполом.
— У вас есть фотографии Ленса Ларка?
Тинтл возмущенно фыркнул:
— С чего бы мне хранить такие воспоминания?… Он большая шишка, а я полное ничтожество. От него исходит фаст мариандра, хорошей каруны и жареного ахагари. От меня разит дерьмом и мочой.
Джерсен пододвинул деньги через весь стол к Тинтлу.
— Если доведется увидеть Ленса Ларка, будьте крайне осторожны. Не подавайте вида, что узнали его. Свяжитесь немедленно с Макселом Рэкроузом — вот визитная карточка моего друга, он известный журналист.
Судорога исказила черты лица Тинтла, затем, все же овладев собой, он встревоженно прошептал скороговоркой:
— Похоже, вы поджидаете Ленса Ларка.
— Пока что только надеемся на это, — сказал Джерсен. — Он ведь совершенно неуловим.
Тинтл погрузился в мрачные раздумья и, казалось, уже начал раскаиваться в том, что разоткровенничался с незнакомцами.
— Теперь я, может быть, и не узнаю его. Говорят, он изменил внешность. Откуда мне знать, какого цвета тонировку придали его коже мезленцы? Ему как-то захотелось обосноваться на Мезлене в шикарном доме, но сосед воспротивился, заявив, что не желает видеть безобразную дарсайскую рожу, непрерывно торчащую над оградой сада. Лене Ларк настолько тогда взбеленился, что тотчас же изменил лицо. Кто знает, как он выглядит теперь?
— Призовите на помощь интуицию. А какова судьба Оттила Пеншоу?
— Он перебрался в Твониш на Мезлене. Насколько мне известно, он все еще там.
— А «Котзиш»? Корпорация продолжает функционировать до сих пор?
Тинтл со злости сплюнул на пол:
— Я уплатил четыреста унций отменного черного песка — целое состояние — и получил сорок акций. Затем принял участие в нескольких хадавлах, и теперь их у меня девяносто две. — Из засаленного бумажника он извлек пухлую пачку сложенных вдвое бумаг. — Вот они, сертификаты компании. Цена им сейчас — ничего.
Джерсен внимательно изучил сертификаты.
— Это акции на предъявителя. Я куплю их у вас, — сказал он, выкладывая на стол десять севов.
— И это все? — возмущенно вскричал Тинтл. — Почти за сотню первоклассных акций? Неужели я показался вам таким идиотом? Каждая акция представляет из себя не только десять унций песка, но и другие ценности: привилегии, долговые обязательства других компаний, долю в общем имуществе корпорации, право участия в управлении ею… — Джерсен потянулся рукой к деньгам, но Тинтл впился глазами в банкноты, не в силах оторвать от них взгляд. — Не надо торопиться! Я принимаю ваше предложение.
Джерсен толкнул деньги в его сторону:
— Полагаю, вы могли бы заключить сделку и на более выгодных для себя условиях, но теперь поздно сожалеть об этом. Если вам посчастливится увидеть человека, о котором шла речь, поставьте нас в известность и будете щедро вознаграждены. Можете еще что-нибудь добавить к сказанному ранее?
— Нет.
— Напоминаю, любая дополнительная информация будет должным образом оплачена.
Тинтл снизошел только до какого-то маловразумительного бормотания вместо благодарности, затем одним глотком осушил до дна кружку пива и вышел из таверны. И Джерсен, и Максел Рэкроуз откинулись как можно дальше назад, чтобы их ноздрей не достиг запах, который должен был сопровождать Тинтла, когда он проходил мимо.
Глава 6
Человек, порочный сам по себе, будоражит воображение даже самых добродетельных людей и обладает для них некоей притягательной силой. Они никогда не перестают удивляться тому, что же все-таки движет подлецами, заставляя их то и дело прибегать к предосудительным крайностям. Непреодолимое желание легко и быстро разбогатеть? Причина, несомненно, широко распространенная… Жажда мести? Мстительность по отношению к той общественной среде, что их окружает? Что ж, попробуем посчитать все это само собой разумеющимся… Но если богатство или власть достигнуты, а окружение низведено до такого состояния, что вынуждено униженно пресмыкаться, что тогда? Почему порок в душе такого человека не уступает тогда места добродетели? Почему такой человек и дальше остается носителем зла и продолжает его сеять, часто даже с еще большим размахом?
Ответ, по всей вероятности, весьма прост: делает он это из любви ко злу как к таковому, как к некоей изначальной для такого человека ценности.
Подобные побуждения, будучи непостижимыми для благонамеренного обывателя, тем не менее непоборимы и определяют все поступки человека с порочными наклонностями, в результате чего личность злодея формируется под воздействием совершаемых им злодеяний, он как бы становится творением, созданным самим собой. Стоит единожды преступить невидимую черту, отделяющую добро от зла, как совершивший такой поступок человек во всех своих помыслах и действиях начинает руководствоваться новой системой критериев и моральных ценностей. Проницательный преступник прекрасно понимает собственную порочность и полностью отдает себе отчет в своих поступках. Чтобы успокоить мятущуюся совесть, он впадает в состояние, где единственной реальностью признает только существование собственного «я», и начисто отвергает весь окружающий мир, в результате чего совершает самые чудовищные преступления в таком полнейшем исступлении, в такой душевной прострации, что заставляет жертв считать, будто обезумел весь мир.
Анспик, барон Бодиссей. «Жизнь», том 1
* * *
Максел Рэкроуз явился к Джерсену в день Святого Далвера, ровно в полдень. На этот раз он был сдержан и немногословен.
— В течение последних двух недель я внимательно слежу за всеми вновь прибывающими в Слэйхек, а также в космопорты Нью-Вэксфорда и Понтифракта. Из системы Коры за это время прибыли десять человек, но только трое из них назвались дарсайцами, остальные — уроженцы Мезлена. Ни один из дарсайцев не соответствует словесному портрету интересующего нас лица. Им, вполне возможно, является один из троих мезленцев. Вот фотографии всех троих.
Джерсен внимательно изучил запечатленные на фотографиях лица. Ни одно из них ничем особо его не заинтересовало. Тогда Рэкроуз с видом провинциального фокусника, достающего голубя из пустой шляпы, выложил еще одну фотографию.
— А вот Оттил Пеншоу, не удосужившийся застраховать содержимое склада компании «Котзиш». Он прибыл вчера и сейчас находится здесь, в «Кафедральной».
На фотографии, сделанной по прибытии Пеншоу в космопорт, Джерсен увидел мужчину средних лет довольно хрупкого телосложения, но с изящным небольшим брюшком. На несоразмерно крупной голове прекрасно сочетались живые умные глаза, тонкий продолговатый нос и нежный рот, линия которого в уголках чуть загибалась книзу. По обе стороны от облысевшего лба свисали редкие темно-рыжие вьющиеся волосы, сливаясь с кожей лица, тонированной в желтый цвет довольно едкого оттенка. Одет элегантно, даже с шиком. В глаза бросались квадратная черная бархатная шляпа с серебристым и алым кантами, серые бриджи с сизоватым отливом, бледно-розовая рубаха с воротником «стойка», желтовато-коричневый пиджак.
— Ишь каков! — хмыкнул Джерсен. — Неплохо бы порасспросить этого Пеншоу кое о чем.
— Что за проблема! Он менее чем в сотне метров от нас. А вот получить от него честные ответы, судя по выражению лица, будет куда труднее.
Джерсен задумчиво кивнул:
— Действительно, в его искренности вполне можно усомниться. К тому же он не похож на человека, который способен забыть о том, что существует разветвленная сеть страховых агентств.
— Вот именно. Как раз в этом и заключается своеобразие ситуации. Может быть, необычайно высокими были страховые взносы, что неудивительно вследствие близости системы Коры к Краю Света.
— И к Ленсу Ларку. Не исключено, что страховщики отказались застраховать склад на Дар Сай как раз из этих соображений.
— Или, что более вероятно, Пеншоу сделал вид, что приобрел страховой полис, а выделенные компанией средства просто прикарманил.
Джерсен еще раз внимательно посмотрел на умное лицо, изображенное на фотографии.
— Кто-кто, но я уж точно не захотел бы доверить Пеншоу свои деньги… Возможно, у него имеются достаточно веские причины, побудившие обесценить акции «Котзиш».
Рэкроуз нахмурился:
— Что же, собственно, могло толкнуть его на такую аферу?
— Могу назвать несколько причин. Ну, например, желание занять руководящее положение в компании, сосредоточив в своих руках контрольный пакет акций.
— Компании, которая обанкротилась?
— Тинтл упомянул об оставшемся имуществе, долговых обязательствах и других подобных активах.
— М-да… Здесь можно ожидать чего угодно.
Джерсен задумался на мгновение, затем, повернувшись к коммуникатору, нажал кнопку, и на экране появилось бледное лисье лицо Джиана Аддельса.
— Наши дела приняли несколько иной оборот, — сказал, обращаясь к юристу, Джерсен. — Меня интересует акционерное общество взаимного доверия «Котзиш», базирующееся в Сержеузе на планете Дар Сай в системе Коры. Доступна ли в Нью-Вэксфорде информация, касающаяся этой компании?
Обычно сосредоточенно-серьезное лицо Аддельса расплылось в редкой для него улыбке.
— Вы будете просто изумлены нашими информационными возможностями. Если «Котзиш» проводит хотя бы один цент в любом из банков Ойкумены, информация об этом сейчас же становится доступной для информационных бюро такого крупнейшего финансового центра, как Нью-Вэксфорд.
— Меня интересует ее недвижимость, активы, высшие должностные лица, порядок управления деятельностью, любые другие сведения, которые могут показаться интересными.
— Обязательно выясню все, что известно по данным вопросам.
Экран погас. Повернувшись снова к Рэкроузу, Джерсен прочитал некоторое недоумение на лице журналиста.
— Для простого обозревателя, пусть даже и «Космополиса», — задумчиво произнес Рэкроуз, — вы удивительно влиятельны в самых высших деловых кругах Элойза.
Джерсен и в самом деле несколько подзабыл роль Генри Лукаса, специального корреспондента известного журнала.
— То, о чем я просил, не такое уж великое одолжение. Просто Аддельс мой старый приятель.
— Понятно… Так как же нам быть с Пеншоу?
— Пристально за ним наблюдайте. Наймите профессиональных помощников, если сочтете необходимым… — Джерсену было прекрасно известно, что веганское законодательство запрещает применять автономные передвижные микротелекамеры для скрытого наблюдения и другие аналогичные устройства.
— Такой тип, как Пеншоу, — скептически возразил Рэкроуз, — обязательно заметит, что к его особе проявляют повышенное внимание.
— Если так, то тем интереснее будет проследить за его поведением.
— Как вам угодно. Каким образом расплачиваться с частными детективами?
— Под расписку с расчетного счета «Космополиса». Издав еле слышный вздох, Рэкроуз поднялся и вышел. Вскоре на экране коммуникатора снова возникло лицо Аддельса.
— Ситуация с «Котзиш» весьма загадочна. Стоимость похищенной с ее склада в Сержеузе руды составляет двадцать миллионов севов. Заведующий не удосужился застраховать ее, и акционерное общество лопнуло. Только не подумайте, что было официально объявлено о банкротстве компании. Пострадали только держатели акций, которые, сами понимаете, теперь ничего не стоят.
— А кому принадлежат акции?
— Устав компании был сдан на хранение в «Банк Ченсета», а копии его по соответствующим каналам переданы в отделение этого банка в Нью-Вэксфорде. В уставе оговорено, что всякий, кто владеет двадцатью пятью и более процентами акций, автоматически становится одним из директоров с количеством голосов, пропорциональным его активам. Всего было выпущено четыре тысячи восемьсот двадцать акций. Тысяча двести пятьдесят из них, то есть чуть больше двадцати пяти процентов, зарегистрированы на имя Оттила Пеншоу. Остальные разошлись по рукам незарегистрированных мелких держателей.
— Довольно странно.
— Странно, но существенно. Пеншоу является единственным директором. Он один вершит всеми делами компании «Котзиш».
— Он, скорее всего, скупил обесцененные акции, — предположил Джерсен. — Полтонны стодвадцатников он никак не мог вложить в качестве своего пая, эквивалентного тысяче с четвертью акций.
— Не торопитесь с выводами. Пеншоу не так прост, как кажется. Зачем ему было с немалым трудом зарабатываемые деньги тратить на покупку обесцененных акций?
— И в самом деле — зачем? Я сгораю от любопытства.
— У «Котзиш», по всей вероятности, имеется филиал на Мезлене. В ее проспекте адрес значится как в Сержеузе, так и в Твонише. «Котзиш», таким образом, является межпланетной корпорацией и представляет ежегодные отчеты о своей деятельности. В отчете за прошлый год среди ее активов числятся преимущественные права на разработку месторождений, сданные в аренду участки и лицензии на геологоразведку и освоение рудных ископаемых не только на планетах Дар Сай и Мезлен, но и на Шанитре, спутнике Мезлена, и даже на далеком астероиде Гранате. «Котзиш» принадлежит также пятьдесят один процент посреднической фирмы «Гектор-Транзит» в Твонише. Кто владеет остальными сорока девятью процентами? Оттил Пеншоу, Он, скорее всего, в качестве управляющего выпустил тысячу двести пятьдесят акций «Котзиш» и расплатился за них пятьюдесятью одним процентом акций «Гектора».
— А что говорится об этом в отчетах «Гектора»?
— Ничего. «Гектор» никогда не представлял подобных отчетов.
— Все это, мне кажется, еще больше запутывает дело.
— Нисколько, — возразил Аддельс. — Обычные бюрократические уловки, позволяющие недобросовестным дельцам проворачивать крупные махинации, не неся за это никакой ответственности.
— Акции «Котзиш» числятся среди активов, продаваемых на фондовой бирже?
— В общем перечне фирм и компаний приведена номинальная стоимость акции «Котзиш»: один процент за акцию, но там стоит звездочка, обозначающая полное отсутствие как спроса, так и предложения. По сути, выпущенные этой компанией акции являются мертвым капиталом.
— Дайте для пробы объявление о покупке, — сказал Джерсен. — Если появится хоть одна акция «Котзиш», покупайте.
Аддельс грустно покачал головой:
— Деньги, выброшенные на ветер…
— Оттил Пеншоу мыслит иначе. Он, по всей вероятности, остановился в «Кафедральной».
— Что?.. Поразительно! Остается только догадываться, с какой целью он сюда прибыл!
— Меня это смущает не меньше, чем вас. Одно утешение — завтра состоится слушание нашего дела. Арбитр Долт — человек прямой, он решительно пресечет любую попытку уклониться от разбирательства и затянуть процедуру.
— Будем уповать на то, что удастся избежать позора и тюремного заключения. Мы идем по проволоке, натянутой над пропастью! Пеншоу хитер и коварен!
— Если все закончится благополучно, то Пеншоу может чувствовать себя вполне спокойно, лично меня он нисколько не интересует.
— Говоря «если все закончится благополучно», вы имеете в виду появление в Эстремонте Ленса Ларка?
— Именно так.
Аддельс укоризненно покачал головой:
— Уж не взыщите за откровенность, но вы гоняетесь за призраком. Можно называть Ленса Ларка маньяком, зверем, палачом, но никак не глупцом.
— Что ж, поглядим, кто из нас прав. А теперь прошу вас извинить меня — для арбитра Долта наступает время обеда.
* * *
Ровно в час дня Долг, суровый бледный мужчина с лицом аскета и пышными черными кудрями, ниспадающими на плечи, величественно прошествовал в зал ресторана гостиницы «Кафедральная». Наряд его несколько десятков лет назад удовлетворил бы своей чопорностью самых привередливых блюстителей этикета. Головы всех, кто находился в ресторане, как по команде повернулись в сторону поражающего строгостью вида судьи, степенно направляющегося через весь ресторанный зал к специально отведенному для него столику.
Удовлетворившись скромной трапезой, состоявшей из овощного салата и холодной дичи, он надолго погрузился в мрачное раздумье над чашкой чая. Вот тут-то и подошел к его столику худощавый, ничем особенно не примечательный мужчина, сидевший ранее в противоположном конце зала.
— Ваша Светлость Верховный арбитр Долт? Позвольте подсесть к вам на несколько минут.
Арбитр Долт удостоил просителя свинцовым взглядом из-под нахмуренных бровей, затем произнес неторопливо и сухо:
— Если вы журналист, мне нечем поделиться с вами. Незнакомец вежливо рассмеялся, как бы высоко оценивая тонкую шутку арбитра Долта:
— Меня зовут Оттил Пеншоу, и с прессой я не имею ничего общего. — С этими словами он непринужденно опустился в кресло напротив арбитра Долта. — Завтра у вас состоится слушание по делу «Банка Куни» против «Эттилии Гаргантир» и других. Надеюсь, вы не сочтете неуместным, если я осмелюсь обсудить с вами кое-что, касающееся этого дела?
Арбитр Долт, глядя изучающе на Оттила Пеншоу, увидел перед собой человека хоть еще и несколько молодого, но достаточно уже зрелого. От его внимания не ускользнули ни быстрый, умный взгляд, ни приветливое, располагающее выражение лица.
Пеншоу выдержал сверлящий взгляд арбитра, нисколько не изменившись в лице и сохранив всю первоначальную уверенность в себе. Удовлетворившись осмотром собеседника, арбитр Долт соизволил спросить:
— А какое, собственно, вы имеете отношение к данному делу?
— В определенном смысле я тоже являюсь заинтересованной стороной, поскольку тесно связан с ответчиком, но прибыл я сюда, естественно, вовсе не для того, чтобы докучать вам, а в связи с некоторой неординарностью рассматриваемого дела. Неординарность же заключается в том, что не обо всех нюансах можно говорить официально, а как раз вот эти-то нюансы и проливают определенный свет, позволяя составить более ясное представление о рассматриваемом вопросе и придавая цельность общей картине.
Веки арбитра Долта лениво опустились, лицо стало еще более отрешенным, чем обычно.
— Меня не интересуют никакие мнения, высказанные в неофициальном порядке.
— Об этом не может быть и речи. Заверяю вас, я хочу только представить на ваше рассмотрение кое-какую сугубо конфиденциальную информацию о таких фактах, которые сами по себе являются подсудными деяниями, вне связи с рассматриваемым вами делом.
— Ну что ж, говорите.
— Благодарю вас, сэр. Начну с того, что я представляю владельцев «Эттилии Гаргантир». Корабль арендован фирмой «Гектор-Транзит», являющейся дочерним предприятием компании «Котзиш», которая, в свою очередь, представляет из себя акционерное общество взаимного доверия, директором-распорядителем которого является ваш покорный слуга. Все, на первый взгляд, в полном ажуре, но вот здесь-то нас и поджидает подвох: подлинным владельцем корабля является некий Лене Ларк. Это имя вам говорит о чем-нибудь?
— Разумеется. Это крупный преступник, пользующийся крайне дурной славой.
— Совершенно верно. И он, естественно, категорически против того, чтобы предстать перед веганским судом и идентифицировать себя. Подобное для него полностью исключено. Исходя из этого, предлагаю, чтобы вместо его показаний, то есть показаний Ленса Ларка, к рассмотрению были приняты мои показания, поскольку именно я являюсь фактическим распорядителем собственности, проходящей по рассматриваемому вами делу.
На мертвенно-бледном лице арбитра Долта не дрогнул ни один мускул, только чуть-чуть затрепетала синяя жилка у виска.
— Во время предварительного слушания я постановил, что к рассмотрению будут приняты только свидетельские показания подлинного владельца корабля на тот момент времени, когда было совершено правонарушение, на которое в своем заявлении ссылается истец. Я не усматриваю каких-либо причин для пересмотра вынесенного мною судебного постановления. Особый статус данного свидетеля не относится к сути дела и не может оказать влияния на выносимое судом окончательное решение.
— Складывается впечатление, — произнес Оттил Пеншоу, едва сдерживая улыбку, — что ваша точка зрения по данному вопросу такова: если Ленс Ларк соизволит выступить со свидетельскими показаниями в веганском суде, то из этого вовсе не вытекает, что с ним будут обращаться как с преступником, по собственному желанию явившемуся с повинной. Я правильно вас понял, Ваша Светлость?
Арбитр Долт впервые за все время беседы изогнул губы в подобии улыбки:
— Совершенно верно. Слушание открывается завтра. Этот Ларк налицо и готов дать показания?
Оттил Пеншоу понизил голос:
— Наш разговор можно считать строго конфиденциальным?
— Я не могу взять на себя подобных обязательств.
— В таком случае ваш вопрос останется без ответа.
— Ваша осторожность позволяет мне предположить, что данное лицо действительно находится сейчас где-то поблизости.
— Давайте рассмотрим такой гипотетический случай. Будь Лене Ларк сейчас здесь, вы бы согласились принять его свидетельские показания на закрытом судебном заседании?
Арбитр Долт нахмурился:
— Я рассчитываю на то, что он действительно даст показания, чтобы ускорить рассмотрение дела, в любом исходе которого он, пожалуй, заинтересован больше, чем кто-либо еще. Общеизвестно, что он грабитель, палач и убийца. И вдруг такая нерешительность в даче каких-то всего лишь двух-трех лжесвидетельств? А ведь, может быть, ему не придется лжесвидетельствовать, ибо удастся документально подтвердить данные им показания?
Оттил Пеншоу еле слышно рассмеялся:
— Вы и я, Ваша Светлость, несмотря на всю разницу в нашем положении, обычные люди, как и все, а Лене Ларк представляет собой нечто совершенно иное. Я даже не осмеливаюсь предположить, с какими свидетельскими показаниями он вдруг возьмет да и выступит. Подтверждения его показаниям могут действительно существовать, но может случиться и так, что они окажутся голословными. И тогда обвинения против него начнут нарастать как снежный ком, а оказаться за решеткой за лжесвидетельство столь же малоприятно, как и за самое изощренное преступление. А вы в своем предыдущем постановлении настаивали на том, что вас устроят показания только подлинного владельца. Порочный круг, из которого только один выход — высказанное мною чуть ранее предложение.
Арбитр Долт нахмурился:
— Возбужденное «Банком Куни» против «Эттилии Гаргантир» дело действительно весьма неординарно. В сложившихся обстоятельствах единственное, что я в состоянии сделать, это вынести как можно более беспристрастное решение, не принимая во внимание прежние деяния тяжущихся сторон. Такая позиция вполне согласуется с моей внутренней глубокой убежденностью в том, что каждое дело должно рассматриваться с учетом его специфических особенностей. Поэтому, несмотря на всю свою приверженность к неукоснительному соблюдению процедурных вопросов в полном объеме, я на собственный страх и риск согласен выслушать показания этого человека на закрытом судебном заседании. Можете пригласить его в мой номер в гостинице «Кафедральная» ровно через два часа. Видит небо, я делаю все, что могу, во имя беспристрастности и справедливости!
Оттил Пеншоу улыбнулся и робко произнес:
— Не угодно ли вам пройти прямо сейчас в выбранное мною место для проведения закрытого судебного заседания?
— Исключено.
— Вам должна быть понятна та тревога, которую испытывает лицо, чьи интересы я представляю.
— Если бы жизнь его была безупречной, он мог бы шагать по ней с гордо поднятой головой, не задумываясь, как и куда ставить ноги.
— Что-что, но шагает он по жизни ох как небрежно. — Оттил Пеншоу поднялся и на несколько мгновений застыл в нерешительности, затем произнес с наигранной учтивостью: — Я сделаю все, что в моих силах.
* * *
Апартаменты, предоставленные лорду Верховному арбитру, были самыми роскошными из всех, которыми располагала гостиница «Кафедральная», и включали в себя даже просторный рабочий кабинет, обставленный антикварной мебелью. Сам арбитр восседал в огромном кресле с массивными подлокотниками. Он и сейчас предпочел облачиться в соответствующее его роли одеяние, чтобы подчеркнуть торжественность и официальный характер осуществляемой им процедуры. Мертвенно-бледная тонировка лица, впалые щеки, острые скулы и короткий прямой нос резко контрастировали с роскошными черными кудрями парика, ношение которого строжайше предписывалось закосневшим в традициях протоколом веганского судопроизводства. Руки арбитра, крепкие и жилистые, с сильными прямыми пальцами, также казались несколько не свойственными человеку такой профессии. Они куда в большей степени были похожи на руки человека активного образа жизни, привыкшего пользоваться различными инструментами и оружием.
В напряженной позе прямо напротив арбитра сидел Джиан Аддельс. Беспокойство, испытываемое им, было настолько велико, что он с превеликим удовольствием предпочел бы сейчас находиться в каком-нибудь другом месте.
Прозвучала мелодичная трель. Аддельс поднялся, прошел в прихожую и прикоснулся кончиком пальца к дверной кнопке. Входная дверь скользнула в сторону, пропуская внутрь Оттила Пеншоу и высокого, несколько тучноватого мужчину в белом плаще с капюшоном. Под капюшоном виднелось темно-бронзовое лицо, плоское и невыразительное, с пухлым носом, мясистыми губами и круглыми черными глазами.
Арбитр Долт повернулся к Оттилу Пеншоу:
— Познакомьтесь с адвокатом истца, достопочтенным Джианом Аддельсом. Я счел необходимым пригласить его на нашу встречу, поскольку может так случиться, что решение по данному делу будет вынесено прямо здесь, в ходе разбирательства, которое сейчас начнется.
Оттил Пеншоу понимающе кивнул:
— Не смею возражать, Ваша Светлость. Разрешите представить вам главного свидетеля со стороны ответчика. Позволю себе не называть его имени, чтобы никого не смущать…
— Как раз наоборот, — воспротивился арбитр Долт. — Мы ведь здесь собрались именно для того, чтобы произвести идентификацию личности свидетеля и получить от него четкие и недвусмысленные показания… Итак, сэр, назовите ваше имя.
— У меня было много имен, арбитр. Под именем Лене Ларк я вступил во владение звездолетом «Эттилия Гаргантир». Выступая в качестве владельца этого корабля, я не совершил никаких действий со злым умыслом или из желания отомстить. Я не имею никакого отношения к сговору, в котором обвиняет меня «Банк Куни». Во всем, о чем я только что здесь сказал, я готов поклясться самой страшной для себя клятвой.
— При рассмотрении дел такого рода законом предусмотрено нечто более серьезное, чем самые страшные клятвы. Адвокат, сделайте одолжение, пригласите старшего делопроизводителя.
Джиан Аддельс открыл дверь в одну из смежных комнат. В кабинет Верховного арбитра вошел старший делопроизводитель, толкая перед собой колесную тележку с комплектом приборов, предназначенных для идентификации личности.
— Шеф, — отбросив условности, обратился к старшему делопроизводителю арбитр Долт, — предоставьте этому джентльмену возможность доказать подлинность своих высказываний.
— Сию минуту, Ваша Светлость, — ответил делопроизводитель и подкатил тележку к мужчине в белом плаще. — Сэр, этот прибор анализирует эманацию, исходящую из ваших центров высшей нервной деятельности. Обратите внимание на светящийся индикатор: зеленое свечение подтверждает истинность ваших высказываний, красное — ложность. Я должен приложить датчик к вашему виску, позвольте приподнять капюшон.
Отступив на несколько шагов, мужчина в белом плаще что-то раздраженно прошептал Оттилу Пеншоу. Тот ответил ему неким подобием улыбки и сокрушенно пожал плечами. Старший делопроизводитель, осторожно отогнув край капюшона, приложил к виску мужчины датчик и закрепил его полоской липкой ленты.
— Адвокат Аддельс, — произнес арбитр Долг, — задавайте интересующие вас вопросы, но только такие, которые касаются идентификации личности этого джентльмена и выяснения побуждений, которыми он руководствовался в то время, когда были совершены проходящие по данному делу правонарушения.
— Осмелюсь предположить, Ваша Светлость, — вкрадчиво произнес Оттил Пеншоу, — что гораздо большей беспристрастности можно было бы достичь, если бы вы сами взяли на себя труд формулировать задаваемые вопросы.
— В мои намерения входит выяснение правды и только правды. До тех пор, пока адвокат Аддельс своими вопросами будет преследовать только установление истины, я не усматриваю причин для моего вмешательства в его действия. Адвокат, мы все ждем ваши вопросы.
— Сэр, вы утверждаете, что вы и есть Лене Ларк?
— Да. Эти имя и фамилия относятся именно ко мне. Свечение индикатора стало зеленым.
— Каково ваше настоящее имя?
— Лене Ларк.
— Сколько времени вас знают под этим именем?
— Ваша Светлость! — вскричал Оттил Пеншоу. — К чему такая казуистика? Ведь индикатор совершенно ясно удостоверил личность этого человека! Неужели мы до скончания века будем расшибать лбы о букву закоснелых процедурных формальностей?!
— Ваша Светлость, я утверждаю, что совершенно недвусмысленная идентификация до сих пор еще не достигнута, — возразил Аддельс.
— Я с вами согласен. Продолжайте.
— Очень хорошо. Где вы родились?
— На планете Дар Сай. Коренной дарсаец. — Губы мужчины расплылись почти в дурашливой ухмылке.
— И какое имя дали вам при рождении?
— Это не имеет никакого значения.
— Странно, — задумчиво произнес арбитр и следующий вопрос предпочел задать сам: — Сколько времени вас знают под именем Лене Ларк?
— Вопрос не по существу.
Свечение индикатора стало ярко-красным.
— Имя и фамилия Лене Ларк вам присвоены совсем недавно — не более недели или двух назад?
Глаза дарсайца едва не выкатились из орбит.
— Подобный вопрос для меня оскорбителен. Арбитр Долт всем телом подался вперед:
— Вы неподобающим образом ведете себя. Отвечайте без обиняков: вы или действительно Лене Ларк, и тогда мы приступим к разбирательству дела, или вы им не являетесь, но в таком случае вы с мистером Пеншоу совершаете серьезнейшее непотребство.
— Непотребством является фарс, который здесь затеян, — прорычал дарсаец. — Согласитесь с тем фактом, что именно я и есть Лене Ларк, и задавайте вопросы, ответы на которые вас так интересуют.
— Если вы Лене Ларк, — гневно сверкнув глазами, воскликнул арбитр Долт, — тогда ответьте вот на какой вопрос: кто был вашим сообщником в Маунт-Плезенте?
— Вот те на! Да разве упомнишь все подробности!
— Вам что-нибудь говорит имя Хуссе?
— У меня очень короткая память на имена.
— Охотно верю. Потому что никакой вы не Лене Ларк. Предлагаю в последний раз назвать имя и фамилию, под которыми вы прожили последние двадцать лет.
— Лене Ларк.
Индикатор полыхнул красным пламенем.
— Изобличаю вас и Оттила Пеншоу как участников преступного сговора, мошенников и лжесвидетелей. Господин старший делопроизводитель, приказываю вам арестовать этих двух субъектов! Отведите их в тюрьму и поместите в разные камеры!
Старший делопроизводитель, раздув щеки, степенно вышел вперед:
— Именем Эстремонта с настоящего момента вы оба находитесь под арестом. Стойте спокойно! Воздержитесь от опрометчивых действий! Не шевелиться! Я располагаю всей полнотой полномочий, предоставляемых мне законодательством Веги!
Оттил Пеншоу уныло потупил взор, не на шутку встревожившись:
— Ваша Светлость, умоляю вас войти в наше положение! Примите во внимание те особые обстоятельства, которые привели нас сюда!
— Вы нанесли серьезнейший вред нормальному рассмотрению дела. Я склоняюсь к тому, чтобы решить его в пользу истца, если сейчас же не предстанет перед судом подлинный Лене Ларк. Вы можете созвониться с ним вот по этому телефону. Мне изрядно наскучили ваши уловки.
Лицо Пеншоу исказилось в злобно-насмешливой ухмылке.
— Слава об уловках Ленса Ларка давно уже достигла самых глухих уголков Ойкумены. — Он замолчал, на мгновенье задумавшись, затем продолжал почти конфиденциальным тоном: — «Банку Куни» никогда не удастся поживиться за счет Ленса Ларка. Уж это я могу утверждать со стопроцентной уверенностью.
— Что вы хотите сказать?
— Кораблям свойственно исчезать. И не одним, а великим множеством самых различных способов. Не забывайте, сколь горазд на ловкие трюки Лене Ларк! Что ж, примите мои самые искренние извинения и позвольте нам удалиться.
— Стойте! — вскричал старший делопроизводитель. — Вы находитесь под арестом!
Дарсаец повернулся к Оттилу Пеншоу:
— Всех?
Пеншоу чуть приподнял одно плечо, что позволило дарсайцу сделать вполне определенный вывод в отношении дальнейших своих действий. Он отступил на шаг и извлек из-под плаща весьма своеобразное орудие — стержень длиной в треть метра, напоминающий рукоять молотка и заканчивающийся небольшим шаром со множеством шипов. Клерк в ужасе отпрянул, затем повернулся и побежал к двери. Дарсаец взмахнул рукоятью — и утыканный шипами шар проломил череп старшего делопроизводителя чуть повыше затылка. Тот всплеснул руками и повалился навзничь. Тем временем дарсаец развернулся, снова взмахнул рукоятью и метнул свой смертоносный снаряд прямо в арбитра Долта. Из груди Джиана Аддельса вырвался хрип отчаянья, он рванулся вперед, но тут же растянулся на полу, получив подножку со стороны продолжавшего сохранять невозмутимый вид Оттила Пеншоу. Арбитр же Долт успел уклониться, и пущенный рукой дарсайца шар врезался в стену у него за спиной. Низко пригнувшись, арбитр Долт бросился к дарсайцу, не обращая внимания на развевающиеся полы своего черного одеяния. Лицо в обрамлении черных кудрей, казалось, побелело еще больше. Дарсаец отпрянул на несколько шагов и в третий раз взмахнул рукоятью, однако арбитр Долт успел ухватиться за его запястье, сильнейшим ударом ноги раздробил бандиту коленную чашечку, а локтем другой руки нанес сокрушительный удар под тяжелую челюсть дарсайца. Дарсаец рухнул на пол, потащив за собою и арбитра, но тот уже успел вывернуть бандиту руку и вырвать из его пальцев оружие. Пытаясь высвободиться, они катались по полу, как два чудовищных мотылька, беспорядочно взмахивающие черными и белыми крыльями своих одеяний. Оттил Пеншоу едва успевал отпрыгивать то в одну, то в другую сторону, чтобы самому не оказаться вовлеченным в эту яростную схватку. Вытащив из кармана небольшой пистолет, он повернулся к Джиану Аддельсу, но тот успел упасть на пол и забиться за диван. Когда же Пеншоу снова взглянул на катающийся по полу клубок тел, то так и обомлел от изумления, увидев, как внешне слабый и отличающийся изысканностью манер судья сначала сломал в запястье руку дарсайца, затем раздробил ему челюсть, а в довершение выхватил короткий, сверкающий закаленной сталью кинжал и с силой вонзил его в нижнюю часть затылка противника.
Трясущимися руками Пеншоу поднял пистолет и стал прицеливаться в арбитра, но тут Джиан Аддельс, наблюдавший за происходящим из-за спинки дивана, издал пронзительный крик и метнул в Пеншоу бронзовую вазу. Арбитр Долт поднял с пола рукоять дарсайской плети, увенчанную смертоносным шаром. Поняв бессмысленность своего дальнейшего пребывания на поле битвы, исход которой для него теперь стал совершенно ясен, Пеншоу в два-три движения отступил к двери, внешне полностью сохраняя самообладание, элегантно раскланялся и удалился с самоуверенностью фокусника, удачно продемонстрировавшего очень тяжелый для исполнения трюк.
Арбитр Долт отшвырнул от себя труп дарсайца и вскочил на ноги. Из-за спинки дивана на четвереньках выполз Джиан Аддельс.
— Положение страшнее не придумаешь! — вскричал Аддельс. — Если нас застанут здесь вместе с двумя мертвыми телами, не видать нам больше никогда свободы!
— В таком случае уходим. Это единственный разумный выход из положения.
Верховный арбитр сорвал с головы парик и сбросил черную судейскую мантию. Глядя на два трупа на полу, он произнес с печалью и недовольством в голосе:
— Полный провал. Весь наш замысел рухнул, не приведя к тому результату, на который я рассчитывал. — Показав на скрючившееся на полу неподвижное тело, всего несколько минут назад бывшее старшим делопроизводителем третейского суда в Форт-Эйлианне, он произнес, обращаясь к Джиану Аддельсу: — Позаботьтесь о том, чтобы его родные ни в чем не нуждались.
— Теперь я боюсь за себя и за своих родных, — взволнованно отозвался Аддельс. — Неужели никогда не будет конца насилию? А тут еще эти два трупа… Наше положение крайне уязвимо! Пеншоу ничего не стоит, хотя бы из злости, поднять по тревоге всю городскую полицию!
— Вполне возможно. Придется арбитру Долгу кануть в неизвестность. Очень уж жаль его — он оказался достойным восхищения славным малым с прекрасным вкусом и оригинальной манерой поведения. Прощай, Верховный арбитр Долт!
— Ну и ну! — пробормотал Аддельс. — Вам лучше было бы стать профессиональным актером, а не убийцей-мстителем или кем там еще вы себя возомнили. Ну что, будем и дальше бесцельно торчать здесь? Наилучшие условия содержания в тюрьме Модли. И не приведи Господь оказаться во Фрогтаунском централе.
— Я надеюсь воздержаться от посещения любого из этих достославных учреждений. — Джерсен отшвырнул ногой парик и мантию. — Сейчас же уходим отсюда.
Уже в своих апартаментах он удалил с лица мертвенно-бледную тонировку, затем, несмотря на откровенно неодобрительные взгляды, которые то и дело бросал на него Аддельс, переоделся в свой обычный наряд.
— И куда же вы теперь собираетесь? — спросил в конце концов Аддельс, не в силах больше сдерживать любопытства. — Вечереет. Неужели вы до сих пор не помышляете об отдыхе?
Джерсен, занявшийся теперь тем, чтобы должным образом вооружиться, ответил извиняющимся тоном:
— Вы, наверное, не обратили внимания на многозначительные намеки Пеншоу: на то, что «Банку Куни» нечего особенно рассчитывать приобрести «Эттилию Гаргантир» в свою собственность; на то, что Лене Ларк славен своими эксцентричными выходками. Лене Ларк, по всей вероятности, где-то поблизости. Я хочу лично удостовериться в его способностях мошенника-ловкача.
— Мне, увы, недостает подобного любопытства! Едва лишь я вспомню о том, что пришлось испытать, как меня тут же пробирает неописуемый ужас! Не скрою, как юрист — я большой крючкотвор и в сфере финансовых махинаций чувствую себя как рыба в воде, но во всем другом я не позволяю себе даже малейшего неуважения к законам. Мне нужно оправиться после перенесенных потрясений, снова обрести ощущение реальности окружающего мира. От всей души желаю вам приятно провести вечер.
С этими словами Джиан Аддельс покинул апартаменты Джерсена. Сам Джерсен ушел через пять минут. Ничто, казалось, не нарушало царящего в гостинице «Кафедральная» спокойствия. Оттил Пеншоу, по всей вероятности, тревоги не поднял.
Выйдя из парадного подъезда гостиницы, Джерсен посигналил рукой вознице одного из конных экипажей, которые, по священной многовековой традиции, заменяли в Форт-Эйлианне такси. Взобравшись под навес для пассажиров, он отрывисто бросил через решетку, отделяющую возницу от пассажиров:
— В космопорт Слэйхек — и как можно скорее!
— Слушаюсь, сэр!
Кэб покатился по Большой эспланаде и, следуя изгибу озерного берега, выехал на Пилкамп-роуд. К этому времени Вега уже полностью скрылась за горизонтом, и над озером Фимиш спустились сумерки. Вот позади остались Мойнал и Друри, впереди, в центре Уиглтауна, Джерсен увидел знакомую желтую вывеску «Сени Тинтла». Желтый и красный свет струился из всех окон верхнего этажа здания, то и дело мелькали движущиеся тени: веселье в «Сени Тинтла» было в полном разгаре. Кварталы Уиглтауна сменились кварталами Дандиви, затем Гары, и вот показались высокие прожекторные мачты космопорта, заливающие ярким сиянием и низко нависшие облака, и взлетно-посадочное поле. Джерсен даже подался всем телом вперед в тщетной попытке силой своего желания ускорить ход кэба… Вдруг прямо по курсу полыхнула ярко-белая вспышка немыслимой интенсивности, а через несколько секунд раздался оглушительный взрыв. На фоне ярко-желтого зарева были отчетливо видны взметнувшиеся высоко вверх и во все стороны какие-то черные предметы, которые в воображении Джерсена приняли почему-то очертания человеческих тел.
Вспышка угасла, уступив место закрывшему полнеба клубящемуся облаку черного дыма.
— Что делать, сэр? — в страхе вскричал возница.
— Продолжайте движение! — распорядился Джерсен, однако тут же переменил решение: — Впрочем, остановитесь!
Выбравшись из кэба, он окинул взглядом взлетнопосадочное поле. В том месте, где должна была стоять «Эттилия Гаргантир», виднелась лишь груда дымящихся обломков. Джерсен даже обомлел от ярости и отчаянья. Ведь все это вполне можно было предотвратить! Скрежеща зубами от злости на самого себя, он в который раз воочию убеждался, насколько неистощима изобретательность Ленса Ларка! Ведь теперь он одним взмахом отделывается и от судебного процесса, и от злополучного звездолета и сполна получает всю сумму страховки! Уж в данном случае Оттил Пеншоу никак не мог упустить возможности застраховать столь ценное имущество!
— Я стал чересчур самонадеянным, — прошептал Джерсен. — Совсем потерял бдительность! — Испытывая крайнее недовольство собой, он вернулся к кэбу. — Вы можете въехать на территорию взлетно-посадочного поля? — спросил он у возницы.
— Нет, сэр, нам категорически запрещено выезжать на поле.
— В таком случае протяните еще немного вдоль.
Кэб покатился вдоль самой кромки поля. На территории ярко освещенной площадки перед ремонтными мастерскими Джерсен заметил толпу людей, находящихся в состоянии, близком к истерике, совершенно потрясенных случившимся.
— Сверните на боковую дорогу, мне нужно подъехать к складским помещениям, — велел он вознице.
— Я не имею права покидать общественное шоссе, сэр.
— В таком случае ждите меня здесь!
И Джерсен выпрыгнул из экипажа.
* * *
Из-за здания, в котором располагались мастерские, вынырнул небольшой пикапчик и понесся, не разбирая пути, прямо через поле по направлению к дороге, выходящей на шоссе. Толпа, собравшаяся возле мастерских, мгновенно среагировала на его появление. Одни просто припустили за ним бегом, другие вскакивали в первые попавшиеся под руку транспортные средства, всегда в изобилии находившиеся возле взлетно-посадочного поля. Пикап, выехав на дорогу, на полной скорости помчался к шоссе. Когда он проезжал мимо одной из прожекторных мачт, Джерсен увидел лицо водителя — широкое, красно-бронзовое, мясистое, знакомое. Лицо Тинтла. Тот явно не справлялся с управлением и уже через несколько десятков метров угодил в кювет. Грузовичок тряхнуло, подбросило, затем он осел набок и перевернулся. Тинтла вышвырнуло из кабины. Нелепо размахивая руками и ногами, он взлетел высоко в воздух, затем упал на спину и по инерции перевернулся на бок, после чего какое-то время лежал совершенно неподвижно. Затем с огромным трудом все-таки поднялся на ноги, бросил исполненный дикой злобы взгляд через плечо и, шатаясь из стороны в сторону, попробовал было бежать. Преследователи настигли его под одной из прожекторных мачт и в ярком бело-голубом круге, образованном светом многих десятков мощных прожекторов, набросились на него с кулаками и различными металлическими инструментами. Какое-то время Тинтлу удавалось оставаться на ногах, раскачиваясь из стороны в сторону, затем он повалился на землю. Разъяренные мужчины били его ногами до тех пор, пока он не покрылся кровью, дернулся в последний раз и испустил дух.
Джерсен, подоспевший к месту действия, когда разборка уже закончилась, спросил у одного из молодых рабочих в комбинезоне механика-:
— Что здесь происходит?
Механик ответил ему взглядом, в котором некоторая тревога при виде незнакомца странным образом сочеталась с вызывающей дерзостью:
— Неужели вы не были свидетелем катастрофы? Корабль, стоявший в дальнем конце поля… Его взорвал вот этот мерзавец. А заодно еще убил полдюжины наших товарищей! Нахально подогнав свой пикап прямо под люк грузового отсека, он выгрузил из кузова здоровенный ящик, начиненный доверху очень мощной взрывчаткой — вот что я вам скажу! Затем он отъехал, а через минуту раздался взрыв такой силы, что взрывной волной посбивало с ног даже тех, кто находился рядом с мастерскими. На борту корабля находились четверо охранников и шестеро рабочих-ремонтников, занимавшихся профилактикой и собравшихся было уже разъезжаться по домам. Все до единого погибли! — Охваченный негодованием молодой механик, осознав всю важность ситуации, весь свой пыл обрушил на Джерсена. — А вы кто такой, чтобы спрашивать у нас, что здесь происходит?
Джерсен тотчас же, даже не удосужившись ответить на вопрос, поспешил к кэбу, где дожидавшийся его возница разнервничался не на шутку:
— А теперь куда, сэр?
Джерсен повернулся, чтобы бросить последний взгляд на поле, где в ярком свете прожекторов группа рабочих, размахивая руками, оживленно жестикулируя и негодующе топая ногами, все еще окружала труп Тинтла.
— Назад, в город!
И кэб покатил на юг, пересек Гару и Дандиви и углубился в Уиглтаун. Все это время Джерсен невидящим взглядом отмечал проплывающие мимо уличные фонари, выстроившиеся изогнутой светящейся вереницей вдоль всего пути к Старому Городу. Тягостное течение невеселых мыслей Джерсена было прервано неожиданно возникшей непосредственно перед его взором вывеской «Сени Тинтла». Как и раньше, в окнах верхнего этажа мелькали тени и ярко мигали разноцветные огни. Сегодняшним вечером, пока мертвое тело Тинтла валялось в Слэйхеке, здесь, в «Сени Тинтла», через край било веселье.
Какое-то странное, несколько даже жутковатое возбуждение вдруг охватило Джерсена, еще не до конца осознаваемый трепет перед чем-то загадочным, чему суждено случиться вот здесь, сейчас. На какое-то мгновенье он замер в нерешительности, затем велел вознице остановиться:
— Подождите меня. Я скоро вернусь.
Джерсен пересек улицу. Из дверей и окон «Сени Тинтла» доносились приглушенные звуки буйного празднества: пронзительное завывание музыки перекрывалось то и дело дружными выкриками захмелевших гуляк и дурашливым визгом и воплями. Толкнув дверь, Джерсен прошел в вестибюль. Пожилая женщина в черном проводила его откровенно недружелюбным взглядом, но не проронила ни слова.
Войдя в зал ресторана, Джерсен обнаружил перед собой три ряда плотно прижавшихся друг к другу мужских тел. Головы и покатые плечи сомкнувшихся тесным кольцом зрителей вырисовывались четкими силуэтами на фоне ярко-розового свечения, исходившего из противоположной стены.
В самом центре помещения полным ходом шло представление. Двое музыкантов на эстраде били в барабаны, одновременно извлекая пронзительные звуки из тоненьких труб. Рядом с эстрадой, в просветах между лысыми головами и низко отвисающими мочками ушей, то и дело мелькал невзрачный молодой человек со сморщенным, как высушенная груша, лицом, выделывающий нелепые прыжки и держащий в своих объятиях надувной манекен в наряде старухи-дарсаянки. В паузах между курбетами он натужно, то и дело ловя воздух ртом, пел нарочито гнусавым голосом на дарсайском диалекте. Многое Джерсен понимал. Он знал, что дарсайские мужчины и женщины часто прибегают к сильно различающимся для каждого из полов идиоматическим оборотам, зачастую богатым весьма красочными метафорами. Знал он также и то, что совсем еще юные девушки зовутся «челт», а в пору взросления — пока у них на лице не вырастут усы — называются «китчет», и стоит им пере-, шагнуть этот возраст, как они могут заслуживать от мужчин великое множество самых различных прозвищ, большей частью уничижительных. Женщины, правда, не остаются в долгу у мужчин и награждают тех не менее красочным набором далеко не лестных кличек.
Содержание баллады вызвало у Джерсена не меньший интерес, чем у нескольких десятков слушателейдарсайцев.
В «Сени Гэггер», там, в тени
Явился я на свет.
И пива выпить дали мне
В неполные семь лет.
Крючком загнулся мой шалун,
Болтаясь между ног,
Но мимо вдруг прошла китчет —
Он строен стал, как бог.
Тэкс-кэкс, бом-бим-бом,
Теперь всегда он молодцом!
Поверьте, трудно было мне
Терпеть и ждать, когда
Наступит долгожданный день
И я услышу: «Да».
И хочется, и колется
Скорее мне узнать,
Где сердцу милую китчет
Удастся отыскать.
Букс-друкс, бом-бим-ксу,
При ярком свете Мирассу.
Так все-таки куда китчет,
Закрыв глаза, бредут?
Кого в песках в ночной тиши
В засадах тайных ждут?
Какая сила гонит их
В неведомую тьму?
Вот этого, ну хоть убей,
Никак я не пойму!
Бом-бим, треке-трэкс-кэкс,
Туда их гонит женский секс.
Всему приходит должный срок,
И сам я осмелел,
И в очень дальние пески
Лансларком полетел.
Но юную и нежную
Я так и не сыскал,
Зато в объятья злой хунзы
Нечаянно попал.
Букс-друкс, бим-бомски,
Навек запомню я пески!
Она меня свалила с ног
Горою живота,
В бессилии своем не мог
Открыть я даже рта.
Дух забивал чудовищных
Размеров ее зад,
А между жирных ляжек ход
Виднелся прямо в ад!
Дрэкс-кэкс, букс-друкс, ца-ца-ца-ца,
Уродливей, чем у нее, не видел я лица!
Губами впившись во все то,
Чем так гордился я,
Всей тушей терлась об меня,
Как шалая свинья.
Плевался я, ругался я,
Слюною исходил.
Проказник ж мой — вот шалопай! —
Свое не упустил.
Ой-ли, ой-ли, трэкс-кэкс-бра,
Мной забавлялась она до утра.
Не помню, как остался я
После такого цел,
И много лет прошло с тех пор,
Как, сдуру ошалев,
Рискнул и в дальние пески
Пустился в путь я вновь,
Но снова, как и в первый раз,
Не та была любовь.
Трэкс-кэкс, букс-друкс, дзынь-дзен-нза,
Все та же овладела мной замшелая хунза!
Не страшны мне ни зной пустынь,
Ни мрак, ни холода,
Динклтаунский большой хадавл,
Огонь, медь и вода,
Пугает мысль меня одна —
Как ноги унесу
В ту ночь, когда из-за холмов
Вдруг выйдет Мирассу!
Дрэйкс-кэйкс, букс-трукс, киза-коза-кус,
Охочей до мужчин хунзы смертельно я боюсь!
Каждый припев находил у аудитории самый восторженный прием. Мужчины-дарсайцы громко топали, издавали не всегда пристойные выкрики, раскатисто, с нескрываемым удовольствием отрыгивались.
Джерсен постарался как можно незаметнее, бочком, пробраться поближе к входу в кухню, откуда было удобнее рассматривать посетителей ресторана. Некоторые из них были в обычной веганской одежде, другие облачены в традиционное дарсайское белое одеяние с таббатом на голове. Особое внимание Джерсена привлекли двое за столиком у противоположной стены: один был очень внушителен и на удивление спокоен, черты его лица не скрывал низко опущенный таббат; другой, намного помельче, сидел к Джерсену спиной и свои слова подкреплял невыразительными, даже какими-то робкими жестами.
Кто-то уткнулся в Джерсена и оттащил чуть в сторону. Повернувшись, он увидел злобно-язвительное лицо мадам Тинтл.
— О, это вы, наш пылкий журналист! Вы пришли встретиться со своим приятелем?
— Кого из моих приятелей вы имеете в виду? — вежливо осведомился Джерсен.
Хитрая и злобная улыбка мадам Тинтл проявилась не в мимике лица, а в движении пышных усов.
— Откуда мне знать? Для меня все искиши на одно лицо. — Джерсену оставалось только догадываться, что на жаргоне дарсайцев искишами называют всех, кому не посчастливилось родиться на благословенной планете Дар Сай. — Возможно, вы его увидите несколько позднее. Или вы, может быть, пришли полюбоваться искусством Неда Тиккета?
— Вовсе нет. Просто мне пришло в голову побеседовать с вами в отношении того, о чем мы не так давно договаривались. Вспомнили? Например, хотя бы о том, все ли из находящихся сейчас в зале являются вашими постоянными клиентами… А кто вон те двое, что сидят в дальнем конце зала?
— Я их не знаю, они совсем недавно прибыли с Дар Сай. Может быть, это как раз те ваши знакомые, встречи с которыми вы ищете? Зал освещен так тускло, что мне не удается различить их лица. — Улыбка мадам Тинтл трансформировалась в откровенно враждебную ухмылку. — Почему бы вам не подойти к ним и не засвидетельствовать свое почтение?
— Неплохая мысль. Обязательно воспользуюсь вашим советом, только чуть позже. Вам что-нибудь известно о делах Тинтла? Я прослышал, будто его отослали отсюда с каким-то поручением.
— Так это правда? Тинтл был вне себя от ярости. Он так плясал весь вчерашний вечер, что только пятки сверкали.
Певец закончил следующую песню и в знак одобрения получил очередную порцию топота и отрыжек. Мадам Тинтл неодобрительно фыркнула:
— Кто выступает следующим? Сопляк Тиккет?… Следите внимательно. Этот номер здорово вас развеселит!
Мадам Тинтл брезгливо отвернулась и направилась к кухне, расталкивая плечами зрителей и не удосуживаясь не только извиняться перед ними, но и вообще не удостаивая их каким-либо вниманием, будто это были деревянные колоды. Джерсен же снова стал внимательно разглядывать тех двоих, что сидели напротив. Худощавый, по всей вероятности, был Оттилом Пеншоу. Но кем был второй?
Раздалась громкая барабанная дробь, и в круг, образованный зрителями в центре ресторанного зала, выбежал высокий худой дарсаец, с длинными, под стать туловищу, тонкими ногами, в плотно облегающем тело трико, окрашенном в черные и горчичные ромбы. У него были длиннющие жилистые руки, вытянутый, судорожно подергивающийся нос спускался едва ли не до самого конца далеко выдающегося подбородка.
— Вот и подошло время нашей главной потехи, — начал нараспев декламировать длинноногий, в такт своим словам ритмично и со свистом рассекая воздух ударами кончика плети, приводимой в движение едва заметными движениями жилистой кисти. — Зовут меня Нед Тиккет. Вкус воды впервые в жизни я ощутил у Источника Уобберс, а подчинять своей воле непослушный ремень научился у Роли Тэтвина. Плеть поет в моей руке. Она не знает усталости. Кто желает сплясать под ее мелодию? Кому по душе радостно прыгать под музыку, исполняемую тщательно выделанной кожей? Эта музыка нежна и изысканна. О, вот они, наши танцоры!
Как зачарованный, Джерсен не сводил глаз с двух дарсайцев в дальнем конце помещения, теперь уже совершенно отчетливо понимая, что один из них — Оттил Пеншоу, а другой — он даже про себя не отважился произнести его имя — может быть, вот это и есть сам Лене Ларк?
Из ниши позади столика, за которым сидели два дарсайца, вышла мадам Тинтл. Зайдя к столику сбоку, она низко склонилась в почтительной и одновременно надменной позе и что-то прошептала, сделав отрывистый жест оттопыренным большим пальцем. Оба дарсайца как по команде повернули головы в сторону Джерсена, но тот, своевременно поняв смысл жеста мадам Тинтл, мгновенно спрятался за спины зрителей.
— …Гоп, гоп, гоп! — кричал Нед Тиккет танцорам, громко щелкая кончиком длинного бича у самых их ног. — Ну-ка живее, живее! Пляшите под музыку кожи! Повыше колени! А теперь повыше пятки! Вот так, хорошо! Ну-ка, еще выше! Покажите-ка нам свои пяточки! А теперь подбросьте повыше мишени — так, чтоб все видели!
На танцорах были короткие трусы в обтяжку с вышитыми сзади ярко-алыми дисками. Двое танцоров были дарсайскими мальчишками, третьим был Максел Рэкроуз, плясавший с особым проворством.
— Гоп, гоп, гоп! — нагнетал темп Нед Тиккет. — Вот так у нас танцуют в «Сени Дудэма»! Как радостно ощущать прикосновение ласковой кожи! Такой упругой, такой звонкой! Гип-гип-ура! Так, вот так, еще раз вот так! Все выше и выше! И еще задорнее! А теперь каруселью! Нашей родной дарсайской каруселью! Оборот и-шаг, прыжок и вперед! Как сладок вкус кожи! О, вот это настоящий праздник моей души! Как великолепно вы пляшете! Вы на самом деле парень что надо! Шаг — прыжок, шаг — прыжок!.. Устали? Так быстро? А разве имеем мы право портить такую потеху? Ну-ка, живее, еще живее! О! Точно в яблочко! И откуда только силы берутся? Еще раз в яблочко! Больше нет сил? Сказки! Ну-ка, повыше! Не сбивайтесь с ритма! Четко держите ритм! Разве можно прекращать забаву на середине? Нука, выше! Вот так получше! Еще лучше! Прекрасно! А разве может быть иначе после трех попаданий в яблочко? Плачьте, но улыбайтесь! Плачьте, но улыбайтесь!.. А теперь можно и передохнуть. — Нед Тиккет резко развернулся на пятках и отвесил почтительный поклон соседу Оттила Пеншоу. — Сэр, ваша плеть знаменита на всю Ойкумену. Не почтите ли вы наше скромное выступление своим участием?
Сидевший рядом с Пеншоу гигант отрицательно покачал головой.
— Нам нужны свежие танцоры! — вскричал Пеншоу. — Умелые и проворные! Вон один такой у входа в кухню, соглядатай искишей! Ну-ка, вытолкните его поскорее в круг!
— Рэкроуз, сюда! — громко крикнул Джерсен. — Быстрее!
Рэкроуз, глаза которого совершенно остекленели, все никак не мог отдышаться, однако, услышав призыв Джерсена, тотчас же, прихрамывая и спотыкаясь, бросился к нему.
— Эй, куда это вы? — вскричал Нед Тиккет. — Приготовьтесь к следующему танцу!
Скорее почувствовав, чем услышав сзади чьи-то шаги, Джерсен мгновенно обернулся и увидел безразмерную мадам Тинтл, уже выставившую вперед руки, чтобы вытолкнуть его в круг. Джерсен скользнул чуть в сторону, схватил ее за руки, потянул рывком на себя и швырнул прямо на пол. Затем, выхватив пистолет, он выстрелил в живот великану. Кто-то, однако, в последнее мгновенье его подтолкнул, и он промахнулся. Чей-то кулак вышиб оружие из рук, толпа разъяренных дарсайцев обступила его со всех сторон, так что он уже ничего не мог видеть.
— Рэкроуз! — взревел Джерсен. — Сюда! Быстрее!
Один из дарсайцев, издав нечленораздельный гортанный звук, бросился на него. Джерсен попытался было отпрянуть, но, заработав мощный удар в затылок, на который ответил резким тычком локтя в чей-то живот, понял бессмысленность своих попыток обойтись без оружия. Он просунул левую кисть в металлическую перчатку с острыми напальчниками, правой рукой выхватил из-за пояса нож. Кто-то снова ударил его — Джерсен успел поймать руку обидчика, и тот издал сдавленный вибрирующий клекот, пораженный высоковольтным ударом электрической перчатки Джерсена. Нанося колющие тычки пальцами левой руки и раздавая хлесткие удары ножом в правой, Джерсен пробился к Рэкроузу и потащил его к кухонной двери, но, еще не переступив порога, отпрянул в отвращении — такое зловоние издавал жарящийся на сковороде жир. Четверо женщин обрушили на него потоки непристойной брани. Переборов брезгливость, Джерсен схватил котел с кипящей подливой и выплеснул его содержимое в ресторанный зал, вызвав взрыв отчаянных воплей. Через боковую дверь в кухню с яростно сверкающими глазами ворвалась мадам Тинтл. За спиной у нее Джерсен увидел ту же лестничную площадку, куда выходил и главный вход ресторанного зала. Мадам Тинтл обхватила Джерсена сзади.
— Стряпухи! — рявкнула она. — Тащите побольше масла! Приготовьте противни! Мы сейчас изжарим на плите этого искиша!
Джерсен прикоснулся к ней металлическими пальцами. Она громко закричала и, шатаясь и спотыкаясь, полетела вниз по ступенькам. Джерсен опрокинул на женщин стеллаж с приправами и подал знак Рэкроузу:
— Быстро за мной!
Они сбежали по лестнице, перепрыгнули через валявшуюся без движения тушу мадам Тинтл и кинулись к выходу. Женщина из пивного бара встретила их удивленным взглядом:
— С чего такая суматоха?
— Мадам Тинтл нечаянно оступилась, — пояснил Джерсен. — Вам нужно сделать ей искусственное дыхание. — И, повернувшись к Рэкроузу, отрывисто бросил: — Уходим. Нам нельзя задерживаться ни на секунду.
Кинув прощальный взгляд на лестницу, Джерсен увидел на промежуточной площадке того самого здоровяка, за одним столом с которым сидел Пеншоу. Сейчас здоровяк целился в Джерсена из пистолета. Джерсен отскочил в сторону, пуля просвистела рядом с головой, он же в ответ метнул в нападающего нож. Метать было не очень удобно, и нож, вместо того чтобы пронзить острием шею, полоснул лезвием свисавшую вниз мочку уха.
Здоровяк взвыл от боли и выстрелил снова, но Джерсен и Рэкроуз уже были за дверью.
Перебежав на противоположную сторону Пилкампроуд, Джерсен тут же окликнул возницу и велел ему:
— Трогай! Как можно быстрее в центр города! Дарсайцы что-то обезумели!
Кэб рванулся с места и загромыхал на юг. Погони не было. Джерсен устало откинулся на спинку сиденья.
— Он был там… Дважды я пытался отнять у него жизнь. И дважды мне это не удалось. Мой замысел оказался верным — он заглотнул наживку. А вот я дважды не сумел воспользоваться случаем.
— Что-то не пойму, о чем вы говорите, — возроптал наконец несколько оправившийся Рэкроуз. — Так вот, ставлю вас в известность: больше на мою помощь не рассчитывайте. То жалованье, которое вы мне изволили назначить, — в голосе Рэкроуза зазвучала тонкая издевка, — не соответствует обязанностям, которые мне приходится выполнять.
Джерсен был настолько огорчен провалом операции, что даже не нашел слов, чтобы выразить свое сочувствие Рэкроузу.
— Ваша жизнь сейчас вне опасности. Считайте, что вам повезло.
Рэкроуз возмущенно засопел и, кривясь от боли, занял на сиденье несколько иное положение.
— Говорить легко. Вам не пришлось плясать под музыку Неда Тиккета! Какое гнусное ремесло!
Джерсен тяжело вздохнул:
— Я позабочусь, чтобы вы не остались внакладе. Так что радуйтесь своим шрамам — благодаря им вы заработали кучу денег.
Через некоторое время Рэкроуз снова подал голос:
— Вам знаком тот крупный мужчина в дарсайском одеянии?
— Это Лене Ларк.
— Вы пытались убить его.
— Безусловно. А почему бы и нет? Но мне не повезло, удача отвернулась от меня на сей раз.
— С настолько своеобразным журналистом мне еще не доводилось встречаться.
— Вы, без сомнения, совершенно правы.
* * *
Тремя днями позже на связь с Джерсеном вышел Джиан Аддельс. Увидев, каким сосредоточенным было лицо Аддельса на экране коммуникатора, Джерсен понял, что тот собирается сообщить нечто очень важное.
— Что касается «Эттилии Гаргантир», — сухо произнес Аддельс, — то корабль почти полностью уничтожен. Дело, возбужденное «Банком Куни» против «Эттилии Гаргантир», становится крайне спорным.
— Я пришел к такому же заключению, — кивнул Джерсен.
— И это сразу же наводит на мысль о том, что корабль был застрахован. Я решил выяснить, где застрахован корабль, на какую сумму и кто уплатил страховые взносы. К данному моменту некоторые из фактов выявлены, и вам, может быть, захочется о них узнать.
— Безусловно, — согласился Джерсен. — И в чем же заключаются эти факты?
— Страховка бала оформлена всего лишь три недели назад на общую сумму, которая равна или даже превышает стоимость корабля и его груза. Страховые полисы оформлены «Страховым агентством Куни», являющимся дочерним предприятием отделения «Банка Куни» в Трампе на планете Дэвида Александра. Пострадавшая сторона, общество взаимного доверия «Котзиш» из Сержеуза на планете Дар Сай, с предъявлением претензий медлить не стала. В соответствии с курсом, издавна регистрируемым любыми ответвлениями «Банка Куни», возмещение убытков было произведено быстро и в полном объеме сумм страховки.
— «Банк Куни» принадлежит мне? — с дрожью в голосе спросил Джерсен.
— Да. И «Страховое агентство Куни» тоже.
— В таком случае получается, что это я выплатил Ленсу Ларку огромную сумму денег?
— Именно так.
Джерсен, практически никогда не дававший воли своим эмоциям, на сей раз взметнул ладони вверх и, сжав их в кулаки, обрушил на собственную голову:
— Он обставил меня.
— Его ловкость общеизвестна, — как о чем-то само собой разумеющемся сообщил официальным тоном Аддельс.
— М-да, вот это я понимаю!
— Древняя пословица гласит: «Садишься за стол с дьяволом — запасайся ложкой подлиннее». Похоже, вы сделали попытку разделить с ним трапезу, прихватив всего лишь десертную ложечку.
— Мы еще посмотрим, чья ложка длиннее, — произнес Джерсен. — Вы готовы к убытию?
Лицо Аддельса сразу же стало скучным.
— К убытию? И куда же?
— Разумеется, на Дар Сай.
Аддельс потупил взор и чуть склонил голову набок.
— Серьезные личные проблемы не позволяют мне присоединиться к вам в данном начинании, — ответил он срывающимся голосом. — Кроме того, хоть и не в этом основная причина такого решения, Дар Сай — дикая, необустроенная планета, на которой я вряд ли буду чувствовать себя достаточно спокойно.
— Да, скорее всего, так.
Выждав несколько мгновений, Аддельс робко спросил:
— И когда вы туда отбываете?
— Сегодня днем. Меня уже ничто здесь не держит.
— Мне не очень-то хочется бросать слова на ветер, призывая вас к благоразумию. Поэтому я просто желаю вам удачи.
— Благоразумие — неотъемлемая моя черта, — заверил Аддельса Джерсен. — Поэтому обещаю вам: пройдет совсем немного времени — и мы встретимся снова.
Часть II
Дар Сай
Глава 7
Природные условия третьей в системе Коры планеты, называющейся Дар Сай, нельзя расценивать как сколько-нибудь благоприятные. Достаточно самого поверхностного их рассмотрения, чтобы весьма скептически отнестись к возможности обитания на ней людей. В каждом полушарии можно выделить несколько климатических поясов, каждый из которых одинаково губителен для человеческой жизни. В высоких широтах круглый год свирепствуют ураганные ветры, разнося почти по всей планете снег и дожди. Обрушиваемое на сушу неисчислимое количество влаги скапливается в бескрайних болотах, поражающих обилием липкой грязи, выделяющей ядовитые испарения, и невообразимым разнообразием водорослей, достигающих иногда размеров крупных кустарников. Такая среда, естественно, является истинным раем для полчищ мошкары, отличающейся неистребимой живучестью и злобностью.
Из расположенных в умеренных поясах болот грунтовые воды проникают в жаркие экваториальные зоны, где часть влаги поднимается на поверхность и испаряется, а часть уходит глубоко в землю, образуя водоносные пласты. Местность, расположенная к северу и к югу от экватора, отличается особо знойным, засушливым климатом и называется Разделом. Жгучие лучи ярко пылающей Коры безжалостно испепеляют земли, расположенные в пределах Раздела, и поэтому он кажется таким же адом, как и любая другая дарсайская среда. Днем здесь господствуют умеренные ветры самых различных направлений, но по ночам в пустыне наступает полное затишье, и вот тогда-то она и манит к себе какой-то своеобразной, но в высшей степени чарующей прелестью.
Однако вовсе не завораживающая ночная красота пустыни привлекла сюда людей. Косвенной причиной того, что была обжита даже эта негостеприимная планета, послужил случившийся двадцать миллионов лет назад распад потухшей звезды, некогда вместе с Корой образующей двойную систему и «посмертно» названной Фидеске. Наибольший из ее осколков, Шанитра, был притянут второй планетой системы Коры, Мезленом, и стал ее спутником. Некоторые из фрагментов образовали пояс астероидов, но большая часть выпала на поверхность Мезлена и Дар Сай, занеся туда редчайшие и очень ценные элементы с высокими атомными числами, так называемые стодвадцатники. И хотя название это не совсем верно, именно оно получило широкое распространение. На Мезлене эти элементы были смыты поверхностными водами в моря и океаны еще до заселения его человеком и стали недоступными, рассеявшись по многочисленным глубоким океанским впадинам, а вот на Дар Сай судьба их сложилась совсем по-другому. Они стали составной частью песков, покрывающих пустыни Раздела. Постоянное перемещение песков и просеивание их под действием ветра способствовали накоплению стодвадцатников в четко выраженных месторождениях. Как раз для разработки их и высадились на Дар Сай первые его поселенцы — главным образом бродяги, сорвиголовы и неудачники. Очень скоро они обнаружили, что в дневную пору на Дар Сай можно выжить только с помощью мощных кондиционеров, а в более примитивных условиях — под особыми навесами, охлаждаемыми непрерывно стекающими струями воды. Используя средства, вырученные при продаже стодвадцатников, дарсайцы возвели свои знаменитые «Сени» — огромные сооружения высотой до ста пятидесяти метров, верхняя часть которых имеет вид развернутого зонтика или шатра, закрывающего поверхность площадью от десяти до пятнадцати гектаров. Вода из подземных водоносных пластов поднимается с помощью насосов на верхнюю часть этих зонтов, откуда стекает к краям и, падая на грунт, образует Сплошную защитную рубашку из мельчайших брызг, как бы повисших в воздухе. Вот под такими зонтами в так называемых «Сенях» и живут дарсайцы, выращивая в многоярусных стеллажах пригодные для приготовления пищи сельскохозяйственные продукты. Некоторую часть продовольствия они получают искусственно или импортируют. Специи, добавляемые к блюдам дарсайской кухни, добываются из некоторых видов растущих на болотах водорослей. Среди них есть и такие (например, ахагари), которые ценятся на вес отменных стодвадцатников.
Для уроженцев других планет, называемых на дарсайском жаргоне искишами, дарсайцы внешне не очень-то привлекательны. Они ширококостны, зачастую могучего, но нескладного телосложения, а в пожилом возрасте склонны к тучности. У них грубые черты лица, в придачу отталкивающее впечатление, которое они производят, еще усугубляется тем, что в зрелом возрасте мужчины становятся совершенно лысыми, а женщины, в противоположность мужчинам, обзаводятся довольно пышной растительностью на лице. Усы разрастаются у девушек уже через десять лет после наступления половой зрелости, и только в этот короткий период своей жизни они, называемые «китчет», физически привлекательны и имеют огромный успех у дарсайцев-мужчин всех возрастов.
У дарсайцев ушные хрящи очень легко растягиваются, в связи с чем мочки ушей непропорционально длинные и иногда украшаются различными замысловатыми подвесками. Мужчины предпочитают свободные белые одеяния с обязательным капюшоном. Покидая «Сень» днем, они обязательно прихватывают с собой портативные автономные кондиционеры, скрываемые складками одежды. Женщины днем никогда не выходят за пределы «Сени» и одеваются гораздо скромнее.
Дарсайские дети с самого юного возраста предоставлены самим себе, и к ним очень быстро приходит понимание черствости окружения, в котором протекает их детство. Они являются объектами самой различной эксплуатации, зачастую принимающей жестокие и разнузданные формы, не получая ни малейшей благодарности. В атмосфере полного отсутствия внимания и любви со стороны взрослых из них вырастают прожженные эгоисты, причем эгоизм этот в чем-то сродни спеси и даже гордыне, своим поведением они как бы бросают дерзкий вызов Судьбе: «Ты обижала нас, ты плохо с нами обращалась. Ты была неблагосклонна ко мне, но я все стерпел, выжил, стал взрослым. И стал стойким и сильным наперекор всему!»
Это обостренное самомнение мужчин-дарсайцев наиболее четко проявляется в так называемом плембуше — упрямом и своенравном стремлении к самовыражению, безответственном пренебрежении к своим собственным поступкам, некоей душевной извращенности, которая автоматически приводит к неуважению или даже презрению какой-либо власти над собой, как будто она обязательно означает непереносимое ущемление их достоинства. Если по той или иной причине, такой, например, как публичное унижение, эта гордыня даст трещину, то о таком мужчине говорят, что он «сломан», и это равносильно «моральной кастрации». После этого к нему относятся как к бесполому существу и подвергают всеобщему презрению.
В женщинах подобная черта проступает не столь рельефно и принимает форму напускной загадочности. Если кому-нибудь захочется испытать меру человеческой скрытности, то для этого достаточно затеять шутливый разговор с дарсаянкой. Мужчин и женщин на Дар Сай связывают только чисто меркантильные соображения, ничего более. Продолжение рода достигается куда более рискованным образом во время ночных вылазок в пустыню, особенно когда на небе светит Мирассу. На первый взгляд, такой способ весьма прост, но в действительности сопровождается многочисленными нюансами.
Как мужчины, так и женщины в качестве сексуального партнера стремятся подыскать кого-нибудь как можно моложе. Мужчины подстерегают девочек-подростков, женщины любым путем пытаются завладеть мальчишками не намного старше. Для того чтобы выманить такого совсем еще «зеленого» мальчишку, женщины не гнушаются даже тем, что впереди себя выталкивают едва достигших половой зрелости девушек и благодаря этому добиваются желанного результата. Подобные ночные сексуальные приключения отличаются большим разнообразием, во все тонкости которых вдаваться вовсе не обязательно. Совершенно нелишне отметить, что главным развлечением мужчин-дарсайцев является искусство владения плетью. В городах оно доведено до совершенства, отточенное мастерство выдающихся исполнителей вызывает неописуемый восторг у зрителей, даже у людей с других планет. Своеобразное очарование этого самобытного дарсайского искусства гипнотизирует, какое бы глубочайшее отвращение оно ни вызывало. Стоит также упомянуть и о специфическом дарсайском игрище под названием «хадавл», но оно более широко распространено в общинах, удаленных от главных городских центров.
Чтобы у читателей не создалось резко отрицательное впечатление о дарсайцах, следует указать и на типично дарсайские добродетели. Дарсайцы — народ дерзких смельчаков, среди них не сыскать людей трусливых или робких. Они не могут позволить себе лжи или вероломства, ибо в противном случае была бы ущемлена их гордыня. Для них характерно сдержанное гостеприимство — в том смысле, что любому незнакомцу или страннику с другой планеты, который забредет в самую глухую отдаленную «Сень», будут предоставлены еда и кров как его естественное неотъемлемое право. Дарсаец может у такого незнакомца отобрать, иногда даже применив силу или воспользовавшись его стесненным положением, любой предмет, необходимый ему в данный момент, однако он никогда не снизойдет до того, чтобы выкрасть его тайком. За личные свои вещи незнакомец может нисколько не опасаться. Но вот если чужаку посчастливится напасть на жилу черного песка, то ему вряд ли удастся воспользоваться находкой: он будет ограблен, а если окажет сопротивление, то и убит.
Что касается дарсайской национальной кухни, то чем меньше о ней будет сказано, тем лучше. Путешественнику нужно как можно быстрее привыкнуть к дарсайской пище, иначе исход может быть поистине трагичен. О том, что она может доставить хоть какое-нибудь удовольствие, не может быть и речи. Дарсайцы сами прекрасно понимают, насколько отвратительна их еда, и способность регулярно ее потреблять является еще одним источником, подпитывающим их извращенную гордыню.
На этом, мои друзья-путешественники, я позволю себе завершить краткий очерк планеты Дар Сай. Она может вам не понравиться, но вам никогда ее не забыть.
Джан Занто. «Памятка туриста в системе Коры»
