Глава 6
Примерно через час после восхода солнца они достигли перекрестка Фазма: трех приземистых построек из необожженного кирпича, глядящих в сторону крошечными узкими черными окошками-бойницами, проделанными в высоких стенах, окруженных дощатым забором. Ворота были закрыты. Рейш придержал восьминогих коней, спрыгнул с повозки, стал стучать в ворота и громко кричать, но без всякого результата. Тогда он и Илин-Илан, полумертвые от усталости и изнеможения — следствие пережитых потрясений, — устроились в повозке, приготовившись ждать до тех пор, пока люди, обитающие в этих постройках, проснутся и соизволят открыть им ворота.
Осматривая задок повозки, Рейш обнаружил среди прочих предметов две небольшие сумки с цехинами. Очевидно, это была значительная сумма, но ему было трудно определить ее на глазок.
— Ну вот, нам досталось все богатство жриц, — сказал он девушке. — Мне кажется, здесь достаточно, чтобы со всеми удобствами доставить тебя домой целой и невредимой.
— Ты отдашь мне эти деньги и отправишь домой, ничего не потребовав взамен? — удивленно и капризно произнесла Цветок Кета.
— Ничего, — вздохнул Ада,м.
— В шутке дирдирмена была большая доля правды, — сердито заметила Илин-Илан. — Ты поступаешь так, словно действительно с какого-нибудь дальнего мира. — Сказав это, она отвернулась.
Рейш с грустной улыбкой уставился в степь. Если предположить почти невероятную вещь, что удастся вернуться на Землю, захочется ли ему навсегда остаться там, прожить остаток жизни на своей родной планете и больше не вернуться на Тчаи? «Нет, вероятно, нет», — думал Рейш. Невозможно предсказать, какова будет официальная политика Земли по отношению к Тчаи, но он всегда будет чувствовать угрызения совести, пока Дирдиры, Часчи и Ванкхи держат людей в подчинении, словно каких-то низших животных. Рейш воспринимал все это как личное оскорбление.
— А что твой народ думает о дирдирменах, часчменах, других людях, которые живут на Тчаи?
Девушка недоуменно нахмурилась. Рейшу показалось, что она, по какой-то неведомой ему причине, смущена вопросом.
— А что тут думать? Они существуют. Когда они нас не трогают, мы их просто не замечаем. Почему ты вдруг завел речь о дирдирменах? Мы говорили о нас с тобой.
Адам взглянул на девушку. Она молча смотрела на него, словно ожидая чего-то. Глубоко вздохнув, он придвинулся к ней поближе, и как раз в эту минуту ворота Фазма приоткрылись и из них выглянул какой-то человек. Он был приземистым, с толстыми ногами и длинными руками, лицо его было перекошено, нос выдавался вперед. Кожа и волосы отливали свинцовым цветом — очевидно, один из серых людей.
— Кто вы такие? Эта повозка из храма. Ночью где-то рядом был сильный пожар. Это, наверное, из-за ритуала? Эти жрицы совсем сходят с ума во время него!
Рейш, отделавшись от привратника какой-то туманной фразой, направил повозку в ворота.
Они выпили чаю, поели тушеной зелени с черствым хлебом и снова вернулись в повозку, ожидая прибытия каравана. Теперь оба чувствовали себя иначе: между ними появилась какая-то отчужденность, разговаривать не хотелось. Уступив сиденье Илин-Илан, Рейш растянулся на полу повозки. Под теплыми лучами солнца оба почувствовали сонливость и вскоре уснули.
К полудню на горизонте показался караван — длинная черно-серая полоса. Последний оставшийся в живых илантский разведчик и раздражительный молодой парень, произведенный в эту должность из воинов-пушкарей, первыми прибыли в Фазм, осмотрели все вокруг и, резко повернув своих прыгунков, поскакали обратно к каравану. Подъехали высокие грузовые повозки, в которые были запряжены крупные восьминогие твари; погонщики, закутавшись в широкие плащи, сгорбились на сиденьях, их лица казались особенно тощими и изможденными под мятыми широкополыми шляпами. Вслед за ними прибыли походные домики, из окон которых выглядывали пассажиры. Траз радостно приветствовал Рейша, Анахо сделал широкий жест, который мог означать что угодно, и прищелкнул пальцами.
— Мы были уверены, что тебя похитили либо убили, — сказал Траз. — Обыскали все горные дороги, рыскали по степи, но ничего не нашли. Сегодня мы собрались искать тебя в храме.
— Мы? — спросил Рейш.
— Мы с дирдирменом. Он не так уж плох, как можно подумать.
— Храма больше нет, — объявил Рейш.
Появился Баоян; увидев Рейша и Илин-Илан, он остановился, но не стал ни о чем расспрашивать. Рейш, который был почти уверен, что караванщик помог жрицам выехать из складов Садно, ничего ему не сказал. Баоян показал им их помещения и согласился взять храмовую повозку в счет платы за дорогу до Перы.
С грузовых повозок снимали тюки с товарами, стаскивали их в глинобитные постройки. Взамен грузили другие тюки и ящики; потом караван двинулся на северо-восток.
Прошло несколько дней безмятежно-однообразного путешествия по степи. Они долго огибали берега большого мелкого озера с зеленоватой застоявшейся водой, осторожно переправились через болото, заросшее переплетающимися белыми перистыми побегами водорослей. Разведчик обнаружил залегших в засаде карликов — болотных людей, которые немедленно рассеялись, прежде чем пушкари успели направить в их сторону свои орудия.
Три раза летательный корабль Дирдиров, пролетая над ними, снижался, чтобы осмотреть караван, и каждый раз Анахо скрывался в своем помещении. Однажды в небе проплыл большой плоский летательный аппарат Синих Часчей.
Рейш получил бы большое удовольствие от этого путешествия, если бы не постоянные мысли о разведывательном боте. И еще: что делать с Илин-Илан? Доставив пассажиров и груз в Перу, караван возвратится в Коад, у берегов Дванжера. Там девушка сможет сесть на корабль, направляющийся в Кет. Рейш предполагал, что она хочет поступить именно так, но Илин-Илан ничего не говорила о своих планах и вообще в последнее время, к удивлению Рейша, проявляла к нему непонятную холодность.
Проходили дни, а караван все полз к северу под бездонным бледным небом планеты Тчаи. Дважды в полдень на караван обрушивалась гроза, но в остальное время погода стояла ровная. Они прошли темный лес, на следующий день пересекли старую заброшенную гать, проложенную через необозримую черную трясину, покрытую пузырчатыми растениями, среди которых перелетали насекомые, тоже походившие на пузыри. В трясине копошились невиданные твари: бескрылые создания величиной с лягушку, совершавшие головокружительные прыжки, размахивая веерообразными хвостами; другие, не то пауки, не то летучие мыши, прикрепившись нитью, выходившей у них откуда-то из пасти, плыли по ветру на неподвижных крыльях, словно воздушные змеи.
У складов на Ветряных горах они встретили караван, направляющийся к югу от холмов в Малагаш, лежащий у залива Хедаджа. Дважды они замечали появлявшиеся вдали небольшие отряды Зеленых Часчей, но те поворачивали в степь, очевидно не собираясь нападать. Караванщик объяснил, что эти Часчи направляются, по всей видимости, в северную часть Мертвой степи для совершения брачных обрядов. Однажды утром перед караваном остановилась, наблюдая за ним, группа кочевников: высокие худощавые мужчины и женщины с лицами, выкрашенными синей краской. Траз объяснил, что это людоеды, у которых женщины в битвах сражаются наравне с мужчинами. Дважды караван проходил рядом с лежащими в руинах городами; потом свернули к югу, чтобы выгрузить различные ароматические вещества, пряности и благовонную древесину в городе Старых Часчей. Этот город, поразивший Рейша своим неповторимым обликом, обладал каким-то странным очарованием. Сотни низких белых куполов скрывались среди густой листвы плодовых деревьев, воздух был напоен свежим ароматом цветов высоких желтовато-зеленых деревьев, напоминавших тополя, которые здесь назывались адарак. Рейшу сказали, что эти деревья очень любят Старые и Синие Часчи и повсюду высаживают их, потому что там, где они растут, воздух всегда бывает здоровым и свежим.
Караван остановился на небольшой овальной площади, заросшей густой и короткой травой, а Баоян сразу же созвал всех погонщиков и пассажиров.
Это Голссе, город Старых Часчей, — объявил он. — Не отходите далеко: вы рискуете стать жертвой жестоких шуток Старых Часчей. Они могут заманить в лабиринт, откуда не выберешься за целый день, или облить вонючей жидкостью, так что от вас будет разить ужасным зловонием несколько недель. Но когда они бывают возбуждены или очень уж хотят повеселиться, шутки становятся особенно жестокими. Однажды они брызнули в лицо одного из моих погонщиков какой-то эссенцией так, что он потерял сознание. Потом пересадили ему всю кожу на лице, и он стал совершенно неузнаваем, да еще пришили к подбородку длинную седую бороду. Значит, помните: ни при каких обстоятельствах не выходить за пределы этой площадки, даже если Часчи будут вас дразнить или заманивать. Это старая и выродившаяся раса; они никого не жалеют и думают только о своих эссенциях и благовониях да еще придумывают новые шутки, которые кажутся им очень забавными. Еще раз предупреждаю: держитесь этой площади, не ходите по садам, как бы вам они ни понравились, и если вам дорога ваша жизнь и рассудок, ни в коем случае не входите в их дома. Больше он ничего не сказал.
Товары погрузили на низенькие моторные повозки Часчей, которыми управляли несколько молчаливых и чванливо-мрачных часч-менов. Они были меньше ростом и не так походили на Часчей, как синие часчмены, которых Рейш видел раньше. Они были тощими и сгорбленными, с серыми морщинистыми лицами; лоб далеко выдавался вперед, маленький рот сжат, подбородка почти нет. Как и у Синих Часчей, на голове у них было что-то вроде искусственного черепа, кончавшегося выступом и нависавшего над глазами. Они вели себя так, словно старались привлечь к себе как можно меньше внимания — бесшумно шмыгали, будто крадучись, ни с кем не заговаривали и занимались только своей работой. Скоро появились четверо Старых Часчей. Они прошли прямо под повозкой, в которой находился Рейш, так что он мог рассмотреть их с близкого расстояния. Они напомнили ему больших уродливых рыб с нелепыми получеловеческими ногами и руками. Кожа напоминала блестящий атлас цвета слоновой кости с едва заметными чешуйками; они казались хрупкими, почти высохшими, глаза блестели, как серебряные шарики, вращающиеся в разные стороны, каждый сам по себе. Рейш наблюдал за ними с большим интересом; почувствовав его взгляд, они остановились и посмотрели вверх, туда, где находился Рейш. Они стали кивать ему и делать приглашающие жесты, на что Рейш отвечал подобными же движениями. Еще несколько минут они рассматривали его своими блестящими серебряными глазами, а потом ушли своей дорогой.
Баоян недолго оставался в Голссе. Как только были выгружены из повозок ящики с различными ароматическими веществами и лекарствами, тюки кружевной ткани, сушеные фрукты и другие товары, он выстроил повозки и снова направился на север, предпочитая провести ночь в открытой степи, чтобы Старым Часчам не пришло в голову сыграть с ним одну из своих шуток.
Степь была ровной, как поверхность стола, и вся заросла ароматными травами. Стоя на краю повозки, Рейш оглядывал в сканскоп окрестности, и на расстоянии примерно двадцати миль увидел большой отряд Зеленых Часчей, не замеченный разведчиками. Он сразу же сообщил об этом Баояну, который приказал повозкам занять оборонительное положение, поставив повозки с пушками снаружи круга. Зеленые Часчи скакали на своих огромных конях-прыгунках, на остриях их копий реяли по ветру желтые и черные флажки — признак того, что они полны боевого пыла и ярости.
— Они едут с севера, — объяснил Траз. — Об этом говорят их флажки. Там они обжираются камбалой и другой жирной рыбой, кровь у них сгущается, они становятся еще злее и раздражительнее. Когда у них на копьях черные и желтые флажки, даже люди Эмблемы бегут, не решаясь вступить в сражение.
Но несмотря на свои воинственные флаги, зеленокожие воины не напали на караван, а остановились на расстоянии мили. Рейш изучал их в сканскоп: Зеленые Часчи очень сильно отличались от Старых. От семи до восьми футов ростом, массивные, приземистые, с толстыми ногами и руками, с ног до головы покрытые крупной чешуей, блестящей металлическим зеленым цветом. Маленькие лица под высоким нависающим черепом свирепо сморщились. На них были передники из грубой кожи, кожаные перевязи, перекинутые через плечо, на которых висели сабли, колчаны с дротиками и небольшие катапульты или самострелы, такие же, как у людей Эмблемы. «Не хотел бы я встретиться с этими созданиями в рукопашном бою!» — подумал Рейш. Часчи неподвижно сидели, остановив своих прыгунков и наблюдая за караваном, не меньше пяти минут, потом повернули и помчались на восток.
Караван перестроился и продолжал свой путь по привычной дороге. Траз был удивлен странным, по его мнению, поведением Зеленых Часчей.
— Когда у них на копьях желтые и черные флажки, они прямо теряют рассудок. Наверное, устроят засаду за лесом.
Баоян, который питал такие же подозрения, несколько дней посылал разведчиков далеко вперед. Ночью в караване не принимали особых предосторожностей, потому что Зеленые Часчи в темноте замирали и до наступления утра сбивались в ворчащую и стонущую массу.
Впереди лежала Пера — конечный пункт каравана. Передатчик Рейша нащупал разведывательный бот на расстоянии примерно шестидесяти миль к западу. Он стал расспрашивать караванщика, который сказал ему, что в этом направлении находится Дадиче, город Синих Часчей.
— Избегай их, насколько сможешь, это самые худшие и злобные из породы Часчей — хитрые, как Старые Часчи, и жестокие, как Зеленые.
— Разве они не торгуют с людьми?
— Нет, они ведут обширную торговлю; вообще-то Пера — это центр торговли с Синими Часчами, ее ведут купцы, которые отвозят товары из Перы, только им разрешен доступ в Дадиче. Из всех Часчей я больше всего ненавижу Синих. Конечно, Старые Часчи не очень-то по-дружески относятся к людям, но они скорее коварные, чем жестокие. С другой стороны, иногда это одно и то же. — Он указал на запад, где собирались густые черные облака. — Например, дождь намочит нас не меньше, чем океанские волны.
— Из Перы ты прямо направишься в Коад, на берег Дванжера?
— Через три дня.
— Очевидно, Илин-Илан поедет с тобой и отправится в Кет морем.
— Очень хорошо. Она сможет заплатить?
— Конечно.
— Тогда все в порядке. А ты? Ты тоже хочешь поехать в Кет?
— Нет. Вероятно, я останусь в Пере.
Баоян, искоса взглянув блестящими глазами на Рейша, с сомнением покачал головой.
— Золотые яо из Кета — солидный народ. Но на Тчаи все непредсказуемо, кроме постоянных неприятностей. Зеленые Часчи, как псы, идут по нашему следу. Еще чудо, что они до сих пор на нас не напали. Я начинаю надеяться, что мы без помех доберемся до Перы.
Однако Баоян ошибся. Уже показалась Пера — город разрушенных дворцов и повергнутых наземь статуй, окружающих центральную площадь, очень похожий на другие города, мимо которых они проезжали, когда Зеленые Часчи бросились на них с востока. Одновременно разразилась гроза. Молнии обрушились на степь; на юге темные полосы дождя соединили небо с землей.
Баоян решил, что Пера будет недостаточно надежным убежищем, и приказал поставить повозки в круг. Погонщики едва успели выполнить его приказ: на этот раз Зеленые Часчи не проявили ни нерешительности, ни робости. Низко пригнувшись на седлах своих огромных верховых животных, они бросились вперед, намереваясь разорвать защитное кольцо.
Пушки издали характерный булькающий звук, едва слышный за раскатами грома; потоки дождя затрудняли обращение с обычно очень эффективным оружием. Зеленые Часчи, телепатически сообщавшиеся между собой, рвались вперед сплошной массой; некоторые были убиты песочными зарядами, другие растоптаны тяжелыми ногами прыгунков. Какое-то время в рядах нападающих царило замешательство, потом новые воины заняли место убитых, направляя своих коней прямо на конвульсивно дергающиеся тела своих поверженных товарищей. Пушкари снова с лихорадочной поспешностью зарядили орудия, не обращая внимания на ливень. Раздался залп, сопровождаемый сверканием молнии и оглушительными раскатами грома, — ужасающий аккомпанемент сражения.
Зеленые Часчи, потеряв множество воинов, сменили тактику. Некоторые спешились и, укрывшись за массивными крупами своих верховых животных, достали самострелы. Первая волна стрел смела трех пушкарей. Конные воины Часчей снова пошли в атаку, надеясь прорвать круг защитников, воспользовавшись их временным замешательством. Но место убитых пушкарей заняли погонщики, Часчей снова отбросили, в защитников каравана полетели новые стрелы, и еще несколько убитых пушкарей упали на землю.
Зеленые Часчи бросились на приступ в третий раз. Их кони хрипели и вставали на дыбы. Позади наступавших молния расколола черное небо; раскаты грома сопровождали крики нападающих и стоны раненых. Зеленые Часчи несли огромные потери, земля покрылась их телами, но вперед рвались новые воины. Наконец они пробились к пушкам и стали рубить пушкарей и погонщиков.
Исход сражения был ясен. Рейш схватил за руку Илин-Илан, сделал знак Тразу. Они бросились бежать по направлению к городу вместе с другими пассажирами, к которым присоединились погонщики и оставшиеся в живых пушкари. Караван опустел.
Издавая торжествующие вопли, Зеленые Часчи преследовали беглецов, размахивая саблями, отсекали головы, разрубали людей пополам. Воин с горящими бешеными глазами подскакал к Рейшу, Илин-Илан и Тразу. Рейш держал наготове свой пистолет, но не пожелал тратить драгоценные пули и пригнулся, чтобы избежать свистящего острия сабли. Прыгунок, встав на дыбы, поскользнулся на влажной земле; воин с воплем отлетел в сторону. Рейш подбежал к нему, высоко поднял саблю-рапиру, взятую у людей Эмблемы, ударил по массивной шее Часча, перерезав сосуды и связки. Воин Часчей забился в предсмертных судорогах, цепляясь за жизнь; Рейш и его спутники побежали дальше. На пути Рейш на минуту остановился и поднял саблю, выпавшую из руки мертвого воина, — она была выкована из цельной полосы железа длиной не меньше чем в человеческий рост и толщиной в руку. Она была слишком длинной и тяжелой, и Рейш бросил ее. Все трое бежали к городу под потоками ливня, образовавшими плотную, почти непрозрачную завесу. Иногда позади мелькали силуэты конных Часчей, похожие на уродливых привидений, иногда рядом с ними возникали фигуры беглецов, согнувшихся в три погибели и слепо бегущих вперед, спасаясь от страшных ударов сабель Часчей и беспощадных потоков секущего дождя. Они изо всех сил спешили к руинам Перы.
Промокшие до нитки, скользя по мокрой земле, словно дымящейся под ногами, все трое наконец добежали до кучи цементных блоков, с которой начинались городские окраины, и остановились передохнуть, считая, что здесь они в безопасности от Часчей. Они укрылись под полуразвалившимся цементным навесом и поднялись, дрожа от холода, глядя, как дождь падает вокруг плотными струями.
— Наконец-то мы в Пере, мы ведь и хотели сюда попасть, — философски заметил Траз.
— Что же, бесславно, — согласился Рейш, — но, по крайней мере, живыми.
— А что будем делать сейчас?
Рейш порылся в сумке, вынул передатчик, проверил индикатор.
— Стрелка продолжает указывать на Дадиче, за двадцать миль к западу отсюда. Думаю, я должен отправиться туда.
Траз неодобрительно фыркнул:
— Синие Часчи жестоко расправятся с тобой!
Девушка из Кета вдруг прислонилась к стенке, закрыла лицо руками и горько зарыдала: впервые она давала волю своим чувствам в присутствии Рейша. Он осторожно похлопал ее по плечу.
— В чем дело? Ничего страшного не случилось, мы только промокли, замерзли, проголодались и натерпелись страху.
— Я никогда не попаду домой, в Кет! Никогда! Я знаю.
— Конечно, попадешь. Будут другие караваны.
Девушка, явно не убежденная его словами, вытерла глаза и стояла молча, оглядывая мрачный пейзаж. Дождь начал ослабевать. Гроза передвинулась к востоку; гром звучал, словно капризная старческая воркотня. Через несколько минут облака разошлись, солнечный свет проглянул сквозь мелкий дождик, заблестели лужи дождевой воды, собравшейся на выбоинах. Рейш со своими спутниками, все еще мокрые, вышли из своего убежища, едва не столкнувшись с небольшим человечком в потрепанном кожаном плаще, держащим в руках несколько вязанок прутьев. Он в испуге отскочил от них, уронил свою вязанку, подбежал, чтобы поднять ее, и хотел было удрать, но Рейш ухватил его за плащ.
— Подожди! Не торопись так! Скажи, где мы можем найти еду и ночлег.
Лицо человечка постепенно разгладилось. Из-под густых бровей он недоверчиво осмотрел путешественников, переводя взгляд с одного на другого, потом с достоинством вырвал плащ из рук Рейша.
— Еду и ночлег… Это нелегко найти. Но, конечно, если постараться… Вы можете заплатить?
— Да, можем.
Человечек задумался.
— Ну, у меня удобное жилище с тремя окнами… — Он с сомнением покачал головой. — Нет, лучше идите на постоялый двор «Мертвая степь». Если я возьму вас к себе, щелкуны отберут всю выручку, а я ничего не получу.
— Постоялый двор «Мертвая степь» лучший в Пере?
— Да, место что надо. Щелкуны, правда, возьмут с вас налог с имущества, но мы все платим им за то, что нас охраняют. В Пере разбойничать и насиловать разрешено только Нага Гохо и щелкунам. Слава Богу! Что было бы, если это дозволялось бы каждому!
— Значит, Нага Гохо — правитель Перы?
— Да, можно и так сказать. — Человечек показал рукой на массивное бетонное строение в центре города. — Его дворец там, в крепости; там он живет вместе со своими щелкунами. Но больше я вам ничего не скажу: в конце концов они прогнали фунгов из северной Перы, идет торговля с Дадиче, бандиты боятся показаться в городе… Что ж, могло быть и хуже!
— Понятно. Ну ладно, где нам найти постоялый двор?
— Там, у подножия холма, в конце караванного пути.
Глава 7
Постоялый двор «Мертвая степь» был самым грандиозным зданием в разрушенном городе — длинное строение со сложной комбинацией кровель и куполов, стоящее рядом с холмом в самой середине Перы. Как во всех постоялых дворах на планете Тчаи, здесь была большая общая комната, уставленная столами, но вместо грубых скамей в постоялом дворе «Мертвая степь» стояли красивые стулья с высокими спинками из резного черного дерева. Три люстры из кованого чугуна и цветного стекла освещали комнату; на стенах висели терракотовые маски, по-видимому древние: фантастические получеловеческие, полузвериные лики.
Столики были заполнены беглецами — пассажирами разгромленного каравана, вкусно пахло какими-то яствами. У Рейша немного поднялось настроение. Здесь, по крайней мере, имели какое-то понятие о стиле и комфорте.
Хозяином постоялого двора был небольшой плотный человек с аккуратно подстриженной рыжей бородой, выпуклыми красновато-карими глазами. Он постоянно жестикулировал и шаркал ногами, словно всю жизнь торопился. Когда Адам попросил у него комнату, он взмахнул руками, изображая отчаяние.
— Разве ты не слышал? Проклятые зеленые дьяволы разгромили караван Баояна. Вот эти люди — все, кто остался в живых, и для всех я должен найти помещение. У некоторых нечем заплатить: ну и что? Нага Гохо приказал мне всем предоставить убежище.
— Мы тоже были в этом караване, — возразил Рейш. — И к тому же можем заплатить.
Хозяин постоялого двора стал гораздо более любезным.
— Я могу дать вам одну комнату — придется удовлетвориться этим. И хочу предупредить. — Он быстро оглянулся через плечо. — Будьте осторожны, не болтайте лишнего. В Пере произошли большие перемены.
Всех троих провели в комнату, довольно чистую и уютную, и принесли три матраса. На постоялом дворе не было запасного платья: им пришлось сойти в общую комнату в еще влажной одежде. Неожиданно они увидели дирдирмена Анахо, который прибежал сюда час назад. У очага, задумчиво глядя в огонь, сидел Баоян.
На обед им подали большие миски с тушеным мясом и толстые ломти черствого хлеба. Как только они принялись за еду, в комнату вошли семь человек; они остановились, свирепо поглядывая по сторонам. Это были крупные ширококостные люди, упитанные и мясистые, какими становятся от безделья, с румяными и цветущими лицами — видно, им жилось сытно и спокойно. Шестеро из них были одеты в темно-красные кафтаны, вычурные черные кожаные башмаки и щегольские, сдвинутые на ухо шапочки, увешанные бубенчиками, издававшими какие-то щелкающие звуки. «Щелкуны», — подумал Рейш. Седьмой, в вышитом узорном плаще, очевидно, был сам Нага Гохо — высокий, тощий, с необыкновенно большой головой, похожий на волка. Он обратился к обедающим, которые сразу же умолкли и перестали есть:
— Добро пожаловать, добро пожаловать всем в Перу! В нашем счастливом городе царит порядок, как вы уже, наверное, успели заметить. Мы строго соблюдаем законы и заставляем всех придерживаться наших законов. Мы также собираем налог за предоставление убежища. Если у кого-то нет денег, он должен внести свою лепту собственным трудом на благо общества. Итак, у кого есть вопросы или жалобы? — Он обвел глазами комнату, но все молчали.
Щелкуны обходили обедающих, собирая монеты. Рейш мрачно отдал девять цехинов — налог за себя, Траза и Цветок Кета. Никто из присутствующих не протестовал, очевидно считая это вполне обычным делом. Рейш понял, что люди на Тчаи настолько привыкли, что любой, обладающий большей силой, может безнаказанно злоупотреблять ею, что считали это само собой разумеющимся.
Нага Гохо заметил Илин-Илан и выпрямился, пощипывая усы. Подозвал хозяина постоялого двора, поспешно подбежавшего к нему. Они о чем-то тихо говорили. Нага Гохо не отрывал взгляда от девушки.
Хозяин, подойдя к Рейшу, прошептал ему на ухо:
— Нага Гохо заметил эту женщину. — Он указал на Илин-Илан. — Он хочет знать, кто она такая? Рабыня? Дочь? Жена?
Адам, не зная, что ответить, искоса посмотрел на Цветок Кета. Девушка замерла. Если он ответит, что она путешествует одна, то отдаст ее на милость Нага Гохо. Заявление, что она его жена или дочь, сразу вызовет ее негодующий протест.
— Я сопровождаю ее, она под моей защитой и покровительством. Хозяин постоялого двора легонько надул губы, пожал плечами и передал ответ Адама Нага Гохо. Тот коротко кивнул и отвернулся. Вскоре они ушли.
Остановившись наедине в маленькой комнате с Илин-Илан, Адам почувствовал себя неловко. Она сидела на своем матрасе, безутешно обхватив колени руками.
— Не грусти, — сказал ей Рейш. — Все идет не так уж плохо.
Она мрачно покачала головой.
— Я затеряна среди варваров, словно камешек, брошенный в пучины Тембары; обо мне все забыли!
— Глупости! — попытался ободрить ее Рейш. — Ты отправишься домой с ближайшим караваном из Перы.
Но его слова не убедили девушку.
— Дома другую назовут Цветком Кета, она будет царицей на празднике весны. Принцы будут просить девушек открыть им свои имена, но меня там не будет. Никто меня не спросит, никто не узнает моих имен.
— Тогда скажи мне эти имена, — предложил Адам. — Мне хотелось бы их услышать.
Цветок Кета повернулась к нему.
— Ты говоришь серьезно? Тебе правда хочется их услышать?
— Конечно! — ответил Рейш, удивленный страстностью, с которой девушка задала свой вопрос.
Илин-Илан оглянулась на Траза, который усердно расправлял свой матрас.
— Выйдем на балкон, — шепнула она на ухо Рейшу, вскочив на ноги.
Он вышел вслед за ней на балкон. Несколько секунд они стояли рядом, опершись на перила. Их локти соприкасались. С балкона открывался широкий вид на разрушенный город. Аз высоко плыл в небе среди рваных облаков; внизу то тут, то там проглядывали бледные огни; откуда-то раздавались протяжное пение, звон струн. Цветок Кета быстро сказала приглушенным голосом:
— Мой цветок — илин-илан, это ты уже знаешь, — мое цветочное имя. Но оно употребляется только во время приемов или торжественных процессий. — Она, немного задыхаясь, посмотрела на Рейша, прижимаясь к нему так тесно, что он чувствовал ее чистый, немного терпкий запах.
— У тебя есть еще другие имена? — хрипло спросил Рейш.
— Да. — Вздохнув, она еще теснее прижалась к Адаму; у него лихорадочно забилось сердце. — Почему ты не спросил раньше? Ты ведь не мог не знать, что я скажу их тебе.
— Ну так скажи мне, — тихо произнес Рейш, — какие у тебя еще имена?
— Мое придворное имя, — серьезно начала она, — Шар Зарин. — Она немного помолчала, словно колеблясь. Потом, положив голову на плечо спутника, обнявшего ее за талию, продолжала: — Мое детское имя было Зози, но так меня называет только отец.
— Цветочное имя, придворное имя, детское имя… Какие еще у тебя имена?
— Имя для друзей, тайное имя и… есть еще одно. Хочешь слышать мое имя для друзей? Если я скажу его, мы станем друзьями, и ты должен будешь сказать мне свое имя для друзей.
— Конечно. Ну конечно, хочу…
— Дерл.
Рейш поцеловал ее в щеку.
— Мое имя Адам.
— Это твое имя для друзей?
— Да… Думаю, его можно так назвать.
— А у тебя есть тайное имя?
— Нет. По крайней мере, мне оно неизвестно.
Она коротко нервно рассмеялась.
— Может быть, так лучше, потому что, если бы я спросила, а ты открыл бы мне свое тайное имя, я узнала бы твою тайную душу, и тогда… — Глубоко дыша, она взглянула на Рейша. — У тебя должно быть тайное имя, имя, известное только тебе. У меня оно есть.
Захваченный нахлынувшим чувством, Рейш забыл об осторожности и сдержанности.
— Как твое тайное имя?
Она прижала губы к его уху.
— Лле. Это имя нимфы, которая живет в облаках над горой Дарамтисса и влюблена в звездного бога Ктана. — Она ожидающе посмотрела на Рейша, и он страстно поцеловал ее. Илин-Илан вздохнула. — Когда мы наедине, называй меня Лле, а я буду звать тебя Ктан; это и будет твое тайное имя.
— Если ты так хочешь, — засмеялся Рейш.
— Мы подождем здесь. Скоро придет караван, который отправится на восток, обратно через степь в Коад. Потом мы поплывем на корабле через Драсчад и Верводель, что в Кете.
Рейш приложил руку к губам девушки.
— Я должен поехать в Дадиче.
— Дадиче? Город Синих Часчей? Ты еще не оставил этой мысли? Но почему?
Подняв голову, Рейш посмотрел в ночное небо, словно для того, чтобы далекие звезды придали ему силы, хотя, конечно, ни одна из них не могла быть земным Солнцем… Что он мог сказать ей? Если откроет правду, девушка подумает, что он сошел с ума, — ведь она не знает, что ее дальние предки подавали сигнал именно на Землю.
Поэтому он колебался, не зная, что сказать, ошеломленный собственной нерешительностью. Цветок Кета, Илин-Илан, Шар Зарин, Зози, Дерл, Лле — каждое имя имело свое, присущее только ему значение, — положила руки ему на плечи и заглянула в лицо.
— Раз я знаю тебя под именем Ктан, а ты называешь меня Лле, у нас одна душа и один разум, и то, что приятно и нужно тебе, будет желанно и мне. Скажи, почему тебя тянет в Дадиче?
Адам глубоко вздохнул.
— Я прибыл в Котан на небольшом разведывательном боте. Синие Часчи едва не убили меня и перевезли корабль в Дадиче, по крайней мере я так думаю. Я должен вернуть его.
Цветок Кета была удивлена.
— Но где же ты научился управлять звездным кораблем? Ведь ты не дирдирмен, не прислужник Ванкхов… а может быть, да?
— Нет, конечно же нет. Не больше, чем ты. Меня научили.
— Все это так странно. — Ее руки сжались у него на плечах. — А если ты найдешь свой звездный корабль, что ты сделаешь?
— Во-первых, отвезу тебя в Кет.
Ее пальцы крепче сжали плечи Рейша, она старалась различить в темноте выражение его лица.
— А потом? Ты вернешься в свою землю?
— Да.
— У тебя есть женщина — жена?
— Нет, нет. Честное слово, нет.
— Кто-нибудь знает твое тайное имя?
— У меня не было тайного имени, пока ты не дала мне его. Девушка сняла руки с плеч Адама и, облокотившись о перила, надув губы, стала смотреть вниз, на древние развалины Перы.
— Если ты появишься в Дадиче, они выследят тебя по запаху и убьют.
— Выследят по запаху? Что ты имеешь в виду?
Она быстро взглянула на него.
— Не могу тебя понять! Ты знаешь так много и вместе с тем так мало! Можно подумать, что ты родом с какого-нибудь самого дальнего острова на Тчаи! Синие Часчи чувствуют запах так же, как мы свет, и все находят по запаху.
— И все же я должен рискнуть.
— Не понимаю, — мрачно произнесла она. — Я открыла тебе свое имя; я отдала тебе самое ценное, что имею; и тебя это ничуть не трогает. Ты все равно стоишь на своем.
Рейш обнял ее. Она словно застыла, но потом, вздохнув, снова прижалась к нему.
— Меня это трогает. Очень трогает. Но я должен поехать в Дадиче — ради тебя, не только ради себя.
— Ради меня? Чтобы отвезти в Кет?
— И это тоже, но я имел в виду большее. Неужели тебе приятно, что вами правят Дирдиры и Часчи, не говоря уже о Пнумах?
— Не знаю… Никогда об этом не думала. Все они утверждают, что люди — выродки, недоумки, низшие существа. Я знаю, правда, что безумный король Хопсин утверждал, что люди пришли с далекой планеты. Он воззвал о помощи к людям с того дальнего мира, но, конечно, никто не явился. Это было сто пятьдесят лет назад.
— Очень долгое ожидание, — сказал Рейш. Он еще раз поцеловал Илин-Илан; она не очень охотно подчинилась — вся ее страстность исчезла.
— У меня очень странное чувство, — пробормотала она. — Не могу понять, что это.
Они стояли у перил, прислушиваясь к слабым звукам, доносящимся из постоялого двора: раскаты смеха из общей комнаты, детский плач, сердитые женские голоса.
— Я думаю, нам пора спать, — сказала Цветок Кета.
Рейш взял ее за руку.
— Дерл!
— Да?
— Когда я вернусь из Дадиче…
— Ты никогда не вернешься из Дадиче. Синие Часчи используют тебя для своих кровавых забав… А теперь я постараюсь уснуть и немного расслабиться.
Она вернулась в маленькую комнату. Рейш остался стоять на балконе. Он ругал себя за свою неловкость: но мог ли он поступить иначе? Живому человеку из плоти и крови трудно устоять в подобных обстоятельствах…
Итак, завтра он отправляется в Дадиче, чтобы раз и навсегда определить свою судьбу.
Глава 8
Ночь прошла, наступило утро: забрезжил серенький рассвет, потом разлилось желтое сияние, и наконец появилось бледное солнце Тчаи — звезда Карина-4269. Из кухонных труб поднялись клубы дыма, внизу, под комнатой, где спал Рейш, раздался стук кастрюль и сковородок. Рейш спустился в общую комнату, где увидел Анахо-дирдирмена, перед которым стояла большая кружка с горячим чаем. Рейш присоединился к нему и стал пить чай, который принесла ему из кухни смазливая разбитная девица.
— Что тебе известно о Дадиче? — спросил он Анахо.
Дирдирмен грел о кружку свои длинные бледные пальцы.
— Город довольно старый: он построен примерно двадцать тысяч лет назад. Это главный космический порт Часчей, хотя сейчас они почти не поддерживают отношений со своей родиной — планетой Годаг. В южной части Дадиче находятся заводы и технические мастерские; идет даже мелкая торговля между Дирдирами и Часчами, хотя обе стороны не признают этого. Что тебе надо в Дадиче? — Он уставился на Рейша своими водянисто-серыми совиными глазами.
Адам задумался. Он ничего не выиграет, доверившись Анахо, которого все еще не понимал до конца. Наконец он сказал:
— Часчи отняли у меня ценную вещь, которую я желал бы, если возможно, получить обратно.
— Очень интересно, — сардонически произнес Анахо. — Я заинтригован. Какую же ценную вещь могли забрать Часчи у получеловека, чтобы он отправился за тысячу лиг за ней? И как он может надеяться отобрать ее или даже найти?
— Найти-то ее я могу. Вопрос в том, что делать дальше.
— Я заинтригован, — повторил дирдирмен. — Что ты предполагаешь делать дальше?
— Мне нужна информация. Я хочу знать, могут ли люди, такие, как я или ты, войти в Дадиче и покинуть город без помехи.
— Только не я, — ответил Анахо. — Они по запаху определят, что я дирдирмен. У них удивительное обоняние. Съеденная пища влияет на запах кожи; Часчи умеют определять эти запахи и отличают Дирдиров от Ванкхов, болотных людей от степняков, богатых от бедных; не говоря уже о вариациях запахов, вызванных болезнью, загрязненностью, мазями, выделениями, дюжиной других причин. Они могут учуять соленый воздух в легких человека, побывавшего у берегов океана; озон в дыхании того, кто поднимался на летательном аппарате. Они чувствуют, когда ты голоден, или рассержен, или чего-то боишься, могут определить возраст, пол, цвет кожи. Обоняние создает для них полную картину мира.
Рейш сидел, погруженный в размышления.
Анахо поднялся, подошел к соседнему столику, за которым сидели три человека в грубой одежде; кожа их была сероватой, словно налитой воском, каштановые волосы низко свисали на лоб, большие карие глаза излучали добродушие. Они охотно отвечали на вопросы Анахо. Тот, выслушав их, вернулся к Адаму.
— Эти трое — гуртовщики, они постоянно бывают в Дадиче. К западу от Перы безопасно — Зеленые Часчи стараются держаться подальше от пушек, которые там находятся. Никто не нападет на нас по дороге.
— На нас? Ты тоже едешь?
— Почему бы и не поехать? Я никогда не был в Дадиче, не видел его знаменитых садов. Мы можем нанять пару коней-прыгунков, подъехать к городу и остановиться примерно за милю от него.
Гуртовщики сказали мне, что Часчи редко выезжают за пределы города.
— Хорошо, — сказал Рейш. — Я поговорю с Тразом; он может составить компанию девушке.
В стойлах за постоялым двором Адам и дирдирмен наняли прыгун-ков, принадлежащих к породе, еще незнакомой Рейшу, — высокие создания на длинных, словно резиновых ногах. Конюх накинул на них седла, просунул поводья в отверстия, проделанные у них в черепе, — они завопили и стали дергать щупальцами, которые вырастали у них из уголков рта. Поводья перекинули через спины коней. Рейш и Анахо забрались в седла; животные в бешенстве встали на дыбы, потом большими скачками пустились вперед по дороге.
Они проехали через центр Перы, густо застроенный самыми разнообразными зданиями из цементных и бетонных блоков и досок, найденных среди развалин. Народу там было больше, чем Рейш ожидал, — вероятно, четыре-пять тысяч. А над старой цитаделью, возвышаясь над городом, стояла грубая постройка, где жил Нага Гохо и его отряд.
Добравшись до центральной площади, Рейш и Анахо остановили коней, пораженные ужасным зрелищем. Рядом с массивной виселицей стояли деревянные колоды, покрытые кровавыми пятнами. Неподалеку торчали колы с насаженными на них телами жертв. С деревянной лебедки свисала тесная клетка, внутри скорчилось какое-то нагое, обожженное солнцем существо, в котором едва можно было признать человека. Рядом на земле развалился щелкун — упитанный молодой парень с тяжелой челюстью, в темно-красном жилете и юбке до колен — форменной одежде щелкунов. Рейш, придержав своего коня, спросил стража, указывая на человека в клетке:
— Какое преступление он совершил?
— Неподчинение. Он протестовал, когда Нага Гохо потребовал его дочь к себе на службу.
— И что с ним будет? Сколько он еще будет так висеть?
Щелкун безразлично поглядел вверх.
— Продержится еще дня три. Дождь освежил его, он сейчас полон воды.
— А эти? — Рейш указал на тех, что были посажены на кол.
— Неплательщики. Есть еще негодяи, которые жалеют уделить кроху своего богатства нашему Нага Гохо.
Анахо тронул Рейша за руку.
— Давай уберемся отсюда.
Рейш медленно отвернулся: невозможно в одиночку бороться со злом, царящим на этой ужасной планете. Но оглянувшись на иссохшее скелетообразное существо в клетке, почувствовал угрызения совести. Но что можно сделать? Ввязаться в ссору с Нага Гохо? Он погибнет, никому не принеся пользы. Если он добудет свой бот и вернется на Землю, множество живущих на Тчаи людей могло бы значительно улучшить свое положение. Сказав себе это, Рейш постарался забыть об увиденном.
Позади Перы лежали обширные поля, где женщины и молодые девушки собирали разные плоды, незнакомые Рейшу. Повозки, нагруженные едой и всевозможными товарами, тянулись к западу, по дороге в Дадиче — это зрелище удивило Рейша, не ожидавшего увидеть такую оживленную торговлю.
Они проехали примерно десять миль, направляясь к низкой гряде серых холмов. Там, где дорога переходила в узкое ущелье, окруженное, словно стеной, высокими крутыми скалами, дорогу преграждали барьеры, и они вынуждены были ждать, пока двое щелкунов осматривали повозку, на которой были навалены ящики с овощами, напоминающими капусту. Возчик заплатил пошлину. Рейш и Анахо, проехав мимо щелкуна, также вынуждены были отдать по цехину.
— Этот Нага Гохо не упускает случая пограбить, — проворчал Рейш. — На что он тратит свои деньги?
Дирдирмен пожал плечами.
— На что люди тратят деньги?
Дорога шла все выше, дошла до распадка. Дальше лежала земля Синих Часчей: лесистая возвышенность, прорезанная десятками небольших речек, которые сливались в бесчисленные водоемы. На землях Часчей росли сотни сортов деревьев: красные перистые пальмы, зеленые высокие, похожие на хвойные, деревья, растения с черными стволами и ветвями, увешанными белыми шарами, и густые рощи адарака. Весь ландшафт представлял собой сплошной парк, тщательно ухоженный.
Под ними лежал город Дадиче: низкие плоские купола, какие-то извилистые белые поверхности, почти утонувшие в море листвы. Невозможно было определить размеры города и количество его жителей; трудно различить, где кончается парк и начинается город. Рейш был вынужден признать, что Синие Часчи живут в очень приятной местности.
Дирдирмен, не разделявший эстетических воззрений Рейша, снисходительно улыбнулся.
— Очень типично для Часчей — все бесформенно, хаотично, непродуманно. Ты видел города Дирдиров? Вот воистину облагораживающее зрелище! Сердце замирает от восхищения! А эти деревенские домишки… — Анахо сделал презрительный жест, — отражают характер Синих Часчей. Конечно, они не такие выродки, как Старые Часчи — помнишь Голссе? — но ведь те прозябают в полумертвом состоянии уже двадцать тысяч лет… Что ты делаешь? Что это за инструмент?
Рейш, не видя возможности спрятать передатчик от Анахо, вынул его, чтобы посмотреть, куда показывает стрелка.
— Это, — объяснил он, — приспособление, которое указывает направление и расстояние до предмета, удаленного на три с половиной мили. — Он посмотрел на стрелку. — Эта игла указывает на большое здание с высоким куполом. — Он указал рукой на постройку. — До него почти ровно три мили.
Анахо смотрел на передатчик как зачарованный.
— Откуда ты взял этот инструмент? Я никогда не видел такой работы! А отметки: их сделали не Дирдиры, не Часчи, не Ванкхи! Неужели в каком-нибудь дальнем уголке Тчаи полулюди умеют изготовлять вещи такого качества? Я просто поражен! Я всегда считал, что полулюди неспособны на что-нибудь более сложное, чем ведение сельского хозяйства!
— Анахо, друг мой, — заметил Рейш. — Тебе предстоит узнать еще очень многое. Это может оказаться для тебя неожиданным ударом.
Анахо потер свой маленький подбородок, низко надвинул на лоб мягкую черную шапочку.
— Ты очень странное существо, вроде Пнума.
Рейш вынул из сумки сканскоп и внимательно осмотрел здание. К нему вела дорога, идущая по склону холма, через рощу деревьев, напоминающих по форме языки пламени, с огромными зелеными и пурпурными листьями, и доходящая до стены, которую раньше Рейш не замечал. Стена, очевидно, охраняла Дадиче от набегов Зеленых Часчей. Дорога вела в город через высокие ворота. По ней друг за другом шли повозки, нагруженные продовольствием, а навстречу им из Дадиче двигались другие, с ящиками, полными тканей и других товаров.
Анахо, рассматривая сканскоп, раздраженно цокнул языком, выражая удивление, но воздержался от комментариев.
— Нам не стоит двигаться к городу, — заметил Рейш. — Если мы проедем по гребню холма еще пару миль, я смогу более подробно рассмотреть это здание.
Анахо не возражал; они проехали около двух миль к югу, потом Рейш снова вынул передатчик. Стрелка показывала на то же большое здание с куполом. Рейш уверенно кивнул.
— В этом доме находятся предметы, которые раньше принадлежали мне, и я хочу их вернуть.
Губы дирдирмена скривились в насмешливой улыбке.
— Все это прекрасно, но каким образом ты это сделаешь? Ты не можешь просто въехать в город, постучать в дверь того дома и крикнуть: «Отдавайте мои вещи!» О, ты будешь очень разочарован. Сомневаюсь, что ты такой ловкий вор, что сумеешь перехитрить Часчей. Что ты собираешься делать?
Рейш оглядел высокий белый купол.
— Во-первых, я должен рассмотреть этот дом вблизи, потом проникнуть внутрь. Я хочу убедиться, что вещи, которые меня интересуют, действительно находятся там.
Анахо с мягким упреком покачал головой.
— Ты говоришь загадками. Сначала заявляешь, что твои вещи именно там, потом сомневаешься в этом.
Адам лишь рассмеялся, хотя чувствовал себя вовсе не так уж уверенно. Теперь, когда он был близко от Дадиче и, возможно, к своему боту, задача казалась ему непосильной. Вряд ли он сможет отобрать бот у Часчей.
— Ну, на сегодня довольно, — сказал он. — Вернемся в Перу.
Они повернули обратно, с трудом удерживаясь на спинах уставших и раздраженных прыгунков, и вернулись на дорогу, где задержались, наблюдая, как мимо них с грохотом катят повозки. Одни приводились в действие машинами, другие — медленно бредущими восьминогими тварями. Те повозки, что направлялись в Дадиче, везли большие плоды, похожие на дыни; тушки грызунов, живущих в камышовых зарослях; мотки тусклых бесцветных шелковых нитей: что-то вроде паутины, сотканной мириадами болотных насекомых; сети, полные каких-то пурпурных пузырей.
— Эти повозки идут в Дадиче, — сказал Адам. — Я отправлюсь с ними. Какие здесь могут возникнуть трудности?
Дирдирмен мрачно покачал головой.
— Синие Часчи — непредсказуемые создания. Они могут схватить тебя, и ты вынужден будешь принимать участие в их милых забавах. Например, ходить по железным прутьям над ямами, полными зловонной жижи или ядовитых скорпионов. Если тебе удастся сохранять равновесие, Часчи нагреют прутья или пропустят через них электрический ток, так что ты станешь бегать взад и вперед и выполнять немыслимые прыжки, которые будут их смешить. Или посадят тебя в стеклянный лабиринт вместе с фунтом, которого до этого подвергли пыткам. Или завяжут глаза и выпустят на арену вместе с циклодоном, у которого тоже будет повязка на глазах. Если им попадается Дирдир или дирдирмен, они заставляют их разгадывать трудные загадки, чтобы избежать ударов тока. Часчи очень изобретательны в этом отношении.
Рейш скорчил гримасу, глядя сверху вниз на город Часчей.
— И торговцы тоже подвергаются такому риску?
— У них есть разрешение на торговлю, и они свободно входят в город и покидают его, если, конечно, не нарушат правила.
— Тогда я отправлюсь в город как гуртовщик или торговец.
Анахо кивнул.
— Это единственный выход. Я советую тебе сегодня вечером раздеться, натереться мокрой землей, окурить себя дымом горящих костей, обмазаться навозом, наесться вонючих трав, степных крыс и всего, что издает самый сильный и неприятный запах, потом снова натереться тухлым жиром. Затем оденься гуртовщиком и выбери самые грязные тряпки. В качестве последней предосторожности советую тебе никогда не проходить так, чтобы ветер дул с твоей стороны, и не дышать так, чтобы кто-то из Синих Часчей мог почуять твое дыхание.
Рейш криво улыбнулся.
— С каждым мгновением план нравится мне все меньше и меньше. Но я вовсе не хочу умирать. У меня слишком много дел. Во-первых, я должен отвезти девушку на родину…
— Ба! — фыркнул Анахо. — Ты — жертва сентиментальности. Она эгоистичное, тщеславное и беспокойное создание, от нее одни неприятности. Предоставь ее собственной судьбе!
— Если бы она не была тщеславна, я бы стал подозревать ее в глупости, — с чувством возразил Рейш.
Дирдирмен поцеловал кончики пальцев — жест, распространенный на Земле среди средиземноморских народов.
— Если хочешь узнать, что такое подлинная красота, посмотри на женщин моего племени. Ах! Изящные создания, кожа белее снега, голова безволосая и блестящая, как зеркало! Они так похожи на Дирдиров, что даже Дирдиры бывают ими очарованы… У каждого свой вкус. Эта девица из Кета всегда будет источником всяческих бед. От таких женщин обязательно надо ожидать неприятностей, как дождя от тучи. Посмотри, сколько ты уже испытал из-за нее!
Адам пожал плечами и ударил ногой своего коня. Они двинулись на восток по дороге через степь, к горе серовато-белого мусора — руинам древнего города Перы.
Когда солнце стояло уже высоко в небе, спутники наконец въехали в город, отвели прыгунков в стойло и перешли площадь, направляясь к длинному, наполовину ушедшему в землю зданию постоялого двора. Солнце светило им в спину.
Общая комната была полна посетителей, поглощавших свой скудный обед. Не было видно ни Траза, ни Илин-Илан. Они не нашли их и в комнатке на втором этаже. Снова спустившись вниз, Рейш обратился к хозяину:
— Где мои друзья: мальчик и девушка из Кета? Их нигде нет!
Хозяин постоялого двора, сделав кислую гримасу, отвел глаза, избегая смотреть на Рейша.
— Ты сам должен знать, где она — как могло быть иначе? А твой парень проявил неразумие и стал бесноваться. Щелкуны проломили ему голову и уволокли, чтобы повесить.
Стараясь говорить ровно и спокойно, Рейш спросил:
— Как давно это случилось?
— Не очень давно. Он, верно, еще дрыгается. Парень твой дурак. Куда ему сохранить такую соблазнительную девчонку!
— Они отвели девушку в башню Нага Гахо?
— Так я полагаю. Какое мне до этого дело? Нага Гахо делает все, что ему захочется, — его все боятся в Пере.
Рейш повернулся к Анахо и передал ему свою сумку, вынув оттуда только пистолет.
— Возьми мои вещи. Если я не вернусь; храни их.
— Ты снова собираешься рисковать жизнью? — неодобрительно удивленно спросил дирдирмен. — А как же те вещи, что забрали у тебя Синие Часчи?
— Это может подождать, — ответил Адам и бегом направился к цитадели.
Глава 9
Лучи низко стоявшего на небе солнца озаряли каменные платформы и бетонные блоки, окружавшие виселицу. Цвета были необычайно яркими для Тчаи: особую густоту приобрели даже серые, коричневые и горчичные оттенки, тона, обычные для древней планеты; яркими казались и истрепанные одежды горожан, которые пришли посмотреть на казнь. Огненными пятнами горели темно-красные жилеты шести щелкунов-стражников и палачей. Двое стояли у веревки, свисавшей с перекладины, двое поддерживали Траза, едва державшегося на подгибающихся ногах. Голова его была низко опущена, на лоб стекала струйка крови. Один из щелкунов в небрежной позе прислонился к столбу, держа в руках самострел. Еще один обратился громким голосом к апатичным, похожим на стадо покорных овец, горожанам, толпящимся перед виселицей:
— По приказу нашего повелителя этот взбесившийся преступник, осмелившийся сопротивляться страже, должен быть повешен!
Петлю с различными церемонными жестами накинули Тразу на шею. Он поднял голову, обвел толпу остекленевшими глазами. Если он и заметил Рейша, то не показал вида.
— Пусть наказание этого невежи и насильника, не желавшего подчиниться воле Нага Гохо, послужит всем назиданием!
Рейш, обойдя толпу, медленно подошел к виселице. Сейчас не время раздумывать и церемониться — если такое время вообще может наступить на Тчаи. Щелкуны, державшие петлю, заметили, что Рейш близко подошел к ним, но его походка была такой небрежной, что они не обратили внимания и отвернулись от него, ожидая сигнала. Быстрым движением Рейш всадил нож в сердце ближайшему. Тот издал какой-то хрипящий звук и упал. Стоящий рядом обернулся; молниеносным взмахом ножа Рейш перерезал ему глотку, потом бросил нож в третьего, который стоял у столба, и раскроил ему череп. В одно мгновение от семи щелкунов осталось трое. Рейш сделал выпад своей саблей и свалил того, кто читал собравшимся горожанам приговор, но в это время те двое, что держали Траза, бросились на него, вытаскивая из ножен сабли и толкая друг друга. Рейш отскочил, прицелился из самострела и выстрелил в переднего; второй, единственный из щелкунов, оставшийся в живых, в нерешительности остановился. Рейш набросился на него, выбил из рук саблю и повалил ударом по голове. Сняв петлю с Траза, он туго затянул ее на шее упавшего щелкуна и кивнул двоим из стоявших в переднем ряду зрителей, которые с открытыми ртами наблюдали за происходящим.
— Ну-ка, тяните, тяните петлю. Мы повесим не мальчика, а щелкуна.
Люди стояли в нерешительности, и Адам крикнул:
— Тяните за веревку, я отвечаю за все! Мы покажем Нага Гохо, кто правит Перой! На виселицу щелкуна!
Несколько человек подскочили к веревке: высоко в воздух взмыл щелкун, извиваясь и дергая ногами. Рейш подбежал к лебедке. Он развязал узлы на веревке, которая держала клетку, опустил ее на землю, открыл. Иссохший скелет, съежившийся в клетке, не мог пошевелиться — судорога пронизала его тело. Он поднял голову в боязливом ожидании, потом со слабой надеждой попытался подняться, но слишком ослаб. Рейш нагнулся и помог ему встать на ноги. Потом он сделал знак человеку, первому ухватившемуся за веревку.
— Отведи этого человека и мальчика на постоялый двор, проследи, чтобы о них как следует позаботились. Вы больше не должны бояться щелкунов. Заберите оружие у убитых. Если появятся новые бандиты, убивайте их! Понятно? В Пере больше не должно быть ни щелкунов, ни налогов, ни казней, ни Нага Гохо!
Люди боязливо подобрали оружие, потом стали смотреть вверх, туда, где стояла цитадель.
Рейш подождал несколько минут, пока не убедился, что Траза и бывшего узника повели к постоялому двору, потом побежал по склону холма к грубому сооружению, которое Нага Гохо называл своим дворцом.
Стена, сложенная из обломков камня и кусков треснувших бетонных блоков, преграждала тропинку, замыкая двор. Около дюжины щелкунов развалились на скамьях за длинным столом; они пили пиво и жевали куски солонины. Рейш огляделся и осторожно пошел вдоль стены.
Под стеной шел обрывистый склон. Адам тесно прижался к прохладной поверхности, стараясь укрыться в углублениях и неровностях бетонных блоков. Наконец он дошел до отверстия: грубо прорезанного окна, закрытого железной решеткой. Рейш осторожно заглянул внутрь, но видел лишь непроглядную темноту. Дальше было большое окно, но подойти к нему было очень трудно — узенькая дорожка шла над обрывом высотой более семидесяти футов. Адам постоял в нерешительности, потом пошел по тропинке, медленно переставляя ноги и цепляясь кончиками пальцев за малейшие неровности. В опускающемся сумраке Рейш был едва различим — он почти сливался со стеной. Под ним расстилалась древняя Пера, среди руин замигали желтые огоньки. Наконец Рейш дошел до окна, затянутого камышовой плетенкой. Он посмотрел сквозь щель в комнату. Это была спальня. На постели ясно видны очертания спящего человека, по всей вероятности женщины. Спящей ли? Рейш еще раз заглянул в темную комнату. Руки неизвестной подняты, словно умоляя о пощаде, ноги раскинуты. Она лежала совершенно неподвижно. Мертва.
Сорвав камышовую плетенку, Рейш влез в комнату. Женщину ударили по голове, потом задушили; рот ее был открыт, распухший язык вылез наружу. «Она была красива, — подумал Рейш, — а сейчас на нее страшно взглянуть».
Рейш бесшумно шагнул к двери, выглянул в сад. Из арки, находящейся напротив двери, доносились голоса.
Пройдя через двор, Рейш заглянул через арку в большой зал, увешанный коврами с желтыми, красными, черными узорами. Толстые ковры на полу заглушали шаги: здесь стояли большой стол из почерневшего от древности дерева и тяжелые стулья. Под большим канделябром, сверкающим желтыми огоньками, сидел Нага Гохо. Перед ним стояло блюдо с едой, с плеч свисал роскошный меховой плащ. Напротив него сидела Илин-Илан — Цветок Кета, голова ее была опущена, волосы висели, закрывая лицо. Руки были сложены на коленях, и Рейш заметил, что запястья связаны кожаными шнурами.
Нага Гохо ел жеманно, кладя в рот небольшие кусочки двумя пальцами. Между глотками он что-то говорил и щелкал бичом с короткой ручкой, получая явное удовольствие от своей зловещей игры.
Цветок Кета сидела неподвижно, не поднимая глаз. Рейш некоторое время наблюдал за своим врагом и слушал непристойности, которые произносил самозваный повелитель Перы, чувствуя себя акулой, которая вот-вот набросится на свою жертву. Он испытывал страх и отвращение и вместе с тем предвкушал сладость мести.
Он неслышно вошел в комнату. Илин-Илан подняла голову, но не подала вида, что заметила его. Рейш сделал ей знак молчать, но Нага Гохо поймал ее взгляд и резко обернулся, вскочил на ноги, так что драгоценный меховой плащ свалился на пол.
— Ха хо! — бешено завопил он. — Крыса во дворце!
Он попытался достать свою саблю из ножен, висевших на спинке кресла. Но Рейш опередил его. Не удостоив Нага Гохо удара саблей, он выбросил вперед кулак — и властелин Перы, перелетев через стол, едва не растянулся на полу, но, обладая незаурядной ловкостью и силой, перевернулся в воздухе и встал на ноги. Рейш бросился на него, однако вскоре убедился, что Нага Гохо так же овладел искусством борьбы, как и Рейш, знающий изощренные приемы, придуманные жителями Земли. Чтобы привести в замешательство Нага Гохо, Рейш нанес ему несколько ударов в челюсть левой рукой. Когда Нага Гохо схватил его за эту руку, чтобы вывернуть и сломать кость или перебросить его через плечо, Рейш ринулся вперед и ребром ладони правой руки нанес удар противнику. Нага Гохо, сделав отчаянное усилие, попытался пустить в ход ноги, но Рейш был готов к этому; схватив врага за ступню, он потянул изо всех сил, вывернул ему ногу, поднял как можно выше и сломал щиколотку. Нага Гохо упал на спину, Рейш ударил его ногой по голове; через минуту тот лежал с руками, связанными за спиной, и с кляпом во рту.
Рейш освободил Илин-Илан. Она закрыла глаза. Девушка выглядела такой бледной и измученной, что Рейш подумал: «Сейчас она упадет в обморок». Но она встала и, рыдая, припала к его груди. Он обнял ее, погладил по голове и произнес:
— Давай уйдем отсюда. До сих пор нам везло, но счастье может изменить. Там, внизу во дворе, дюжина воинов.
Рейш обвязал кожаным шнуром шею Нага Гохо.
— Вставай, быстро! — приказал он.
Нага продолжал лежать, выпучив глаза, что-то свирепо бормоча сквозь кляп. Рейш, взяв бич, ударил его по лицу.
— Встать! — Он потянул за шнур, и бывший предводитель щелкунов поднялся на ноги.
Ведя на шнуре Нага Гохо, который еле ковылял, морщась от нестерпимой боли, они пересекли проход, освещенный чадящими масляными светильниками, и вошли во двор, где за кружками пива сидели щелкуны.
Рейш передал конец шнура Илин-Илан.
— Иди через двор спокойно, не торопись. Не обращай внимания на этих людей. Отведи Гохо на дорогу.
Илин-Илан, взяв в руку шнур, прошла через двор, ведя за собой пленника. Щелкуны, сидевшие на скамьях, повернулись, с удивлением глядя на нее. Нага Гохо что-то настойчиво и быстро прохрипел; щелкуны нерешительно встали. Один из них медленно двинулся вперед. Рейш вышел во двор, держа в руках самострел.
— Назад! Сесть!
Щелкуны отступили, Рейш пробежал через двор. Илин-Илан и Нага Гохо спускались по склону холма. Рейш обратился к щелкунам:
— С вашим вожаком все кончено. И вам тоже пришел конец. Когда будете выходить из дворца, лучше вам оставить здесь оружие. — Он ступил на неосвещенную дорогу. — Не пытайтесь нас преследовать.
Он остановился и стал ждать. Со двора донесся взволнованный разговор. Двое щелкунов двинулись к выходу. Рейш встал в воротах, выстрелил в переднего из самострела и снова отступил в темноту. Прислушиваясь, он перезарядил оружие: во дворе царила полная тишина. Рейш снова заглянул внутрь. Все щелкуны стояли на противоположном конце двора, глядя на убитого товарища. Рейш повернулся и побежал по дороге; Илин-Илан изо всех сил старалась сдержать Нага Гохо, который дергал за шнур, чтобы притянуть к себе девушку, обрушиться на нее всей своей тяжестью и сбить с ног. Рейш выхватил у нее из рук шнур и потянул спотыкающегося и подскакивающего на одной ноге бывшего предводителя щелкунов к подножию холма.
Обе луны — Аз и Браз — взошли на небо: белые развалины древней Перы, казалось, светились слабым внутренним светом.
На площади стояла толпа, собравшаяся, чтобы послушать невероятные слухи, готовая рассеяться среди руин, если будет замечен отряд щелкунов, спускающихся с холма. Увидев лишь Рейша, девушку и ковыляющего Нага Гохо, люди стали подходить ближе, издавая удивленные восклицания.
Рейш остановился и оглядел обращенные к нему лица, бледные при свете лун. Он сильно дернул за шнур и улыбнулся тем, кто стоял в передних рядах.
— Ну вот вам ваш Нага Гохо. Он больше не ваш предводитель. Он разбойничал больше, чем можно было стерпеть. Что будем с ним делать?
Толпа неуверенно задвигалась: люди переводили глаза с Нага Гохо на Рейша и снова на предводителя щелкунов, который вглядывался в окружающие лица, словно стараясь запомнить их, чтобы потом жестоко отомстить. Дрожащий от ненависти, хриплый, низкий женский голос произнес:
— Содрать с него кожу, освежевать скотину!
— Посадить на кол! — пробормотал какой-то старик. — Он казнил так моего сына; пусть попробует, как сладко сидеть на колу!
— На костер! — визгливо завопил третий голос. — Сжечь его на медленном огне!
— Никто и не предлагает его помиловать, — заметил Рейш. Он повернулся к Нага Гохо. — Пришло время умирать. — Он вынул кляп у него изо рта. — Хочешь сказать людям что-нибудь?
Нага Гохо не мог найти слов, он лишь издавал какие-то странные гортанные звуки.
Рейш обратился к собравшимся:
— Давайте покончим с ним быстро, хотя он наверняка заслужил самое худшее. Ты, ты и ты… — указал он рукой на троих из толпы. — Снимите щелкуна. Эту петлю надо освободить для Нага Гохо.
Через пять минут лунный свет озарял темную фигуру, конвульсивно дергающуюся в петле. Рейш обратился к толпе:
— Я недавно прибыл в Перу. Но мне ясно, как, наверное, и всем вам, что город нуждается в том, чтобы им управляли порядочные люди, способные поддерживать порядок. Посмотрите, как этот Нага Гохо и кучка негодяев держали в страхе всех вас! Вы же люди! Почему вы ведете себя как стадо неразумных животных? Завтра вы должны все собраться и выбрать пятерых опытных и честных людей, которые образуют Совет Старейшин. Пусть с общего согласия они назначат предводителя, скажем на год, который будет судить и наказывать преступников. Вы должны организовать ополчение, набрать и вооружить отряд воинов, которые будут отражать нападения Зеленых Часчей и даже смогут изгнать их из окрестных земель или уничтожить. Мы ведь люди! Никогда не забывайте об этом! — Он взглянул на вершину холма, где стояла цитадель. — Десять или одиннадцать щелкунов еще находятся в этом здании. Завтра ваш Совет решит, как с ними поступить. Они могут попытаться удрать. Я бы посоветовал вам установить стражу: двадцати человек, расположенных на дороге, будет достаточно. Рейш указал на высокого чернобородого человека. — Ты мне кажешься смелым и решительным парнем. Возьми это на себя. Ты капитан. Выбери две дюжины из своих товарищей или, если хочешь, побольше, вели им стеречь дорогу. А сейчас я должен пойти посмотреть, как чувствует себя мой друг.
Адам и Илин-Илан направились к постоялому двору «Мертвая степь». Уже повернувшись, они услышали, как чернобородый сказал:
— Ну ладно. Несколько лет мы вели себя как жалкие трусы. Сейчас все будет по-иному. Двадцать вооруженных мужчин: ну-ка, кто выступит вперед? Нага Гохо отделался легко — его всего лишь повесили; для щелкунов мы придумаем что-нибудь получше.
Илин-Илан взяла руку Рейша, поцеловала ее.
— Благодарю тебя, Адам.
Рейш обнял девушку, она остановилась, прижалась к нему и зарыдала. Рейш поцеловал ее в лоб, потом, когда она подняла лицо, — в губы, несмотря на то, что раньше поклялся себе проявлять сдержанность.
Они вернулись на постоялый двор. Траз спал в комнате, соседней с общей. Рядом с ним сидел дирдирмен.
— Ну, как он? — спросил Рейш.
— Ничего страшного, — приглушенным голосом ответил Анахо. — Я промыл его рану. Просто ссадина, кости черепа целы. Завтра он будет на ногах.
Адам зашел в общую комнату. Илин-Илан нигде не было видно. Рейш не спеша утолил голод миской похлебки и поднялся в комнату на втором этаже. Цветок Кета ждала его там.
Она сказала:
— У меня есть еще одно имя, самое тайное, его можно открыть только любовнику. Если ты подойдешь поближе…
Рейш наклонился к девушке, и она прошептала ему на ухо свое самое тайное имя.
