Глава 19

Два планера, «Один» и «Тор», стояли бок о бок на красной поверхности Марса.

Планеры представляли собой тонкие и чрезвычайно легкие конструкции. С длинными крыльями, в пятьдесят-шестьдесят футов – каждое длиннее самого фюзеляжа, и на удивление узкими и резко изогнутыми, что, как узнала Салли, было как-то связано с их способностью плавно парить в разреженном марсианском воздухе. Но стройные корпуса этих планеров были спроектированы очень разумно: когда их загрузили, Салли обнаружила, что там хватило места для запасов продовольствия и воды, оборудования для исследования поверхности, надувных куполов для временного размещения, запасных частей и инструментов для обслуживания самих планеров – и еще для некоторых предметов, вызвавших у нее удивление, таких, как аварийные герметичные пузыри, достаточно крупные, чтобы в них поместился человек, и маленькие дроны, способные служить им, как глаза, смотрящие с высоты неба.

И еще, ковыряясь в корпусе, Салли обнаружила в каждом из планеров по целой груде переходников, готовых к заправке марсианскими кактусами.

Уиллис гордился этими планерами и во всех подробностях расписывал, чем они так хороши.

– Принцип этих конструкций легко угадывается. Планеры станут равносильной заменой твенам, которые мы используем на Долгой Земле. Мы будем лететь по небу и в то же время переходить, в полной безопасности над всеми разладами на поверхности – льдом, наводнениями, землетрясениями, лавовыми стихиями, над чем угодно. Дирижабли в таком разреженном воздухе не подошли бы – их пришлось бы сделать слишком крупными, а у нас все равно нет столько газа. Но планеры спроектированы на основе аппаратов, которые успешно летали на высоте девятнадцати тысяч футов на Базовой – а там давление примерно такое же, как на том Марсе, и, конечно, выше, чем на этом Марсе… И планеры будут переходить точно так же, как твены – переходы должны осуществляться вручную, то есть это будет задача пилота. В сторону мы вряд ли отдалимся слишком далеко. Больше будем просто кружить. Так в случае крушения, по крайней мере, сможем пешком перейти обратно к МЭМ. Еще одна мера предосторожности. Верно, Фрэнк?

Прежде чем они стали взлетать, Салли сказала, что у нее осталось еще два вопроса.

– Два судна, значит?

– Ну, – отозвался Фрэнк, – в случае необходимости мы втроем можем поместиться и в одно. Два берем про запас.

Салли почти с любовью вспомнила о Лобсанге.

– Запас лишним не бывает.

– Верно, – согласился Фрэнк.

– Значит, два планера. Тогда из нас троих двое будут пилотами. – Она посмотрела на них: – Вопрос второй: кто за рулем?

Фрэнк и Уиллис подняли руки.

Салли покачала головой:

– Не буду тратить свое время на споры с такими старыми любителями покомандовать, как вы.

– Тебе тоже выпадет очередь, – сказал Уиллис. – Мы будем меняться.

– Конечно. Буду рада покататься на переднем сиденье. Я могу хоть выбрать, с кем мне лететь? – И прежде чем они ответили, она их опередила: – Тебе выпала короткая соломинка, Фрэнк.

– Как раз то, что мне надо. Пассажир с непрошеными советами.

– Не спугни удачу, Чак Йегер… И, пап, еще вопрос: зачем все эти переходники?

– Товар для обмена, – просто ответил он, не став вдаваться в подробности.

Она сердито зыркнула на него, но ничего не сказала. Такая скрытность была для него типичной – он знал все о Долгом Марсе до того, как они здесь оказались, он работал с русскими, о которых даже не упомянул, до того, как они высадились, хранил какие-то секреты о самом Марсе («А ты спроси отца о жизни на Марсе»), а теперь еще и эти переходники, которые они везли для какого-то случая, который он предвидел, но о котором не желал распространяться. Скрытным он был еще во времена ее юности – и, сохраняя таким образом контроль, жутко ее раздражал.

Но, подписываясь на это предприятие, она знала обо всех его заскоках. Время бросить ему вызов было еще впереди, но не сейчас. Не сейчас.

Фрэнк пытался сосредоточиться на полете.

– Будем все делать поэтапно, – серьезно проговорил он. – Сначала наденем скафандры, на случай, если кабина негерметична, потом сделаем первый переход с поверхности. Тогда, если все пройдет хорошо, запустимся и дальше будем переходить уже в воздухе.

Уиллис нахмурился:

– Ладно, Фрэнк, раз уж ты настаиваешь. Безопасность превыше всего!

– Только так мы останемся в живых. Так что давайте уже за дело.

В последнюю их ночь русские настояли, чтобы они все втроем приехали в Марсоград, где напоили их кофе и водкой, накормили черным хлебом с каким-то водорослевым паштетом и заставили посмотреть фильм «Белое солнце пустыни» – Виктор объяснил, что это старая традция среди космонавтов. Этот фильм смотрел Юрий Гагарин перед своим историческим первым полетом в космос. А все русские помнят Гагарина.

Фрэнк во время фильма уснул. Салли просто его высидела, стараясь избегать разговоров с отцом.

Ранним утром русские на своем марсоходе отвезли их обратно к планерам. Они прибыли незадолго до рассвета. МЭМ стоял в темноте безмолвной громадиной, отправляя Фрэнку на планшет успокаивающие сообщения о состоянии. Аппарат ждал, когда ему настанет время вернуть их всех домой.

Они выкарабкались из марсохода, и русские уехали восвояси.

В хорошо теперь знакомых герметичных костюмах они втроем подошли к своим судам и взошли на борт. Вскоре Салли уже сидела на тесном ковшеобразном сиденье и смотрела в заднюю часть шлема Фрэнка Вуда – тот занимал сиденье пилота впереди нее.

Даже перед этим испытанием Фрэнк настоял на том, чтобы провести еще несколько «проверок целостности», прежде чем переходить к следующему этапу.

Но затем он крикнул:

– Так, давай начнем. Сперва наземное испытание. «Тор», это «Один». Слышишь меня, Уиллис?

– Громко и четко.

– Салли, я беру Переходник, сейчас совершу переход. То есть перенесу судно вместе с тобой, поняла?

– Так точно, капитан Лайтер, – отрапортовала Салли.

– Ну да, ну да. Только будь серьезнее – тогда, может, проживешь чуть дольше. Уиллис, начинаю обратный отсчет. Три…

Прежде чем он дошел до «двух», судно Уиллиса исчезло.

Фрэнк вздохнул:

– Я так и знал. Ну ладно, вперед…

Переходить на Марсе, как обнаружила Салли, по ощущениям было все равно что переходить на Земле. Только пейзаж перед планером менялся существенно – гораздо заметнее, чем при большинстве одиночных переходов на Долгой Земле, если не считать попадания в Джокеры.

Основные формы рельефа, окружавшие оба планера, все еще стоящие рядком на поверхности, оставались прежними – все те же выветренные останки долины Мангала с возвышением на северо-востоке, где начинался долгий подъем на гору Арсия. Но кроме того – лишь пыльная равнина, присыпанная кусками пород, под желтовато-коричневым небом. Жизни здесь не было.

МЭМ и следы шин, оставленные российским марсоходом, конечно, исчезли.

Фрэнк театрально постучал по одному из экранов, находившихся перед ним.

– Воздуха нет. Давление упало до одного процента от земного, и – да, в основе углекислый газ. В точности как наш Марс.

Они осторожно выбрались наружу. В разреженном воздухе костюм Салли слегка надулся, и двигаться в нем стало сложнее. Фрэнк и Салли осмотрели костюмы друг друга, затем кабину планера. Они были так осторожны по настоянию Фрэнка: при пробое, наверное, можно было выжить на Марсе Дыры, но здесь едва ли. Среднестатистический Марс был смертоносен. Без защиты Салли погибла бы от нехватки воздуха, холода, ультрафиолетового излучения. Даже космические лучи, пробивающиеся сквозь тонкую атмосферу, давали дозу радиации, равную той, что можно было получить, простояв с полгода в пяти милях от ядерного взрыва.

Фрэнк посмотрел на восток, на восходящее солнце, поднеся руку к забралу, чтобы защитить глаза от яркого света, и заметил утреннюю звезду. Земля, поняла Салли, – та самая, которой не хватало в небе над Марсом Дыры. Фрэнк открыл дверцу в корпусе и достал оттуда небольшой оптический телескоп и складную радиоантенну.

Уиллис подошел со стороны собственного планера.

– Ну наконец-то подлинный Марс. Прямо как наш. Марс, каким он и должен быть.

– Мне казалось, что Марс Дыры был пустой, – проговорила Салли. – Я не понимала, сколько на нем жизни, видимой при любом, даже случайном взгляде. Но сейчас… когда она вся исчезла…

– Советую с этим свыкнуться.

Фрэнк смотрел в телескоп и прислушивался к радио.

– Ты был прав, Уиллис.

– Как и обычно. А в чем именно?

Фрэнк указал на небо:

– Там Земля. Мы перешли на восток, верно? Комплекс Космо-Д находится в одном шаге к востоку от Дыры. Но радиосигналов с той Земли не идет. И огоньков на темной стороне не видно. Если бы это была Земля с Космо-Д, мы бы это увидели и услышали.

Салли попыталась это осмыслить.

– То есть мы сделали шаг по Долгому Марсу. Но он не… идет параллельно Долгой Земле.

– Похоже на то, – отозвался Уиллис, вглядываясь в небо. – Цепочка последовательных миров Долгой Земли и цепочка Долгого Марса независимы друг от друга. И пересекаются они только в Дыре. Что неудивительно. И та, и другая – петли в каком-то более многомерном континууме.

Салли не чувствовала ни удивления, ни страха. Она росла со знанием о странностях Долгой Земли, и очередная экзотическая особенность едва ли что-то меняла.

Фрэнк, как всегда, рассуждал практически:

– Что означает, что наш единственный путь обратно – тот же, по которому пришли, то есть назад во вселенную Дыры, к МЭМ, на «Галилей» и далее через космос?

– Точно, – согласился Уиллис. – Так что, в туалет больше никому не надо? Если нет, то давайте уже поднимем этих птичек в воздух.

Для этого у каждого из планеров имелись маленькие метановые ракеты. Чтобы взлететь, судно должно набрать скорость на поверхности и плавно оторваться от нее, лишь после чего ракеты выключатся. На борту находилось достаточно метанового и кислородного топлива – и кроме того, планеры были оборудованы маленькими фабриками Зубрина, готовыми в случае необходимости произвести еще.

Они не пожалели времени, чтобы пройти по пыльной равнине вдоль «взлетной полосы» и убрать с нее камни, которые были достаточно крупными, чтобы доставить им проблемы. Затем выстроили планеры друг за другом. Салли подумала, что с воздуха они, должно быть, казались лилипутами, копошащимися, чтобы сдвинуть с места свои игрушечные самолетики.

Наконец все было готово.

Уиллис выехал первым – в этот раз на «Торе». Этого требовала очередная мера предосторожности Фрэнка: он настоял, чтобы двое остались на земле, готовые помочь в случае, если первый взлет не удастся совершить. Уиллис повел свой планер зигзагами, проверяя чувствительность так, как в более плотном воздухе на Марсе Дыры было невозможно.

Когда все прошло нормально и Уиллис отчитался об успешном взлете, Фрэнк и Салли взошли на борт «Одина» и проделали то же самое. Метановые ракеты громко шумели и работали с мощной отдачей.

Но уже скоро они парили в воздухе высоко над Марсом.

Они летели в тишине – Салли слышала лишь собственное дыхание и шум миниатюрных насосов скафандра, который она сложила за своим креслом. Марсианский воздух, облекающий длинные узкие крылья планера, не издавал ни малейшего звука. Кабина представляла собой стеклянный пузырь, который давал хороший круговой обзор, благодаря чему Салли увидела, что оказалась зажата между желто-коричневым безоблачным небом и ландшафтом внизу примерно такого же тона. Без каких-либо контрастов, сплошного коричневого цвета, сверху поверхность казалась топографической моделью, слепленной из мягкой глины.

Со своей высоты она отчетливо видела очертания Мангала-Валлис – точно как на картах, которые изучала при подготовке к экспедиции, – сложную сеть долин и каналов, спускающихся с более высокой поверхности на юге. Было совершенно очевидно, что когда-то здесь протекала полноводная река, оставившая после себя гребни, уступы и острова, высеченные и обточенные течением. Но воды явно не было здесь уже давно, и рельеф выглядел очень старым. Долина проходила поперек древних кратеров – прямо по огромным истершимся валам, которые могли бы украсить саму Луну, – но острова и выступы были изборождены более молодыми кратерами, мелкими, круглыми и идеально сохранившимися. В отличие от Земли, Марс был геологически статичен – не изменялся и не имел механизмов, которые избавляли бы его от такого рода шрамов.

Горизонт Марса, видимый слегка нечетко из-за повисшей в воздухе пыли, казался близким и резко изогнутым. А на северо-востоке Салли заметила, как он взметнулся вверх, и представила, будто в поле ее зрения врывается могучий склон горы Арсия. Марс был небольшой планетой, но с чрезмерно крупными формами рельефа: вулканы выдавались ввысь, а системы долин тянулись через пол-экватора.

Но нигде она не видела признаков жизни – ни пятнышка зелени, ни капли воды.

– Когда начнем переходить?

– Уже начали, – ответил Фрэнк. – Глянь вниз.

Огромные черты ландшафта по-прежнему тянулись внизу: линия горизонта, могучая основа Арсии, каналы оттока, – но теперь она заметила, что некоторые детали менялись с каждым ударом сердца: расположение новых кратеров на старой поверхности на юге, мелкие различия в изгибах долины Мангала на севере. А в какое-то мгновение все погрузилось в красноватую мглу, и планер затрясло, будто он попал в зону турбулентности. Но с такой же внезапностью мгла рассеялась, и они полетели дальше.

– Пыльная буря, – объяснил Уиллис.

– Ага, не слишком приятная штука, – отозвался Фрэнк. – Главное, чтобы у нас ничего не забилось и двигатели не вышли из строя. А то такие бури могут не стихать по несколько месяцев.

– Хорошо, нам не придется в них надолго задерживаться, – заметил Уиллис.

В следующем мире они оказались в желтом солнечном свете и в следующем за ним тоже. Последовательные Марсы сменяли друг друга каждую секунду.

Когда они продолжили путь, Салли смогла наконец расслабиться и открыла забрало, расстегнула костюм. Они совершали переходы не быстрее, чем на старом «Марке Твене» – корабле, на котором она путешествовала по Долгой Земле с Лобсангом и Джошуа Валиенте пятнадцать лет назад. Не быстрее, чем на современном коммерческом грузовом транспорте, и гораздо медленнее, чем на экспериментальном скоростном судне или хотя бы на военном корабле. Но все же достаточно быстро, подумала она, чтобы путешествовать, как они, в неизвестность.

Только путешествие это казалось чересчур однообразным. В кабине у них имелись простые счетчики переходов, и Салли периодически смотрела на цифры, что там высвечивались: шестьдесят миров в минуту и более трех тысяч в час. В Долгой Земле при такой скорости они бы прошли миры с Ледниковым периодом уже в первый час и сейчас пересекали бы так называемый Рудный пояс, череду миров с совершенно другими климатическими условиями: сухими, суровыми… Даже в меньшем масштабе Долгая Земля имела больше особенностей, больше различий. Здесь же не было ничего – один только Марс с мелкими расхождениями в деталях. И нигде ни признака жизни: один мертвый мир за другим.

Однако порой она отмечала у себя странное ощущение – словно что-то изгибалось, уплывало прочь… Она помнила это ощущение по своим путешествиям по Долгой Земле: это было ощущение, что где-то рядом находилось слабое место – короткий путь через длинную цепочку миров. Она подумала, что такому, как Фрэнк, это показалось бы невообразимо экзотичным. У Салли же при этом ощущении затеплились воспоминания.

Планеры, словно огромные птицы в пустом небе, продолжали путь. Они начали его вскоре после рассвета, но теперь время на Марсе перевалило за полдень. Салли попыталась поспать, попросив Фрэнка разбудить ее, когда будет Барсум.