В ноябре Нэнси исполнится восемнадцать лет, и в честь дня рождения ее мать обещала устроить в библиотеке бал. Луиза знала, что старшая из ее подопечных уже предвкушала приближение взрослой жизни и с нетерпением ждала ее реального начала. Между тем предстояло еще многое сделать и спланировать: составить список гостей, выбрать наряды, цветы… В один прекрасный вечер, сделав всего лишь несколько шагов, именинница перейдет из классной комнаты в бальный зал, и ее детство закончится. «Это будет особая вечеринка, — говорила Нэнси, — своего рода обряд инициации». Если б ей позволили, она добавила бы к этому ритуалу африканские барабаны и дымовые сигналы. Но в реальности их должны были заменить ритмы музыкального квартета и дым горящего в камине полена.

Подготовка проходила захватывающе и увлекательно, и Луиза порадовалась бы за свою подругу безоговорочно, если б не один момент: Нэнси сообщила ей, что собирается пригласить на бал Роланда и что она уверена, что ее мать даст на это свое одобрение.

Проведя бессонную ночь, Кэннон сообщила нянюшке Блор, что ей необходимо поговорить с леди Редесдейл, и попросила разрешения спуститься вниз и повидать ее после завтрака.

— Конечно, душенька, — сказала няня. — Но ты выглядишь очень озабоченной. Не пора ли и мне начать беспокоиться?

Луиза, покачав головой, ответила, что, на ее взгляд, все будет в порядке — ей просто необходимо обсудить кое-что с ее милостью. Она надеялась, что разговор не займет много времени.

В девять утра, в своем лучшем простом платье, до блеска начистив туфли и как можно аккуратнее причесавшись, помощница няни спустилась по лестнице в малую, примыкающую к кухне столовую, где леди Редесдейл после завтрака обычно писала письма. Мягкие солнечные лучи ранней осени красиво подсвечивали светлую мебель, и хозяйка дома уже сидела за своим бюро, сосредоточившись над своей ежедневной обязанностью: ее перо быстро порхало по плотной кремовой бумаге с оттиснутым в верхней части листа гербом Митфордов.

Учитывая, как мало событий происходило в Астхолл-маноре, никто не мог даже предположить, каково содержание бесконечных писем леди Редесдейл. Садом она увлекалась не особенно, поэтому вряд ли обменивалась полезными тонкостями по выращиванию петуний с одной из своих золовок. Дети никогда не давали ей повода для настоящего беспокойства, а строгий и традиционный распорядок дня ее супруга редко удивлял новостями, если только она не обнаруживала его охотничьи счета. Нэнси полагала, что мать витала в заоблачных фантазиях, которыми и обменивалась с далекими друзьями и родственниками, описывая воображаемые балы и вечеринки с участием принца Уэльского и ее дочерей, снискавших лестное внимание европейских принцев и монархов. Это казалось Нэнси единственным возможным объяснением, поскольку, по ее мнению, их домашняя жизнь была «так скучна, что о ней и вспомнить-то нечего».

Луиза считала, что на самом деле леди Редесдейл заботилась о своих детях больше, чем кто-либо из них осознавал. Это были многочисленные и частые распоряжения по поводу выбора для них детской литературы и продуктов питания, точные указания числа дюймов, на которые следовало приоткрывать окна в любую погоду для обеспечения доступа свежего воздуха, и так далее. Не говоря уже о том, что по достижении ими школьного возраста она сама давала им уроки. Кэннон подозревала, что мать этого семейства была далеко не равнодушна к жизни детей — просто она легко отвлекалась от занятий с ними.

Остановившись на пороге, Луиза кашлянула, и леди Редесдейл оглянулась. Если она и изумилась, увидев помощницу нянюшки в столовой без детей, то не показала этого.

— Да, Луиза? — спросила хозяйка дома, как обычно, продолжая держать перо и явно готовая в любое мгновение возобновить свои писания.

— Извините, миледи, что беспокою вас, — робко начала Кэннон, — только дело в том…

— Подойдите немного ближе, я с трудом слышу вас.

— Простите, — Луиза сделала несколько шагов и боязливо остановилась, словно приближалась в зоопарке к клетке со львом, — мне просто необходимо поговорить с вами об одном деле.

— Итак? — Теперь Редесдейл выглядела раздраженно, однако она отложила перо и опустила руки на колени. — О каком деле?

Кэннон собиралась нарушить данное Роланду обещание, хотя и боялась его теперь. Но если ему откажут от дома в Астхолл-маноре, она будет в безопасности.

— Простите, миледи. Я понимаю, что мои слова могут показаться вам весьма дерзкими, но хочу сказать об этом только потому, что мне очень важны насущные интересы вашей семьи.

— Боже мой! Звучит интригующе. Продолжайте же.

— Дело связано с мистером Лакнором. Я знаю, что мисс Нэнси хочет пригласить его на свой бал, но, на мой взгляд, крайне важно, чтобы она этого не делала. Более того, по-моему, вам вообще больше не следует принимать его здесь.

— Да, ваши слова звучат весьма неожиданно. И почему же?

— Я полагаю, что его милости, возможно, придется дать ему денег по причинам… не вполне благовидного свойства.

— Не уверена, что правильно поняла вас. Неужели вы осмеливаетесь сообщить мне, что не согласны с тем, как ведет дела мой супруг? — Гневная тень набежала на лицо леди Редесдейл.

— Простите, миледи, — запинаясь, произнесла Луиза, сознавая, что ей необходимо закончить задуманное, — я понимаю, что меня это не касается…

— Вот тут вы определенно правы!

— Но, по-моему, мистер Лакнор — совсем не тот, за кого выдает себя. По-моему, если он вернется сюда, то может быть опасен для вас.

— Может, у вас есть сведения, о которых нам следует сообщить полиции?

— Нет, миледи.

— В силу того, что ваши слова недостаточно серьезны или на самом деле у вас нет никакой реальной причины для такого обвинения?

Некоторое время Луиза нерешительно молчала. Ни одно из предположений хозяйки не соответствовало действительности, но как, не упоминая Стивена, объяснить пятна крови на его воротнике? Или как объяснить, что она вошла в его спальню ночью и услышала, как он называет имя убитой медсестры, знакомство с которой ранее отрицал? Или почему она не могла поверить, что он сделает лорду Редесдейлу честное деловое предложение, поскольку прячет у себя чужую банковскую книжку?

Но леди Редесдейл сочла, что полностью поняла смысл молчания девушки.

— Я не могу допустить, чтобы наши служанки вмешивались в дела моего мужа. Уверена, вы понимаете, — спокойно произнесла она, — что с сегодняшнего дня вы освобождаетесь от своих обязанностей в нашем доме. Я выдам вам рекомендацию и остаток жалованья за месяц, но на большее можете не рассчитывать. После полудня Хупер отвезет вас на станцию.

— Миледи, вы меня увольняете? — уточнила Кэннон, сраженная таким оборотом событий.

— Да, — раздраженно бросила леди. — Это, разумеется, крайне печально, но если слуги вмешиваются в дела господ, то тем самым признаются в том, что питают амбиции, не соответствующие их скромному положению, и такая ситуация никому не принесет пользы. А теперь, пожалуйста, уходите.

Она вновь повернулась к столу и взяла перо. Такая отповедь не оставляла возможности для оправдания, не давала ни единого шанса на помилование.

Луиза молча покинула комнату.