Гай и Гарри бесцельно прогуливались по окраинам вокзала Виктория вдали от шумных пассажиров с их беспрестанными тупыми вопросами. «Где шестая платформа?» — спрашивали они, стоя прямо под нужным указателем — не настолько далеко, чтобы не чувствовать тяжелый запах мазута — им покрывали огромные колеса поездов, дремавших в ожидании свистка, способного вернуть их к активной жизни.

Друзья совершали обычный ежедневный обход — нудная обязанность, которую слегка оживило зрелище того, как бродяга пытался устроиться на ночлег в пустом вагоне. Теперь они уже втроем вели рутинное расследование: каждое обвинение встречалось вежливым возражением, а завершилось все точно так же безрезультатно, как всегда.

— Проваливай отсюда, — устало произнес Конлон, вдруг осознав, что от частого употребления этих слов их звучание потеряло искренность, — и больше не возвращайся.

Бродяга погрозил напарникам кулаком и исчез за углом, где, как они знали, он подождет минут пять, чтобы безопасно вернуться в вагон и поспать еще пару часов. Не устояв против искушения, Салливан обернулся и увидел, как этот старик выглядывает из-за столба — его грязная седая борода покачивалась на фоне темной куртки — желая убедиться, что полицейские скрылись из вида.

— По-моему, он еще и язык мне показывает, — хмыкнув, заметил Гай своему коллеге.

Гарри рассмеялся. Ничто не могло сегодня вывести его из хорошего настроения. Вечером ему предстояло выступать на сцене клуба «Синий соловей», и он уже представлял, как, крепко держа свой саксофон и закрыв глаза, будет раскачиваться в рваном ритме пьянящих звуков регтайма.

— Может, ты пойдешь со мной сегодня вечером? — спросил Конлон. — Там будет Мэй, и ей наверняка понадобится спутник…

Гай взглянул на своего миниатюрного друга со вздохом, но не без улыбки.

— Спасибо за приглашение, конечно, но такие изыски не для меня, — сказал он. Напарники прошли еще немного — их глаза так хорошо адаптировались к сумеречному свету, что они заметили даже серую мышь, прошмыгнувшую перед ними по платформе. — Понимаешь, дело в том, что я не могу…

— Если ты скажешь, что не можешь забыть мисс Кэннон, то я просвещу тебя на этот счет! — возмущенно прервал его Гарри. — Чего ты дожидаешься, парень? Без твоего присмотра она легко начнет гулять с другим, и что ты тогда будешь делать? Это же невозможно — слушать твои томные вздохи до скончания дней.

— Я не собирался говорить о ней, — порозовев, соврал Гай, — но все это безнадежно. При моем жалованье я не могу ни на ком жениться, да и Ма еще приходится отдавать по несколько шиллингов. Естественно, ты прав, но я зашел в тупик.

— А тебе известно, не завела ли она нового дружка? — спросил Конлон, на этот раз чуть более сочувственно.

— Нет, — ответил Салливан, — то есть я так не думаю. Я пишу ей время от времени. Когда мне есть что сказать. Но в последнее время с новостями у меня неважно.

— И она отвечает тебе?

— Да, и вполне доброжелательно и дружелюбно. Хотя трудно сказать, чем это вызвано. Мне казалось, я нравлюсь ей, но теперь почему-то меня одолели сомнения…

Гарри остановился и тронул своего друга за плечо.

— Погоди… не тебя ли это зовут?

Гай сдвинул на затылок шлем и прищурился. Они уже заканчивали обход и приближались к главному вестибюлю вокзала, где роились под расписанием мужчины и женщины, и какой-то молодой парень, определенно в форме железнодорожной полиции, махал им рукой и быстро, едва ли не бегом, приближался к ним по платформе.

— Салли! — опять крикнул он. — Шеф хочет тебя видеть! — Гай и Гарри резко увеличили скорость и легкой трусцой устремились навстречу посланцу; и тогда он остановился и, переведя дух, добавил: — Срочно. К нему в кабинет.

— Спасибо, — сказал Салливан и, повернувшись к напарнику, добавил: — Пока, увидимся позже.

— А зачем ты ему понадобился? — крикнул Конлон вслед другу.

— Понятия не имею, — убегая, отозвался тот.

Добежав до кабинета, Гай постучал в дверь и вошел, не дождавшись разрешения Джарвиса.

— Явился по вашему распоряжению, сэр, — четко отбарабанил молодой человек. — Вы хотели видеть меня?

Суперинтендант сидел за своим столом, держа в руке письмо. Он серьезно глянул на вошедшего, но ничего не сказал. Переступив с ноги на ногу, Гай нервно кашлянул.

Джарвис подался вперед, уперся локтями в свой бювар с промокательной бумагой и положил письмо перед собой.

— Меня достала столичная полиция, — вздохнув, сообщил он. — Они проели мне плешь, Салливан. И мне интересно, не вы ли в этом виноваты.

— Я, сэр? — смутившись, удивился Гай. — В чем виноват, сэр?

— В том, Салливан, что самовольно продолжаете расследование.

Гай непонимающе смотрел на начальника. И вдруг его осенило.

— Сэр, вы имеете в виду убийство Флоренс Шор?

— Именно, убийство Флоренс Шор. Похоже, Салливан, вы сунули свой нос туда, куда не следует.

— Ну, сэр, в каком-то смысле совал. Но это было уже давно.

Джарвис внезапно стукнул кулаком по столу, и Гай вздрогнул.

— Не усугубляйте свое положение. Вы мне нравитесь, Салливан. Вы подаете надежды. Но если вы обманываете меня…

— Ни в коем случае, сэр, — мгновенно возразил молодой человек. — Клянусь, никакого обмана. Я ездил в Танбридж, сэр, повидать баронессу Фарину. Как мне помнится, в апреле прошлого года. Но она ничего особенного не сказала, сэр, ничего существенного.

— Совсем ничего? — сурово глянув на него, уточнил суперинтендант.

— Ну… она упомянула… упомянула своего сына, мистера Стюарта Хобкирка. Он художник, живет в Сент-Айвзе, и как я уже говорил вам, сэр, он получил некоторое наследство после смерти мисс Шор. — Гай помедлил, осознавая, что раз уж он начал признания, то лучше с ними закончить. — Прошедшим летом, сэр, я узнал, что мистер Хобкирк выставил свои картины на одной выставке в Лондоне, и поэтому зашел туда повидать его. Чисто случайно, сэр. Нам с подругой просто захотелось сходить на выставку, и там я случайно увидел его. — Он пожалел о том, что, слегка привирая, никак не мог скрестить пальцы.

Джарвис промолчал, но еще больше поджал губы.

— Он тоже ничего особенного не сказал, сэр, — продолжил его подчиненный. — Только что очень любил свою кузину. Я заметил, что он хромал и пользовался прогулочной тростью, поэтому вряд ли он мог быть тем человеком, который, по показаниям проводника, спрыгнул с поезда в Льюисе. Его алиби также подтвердилось: мне удалось поговорить с двумя людьми, которые были вместе с ним в гостях в тот день, когда напали на мисс Шор.

Последовавшая пауза казалась гробовым молчанием.

— Ясно, — наконец, изрек Джарвис. — Итак, вы не только встретились с баронессой Фариной, почему-то полагая, что вам удастся выяснить больше, чем комплексным усилиям трех полицейских ведомств и двух дознаний, но и после того, как я приказал вам прекратить все попытки выяснить что-то о Стюарте Хобкирке, вы также предпочли нарушить мой приказ. Я пребываю в сомнениях, Салливан. И более того, вы по-прежнему лжете мне! — Он вновь, на этот раз еще сильнее, треснул кулаком по столу.

— Нет, сэр, не лгу, — глубоко вздохнув, ответил Гай. — Сэр, еще я виделся с Мейбл Роджерс, но по личному делу.

Джарвис смотрел на него так, словно он был рыбной костью, застрявшей в его горле. Глаза его выпучились, но издал он лишь скрипучий звук.

— Мне просто захотелось, сэр, выразить ей соболезнования, — добавил молодой человек. — Мы вовсе не обсуждали это преступление.

— Тогда почему же Стюарт Хобкирк написал в Скотланд-Ярд, прося их прекратить привлекать его к расследованию и воздерживаться от этого впредь, поскольку последний допрос — я цитирую — «глубоко расстроил его»?

— Я тут ни при чем, сэр. Честное слово.

— Салливан, у меня нет больше сил слышать об этом. Своими признаниями вы только усугубляете свое положение. Мало того, что столичная полиция вечно задирает нос перед нами, так теперь, по вашей вине, все выглядит так, будто я не способен руководить действиями своих подчиненных.

— Я понимаю, сэр. Простите, сэр. — Гай уставился в пол.

Он не знал, что делать. Он мог только сказать правду, какой бы печальной она ни казалась. Однако возникал вопрос: кто, черт возьми, еще мог видеться с Хобкирком?

— Я возлагал на вас, Салливан, большие надежды, — сказал Джарвис. — Да, большие надежды. Но больше я не в силах ничего сделать. Разговоры со свидетелями по этому делу, не важно по какому праву, но главное — без моего разрешения, означают немедленное увольнение. Убирайтесь из моего кабинета и оставьте ваш жетон на стойке дежурного. Он вам больше не понадобится.