Лавируя в предпраздничной толпе, Луиза Кэннон, опустив голову, легко шла по тротуару Кингс-роуд, хотя доверху застегнутое тонкое пальто практически не защищало девушку от резкого пронизывающего ветра. В подступающих сумерках очертания улицы начинали стираться, однако толпа не становилась меньше. Пары потенциальных покупателей мешкали перед прелестными витринами, украшенными электрическими гирляндами и соблазнительными рождественскими угощениями: в красочных картонных коробках поблескивали под густой сахарной обсыпкой яркие розовые и зеленые желейные кубики рахат-лукума, а совершенно новые фарфоровые куклы с бледными глянцевыми лицами и неподвижными ножками и ручками застыли в крахмальных нарядах с тончайшими кружевами нижних юбок, пышными складками выглядывавшими из-под подолов.

Прямо за ней в каждом выходящем на улицу окне роскошного универсального магазина «Питер Джоунз» стояло по елке, чьи пушистые темно-зеленые лапы украшали красные и зеленые бантики и деревянные игрушки: миниатюрные и раскрашенные качающиеся лошадки, крутящиеся серебряные звезды, золотые яйца, полосатые баночки с леденцами… Теперь, после окончания войны и отмены нормирования продуктов, любое из этих украшений идеально воспроизводило детские фантазии о сладкой жизни.

Перед этим магазином, сцепив руки за спиной, стоял мужчина — его лицо освещалось мягким, льющимся из витрин светом, — и Луиза подумала, достаточно ли он рассеян, чтобы не заметить ловкой ручки, проскользнувшей в его карман за бумажником. С самого утра сегодня в ее голове крутились напутственные слова дяди: «И не смей возвращаться без хорошей добычи. В Рождество полно набитых карманов». Должно быть, его тоже кто-то припугнул, поскольку в последнее время он постоянно бывал необычайно сердитым и требовательным.

Кэннон подошла поближе, но мужчина вдруг резко обернулся и сунул руки в карманы. Ей следовало бы огорчиться, но на самом деле она испытала облегчение.

Поглубже спрятав подбородок в воротник, Луиза устремилась в обратный путь, ловко обходя мелькающие перед глазами зашнурованные ботинки и лакированные туфли. Помимо дяди, дома ее ждала лежавшая в постели мать. В последнее время она неважно себя чувствовала — горестные события, тяжелая работа и полуголодное существование не шли на пользу ее тщедушному телосложению. Погрузившись в свои мысли, девушка почувствовала тепло еще до того, как увидела, что оно исходит от прилавка с каштанами, и горьковатый дым болезненно отозвался в ее пустом животе.

Через несколько минут, аккуратно счистив жесткую кожуру, она погрузила передние зубы в сладкий орех и прислонилась к стене за этим прилавком, наслаждаясь теплом его огня. «Сама съем только два, а остальные отнесу Ма», — мысленно пообещала себе Кэннон, надеясь, что плоды не успеют остыть, когда она дойдет до дома. Продавец каштанов весело поглядывал на своих покупателей; вокруг него царила счастливая праздничная атмосфера. Плечи Луизы расслабились, и она вдруг осознала, что так давно ходила съежившись, что уже перестала это замечать. Подняв взгляд, она увидела, как в ее сторону направляется знакомая личность: Дженни.

Кэннон опять съежилась и попыталась скрыться в тени. Она спрятала мешочек с каштанами в карман и повыше подняла воротник. Дженни подошла ближе, и Луиза поняла, что попалась, — ей не удастся незаметно скрыться. От испуга ее дыхание участилось, и она присела, притворившись, что завязывает шнурки на ботинках.

— Луиза? — Рука в теплой зимней перчатке мягко коснулась ее локтя. — Неужели это ты?

Стройная фигурка в модном бархатном пальто свободного покроя, украшенном павлиньими перьями. Если зеленое шерстяное пальто Кэннон раньше заслуженно льстило ее изящной фигуре, то теперь его потертая ткань изрядно потускнела. Однако знакомый голос звучал очень дружелюбно и сердечно.

Пути к отступлению были отрезаны. Луиза поднялась и попыталась изобразить удивление.

— О, Дженни! — воскликнула она, и ее щеки загорелись от стыда при мысли о том, как мало времени разделяло появление ее старой подруги и едва не совершенное ею самой преступление. — Привет. Тебя трудно узнать.

— Как же приятно видеть тебя! — продолжила тем временем Дженни.

Когда Луиза видела подругу в последний раз, ее красота еще напоминала скромный бутон, а теперь он расцвел во всем своем великолепном изяществе, подобно хрустальной люстре.

— Боже мой, сколько же мы не виделись? — щебетала Дженни. — Четыре года? Или лет пять?

— Да, наверное, — ответила Кэннон, обхватив в кармане пакетик с каштанами и греясь от их тепла.

Неожиданно в поле ее зрения появилась другая личность — юная девушка, видимо, на пару лет младше самой Луизы, с темными, свободно раскинувшимися по плечам волнистыми волосами и зелеными глазами, выглядывающими из-под полей шляпки. Она мило улыбалась, очевидно, обрадовавшись этой новой встрече подруг.

Дженни положила руку на плечо девушки.

— Познакомься с Нэнси Митфорд. А это, Нэнси, моя давняя дорогая подруга Луиза Кэннон.

— Здравствуйте, как поживаете? — сказала девушка, протягивая руку в перчатке.

Луиза пожала ее руку, с трудом удержавшись от реверанса. Улыбка новой знакомой лучилась сердечностью, но стояла она в позе юной принцессы.

— Нэнси — дочь хороших друзей родителей моего мужа, — пояснила Дженни. — У них из детской сбежала служанка, и на нянюшку свалилось слишком много забот, поэтому я надумала немного помочь им.

— Она сбежала с сыном мясника, — добавила Митфорд, — вызвав в деревне жуткий переполох. Я еще в жизни не слышала такой забавной истории, а Пав с тех самых пор не перестает возмущенно шипеть. — Она расхохоталась, и Луиза невольно заразилась ее весельем.

Дженни с шутливым упреком взглянула на Нэнси и продолжила свой рассказ:

— Ладно, как бы то ни было, но вообще-то мы вышли прогуляться и выпить чаю. Представляешь, Нэнси никогда не пробовала сладких рождественских пирожков с изюмом и миндалем от «Фортнума»!

Луиза, сама еще не пробовавшая ничего подобного, не знала, что на это ответить.

— Надеюсь, они вам понравились, — наконец, вымолвила она.

— О да, — воскликнула Нэнси, — восхитительно вкусно! Мне редко разрешали пробовать выпечку католического культа. — Она слегка покружилась на месте — Кэннон так и не поняла, изображала ли девушка детскую радость или выражала искренний восторг.

— Как ты поживаешь? Как дела у родителей? Ты выглядишь… — Дженни слегка замялась, но Луиза поняла ее смущение. — Выглядишь очень хорошо. О боже, как же сегодня холодно! И сколько всего еще надо успеть сделать… ведь завтра Рождество! — Она издала нервный смешок.

— У нас всё в порядке, — ответила Кэннон, переминаясь с ноги на ногу. — В общем, как обычно. Жизнь идет, время летит…

— Ах, дорогая, время и правда быстро летит, — согласилась Дженни, взяв ее под руку. — Я обещала доставить Нэнси домой. Может, ты прогуляешься с нами и мы еще поболтаем? Хотя бы недолго?

— Да, — согласилась Луиза, — конечно. Вы любите каштаны? Я купила их для Ма, но не удержалась и сама съела пару орешков.

— Ты имеешь в виду, что хочешь угостить нас мамиными каштанами? — ткнув подругу в бок и игриво подмигнув ей, спросила Дженни, чем добилась, наконец, улыбки подруги. Губы Луизы разделились, показав ровный ряд изящных зубов, а в ореховых глазах загорелся веселый огонек.

Она очистила обеим спутницам по каштану. Дженни, взяв орешек кончиками пальцев, забросила в рот, и Нэнси поступила точно так же. Луиза решила, что пора ей тоже похвалить подругу.

— Ты выглядишь прилично. Всё в порядке? — спросила она.

Дженни уже не рассмеялась, но улыбнулась.

— Прошедшим летом я вышла замуж за Ричарда Роупера. Он работает архитектором. Скоро мы уезжаем в Нью-Йорк — ему хочется отдохнуть от Европы. Говорит, что сейчас она слишком разорена войной. К тому же в Америке больше возможностей. Так он надеется, по крайней мере. А как ты сама?

— Ну, я пока не вышла замуж, — ответила Луиза. — Не успела вовремя принять хорошее предложение, поэтому решила пока вовсе отказаться от замужества.

Нэнси хихикнула, порадовав ее.

— Ты, как обычно, дразнишь меня, — заметила Дженни. — Да, ты ничуть не изменилась.

Кэннон пожала плечами. Такое замечание обидело ее, хотя она и знала, что подруга вовсе не хотела этого.

— Да, в моей жизни мало что изменилось: я по-прежнему сижу дома, и мы с Ма, как всегда, пытаемся найти работу, — рассказала Луиза.

— Мне очень жаль… Сейчас у вас трудные времена. Можно, я немного помогу вам? Пожалуйста. — Дженни начала рыться в своей изящной квадратной сумочке на серебряной цепочке.

— Нет. То есть не надо, спасибо. У нас всё в порядке. Мы же не одиноки.

— Твой дядя?

На лицо Луизы словно набежало темное облачко, но она тряхнула головой и улыбнулась Дженни.

— Да. Поэтому все у нас будет хорошо. Да и сейчас тоже прекрасно. Давайте прогуляемся еще немного. Далеко ли вы собрались?

— Я провожаю Нэнси, а потом мы встречаемся с Ричардом. Мы идем с друзьями танцевать в «Клуб Сто», там отлично исполняют джаз… Ты бывала там? Обязательно сходи. Теперь настали новые времена, а Ричард потрясающе смел и дерзок. Наверное, поэтому он и женился на мне. — Подруга Луизы понизила голос и добавила с особым заговорщическим видом: — Ведь я совсем не похожа на обычных приличных жен…

— Да уж, вряд ли мы встретим твое подобие в толпе этих супружеских пар. Но в тебе всегда было гораздо больше от светской дамы, чем в ком бы то ни было. Я помню, как упорно ты настаивала на необходимости крахмальных ночных рубашек. Помнишь, как когда-то у нас дома ты утащила горстку крахмала из буфета Ма?

Подавляя смех, Дженни захлопнула рот ладонью.

— Точно! Как же я могу забыть об этом! Помню, еще говорила твоей матери, что хотела бы работать ее помощницей, а она подняла меня на смех.

— По-моему, у прачек не бывает помощниц, — возразила Луиза, — хотя мне приходилось часто помогать ей. Как ни странно, но в последнее время я отлично освоила штопку.

Все это время Луиза осознавала, что зеленые глаза Нэнси с пониманием следят за их разговором. Она задумалась, стоило ли ей упоминать перед этой девочкой о не столь аристократическом прошлом Дженни, но решила, что подруга ее настолько не способна к каким-либо выдумкам, что Митфорд, вероятно, уже и так все знала. По крайней мере, Дженни не выказала ни малейшего смущения.

— Значит, твоя мама по-прежнему работает? — с сочувствием взглянув на Луизу, спросила она. — А как дела у твоего папы? Больше не лазает по трубам, чистя дымоходы?

Кэннон еле заметно кивнула. Ей не хотелось сейчас говорить Дженни, что отец умер всего несколько месяцев назад.

— Помнишь, как мы обычно называли их… мистер Сажа и Чистая миссис?

Две девушки, смеясь, склонились друг к другу, словно вдруг вернулись в те ученические годы, когда вместе ходили в школу с косичками и в фартуках.

На ясном черном небе начали загораться звезды, пока еще уступающие в яркости уличным фонарям. По улице с шумом проезжали легковые автомобили, и частые гудки клаксонов порой не удавалось точно интерпретировать — то ли водителей раздражало медленное передвижение передних машин, то ли они дружески приветствовали какого-то знакомого на тротуаре. Идущие навстречу покупатели задевали девушек своими пакетами и сердито поглядывали на них — приятельницы нарушали стремительное движение толпы, которой приходилось огибать их медленно передвигающийся архипелаг из трех островков.

Дженни взглянула на ручные часики и печально подняла взгляд на Луизу.

— Увы, нам пора возвращаться. Но, пожалуйста, давай еще встретимся. Я так редко вижусь со старыми друзьями… — Ее голос затих, хотя никаких дальнейших пояснений и не требовалось.

— Давай, — ответила Луиза, — с удовольствием. Ты знаешь, где я живу… Наш адрес не изменился. Желаю вам сегодня повеселиться. И счастливого Рождества! Я рада за тебя. Правда, рада.

— Я знаю, — кивнув, сказала Дженни, — спасибо тебе. И вам тоже счастливого Рождества.

— Счастливого Рождества, — повторила за ней Митфорд, слегка взмахнув рукой, и Луиза тоже помахала ей на прощанье.

Развернувшись, Нэнси и Дженни пошли обратно по Кингс-роуд. Толпы встречных людей расступались перед ними, как воды перед Моисеем.