Глава 19
— Очередная девочка, — должным образом сообщил лорд Редесдейл нянюшке Блор по телефону.
— Ах, милорд, это очень забавно! — прыснув от смеха, воскликнула нянюшка.
— Что вы имеете в виду? — раздраженно спросил многодетный отец. — У нас действительно опять девочка! Девочка, черт побери!
— Прошу прощения, милорд, — мгновенно поутихнув, извинилась Блор. — Я-то уж подумала, что это первоапрельская шутка… Безусловно, вы сообщили нам замечательную новость. Как назовете малышку?
— Не знаю. Мы еще ничего не придумали. Прости господи, мы уже, кажется, использовали все пристойные девичьи имена!
— Да, милорд, — совершенно невозмутимо отреагировала нянюшка на бурное возмущение хозяина. — А как самочувствие ее милости?
— Прекрасно. Будет валяться в кровати две недели: предписание доктора. Я даже думаю, что теперь вы все можете вернуться. К Пасхальному воскресенью. Полагаю, возвращение детей ее взбодрит и порадует.
— Безусловно, милорд. Сегодня же днем мы сядем на поезд. Я заранее пришлю телеграмму, чтобы мистер Хупер мог встретить нас.
— Хорошо, — сказал лорд, и на этом телефонная связь прервалась.
Нянюшка стояла в кафе. Телефонный аппарат находился на почетном месте около кассы. Это означало, что ни о каких личных разговорах не могло идти и речи, поскольку Роуз не допускала и мысли о наличии каких-то секретов — во всяком случае, если дело касалось ее клиентов, и взимала с них полшиллинга за звонок. Нельзя сказать, чтобы телефон приносил ей особую прибыль — лишь у немногих посетителей имелись знакомые с телефоном, которым они могли позвонить.
Остаток утра прошел в суматохе сборов и уборке. Сестры и Том изображали яростное недовольство по поводу отъезда, не желая покидать миссис Пил и ее пирожные с кремом, однако им не хватало блеска искренности. Дети любили праздновать Пасху дома, с утренним перезвоном церковных колоколов и с поиском пасхальных яиц, ради которых они скрупулезно прочесывали все уголки сада и даже церковного кладбища за стеной.
Новости о рождении ребенка — все уже знали, что у них появилась всего лишь очередная сестричка — не удалось вызвать никаких комментариев. Даже Нэнси ограничилась драматическим вздохом, заслужив укоризненный взгляд нянюшки.
* * *
После разговора с доктором Гай вернулся в Лондон и послал Луизе короткое письмо, сообщив, что не желает посягать на ее время, но ему хотелось бы дать ей знать, что его легко можно найти по домашнему адресу, если ей, возможно, захочется написать… Салливан предположил, что она может еще что-то услышать о мисс Флоренс Шор или что нянюшка Блор узнает нечто важное, поскольку он не собирался отказываться от расследования этого преступления. Читая его письмо, Кэннон подумала: «Что ж, чему быть, того уж не миновать» — и вложила его в конец своей книжки.
* * *
Прибыв в сумерках в Астхолл-манор, с животами, еще полными от съедения огромного пакета хлеба с маслом и кексов, который со слезами на глазах вручила им в дорогу Роуз, дети в считаные мгновения изменили атмосферу притихшего дома. С восторженными криками девочки и Том набросились на миссис Виндзор и на свою любимую горничную Аду. Хупер, Ада и Луиза отволокли дорожные чемоданы наверх в детское крыло, слыша, как лорд Редесдейл призывает детей к тишине, хотя и его голос звучал на редкость жизнерадостно.
Леди Редесдейл лежала в кровати на животе, и за ней ухаживала личная горничная. Никто не зашел взглянуть на младенца, кроме нянюшки Блор, шепотом приветствовавшей появление малышки в этом мире.
Детская простояла закрытой всего неделю, но Луиза с удовольствием распаковывала вещи и раскладывала их по местам. Возвращение в дом, который она уже начала считать своим, придало ей новые силы, несмотря на долгое утомительное путешествие.
Девочки и Том, устроившись с отцом в библиотеке, грелись у камина. После первого апреля батареи отключали, а камины в доме затапливали только после трех часов дня, за исключением спальни леди Редесдейл. Не то чтобы кто-то жаловался или думал изменить это правило, даже если вдруг выпадал снег: такой уж порядок был заведен в этом доме.
Вскоре Нэнси начала развлекать отца историями об их недельном отдыхе в Сент-Леонардс-он-Си: она вспоминала о кроватях, теснившихся в квартире миссис Пил над ее кафе, о прогулках по холодному морскому побережью, о расследовании убийства…
— Расследование убийства? — резко переспросил ее отец. — Коко, о каком это убийстве ты толкуешь?
— Об убийстве в поезде Флоренс Шор, — пояснила Нэнси. — Представляете, мы тоже ехали тем самым поездом! А полицейский, расследующий это преступление, приехал в Сент-Леонардс. И я расскажу вам еще кое-что, о чем вы, мой бедный, милый старый недотепа, не удосужились вспомнить. Флоренс Шор была той самой медсестрой, которая написала сестре нянюшки из Ипра, чтобы она сообщила нам о том, как вы, живой и здоровый, славно и героически воюете.
Лорд Редесдейл серьезно взглянул на свою старшую дочь.
— Ну надо же! Она ведь действительно писала такие письма. В то время я, разумеется, ничего не знал, но ваша матушка, когда я вернулся домой, рассказывала, что ей передали новости о том, что со мной всё в порядке. Черт побери, она даже раньше меня узнала, что меня удостоили упоминания в приказе! — Тень воспоминаний о тех тяжелых днях пробежала по его лицу. — Ты права, дочь. Я не догадался связать те письма с именем убитой в поезде женщины. Лично я с ней не встречался, хотя она заслужила у наших солдат очень хорошую репутацию. Они говорили, что она внимательна и добра, всегда готова их выслушать… Врачи, разумеется, предпочитали не слишком участливых медсестер.
— А почему? — спросила Нэнси.
— Шла война, — отрывисто ответил отец семейства, после чего некоторое время задумчиво помолчал и вдруг, меняя тему, резко спросил: — А что там понадобилось полицейскому?
— В общем, он узнал, что мисс Шор как раз ехала в гости к миссис Пил в том поезде… Вы понимаете, в том самом поезде, где ее убили…
— Нет нужды упоминать столь кровавые подробности.
— Я и не упоминаю. Он спрашивал миссис Пил, не может ли она вспомнить каких-то подробностей из жизни мисс Шор, которые помогли бы расследовать преступление. Он выглядел на редкость воспитанным, Пав, такой высоченный и симпатичный парень…
— Достаточно. Тебе еще рано обращать внимание на такого рода достоинства.
— И к тому же, — продолжила Нэнси, — он знаком с Лу-Лу. Они познакомились, когда она ехала сюда к нам.
— Кто такая, черт возьми, Лу-Лу?
— Лу-Лу! Помощница нянюшки.
— Ах, это служанка, — теряя интерес, произнес лорд.
На протяжении этого разговора Луиза топталась около двери в библиотеку, дожидаясь удобного момента, чтобы вмешаться и сказать детям, что им пора ложиться спать. Она осознала, что лорд Редесдейл едва догадывался о ее существовании, но не позволила себе посетовать на судьбу: сейчас важнее было остановить откровения Нэнси.
Переступив порог, Кэннон вошла в комнату, в которую ее обычно никто не звал, да и сама она чувствовала себя в ней неловко.
— Извините, милорд, но детям пора подниматься в детскую, — сказала она.
Лорд Редесдейл взглянул на нее и закашлялся. Надо отдать ему должное, на лице его отразилось легкое смущение. Дети подняли протестующий гвалт, но Луиза проявила необычайную твердость, и буквально через минуту вся компания встала и потащилась вверх по лестнице.
Нэнси вышла последней и поднималась по лестнице бок о бок с помощницей няни.
— Ты же понимаешь, что я не собиралась рассказывать ничего особенного, — оправдываясь, заявила она.
— О чем рассказывать? — равнодушно произнесла Луиза, размышляя, не вообразила ли себе Нэнси, что стояла на пороге открытия тайной интриги ее жизни, достойной всего лишь очередной главы для страшной вечерней сказки. Неужели все они воспринимали ее именно так? Как загадочное ничтожество или как заслуживающий изумления персонаж?
Как бы то ни было на самом деле, она не собиралась показывать, что Нэнси удалось серьезно ранить ее хрупкую и чувствительную душу, поскольку уже достаточно знала о привычках этой старшей дочери лорда и понимала, что лучше не давать ей в руки такого рода власть. Старшая из детей Редесдейла безжалостно дразнила сестер, несмотря на фундаментальную преданность семейному духу.
— Ну, я же просто болтала о всяких пустяках… — затихающим голосом добавила Нэнси.
Ничего не сказав, Луиза быстро пошла вперед к детской, где подхватила за руки Диану и Декку. Она надеялась, что они с Нэнси не такие уж разные, что между ними больше общего, но, вероятно, в их мире она обречена на одиночество.