ПЯТНИЦА

Дэвид медленно открыл глаза и сонным взглядом уставился в потолок. Некоторое время он лежал не шевелясь, прислушиваясь к бормотанию прибоя, затем повернул голову, чтобы посмотреть на Эллен, и едва не подскочил от неприятного сюрприза: рядом с ним никого не было. Более того, было похоже, что жена и не ложилась спать.

Откинув одеяло, он опустил ноги на пол и, вскочив с кровати, заторопился к ближайшему окну мансарды. Машины тоже не было на месте. Дэвид непонимающе поглядел на глубокие следы шин и почувствовал, как на виске у него тревожно забилась жилка. Резко отвернувшись от окна, направился к двери, но, не пройдя и нескольких шагов, заметил на прикроватном столике прислоненный к ночнику листок бумаги и чуть не вскрикнул от удивления.

Не хотела тебя будить! Съезжу в Порт-Джефферсон, чтобы договориться о подключении газа и электричества и купить кое-что из еды. Пожалуйста, разведи огонь в камине. А также с верой и нетерпением ожидай возвращения твоей покорной Эллен.

Записка развеяла тревогу, он благодарно улыбнулся, но секундой позже вздрогнул: ведь на какую-то долю минуты он поверил, что жена бросила его. Ушла навсегда. «Такова мера моей уверенности», — грустно отметил он про себя.

Почувствовав, как замерзли на ледяном полу ноги, Дэвид уселся обратно на кровать, поджал их под себя и стал искать глазами тапки. На часах было больше девяти утра. Должно быть, вчера он заснул, как только коснулся головой подушки. Вроде и спать-то сразу не собирался, но тем не менее заснул. Может быть, оттого, что происшедшее с ним не годилось для того, чтобы поделиться им с Эллен? Особенно в качестве интригующего рассказа, ломающего ледок в их отношениях.

Дэвид опять нахмурился, пытаясь понять, хотел ли он действительно рассказать Эллен о своей встрече с Марианной. Помнится, он вернулся из студии почти хмельной от безрассудного влечения к той женщине. При таких обстоятельствах, возможно, и к лучшему, что он отключился до возвращения жены с прогулки. Ибо она вполне могла бы распознать в его голосе нотки плохо скрытого восхищения незнакомкой. А это отнюдь не способствовало бы их примирению.

Пока Дэвид одевался, кожа его от холода пошла пупырышками. Он опять выглянул в окно. Утро было серым и пасмурным, задул ветер. «Торопитесь посетить романтичный курорт Логен-Бич в морозные дни», — усмехнулся он мысленно. Каким же идиотом надо быть, чтобы предложить эту поездку! Неделя в Палм-Спрингс могла бы гораздо лучше послужить их целям.

Надевая рубашку, Дэвид вдруг услышал негромкий стук упавшего на пол предмета. Это был медальон Марианны. Подбирая его с пола, он сказал себе, что еще за секунду до этого был склонен считать свое ночное приключение лишь плодом собственного воображения, максимум — галлюцинацией. Сейчас же явно приходилось смириться с существованием Марианны как с реальным фактом. Разумеется, эта женщина не может быть и вполовину так прекрасна, как ему показалось вчера вечером. Резким движением он раскрыл обе половинки медальона, чтобы подтвердить свое сомнение, и, потрясенный, покачал головой.

Господь милостивый, до чего же она красива! Ничуть не менее прекрасна, чем тот образ, что сохранила его память. Первое впечатление ничуть не обмануло его. Только долгое время спустя он сумел оторвать взгляд от ее лица и взглянуть на фотографию Терри. Тут таилось какое-то странное недоразумение. Как могла ей прийти в голову мысль о его сходстве с этим человеком, было совершенно непонятно. У него, Дэвида, темно-русые волосы, а этот Терри такой же жгучий брюнет, как сама Марианна. Его, Дэвида, физиономия круглая и румяная, Терри же бледен и тощ лицом, к тому же с недоброй усмешкой и, кажется, коварного нрава.

Приглядевшись внимательнее, Дэвид заметил некоторую расфокусированность взгляда и решил, что художник носит контактные линзы, причем, похоже, довольно толстые. Дэвид злорадно ухмыльнулся. Рост у Терри, кажется, не больше пяти футов двух дюймов, в то время как сам он ростом шесть футов и два дюйма и имеет телосложение футболиста, каковым он и являлся в прошлом. «В общем, сходство потрясающее, — отметил он. — Мы почти сиамские близнецы».

Его улыбка растаяла. Он медленно опустил медальон в карман рубашки, закончил одеваться, вышел из спальни и, задержавшись ненадолго в ванной, спустился по ступеням лестницы в гостиную.

Оказавшись в комнате, он застыл на месте, заметив, что на диване лежит одеяло: значит, Эллен провела всю ночь здесь, а не в спальне. Дэвид поморщился. Похоже, она расстроена больше, чем он мог предполагать. Он задался вопросом, не нарочно ли здесь оставлено одеяло, в качестве, так сказать, обвинения, но затем решил, что такие подозрения недостойны его. Аккуратно сложил одеяло и положил на кресло. «Бедная малышка, как же она тут мерзла», — подумал он, и улыбка на его губах превратилась в сокрушенную. «Малышка! Хм, надежда — вечно юная дева». Мужчина средних лет объявляет, что идет на встречу с «ребятами», немолодая женщина составляет график игры в бридж с «девочками». Он покачал головой. Вот где проходят самые горячие, самые нескончаемые бои — сражение человека со временем.

Как только огонь разгорелся, Дэвида стало угнетать беспокойство. Он попытался направить свои мысли в какое-нибудь русло; прикинул возможную длительность отсутствия Эллен. Порт-Джефферсон находится от этого коттеджа на расстоянии двадцати семи миль. Это означает путь в пятьдесят четыре мили плюс расстояние до магазина. Дэвид застонал от разочарования. Эти подсчеты можно отбросить, они лишь усиливают беспокойство. Эллен вполне могла уехать за несколько минут до того, как он проснулся, но с таким же успехом могла отсутствовать к моменту его пробуждения уже несколько часов.

Что ж ему теперь делать? Можно попробовать отправиться на рыбалку, но это не самое приятное занятие на пустой желудок. Почитать? Он скорчил недовольную гримасу. Тоже не тянет. Остается одно — отправиться на прогулку. Что он и сделает.

Через минуту Дэвид уже натянул куртку и вышел из дома, жадно втягивая ноздрями воздух. Этот зимний морской дух даже пьянил его. В нем была такая чистота и свежесть, что воздух долины Сан-Фернандо даже сравниться с ним не мог. Жителю тамошних мест можно просто-напросто забыть, на что и похож чистый воздух, привыкнув к кисловатому привкусу смога. Если бы Дэвид уже позавтракал, умяв, например, хорошую отбивную, он бы сейчас с огромным удовольствием отправился в долгую прогулку на машине вдоль берега.

Он подошел к самой воде, постоял, потом запрокинул голову и глянул в высокое небо. «Непременно разразится дождь, — подумал было он, но тут же к нему пришла еще одна мысль: — Похоже, что дождь был вчера». Сказывались привычки жителя штата Калифорния. Его лос-анджелесский опыт трактовал дожди как чрезвычайно редкое атмосферное явление. Но как бывший житель Нью-Йорка он имел представление о восточных ливнях, и ему было совершенно ясно, что в здешних местах дожди не проливаются из каждой появившейся тучки. Он начисто забыл об этом. Посмотрев вдаль, Дэвид выхватил взглядом изменчивый сине-серый силуэт Саунда, затем безлюдную полоску пляжа впереди и спросил себя: «Что на свете может быть более грустным, чем зрелище летнего курорта зимой?»

Теперь он уже подходил к утесу над морем, рассматривая дом, стоявший на вершине. «Кто же там все-таки живет?» — не в первый раз подумал он. Здание было очень впечатляющим. Наверное, из него открывался вид, уму непостижимый. «Примерно в таких замках и должны обитать писатели, — заняла его новая мысль. — Щеголять в смокингах, с задумчивым видом потягивать трубку и вынашивать замыслы великих творений, которые иначе как в лучших кожаных переплетах и не издаются». В его же опрятном и современном домике в Шерман-Оукс было что-то непередаваемо бесплодное, что-то по сути своей чуждое творчеству.

Дэвид передернул плечами и скривился, стараясь отогнать подальше неприятные ассоциации. «Только не сегодня», — строго сказал он себе и стал разглядывать огромное здание на вершине скалы, представляя его обитателей: отошедший от дел магнат с ухоженной внешностью и несметными доходами; его увядшая, но сохранившая следы былой красоты седая супруга, которая совершает долгие прогулки по огромному особняку, постукивая тростью с серебряным набалдашником. Нет, пусть это лучше будет бывшая театральная дива, богиня европейских подмостков времен королевы Виктории, а ныне — тихая старушка, коротающая одинокий век среди старинных платьев и воспоминаний, наедине с верной Бабеттой, постаревшей, но по-прежнему преданной француженкой-горничной. «Что за ерунда лезет мне в голову», — оборвал Дэвид поток своих фантазий. Видно, он слишком много времени провел, мысля литературными клише, разного рода шаблонами. Вполне возможно, что тут обитает на покое пожилой хозяин посудной лавки и…

Причудливый поток его выдумок прервался, когда он неожиданно увидел женскую фигуру, стоявшую на краю утеса. Теперь он разглядел и деревянную лестницу, которая вела вниз, к пляжу, и которой раньше в тени огромной сосны не было видно. Не замедляя шага, Дэвид принялся рассматривать женщину. Была ли это Марианна? Точно он не мог сказать, но у него сложилось впечатление, что эта женщина постарше. Теперь он даже видел, как трепещет легкий шарф у нее на шее.

Дэвид невольно нахмурился. Не похоже, что это Марианна. Она ведь сказала, что живет за утесом, дальше по пляжу. Он упорно смотрел на женщину, стоявшую на вершине, и ему показалось, что она тоже смотрит на него. Может ли это быть? Нет, толком не разобрать, возможно и смотрит. Какая разница? Время в здешних местах течет медленно, перемены редки, и вид нового человека, оказавшегося на привычном пустынном берегу, станет для нее событием дня. Дэвид улыбнулся, покачав головой, и отвел глаза в сторону.

Начинался отлив, и он обходил подножие почти вертикальной громады утеса, следуя по тропке между камнями, густо поросшими колониями мидий. Неожиданно он заметил коттедж, находившийся примерно в половине мили от него дальше по берегу. Непрошеная мысль о том, что Марианна и вправду живет здесь, в тот же миг пришедшая ему на ум, почти напугала его. С чего бы? Оказывается, подсознательно он сомневался в том, что она сказала ему правду. Думал, что солгала, чтобы иметь возможность никогда больше с ним не встретиться.

Добравшись до полоски плотно утрамбованного песка, Дэвид зашагал быстрее, пытаясь, хоть и тщетно, не обращать внимания на ускоренное сердцебиение. Противоречивые чувства разрывали его грудь. С одной стороны, он негодовал на свое юношеское нетерпение, с которым жаждал вновь встретиться с Марианной. С другой — это нетерпение радовало его. Ему ведь уже ни много ни мало, а сорок шесть, и он давно отбросил надежду на то, что испытает когда-нибудь вновь подобные чувства.

Чтобы унять сумятицу мыслей, он начал придумывать варианты его встречи с девушкой. Вот, услышав его стук, она открывает дверь коттеджа. Он с обаятельной улыбкой протягивает ей медальон. Она восхищенно произносит: «О, привет!» Разумеется, в доме больше никого нет. Разыгравшаяся фантазия не предусматривала присутствия посторонних. Разве что прикованная к постели старая тетушка в мансарде да в спальне отец, вернувшийся с ночной работы. Нет, черт побери, пусть лучше она будет дома одна. Когда-то, в один несчастный день, вся ее семья погибла в буре. И Марианна умеет варить чудесный кофе.

Дэвид настолько погрузился в свои мечты, отчасти напоминавшие мечты Дон Кихота, что не заметил, как добрался до коттеджа. К своему немалому удивлению, он увидел, что ставни наглухо закрыты и на всем облике дома лежит печать полного запустения. Недоуменно нахмурившись, он ускорил шаги. Лучше бы не слишком торопиться, это неосторожно. В конце концов, она, может быть, находится в этом доме и следит за его приближением. Но не прошло и нескольких секунд, как ему стало окончательно ясно, что коттедж пуст уже долгие годы, а если и обитаем, то владелец не уделяет никакого внимания его внешнему виду. Это никак не согласовывалось с представлением Дэвида о Марианне.

Чтобы отбросить последние сомнения, он дважды постучал в переднюю дверь домика, затем обошел его и постучал с заднего крыльца. Стало ясно, что ответа не будет. Несколько раз Дэвид обошел вокруг коттеджа и в результате был вынужден признать, что его обманули. Совершенно ясно, что она никогда не жила здесь, а другого дома поблизости не было, за исключением особняка на вершине утеса. Вероятно ли, что она живет там и что та женщина, которую он видел, была все-таки Марианной? Дэвид вздохнул. Что ему за дело до того, где она живет? Совершенно очевидно, что она больше не хочет его видеть.

На обратном пути, когда он медленно брел к своему дому на берегу, одна мысль отчетливо сформировалась в его сознании: «Груз прожитых лет тяжело лег на его плечи». Едва она мелькнула, Дэвид усмехнулся в печальном согласии с ней, но затем она стала раздражать его. Наконец он заставил себя сосредоточиться на других вещах, даже принялся пересчитывать попадавшиеся на пути валуны, только чтоб избавиться от нее. Но стоило ему на мгновение ослабить бдительность, как эта мысль снова приходила на ум: он ощущает груз прожитых лет. «Заткнись! — приказал он себе. — Ты приехал сюда для того, чтобы помириться с Эллен. Выброси из головы воспоминания о вчерашнем».

Сине-зеленая волна вырастала, горбилась, прозрачным сводом нависала над мелководьем и тут же обрушивалась вниз, разбиваясь на множество фрагментов. В воздухе сверкали тысячи брызг, а волна тяжелой массой падала на песчаное дно. Водоворот пены ковром накрыл покатый берег, побежал вверх, замер на высшей точке и стремглав понесся обратно, теряясь под натиском нового сине-зеленого вала.

Дэвид стоял и как зачарованный смотрел на бесконечные ряды набегающих волн. Все море было покрыто белыми барашками. Услышав слабый отголосок чьего-то зова, он резко вздрогнул и обернулся. У дверей коттеджа стояла Эллен. Он поднял руку и радостно помахал ей в ответ, остро почувствовав, как она ему необходима. Быстро идя к дому, взглянул на часы. Было десять минут двенадцатого.

— Привет, — услышал он голос Эллен, когда подошел поближе.

— Привет. — Он коснулся поцелуем ее щеки и обнял за плечи. — Рад, что ты уже вернулась. — Теперь он поцеловал уголок рта.

Она смутилась от его порыва, но улыбнулась и крепко сжала его руку.

— Поможешь выгрузить покупки? — спросила она.

— Спрашиваешь.

Они пошли вдоль стены дома к входной двери. Рука Дэвида обнимала плечи жены.

— До чего холодный сегодня день, — произнес он.

— Да. Хоть и погожий. — Эллен глянула ему в лицо. — Что поделывал?

— Прогуливался.

— А спал хорошо?

— Замечательно! — И в свою очередь поинтересовался: — А ты?

— Тоже.

Тон ее ответа ясно показал, что все эти вопросы были заданы исключительно из вежливости. Дэвид хотел было сделать какое-нибудь замечание насчет того, что она провела ночь в гостиной, но передумал. «Пусть, — сказал он себе. — Ситуация примерно ясна. Нет смысла касаться этого вновь и вновь».

— Во сколько ты уехала?

— Чуть позже девяти.

Он кивнул.

— Газ и электричество подключат сегодня? — спросила она.

— После обеда.

— Отлично. Ты, должно быть, проголодался.

Дэвид на минуту задумался.

— Да. — Он удивился тому, до какой степени забыл о чувстве голода. — Просто зверски голоден.

— Сейчас приготовлю тебе огромную аппетитную яичницу.

— Я с ней легко справлюсь. Хотя погоди-ка: как же ты приготовишь яичницу, если газ еще не подключен?

— Мне почему-то кажется, что очаг был изобретен чуть пораньше, чем газовая плита.

— Точно! — подтвердил он, обрадованно рассмеявшись.

Они подошли к машине, и глазам Дэвида предстала радостная картина: в двух картонных упаковках на переднем сиденье лежали яйца, хлеб, печенье, кофе, маргарин, сыр, мясной рулет, коробки с супом.

Он взял в руки одну из упаковок и осторожно выпрямился.

— Чертовски аппетитно выглядит.

Эллен потрепала его по спине.

— Примусь за завтрак прямо сейчас.

Он последовал за ней к передней двери коттеджа.

— О, огонь в камине едва жив! — воскликнула она.

— Сейчас я его подправлю.

— Но не разводи слишком сильный.

— Нет, мэм.

Эллен придержала дверь на кухню, давая ему пройти.

— Как считаешь, яичницы из полудюжины яиц тебе хватит? — поинтересовалась она.

— Вполне.

Поставив картонку на стол, он вновь направился к входной двери.

Когда Дэвид вернулся на кухню, неся уже вторую упаковку с продуктами, Эллен с гордостью достала из сумки бутылку сухого мартини. Дэвид радостно заулыбался:

— Приятная неожиданность, — взял бутылку из ее рук и принялся откручивать пробку. — Присоединишься?

— Попозже.

— Почему так?

— Сейчас я занята яичницей.

— Ладно.

С полным стаканом мартини в руке он отправился в гостиную. То и дело прикладываясь к нему, стал подкармливать огонь в камине, возвращая его к жизни.

Вино очень быстро подействовало. Границы реального стали размываться, между реальностью и воображаемым миром пролегла плотная убаюкивающая пелена. «Что мне за дело до какой-то там Марианны? — говорил он себе. — Я здесь с Эллен Оудри. Она моя женщина».

На звук шагов жены он обернулся и увидел, что она входит, держа в одной руке тяжелую черную сковороду, на которой лежат вилка и кубик маргарина. В другой руке была миска взбитых яиц.

— Смирно, солдат!

— Есть, сэр! — рявкнул он, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. Получилось почему-то на британский манер, особенно шаг в сторону.

— Вы, солдат, кажется, наклюкались? — шутливо спросила она.

— Так точно, сэр. Наклюкался. Спасибо за ваш вопрос, сэр. Могу ли я стать по стойке «вольно», сэр?

Эллен установила сковороду поверх обуглившегося полена и стала растапливать маргарин.

— Можете. Если вы вообще в состоянии стоять, солдат.

— Благодарю, сэр. — И тут Дэвид оглушительно чихнул.

Эллен вопросительно взглянула на него.

— Ты, кажется, простудился?

— Нет. — Он сморщился и опять чихнул. — Вот черт! Что со мной происходит?

— Но у тебя же мокрые туфли! — воскликнула она.

— Да ну? — Он опустил глаза. — И вправду мокрые, будь я проклят.

Поставив стакан с мартини на каминную полку, Дэвид, с трудом удерживая равновесие, присел на пол рядом с разгоревшимся камином, водрузил лодыжку правой ноги на левое колено и принялся расшнуровывать туфлю. Пальцы онемели и с трудом слушались его. Развязав шнурок, он уронил туфлю на пол и принялся медленно стягивать носок. «Когда чуть окосеешь, — думал он, — все движения приобретают такую приятную расслабленность. Они становятся такими плавными и начинают казаться единственно важным для тебя делом. Например, человек вполне может рассматривать снятие туфель и носков как процесс часовой длительности, не менее».

С вальяжным апломбом он утвердил на полу разутую правую ногу и повторил то же самое с левой ногой. «Хорошо сделано, Дэвид Купер, — похвалил он себя. — Просто прекрасно». Справившись с этой задачей, он подобрал с пола носки и, подойдя поближе к камину, выжал их над пламенем.

— А ты шипи себе, — пробормотал он, обращаясь к огню.

— Господи, — удивилась Эллен, — как ты ухитрился так замочить носки?

— Бродил по броду, — скаламбурил он.

Эллен беззвучно усмехнулась и осторожно встряхнула сковородку. Дэвид уселся рядом и принялся смотреть, как кубик жира катается по ее гладкой поверхности, оставляя за собой золотисто-коричневую струйку пенки. Потом убрал от огня в сторону руку с мокрыми носками.

— Стирка закончена. Мистер Купер вкушает отдых, — сказал Дэвид и, подняв ступни повыше, обхватил их пальцами. — И он обращается к своей верной супруге с просьбой прекратить растапливать на сковородке разные полезные жиры и подать ему долгожданный сухой мартини. — Дэвид принял стакан, протянутый ему Эллен. — Верная супруга исполнила свой долг, и он предлагает ей тоже сделать глоточек. — Дэвид приветственным жестом поднял стакан.

— Я, пожалуй, лучше сначала закончу возню с яичницей.

Дэвид театрально вздохнул.

— Мистер Купер принял к сведению заявление своей верной супруги и занял позицию несчастного мужа, вынужденного в одиночестве поглощать мартини. Он будет… Эй, смотри, ручка сковородки сейчас станет нестерпимо горячей!

— Уже чувствую. Надо было захватить специальную держалку из кухни.

Эллен осторожно поставила сковороду на полено.

— Давай я принесу тебе ее.

— Нет уж, не ходи босиком по этому ледяному полу.

Она вышла из гостиной. Дэвид, с опаской покосившись на огонь, схватил сковородку и принялся встряхивать ее, тихо присвистывая каждый раз, когда кубик маргарина менял направление.

— Развлекаешься? — прозвучал вопрос вернувшейся Эллен.

— Что ж, человечество вынуждено довольствоваться тем, что предоставила в его распоряжение природа. Да. — Он резко выпустил обжегшую его ладонь ручку сковороды. — Ух ты! До чего она стала горяча!

Эллен подхватила сковороду, чтобы та не упала с полена.

— Ты, кажется, сам предупреждал о такой возможности. — Она подавила улыбку.

— Никогда не придавал значения собственным предупреждениям.

— В гостиной уже почти жарко, — заметила Эллен.

Он наблюдал за тем, как жена, оставив сковороду, сняла жакет и перебросила его на диван. Затем вылила яичную смесь на сковороду и стала энергично размешивать ее вилкой. Дэвид рассеянно смотрел на ее движения, его мысли разбежались, рассеялись, ум постепенно стал погружаться в дрему, ожидая незначительного толчка, чтоб проснуться.

Таким толчком оказалось движение Эллен. Он внезапно понял, что очень неравнодушно разглядывает ее грудь, виднеющуюся под блузкой. Белые кружева бюстгальтера, мягкие очертания округлостей. Внезапное пробуждение чувственности, и вот все остальное уже исчезает, а он глядит и глядит на грудь жены, вспоминая ощущение тяжести и тепла полушарий, их податливую упругость в его пальцах.

— Ты разглядываешь меня? — спросила Эллен.

— Твою левую грудь, если быть более точным.

Она бросила на него быстрый взгляд, как бы определяя, насколько он серьезен.

— Это правда?

— Совершенная правда.

Она изумленно хмыкнула и спросила:

— Почему?

— Ш-ш-ш. Не мешай смотреть.

Через некоторое время Эллен отложила вилку, выпрямилась и расстегнула две пуговки на блузке.

— Можете продолжать.

Дэвид даже вздрогнул, когда она снова наклонилась к камину и блуза свободно распахнулась, обнажив полностью обе груди. Он не отрывал от них глаз, воображая, что испытал бы, прикоснувшись к ним: жесткость чашечек бюстгальтера, упругую округлость плоти под кружевами. Затем он представил, как выглядели бы обе груди, если бы он расстегнул эти крючки на спине, как, потеряв поддержку, они колыхались бы в такт ее движениям. Он представил себе крупные красновато-коричневые соски. Они стали чуть тверже, напряглись, как бывало раньше… Это предположение взволновало его. Дэвид словно уже ощущал ее соски в своих губах.

Он взглянул на жену и увидел, что она, улыбаясь, смотрит на него.

— Даже не дождавшись завтрака? — спросила она.

— Даже вместо завтрака!

— Наверное, в тебе говорит мартини.

— Проверь и сама убедишься.

Эллен скорчила насмешливую гримаску.

— Ты говоришь так, будто речь идет о работе.

— Я и говорю о работе.

Это было самое странное эротическое возбуждение из всех, которые он мог припомнить. Жена волновала его, будила нестерпимое желание. Раньше он не думал о сексе с ней, пока они не оказывались в постели. Нынешнее же чувство было странно абстрактным. Сама Эллен словно оказывалась ни при чем, и это раздражало его. Но тем не менее он уже физически не мог противиться искушению. Один только Бог знал, до чего они оба нуждались теперь в сексуальной близости.

Дэвид решительно отвел в сторону руку со стаканом и встал.

— Господи, тут становится жарко, — произнес он, чувствуя, как струйки пота потекли по его груди.

Поставив стакан на каминную полку и сбросив куртку, он принялся стягивать с себя свитер. Управившись, положил свою одежду на куртку Эллен и спросил ее:

— Почему бы тебе не снять блузку?

Жена задержала на нем изучающий взгляд, потом молча разжала пальцы, оставив сковороду на огне, и медленными движениями расстегнула блузку до пояса. Высвободила ее нижний край из-под пояса брюк и повела плечами. Блузка соскользнула, Дэвид помог снять ее и положил на кучу одежды. Эллен снова взяла в руки сковороду.

— Так лучше? — спросила она.

«Помолчи», — скомандовал он себе, хотя слова словно соскакивали с языка. И все-таки он ответил:

— Лучше.

Не подчиняясь его воле, правая ладонь скользнула к ее груди, охватила ее снизу и приподняла. Пальцы медленно сжались. Женщина трепетно вздохнула, и он почувствовал, как грудь словно взбухает в его ладони, наполняя свою кружевную оболочку.

— Если ты хотел позавтракать… — тихо произнесла Эллен.

Дэвид не отвечал. Сделав шаг к ней и оказавшись за спиной, он обхватил ладонями обе ее груди и стал медленно поглаживать их.

— Дэвид…

— Не говори ничего…

Склонившись над нею, он стал целовать ее шею, плечи, продолжая пальцами ласкать грудь. Она слабо застонала, но не вырвалась из объятий. Он начал покусывать ее шею, сначала слегка, затем все сильнее, с настоящей жадностью.

— Мне не удастся покончить с этой чертовой яичницей, если ты…

Она оборвала фразу, не договорив. Он перегнулся и вынул ручку сковороды из ослабевших пальцев Эллен. Убрал ее с огня и стал наклоняться сильнее, чтобы поставить сковороду на каменный выступ рядом с очагом.

В это мгновение медальон выскользнул из кармана его рубашки и упал на пол.

— Что это? — удивленно спросила жена, быстро подняла его и стала рассматривать.

— Ничего, — пробормотал он, пытаясь завладеть медальоном.

— Нет, я серьезно спрашиваю, что это?

— Просто… одна девушка оставила это здесь, в коттедже.

— Одна девушка?

— Не думай об этом.

И снова нежно обнял ее. «Какое все это имеет значение», — подумал он про себя, пытаясь снова поцеловать ее шею, но Эллен отпрянула.

— Что за девушка? — спросила она.

— Понятия не имею, — уклончиво ответил Дэвид и протянул к ней руки. — Сказала только, что живет в коттедже, расположенном дальше по берегу, но там такого нет.

Он снова попытался вынуть медальон из ее пальцев, но она удержала его.

— Когда ты видел ее? — Теперь в ее голосе отчетливо звучало напряжение.

Он вздохнул.

— Вчера вечером. Послушай…

Она выскользнула из его рук.

— Когда это было?

— Когда ты выходила на прогулку. — Он прикладывал все старания, чтоб его тон звучал как можно небрежней.

— Не понимаю.

— Послушай! — Он положил ладони ей на плечи и снова прижался лицом к ее шее. — Тут и понимать нечего, Эллен Оудри. Вчера в этом коттедже оказалась какая-то девушка. Сказала, что была знакома с художником, который жил здесь раньше.

Эллен стояла так неподвижно, что он поднял голову и встревоженно взглянул на нее. Их глаза встретились, ее взгляд не выражал ровным счетом ничего. Дэвид почувствовал легкий зуд раздражения, но сумел подавить его.

— Она просто заметила свет в окнах и подумала, что этот художник вернулся. Выброси это из головы, прошу тебя.

— Она зашла сюда?

— Да, зашла. — Теперь ему не удалось скрыть досады в голосе. — Ты можешь не думать над этим?

Дэвид тут же пожалел о том, что говорит таким тоном. Ее голос слегка дрогнул, когда она ответила:

— Ты почему-то очень хочешь заставить меня забыть об этом.

— Что? — переспросил он, и его улыбка стала напряженной.

— Почему же ты мне не рассказал о ней вчера вечером?

«Только не позволяй гневу взять верх», — приказал он себе.

— Дорогая, не прошло и десяти минут, как ты появилась в доме. Я не видел тебя со вчерашнего вечера, с тех самых пор, как ты вышла прогуляться.

— А ты рассказал бы мне об этой девушке, если б ее медальон не выпал у тебя из кармана?

Ее вопрос был неожиданным, но он незамедлительно ответил:

— Конечно рассказал бы.

Последовало молчание. В его мозгу звучали слова, которых он не произнес. «Нет, не рассказал бы». Он не сомневался в этом.

— Так же, как ты рассказал мне о Джулии? — спокойно поинтересовалась она.

Несмотря на ее безразличный тон, он был поражен.

— Не надо сравнивать…

Она не дала ему закончить фразу.

— Я пытаюсь наладить наши отношения, Дэвид. Пытаюсь помириться с тобой после того, что произошло. А вот что пытаешься сделать ты?

Он почувствовал себя одновременно и изумленным, и рассерженным.

— Что ты устраиваешь? — спросил он сердито.

Та рассеянность, которая сейчас овладела его мыслями, мешала ему сосредоточиться.

— Думаю, что я должна задать тебе этот вопрос, Дэвид, — спокойно ответила Эллен.

Он смотрел на нее, не понимая.

— Послушай, ты же не… — Волнение мешало ему договорить, он не сводил с жены удивленных глаз. — Ты же не хочешь сказать, что я… — И снова ему не удалось окончить фразу.

— Скажи, ты собирался рассказать мне об этой девушке?

— Да, Эллен, да! — почти выкрикнул он и тут же почувствовал сожаление из-за того, что повысил голос.

Они смотрели друг на друга, и тяжкое молчание нависло над ними. Он знал, что ему очень нужно сказать хоть что-нибудь, чтобы прервать ужас этой ситуации.

— Выслушай меня, — заговорил он. — Я знаю, что ты все еще расстроена тем, что не так давно произошло между нами. Но это не имеет никакого отношения к…

Ее недоверчивый взгляд заставил его замолчать. Он дерзко хмыкнул.

— Эл, я что хочу сказать… Ты же не думаешь, что я привез тебя в такую даль, уговорив согласиться на второе свадебное путешествие, чтоб заводить тут шашни с совершенно незнакомой девушкой?

Он презрительно покачал головой. Но поскольку ее подозрения не были вовсе уж беспочвенными, его доводы и мысли мешались, оставляя его беспомощным.

Голос Эллен, когда она заговорила, заставил его вздрогнуть.

— Джулия тоже, представь, была для меня совершенно незнакомой девушкой.

— О Эллен, прошу тебя. Оставь, пожалуйста!

— Я целый год прожила в атмосфере лжи и твоих грязных тайн, Дэвид, и очень устала от этого.

Он снова почувствовал, как гнев овладевает им.

— Ты, надеюсь, не думаешь, что подобное происходило и здесь? Ты можешь допустить мысль, что стоило тебе только выйти на несколько минут, как я воспользовался моментом, чтоб… — Он помолчал, преисполненный негодования. — Ради бога, Эллен!

Не веря своим глазам, он молча смотрел, как она сделала шаг к нему, опустила медальон в карман его рубашки и стала подниматься по ступеням, собираясь выйти из гостиной.

— Эллен… — умоляюще прошептал он.

Услышав, как хлопнула наверху дверь спальни, Дэвид решительно направился к лестнице. «Нет, — бормотал он про себя. — Мы не позволим таким глупостям овладеть нами. Ни за что».

Он стал взбираться по ступенькам, стараясь придумать такие слова, которые могли бы убедить ее. Но вместо этого видел лишь себя — беспомощного, босого, заикающегося, стоящего перед женой и пытающегося объясниться. На минуту заколебался, побуждаемый желанием вернуться в гостиную и хотя бы обуться, но передумал. Сейчас не до того.

Дэвид перешагнул сразу две ступеньки и… застыл на месте, когда дверь в студию отворилась и вошла Марианна. Пораженный, он уставился на нее, сердце его заколотилось как безумное.

— Что с вами? — раздался ее голос.

— Вы меня напугали, — с трудом выговорил он.

— Прошу прощения. Совсем не предполагала, что могу напугать вас.

Дэвид продолжал смотреть на нее, донельзя смущенный.

— Вы давно уже здесь?

— Нет, совсем недавно. Я пришла навестить вас, но вы отсутствовали. Потом я услышала, как вы входите в дом с вашей женой, и я… — Она сконфуженно умолкла, затем продолжила: — Я боялась, что ваша жена не поймет, почему я пришла. И я… я спряталась сюда.

— А! — Он рассеянно кивнул. «Боже, неужели она слышала все, что тут происходило?» Эта мысль вызвала у него отвращение.

— Не могла бы я минуту-другую поговорить с вами?

Дэвид тревожно глянул в сторону спальни.

— Совсем недолго. — Марианна словно догадалась о его смущении.

— Хорошо… — Он выдавил из себя неловкую улыбку. — Спустимся в гостиную?

— Здесь тоже будет отлично.

Он на минуту заколебался, потом, поразмыслив, согласился:

— Хорошо.

Марианна отступила в сторону, пропуская его, и Дэвид едва приметно вздрогнул, когда она прикрыла за ним дверь. В студии было так же темно, как накануне ночью, едва ли не темнее, так как ночью помещение освещала луна.

— Вы задернули шторы? — удивленно спросил он.

— Я боялась, что ваша жена заглянет сюда. Мне не хочется, чтобы она меня видела.

Он хмыкнул и понимающе кивнул. Плиточный пол был для его босых ступней, словно лед катка.

— Почему у вас голые ноги?

— Промочил туфли и носки во время прогулки.

— Тогда, может быть, вы присядете на кушетку и накроете ноги одеялом?

— Да, но…

От волнения его дыхание пресеклось. «Я должен подняться к Эллен, — приказал он себе. — Это, в конце концов, просто смешно».

— Идите же сюда, — позвала Марианна.

Он почувствовал, что весь напрягся, когда она взяла его за руку и повела через всю комнату к кушетке. Несмотря на его скованность и некоторое разочарование в этой женщине, ее близость так же сильно волновала его, как и накануне вечером.

— Садитесь сюда.

Дэвид покорно уселся, поджал под себя правую ногу и обхватил ее ладонями.

— Господи, да тут настоящий ледник, — пробормотал он.

— А вы подожмите под себя обе ноги, — посоветовала она.

Дэвид послушно приподнял ноги и уперся обеими ступнями в край кушетки, Марианна взяла в руки одеяло и встряхнула его. Он поспешно отвернулся и сморщился от густого облака пыли. Набросив одеяло ему на ноги, она заботливо подоткнула его под лодыжки и икры.

— Вот так, — довольным голосом произнесла Марианна и села совсем близко к нему.

Дэвид старался не показать, как волнует его ее присутствие, как судорожно он сглатывает слюну, когда она сидит рядом. Теперь, когда его глаза привыкли к темноте, он заметил, что в студии не такая уж кромешная тьма. Слабый поток света проникал сквозь шторы, разбавляя сумрак. Марианна была одета в тот же наряд, что и накануне, светлая юбка и свитер казались в темноте молочно-белыми. Только на ногах ее была другая обувь: легкие сандалии.

«Что это? — мелькнула у него мысль. — Что ты хочешь?» Заговорить с ней вслух он не решался, пока наконец не заставил себя произнести:

— Я хотел возвратить вам медальон.

При этих словах она поднесла пальцы к шее, туда, где накануне вечером красовалась драгоценность.

— Ах да. Кажется, я забыла его у вас?

Он кивнул, про себя думая над тем, сумеет ли она как-нибудь объяснить свою вчерашнюю ложь. Но она молчала, и ему ничего не оставалось, как с мрачным недовольством достать из кармана рубашки медальон.

— Вот он.

— Благодарю вас, Дэвид.

Опять эта улыбка. Он изо всех сил боролся с обаянием этой женщины, но невольно вздрогнул, когда их пальцы соприкоснулись. «Все-таки, что же ты от меня хочешь?» — снова подумал он и, опять с трудом преодолев молчание, обратился к девушке:

— Я…

— Что, Дэвид?

Он насупился. Ничего. Но она продолжала смотреть на него с любопытством, и ему пришлось закончить свою мысль:

— Я заглянул внутрь медальона. Там фотография этого Терри. Должен сказать, что ваш приятель и я ни капли не похожи друг на друга.

— Но я и не утверждала, что вы похожи.

Дэвид оторопел, озадаченный, но тут же вспомнил, что, действительно, этих слов она не произносила.

— Но как же? Вы же сказали, что я напоминаю вам его.

— Да, напоминаете. И очень сильно.

Он сжал зубы. Странно, но их беседа текла так, будто это он просил ее встретиться, а не она нежданно явилась сюда сама. Все-таки нужно спросить у нее, что ей надо, а потом самому подняться наверх к Эллен.

— Дайте-ка.

Она протянула ему ладонь. Пальцы его так дрожали, что, когда он протянул ей хрупкую цепочку, медальон скатился с ее ладони и закачался маятником на цепочке, повисшей на его пальцах. Марианна склонила голову и, откинувшись назад, захватила свои роскошные волосы в кулак, обнажив шею.

— Застегните на мне цепочку, прошу вас.

Дэвид почувствовал, что внутренне сопротивляется этому натиску, но, не видя другого выхода, зажал кончики цепочки указательными и большими пальцами рук, натянул ее и пронес над склоненной головой девушки. Замок задел ее подбородок. Марианна тихонько фыркнула, посильнее наклонилась, и медальон повис над ее грудью, качаясь, словно маятник. Дэвид осторожно придвинулся к ней, пытаясь застегнуть крохотный замочек цепочки.

— Что у вас там?

— Мне не видно, как он застегивается.

Девушка прижалась к нему и спросила:

— Так лучше?

Он ощутил приятное волнение, когда щека ее почти легла ему на колено. Теперь эта прекрасная шея находилась всего в нескольких дюймах от его лица. Молочно-белая кожа будто сияла в слабом сумраке студии. Он прищурился, пытаясь разобраться в устройстве замка. Нежный аромат ее волос, смешанный с запахом ее кожи, волной нахлынул на него. Губы неудержимо потянулись к грациозной шее.

— Как вы оказались здесь? — Дэвид старался отвлечься от возбуждающего зрелища.

— Открыла дверь ключом.

— А, понятно.

Он прикрыл глаза и чуть ли не сжал зубы. «Сейчас совсем не время целовать незнакомкам шейки», — пришла в голову отрезвляющая мысль.

— Извините, ничего не выходит. Если мы немного отдернем шторы, тогда…

— Вот так.

Девушка выпрямилась, завела руки назад и почти сразу застегнула замочек. «Зачем же ты просила меня сделать это?» — подумал он.

— Почему вы сказали, что живете здесь недалеко? — строгим голосом спросил он.

— Но я действительно живу рядом, чуть дальше по берегу.

— Где же? Я видел там только один дом, да и тот заперт.

— Это не мой дом. — Голос ее звучал поддразнивающе.

— А где ваш?

— На самом берегу.

Он сжал мускулы, как перед прыжком.

— Дом на вершине утеса?

— Ну да. — Она улыбнулась. — Вот вы и нашли его, Дэвид.

Отметив мысленно значение ее ответа, он уточнил:

— Действительно нашел?

— Вы сердитесь на меня? — Девушка положила ладонь на его рукав и заглянула в глаза.

Дэвид чувствовал, что своим ответом должен дать ей понять об их недостаточной близости для подобных эмоций, но вместо этого услышал собственный приглушенный голос:

— Нет, не сержусь.

Улыбка ее была ослепительной.

— Я ужасно рада, — произнесла она. — Совсем не хочу, чтобы вы когда-нибудь сердились на меня.

«Когда-нибудь? Что бы это означало?» Он едва удержался, чтобы не задать эти вопросы вслух.

— Вам нравится эта комната? — послышался ее следующий вопрос.

— Э… ничего.

Положительно, эта женщина умудряется ежеминутно выводить его из равновесия.

— А мне очень. С той самой ночи, когда я впервые оказалась здесь. — Он почувствовал, как сжимают его ладонь ее пальцы. — Мы с Терри повстречались на пляже. Я гуляла по берегу и увидела его. Терри стоял у самой воды и глядел на море. Мы немного поговорили, затем он пригласил меня к себе. Мы посидели в этой студии, выпили немного вина. Долго говорили. А позже на этой самой кушетке… любили друг друга.

Дэвид вздрогнул.

— Вам не нравится, что я это рассказываю?

Он сглотнул и попытался выдавить из себя улыбку.

— Не то что не нравится… Я не…

— Я вижу, не нравится. — Она наклонила к нему лицо, его выражение неожиданно стало печальным. — Дэвид, не расстраивайтесь из-за меня, хорошо?

— Я ничуть не расстраиваюсь, — прозвучал его неуверенный ответ.

Но странное и неясное ему самому чувство наполнило его грудь. Может ли это быть ревностью, даже мысль о которой кажется ему обидной? «Мне пора идти, Марианна», — приготовился он произнести. Он должен заставить себя распрощаться с ней сейчас.

— Дорогой, обними меня, пожалуйста, — послышалось вдруг.

Что-то взорвалось внутри его! Будто глыба льда разлетелась на мелкие осколки. К собственному удивлению, он вдруг догадался, что был повергнут в этот шок самым обычным страхом. «Веду себя, как перепуганный мальчишка, только из-за того, что девушка попросила обнять ее».

Эта мысль улетучилась сразу, как только он обхватил рукой ее плечи. «Нет, погоди! Я не собираюсь обниматься с тобой». Он сделал попытку отстраниться, но было поздно. Марианна с глубоким вздохом прильнула к нему. Прижала щеку к его плечу, подняла на него умоляющие глаза. Боже мой, до чего она была прекрасна! Он попытался заставить себя вспомнить об Эллен, льющей слезы наверху, в спальне, о так нуждающейся в нем Эллен, но мысль о ней скользнула прочь, не успев даже оформиться в мозгу. Сейчас на всем свете была только она, Марианна. Ее темные глаза не отпускали его, ее губы были так близко. Стоит ему только чуть наклониться и…

«Нет, погоди, так нельзя», — успел сказать он себе.

— Прошу тебя, — умоляюще произнесла она.

«Нет».

Он пытался сдержать себя, но тщетно. Руки потянулись к ней, но застыли, не успев завершить объятия, как движения плохо управляемой марионетки. «Нет», — повторял он себе снова и снова, но разум был уже не в силах справляться с желанием. Лицо девушки, призрачно-белое, придвигалось все ближе. «Ох, нет же, нет! Мне надо справиться». Но вот ее глаза медленно закрылись, теплый аромат дыхания туманом струился к его склоненному лицу. «Ради бога, нет! Дай мне время!» Но губы уже прильнули к его губам, их нежность взывала к нему, умоляла о ласке. «Не-ет!» Они прижимались к нему сильней и сильней, живые, трепетные. Тонкие пальцы скользнули в его волосы, прижимая его голову еще тесней. Тени закружились перед взором, удерживая его рядом с девушкой. Они словно окутали его коконом желания, выбраться из которого не было сил.

Когда она выпустила его, Дэвид отшатнулся. Дыхание его прерывалось.

— Марианна, послушай, это безумие.

— Люби меня, Дэвид.

Какая-то мысль парила в его мозгу; решимость, как вспугнутая птица, готовилась упорхнуть прочь. А может быть, она свинцовым грузилом неслась вместе с ним на дно? Он, будто со стороны, наблюдал, как откровенное желание разгоралось в ее глазах, как она привстала на колене, как наклонила к нему лицо…

— Люби меня, Дэвид, — повторила девушка более требовательно.

«Нет!» — мысленно кричал он.

С бессильным вздохом он обнял ее обеими руками, и она прижалась к нему, губы Марианны прильнули к его губам. Он крепко сжал ее в объятиях. Вдруг Марианна рывком высвободила свою правую руку, подняла его ладонь и, чуть наклонившись, поднесла ее к своей груди. Он обхватил пальцами эту нежную плоть и стал ласкать ее, чувствуя сквозь свитер, как твердеет крохотный сосок. Девушка высунула язычок и лизнула его губы, затем чуть прикусила щеку. Ее дыхание обжигало кожу.

— Все, что ты хочешь, — шепнула она ему в ухо.

Откидываясь назад всем телом, она глазами не отпускала его. Быстрым движением стянула через голову свитер и отбросила его в сторону. Когда он взглянул на полные груди, дыхание пресеклось, и в то же мгновение она повернулась к нему спиной.

— Побыстрей, дорогой, — раздался шепот.

Его пальцы дрожали, когда он с трудом выдергивал крючки из крохотных петелек. Наконец бюстгальтер расстегнулся, и девушка рывком сбросила его.

— Дай мне свои руки, — снова шепнула она.

Сложив его ладони подобно двум чашам, повторяющим форму ее грудей, она поднесла их к своему телу и втянула сквозь зубы воздух. Когда она почувствовала, как сжались пальцы Дэвида, глаза ее потемнели.

— О, еще, — прошептала она чуть слышно.

Задыхаясь, он припал головой к ее груди и принялся целовать ее. Он ласкал языком упругие соски, а девушка судорожно прижимала его к своему телу, и стоны рвались из ее горла.

— Сделай мне больно, — простонала она, дрожа и всхлипывая. — Кусай меня. Сделай мне больно. — Ее пальцы впивались в его голову подобно стальным когтям. — Возьми меня, я твоя, твоя!

Небывалый приступ страсти охватил Дэвида. Он не мог вспомнить, когда они оказались обнаженными. Все, что он помнил, это алчность, с которой она обрушила на него такой натиск страсти, какого он не воображал даже в самых безудержных фантазиях. Безмолвная, словно обезумевшая, она, казалось, полностью подчинилась экстазу. Ее прекрасное лицо исказилось в чувственном оскале, руки и губы безостановочно бродили по его телу, а тонкое, будто из слоновой кости тело корчилось и извивалось. Самые разнообразные чувства владели этим телом, но оно и ему дарило такие же богатые ощущения. Оно вело его все глубже и глубже в бездну чувственности, источая сладострастие. Спина ее выгнулась аркой и напряглась, белые груди словно набухли, они колыхались у самого его лица. На ее лице была полнейшая отрешенность. Наконец она осушила его с такой силой, что ему показалось будто сама кровь его вливается в нее.

Все кончилось. Дэвид упал на спину и оцепенел, устремив на нее глаза, подернутые дымкой утоленной жажды. Марианна, оседлав его бедра, наклонилась и молниеносно провела влажным языком по его пересохшим губам.

— Тебе было хорошо? — пробормотала она. Ответить он не смог.

Она улыбнулась.

— Я знаю. Хорошо. Думаю, тебе понравилось.

Она выпрямилась, глубоко, с наслаждением вздохнула, и от этого движения ее тяжелые груди затрепетали.

— Хочешь еще? — неожиданно спросила она.

Дэвид уставился на нее, не веря своим ушам.

— Как? Прямо сейчас?

Она снисходительно рассмеялась.

— Ну что ты. Я знаю, тебе нужно передохнуть.

— А тебе?

Гримаска ее смеха внезапно обратилась в жестокую усмешку.

— Мне никогда не нужен отдых.

Дэвид коротко простонал.

— Наверное, ты была бы лучшим мужчиной, чем я. — Он попытался подавить какое-то странное чувство вины.

Марианна привстала, неуловимым движением соскользнула с кушетки и теперь стояла рядом с ним, выпрямившись во весь рост.

— Я красива? — спросила она.

— Ты самая прекрасная из всех женщин, что я видел в жизни.

— И ты любишь меня?

Дэвид глянул на нее непонимающе. Любовь?

— Понятно, — усмехнулась девушка. — Но думаю, что еще полюбишь.

Внезапно опустившись на колени, она впилась в его губы страстным поцелуем. Правая ее рука вцепилась в его волосы.

— Теперь ты принадлежишь мне, — прошептала она властно. — Только мне. Ты мой.

Дэвид с тревогой следил, как она снова поднялась на ноги и принялась одеваться. Страшная мысль о том, что в любую минуту может войти Эллен и застать их здесь, внезапно оглушила его. Обеспокоенный взгляд Дэвида непроизвольно устремился к двери.

— Она не слышала нас, — успокоила его Марианна.

Дэвид вздрогнул от неожиданности и спросил:

— Откуда тебе это известно?

— Известно, — коротко бросила девушка. Улыбалась ли она в это мгновение, он не мог бы с точностью сказать, поскольку лицо ее находилось в тени. — Тебе не о чем тревожиться. — Она подобрала с кушетки бюстгальтер и мигом надела его. — Тебе нравится мое тело? — Теперь она, чуть изогнувшись, застегивала крючки на спине.

— Нравится.

Но чувства, которые он испытывал в эту минуту, были какие-то странные: его безотчетное стремление оставить ее как можно скорее, расстаться с ней смешивалось со страхом больше никогда ее не увидеть. И это смешанное чувство усугублялось все возраставшим ощущением собственной вины и злости на Марианну. Единственное, в чем он был сейчас полностью уверен, так это в том, что больше всего на свете боится быть застигнутым здесь женой. Он мечтал посидеть, спокойно поговорить с этой девушкой, но чувствовал, что его конечности будто налиты свинцом. Глаза же его помимо воли неотрывно следили за каждым ее движением. Через несколько секунд она была полностью одета и присела рядом с ним на кушетку.

— Мне так приятно, что мое тело тебе нравится, — заговорила она опять. — Потому что теперь оно принадлежит тебе.

Склонившись, она прильнула к его губам длительным поцелуем; ее левая рука ласкала его. Дэвид невольно отпрянул от этой ласки, в его мозгу сверкнула мысль: «О, прошу, не надо!»

Наконец девушка отстранилась.

— Ты ведь не станешь рассказывать ей о нас? — спросила она безразличным тоном.

Он внутренне сжался. Было ли это всего лишь игрой воображения или в голосе этой женщины было больше приказа, чем просьбы?

— Прошу тебя, не делай этого, — продолжала она. — Иначе все погубишь. — Она осторожно погладила его по щеке. — Ты ведь непременно захочешь увидеться со мной снова, правда? — Она быстро наклонилась и коснулась губами его рта. — Пообещай мне это.

— Обещаю.

В эту минуту он не нашел в себе силы ответить ей решительным «нет».

— Благодарю тебя, любимый. — Марианна встала. — Клянусь, ты не пожалеешь об этом. — И тут странная жестокость металлом прозвенела в ее голосе. — Я дам тебе все, что ты когда-либо желал. Абсолютно все.

Дэвид с беспокойством, не произнося ни единого слова, смотрел, как она отворачивается от него и идет к двери.

— Подожди немного, прошу тебя, — произнес он.

Немалых трудов стоило ему даже просто приподняться на локте. Но прежде чем он сумел вымолвить еще слово, девушка уже была на лестничной площадке. Дверь за ней закрылась. «Слышала ли Эллен, как она выходила? — Эта мысль заставила его болезненно поморщиться. — Как спускалась по лестнице?» Он тревожно ожидал хлопка входной двери, но его не последовало. Она вышла совершенно бесшумно. И все-таки ему казалось, что, несмотря на ее просьбу, Марианна хотела, чтобы Эллен обо всем узнала.

Холод опять пронзил его, словно с ее уходом из комнаты ушла часть тепла. Дэвид вскочил на ноги и принялся одеваться. Кожу его покрыли пупырышки, зуб не попадал на зуб. Он едва стоял, и, когда с одеванием было покончено, ноги почти не держали его. С беспомощным стоном он рухнул обратно и накинул на себя одеяло. «Господи, до чего я замерз. И устал тоже». От последней мысли он стыдливо заморгал. К тому же его стала мучить непривычно сильная жажда, горло пересохло так, что стало больно глотать. Ему был просто необходим хоть глоток воды, и тем не менее он сомневался, что найдет силы подняться на ноги и выйти из этой комнаты. Оставить мастерскую и подняться в спальню — даже если он справится с этим, что с ним станет, когда он встретится глазами с Эллен.

Дэвид покачал головой и попытался выдавить из себя улыбку, но почувствовал, насколько она получилась жалкой и фальшивой. Чувство юмора покинуло его, исчезнув без следа. Да и как могло быть иначе? Ведь он только что совершил самую бесчестную измену, и смешного в этом было мало. Сколь продвинутыми ни были бы взгляды на подобные ситуации, есть обстоятельства, которые никак нельзя назвать комичными. Может быть, лично у него тоже недостаточно развито чувство юмора, поскольку он и сам не видит ничего забавного в том, что произошло.

Дэвид уныло покачал головой. «Не думай об этом, — приказал он себе, — ты должен немного выпить и лечь в постель». С трудом пошевелил рукой, которая казалась чугунной чушкой, и глянул на часы. Без двадцати два. Они провели здесь меньше получаса. Неправдоподобно. Его ощущения подсказывали ему, что прошли столетия с тех пор, как он вошел в студию. В полном истощении сил Дэвид закончил одеваться. Одеяло соскользнуло на пол и теперь валялось там, а он, старчески шаркая, направился к двери. «Словно по тонкому льду», — подумалось ему, но эта мысль не принесла облегчения.

Дэвиду казалось, что комнате не будет конца. И когда пальцы наконец схватили ледяную ручку двери, его ноги дрожали, как у паралитика. Едва удерживая вес тела, они подкашивались от изнеможения. Дэвид тяжело прислонился к двери и попытался перевести дух. «Боже праведный, что со мной происходит? — в страхе думал он. — Что она со мной сделала?» Никогда в жизни он не ощущал себя до такой степени обессиленным. Может ли половой акт довести мужчину до такого состояния? Его охватило беспомощное негодование, какого он никогда не испытывал ни с Эллен, ни с Джулией. Может, это усталость творит с ним такое?

— Дьявол, — проворчал он тихо.

Затем сжал зубы, с трудом распахнул дверь и, очутившись на площадке, постарался прикрыть ее за собой. На секунду Дэвид заколебался, потом повернул к пролету лестницы, уходящему наверх. Он страшился того, что, начав спускаться, потеряет равновесие и скатится со ступеней. Кроме того, что-то влекло его к жене, какая-то настоятельная потребность, природы которой он не знал. Знал лишь, что это чувство не имеет ничего общего с чувством вины.

Уже на первой ступени он застыл, пораженный собственным бессилием. С таким же успехом могла бы пытаться взойти по лестнице каменная статуя. «Что же она со мной сделала?» Мысль о том, что тридцать минут с этой женщиной довели его почти до коллапса, рассердила и безмерно поразила его. «Господи милостивый, мне же всего сорок шесть лет, а не восемьдесят восемь!» — воскликнул он про себя.

Твердо решив пройти весь подъем без отдыха, он стал преодолевать ступень за ступенью, закусив губы и призвав на помощь всю свою настойчивость. Наконец добрался до следующей лестничной площадки, хотел передохнуть, но головокружение помутило все в его глазах. Собрав остаток сил, шатаясь, сделал еще один шаг и вошел в ванную. Там, в арктическом холоде, плеснул себе в лицо ледяной водой. Стало чуть полегче, и ему пришлось один за другим осушить пять полных стаканов воды, прежде чем унялась сжигавшая его жажда. Благодарный, он прислушивался к тому, как живительная влага омывает его иссохшие в невиданном жаре внутренности.

Эллен лежала на кровати, укрытая поверх покрывала пледом. Лицом она повернулась в сторону, противоположную двери, и казалось, что она спит. «Должно быть, тоже страшно утомлена», — подумал он и тихонько двинулся вперед. Добравшись до кровати, Дэвид тяжело опустился на нее, не сумев удержаться от стона. Ощущение было такое, будто вся его плоть — мускулы, кости, внутренности — расплавляется и вытекает из тела. Собрав последние силы, он медленно приподнял обе ступни и уронил их на матрац, затем откинулся на подушку.

И тут же крупная дрожь стала сотрясать все его тело. Надо забраться под плед и лечь поближе к Эллен, мелькнула у него слабая догадка. Но слишком поздно, уже не осталось сил, чтобы двигаться. Зубы стали выбивать Дробь, и он не мог добиться, чтобы они не стучали. Тело сотрясали короткие, конвульсивные содрогания, и с ними он тоже не мог совладать. Никогда в жизни такой холод не проникал в его жилы, и постепенно на него нахлынуло темное забытье.

Только когда Дэвид почувствовал, что Эллен повернулась к нему и смотрит на него, он нашел в себе силы поднять мертвеющие веки. Значения ее взгляда он не мог понять.

— Что с тобой? — спросила она.

Ответить он тоже не мог. И вновь этот странный, непроницаемый взгляд.

— Ты заболел?

Он хотел отрицательно покачать головой, но опять затрясся в неудержимой дрожи.

— Как сильно ты дрожишь!..

— Я знаю. Я… — Он сделал глотательное движение, и вновь в пересохшем горле родился сухой, царапающий звук.

Несколько мгновений Эллен пристально смотрела на него, будто пытаясь понять, что могло довести его до такого состояния. Постепенно выражение ее лица изменилось, на нем появилась тень сочувствия, и он понял, что жена пытается побороть свой прежний гнев и проявить о нем заботу.

— Скажи, ты можешь двигаться? — спросила она наконец.

— Мм?

— Давай я укрою тебя получше пледом.

Он не находил сил пошевелиться. Эллен сбросила с себя плед, накрыла его, но вес тонкого шерстяного покрывала вызвал в теле Дэвида еще большую дрожь.

— Что с тобой произошло? — вновь спросила она.

Он слабо качнул головой и почти неслышно прохрипел что-то невнятное. Она молчала, но теперь в ее взгляде была тревога. Эллен порывисто натянула на себя плед и рывком подвинулась в его сторону. Крепко прижалась к нему, и он ощутил, как ее правая рука скользит по его груди.

— Какой ты холодный. — Она выглядела пристыженной. — Ох, Дэвид, прости меня, пожалуйста. Я даже подумать не могла, что ты так сильно станешь переживать из-за нашей ссоры.

Острая боль вонзилась ему в сердце, когда он понял, что она расстраивается, полагая, что он заболел из-за их размолвки.

— О дорогой, как ужасно тебя трясет!

С этими словами Эллен обвила его плечи рукой и прижалась еще сильнее. Она так и не надела блузку, и теперь от ощущения ее груди озноб усилился. В его воображении возник только что пережитый момент — сверхъестественный и даже болезненный взрыв похоти в объятиях Марианны. Он зажмурил глаза и так сильно вздрогнул, что прикусил губу. «Прости меня, Эллен. Я так виноват перед тобой. Пожалуйста, если можешь, прости».

— Ш-ш, дорогой. Все будет хорошо, — тек ее ласковый голос.

Ему надо следить за собой, чтоб ненароком не проговориться о том, что случилось. «Совесть не любит молчать», — пришла ему в голову неожиданная мысль, и он уткнулся лицом в плечо Эллен. Несмотря ни на что, он испытывал сейчас чувство благодарности жене за ее тепло и заботу. Почти в полном отчаянии он цеплялся за нее, думая про себя, что, знай она о происшедшем, ушла бы от него в ту же минуту.

На этой мысли его разум стал погружаться в пучину сна, подобную смерти.

Проснувшись, Дэвид прикинул, что спал, пожалуй, не больше часа или около того. Открыл глаза и глянул в окно, стараясь побороть небольшое головокружение. Уже почти стемнело. Несколько мгновений он пытался догадаться, по какой причине в середине дня может быть темнота. Буря? Сильный туман с моря? Солнечное затмение? Его опустошенный разум не мог найти объяснения. И вдруг в голове все прояснилось, и, поморщившись, он сказал себе: «Господи, да ведь на дворе ночь». Поднес к глазам левую руку и взглянул на запястье: часы показывали почти семь. Рука тяжело упала на кровать.

— Проснулся?

Испуганный, он оглянулся на звук голоса. Эллен сидела подле освещенного лампой туалетного столика и, чуть скрестив ноги, пристегивала резинкой чулок к поясу. Дэвид недоумевающе уставился на нее и оторопел: под наброшенным на плечи халатом он увидел черное бюстье. Она наклонилась и стала надевать вечерние черные туфли на высоких каблуках. Он уже несколько лет не видел жену в этом полукорсете: она не любила носить его, поскольку шнуровка казалась ей слишком тугой. На минуту в его мозг закралось смутное подозрение, что она решила бросить его и отправляется на свидание. Но с кем?

Эллен выпрямилась и бросила взгляд на свое отражение в зеркале.

— Ты хорошо спал?

Дэвид увидел, что она улыбается, и тоже попытался ответить улыбкой. Довольно глупой она у него вышла, должно быть.

— Кажется, хорошо. Но я и не думал, что просплю столько времени. Я ведь только… — он беспомощно умолк, не зная, что сказать.

— Видимо, твоему организму потребовался отдых. Ты и сам не знал, до чего утомился.

— Похоже на то.

Дэвид замолчал. Дальнейшие наблюдения за ней показали, что и волосы жены тщательно уложены, и он снова почувствовал страх. Сглотнул и как можно небрежней спросил:

— Собираешься на свидание?

— Ну-у, как тебе сказать.

Теперь она стояла, чуть откинув назад голову, и расчесывала волосы. Их шелковистое, колючее потрескивание заставило Дэвида вздрогнуть.

— Мне, конечно, известно, что бедняга муж всегда узнает все последним, — заставил он себя пошутить. — Но все-таки, — он хрипло откашлялся, — я знаком с этим негодяем?

Эллен с готовностью кивнула.

— Знаком, знаком. Он вроде как известный телесценарист.

Тепло благодарного, радостного облегчения затопило его. Неужели он и вправду мог подумать, что такое произойдет с ними?

— Может, скажешь, как его зовут?

— Не скажу. Могу только намекнуть, что инициалы «Д» и «К».

— А, понял. Наверное, Дэвид Копперфильд?

— Дэвид, но не Копперфильд, а Купер.

— Точно, я его знаю. — Он крякнул с шутливым отвращением. — Слыхал, он готов проспать все на свете.

Эллен подавила улыбку.

— Ну и что? Зато он бывает очень мил, когда проснется.

Дэвид уже нашел силы усесться на постели.

— Куда же вы намыливаетесь?

Эллен сделала неопределенный жест, и он с еще большим удивлением заметил маникюр. Он уже много лет не видел, чтоб ее ногти были накрашены. Вообще выглядела она сейчас потрясающе ухоженной и роскошной: талия туго затянута, округлые бедра изящно полны, грудь приподнята, длинные ноги обтягивает смуглый шелк, лицо со вкусом подкрашено.

— Точно не знаю, — прокомментировала она свой жест. — Пообедаем где-нибудь, потом отправимся потанцевать, я думаю. Примерно такая программа.

— Может, он захочет каких-нибудь знаков внимания с твоей стороны? — Дэвид принял отечески-заботливый тон. — В возмещение издержек, так сказать? Слыхал, что эти голливудские парни все такие. Страшные жмоты.

Взгляд ее, брошенный через плечо, искрился лукавством и искусно изображенной наивностью.

— В возмещение?

— Так выражаются эти негодяи.

Она поджала губы, словно размышляя, и ответила:

— Но ведь это будет справедливо.

— Ах, ты так считаешь? Цена не высока, по-твоему?

Она кивнула и встала. «Боже, дай мне силы не обмануть ее ожиданий», — взмолился он про себя. Но когда она повернулась и встала так, чтоб он мог разглядеть ее получше, ему тут же подумалось, что страхи его напрасны.

— Одобряешь? — поинтересовалась она.

— Ты потрясающе выглядишь! — Его глаза обежали всю ее. — Может, не пойдем никуда обедать? — добавил он, чувствуя смущение оттого, что преувеличил собственные реакции.

— Нет, пойдем. Пожалуйста. Тебе придется сыграть роль голливудского ухажера.

— Черт подери, — проворчал он.

— Я и вправду выгляжу хорошо? — В ее голосе звучала озабоченность.

— На миллион долларов! Причем золотом.

— Нет, правда, Дэвид?

— Я и говорю правду. Умопомрачительно!

Эллен облегченно вздохнула.

— Я так рада этому. Мне страшно хочется выглядеть привлекательной в твоих глазах.

Дэвид встал с постели и направился через всю комнату к ней. Но на сердце его лежала тяжесть вины. Он обнял жену, прижал к себе, прикоснулся губами к ее шее и закрыл глаза. Аромат надушенной кожи кружил ему голову.

— Как сладко ты пахнешь, — выдохнул он едва слышно.

— Это приятно?

Он не больно укусил ее за плечо и выпрямился.

— Очень даже!

Ее улыбка лучилась нежностью.

— Мне тоже приятно. Приятно нравиться тебе.

— Ох! — Он так крепко прижал ее к себе, что она чуть не задохнулась. — Ты такая добрая. Самая добрая на свете!

Эллен явно удивилась.

— А я думала, что вела себя как настоящая ведьма.

Он поцеловал кончик ее носа.

— Не забудь добавить и Клару Боу.

— Добавил! — Дэвид счастливо улыбался ей. — А теперь пора сделать таким же неотразимым и меня. Или, как мы говаривали в армии, — бриться-мыться-завиваться-начищаться. Одно слово я, по скромности, опустил. — И он, разжав объятия, прошествовал через всю комнату к ванной.

Секундой позже, закрыв за собой дверь, обессиленно прислонившись спиной к стене, он подумал: «Боже, дай мне силы не обмануть ее ожиданий». Дэвид закрыл глаза, лицо его было маской воплощенного горя. Почему же он так боится? Причин он и сам не знал, но тяжкий страх отнимал у него последние силы. Оторвавшись от двери, подошел к окну. В темноте увидеть пролив было невозможно, но до его ушей опять донесся приглушенный шум прибоя. «Где-то там, недалеко отсюда, живет Марианна».

Но не вся она там. Он вдруг ясно понял, что какая-то часть ее осталась с ним. Он чувствовал ее, живую, в себе.

Когда Дэвид резко повернул руль влево, Эллен прижало к нему. Она не противилась. Тогда он снял руку с руля и положил ей на бедро. Она склонила голову ему на плечо.

— Это была чудесная ночь, — произнес он, обрадованный ее откликом. — Просто сказочная.

Вдалеке от коттеджа и обстановки, напоминающей о Марианне, здесь, где все говорило о счастливых днях прошлого, Дэвид почувствовал, как его непонятный страх стал таять и возродилась надежда. Марианна, конечно, не вернется больше, и он уже понял, что их с Эллен взаимная любовь поможет преодолеть размолвку. Нет причин для того, чтоб они не могли понять друг друга. Эта мысль помогла ему чуть расслабиться, а умиротворяющая атмосфера ресторанчика плюс вино вселили ощущение полного благополучия. Несколько раз в течение обеда у него мелькала мысль: «Я добьюсь примирения, я сделаю это ради Эллен».

Пообедав, они отправились на прогулку к центру острова. По дороге обнаружили неплохое кафе, где трио музыкантов тихо наигрывало танцевальную музыку. Здесь они застряли на несколько часов, время от времени заказывая выпивку, медленно танцуя в почти пустом зале и наслаждаясь теплом и близостью друг друга.

— Тебе пришла в голову отличная мысль, — тихо произнес он.

— И мне она нравится, — в тон отозвалась она.

— Все хорошо.

Но едва он успел произнести эти слова, как ощутил волну непонятной подавленности, нахлынувшую на него. «О, только не надо этого», — чуть не произнес он вслух. Может быть, им не следует возвращаться в тот ужасный коттедж. Он чуть было не сказал это Эллен. Но, кажется, не стоит думать об этом. Нужно признать, что Марианна, при всем ее очаровании, занимает, в отличие от Эллен, крайне незначительное место в его жизни. «Не надо ничего менять при такой расстановке сил», — подумал он. Им овладело страстное желание прыгнуть в машину и отправиться прямо в аэропорт, а оттуда — в родной дом, чтобы вернуться к тому, что было близко и понятно им обоим. Не так уж много вещей они взяли с собой сюда, чтоб с ними было жалко расстаться. Конечно, поступок был бы чрезвычайно экстравагантный, но не безрассудный, и к тому же он так мечтал совершить его.

— Глубокие думы? — поддразнивающе поинтересовалась Эллен.

Дэвид глянул на нее и торопливо улыбнулся.

— Не такие уж они и глубокие.

— Ты кажешься сейчас таким далеким от меня…

Он опять, чуть сильней, сжал ее бедро.

— Просто немного расслабился. На самом деле я совсем рядом.

— Замечательно. — Она легким поцелуем коснулась его щеки. — Сейчас это именно то место, где я хочу, чтоб ты был.

Машина медленно скользила мимо квартала больших домов, который представлял собой деловой центр Логен-Бич. Дэвид заметил ярко освещенные окна бара.

— Не хочешь ли угоститься мороженым? — спросил он у жены.

Она отозвалась не сразу, обдумывая его предложение. «Соглашайся же», — мысленно уговаривал он ее, стремясь отложить их возвращение хоть на несколько минут. Руки его, теперь обе они лежали на руле, непроизвольно сжались, но тут же расслабились, когда он услышал ее ответ:

— Почему бы и нет?

Резко свернув в сторону, он припарковался у почты, и они одновременно вышли из машины. Черный, изящный и внушительный силуэт «бентли» сиял совсем неподалеку, на той же улице. Дэвид, с восхищением глянув на сверкающую лаком и чистотой машину, сказал:

— Какая красавица!

Затем взял жену под руку и повел к бару.

Оказавшись внутри, они сразу направились к стойке, которая располагалась справа от них. В дальнем от входа конце ее бармен беседовал с хорошо одетой женщиной лет шестидесяти. Оба взглянули на вошедшую пару, и женщина улыбнулась.

— Добрый вечер, — произнесла она.

— Доброго вам вечера, — поприветствовал их и бармен.

Эллен и Дэвид кивнули и заулыбались:

— Вам тоже доброго вечера.

Усевшись перед стойкой, они стали ждать, когда бармен подойдет обслужить их.

— Что вам угодно?

Дэвид вопросительно взглянул на Эллен:

— Дорогая?

— Нужно подумать… — Она забавно наморщила нос. — Мне, пожалуй, горячего шоколада.

— Две порции, — уточнил он.

— О'кей, док! — Бармен отошел, и Дэвид вопросительно взглянул на жену.

— Слишком холодно для мороженого, — объяснила она и продела руку под его локоть.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Когда же выпрямился, то увидел, что находившаяся в баре женщина до сих пор не сводит с них глаз. Она улыбнулась в ответ на его взгляд, и Дэвид отметил, насколько привлекательно для своего возраста она выглядит. Красивое лицо, хорошо одета, стройна, как статуэтка, и явно напоминает кого-то из знаменитых актрис.

— Прошу прощения за любопытство, — заговорила женщина. — Надеюсь, оно не покажется вам бестактным. Мы редко видим приезжих в нашем захолустье в это время года. — Ее глаза обратились к Эллен. — Вы ведь не местные жители?

Та улыбнулась в ответ.

— Мы приехали из Лос-Анджелеса.

Собеседница была явно поражена.

— Лос-Анджелес? Далеко же вы забрались. Не сомневаюсь, что была весомая причина оказаться в нашем Логен-Бич.

— Она действительно была. Когда-то мы провели здесь медовый месяц.

— А-а! — Женщина улыбнулась. — И вернулись, чтоб еще раз побывать в памятных местах?

— Да.

— На ваш взгляд, здесь что-нибудь изменилось?

— Нет. Мне кажется, что нет. — Эллен говорила не слишком уверенно. — Почти все осталось прежним.

— Кроме того, что коттедж, в котором мы тогда жили, был унесен в море ураганом, — добавил Дэвид.

— О, это обидно. — Дама сочувственно кивнула. — Понятно, что вы стремились остановиться именно в нем.

— Не беспокойтесь, мы нашли прекрасное место, — продолжала Эллен.

— Я очень рада. Где же это? В Логен-Бич?

— Да, — кивнула Эллен, — прямо у самой воды. Там очень красиво.

Женщина перевела взгляд на Дэвида.

— Недалеко от утеса?

— Совершенно верно.

— Понимаю. То-то мне показалось, что я вижу огни в окнах коттеджа.

«Это ее я видел тогда утром стоящей около особняка на вершине», — тотчас догадался Дэвид и сам удивился своей уверенности.

— Это ваш дом стоит на вершине утеса? — спросил он.

— Да, мой.

— Мы видели его, — вступила в разговор Эллен. — Он вызвал у нас такое восхищение. Очень красивый.

— Благодарю. — Женщина в знак признательности наклонила голову. — Буду рада вашему визиту. Навестите меня до отъезда. — Она снова улыбнулась. — Меня зовут Грейс Брентвуд.

— Очень приятно, — сказала Эллен. — Простите, что мы не представились. Моего мужа зовут Дэвид Купер, а меня — Эллен.

— Очень рада.

— Приятно было познакомиться с вами, — пробормотал Дэвид. Он пытался взять себя в руки, но мыслями все время возвращался к тому, что миссис Брентвуд наверняка знакома с Марианной или, по крайней мере, слышала о ней.

— А это мистер Доути. — Миссис Брентвуд сделала жест в сторону бармена.

Он как раз в этот момент подходил к ним с двумя чашками шоколада в руках.

— Рад познакомиться с вами, приезжий народ, — кивнул бармен с улыбкой.

Они улыбнулись в ответ.

— Очень рада нашему знакомству, — продолжала миссис Брентвуд. — Хотя мы наверняка встретились бы с вами на берегу.

— Вы часто ходите туда? — спросил Дэвид.

— Почти каждый день. Я люблю бродить у моря.

«Она наверняка знает Марианну», — окончательно решил он.

Дэвид кивнул, наспех стараясь придумать вопрос, как можно более безопасный, но наводящий разговор на Марианну. Наконец ему показалось, что он нашел удачный ход.

— Сегодня утром, когда я гулял по берегу…

— Ах, так это вас я там видела? — прервала его миссис Брентвуд.

— Да, это я и был. — Он улыбнулся. — В общем, когда я прошел подальше, то наткнулся на заброшенный коттедж, что располагается за тем утесом, на котором стоит ваш дом. Этот коттедж тоже принадлежит вам, миссис Брентвуд?

— Да. В прежние времена мы пользовались им в качестве пляжной кабинки. Но теперь он уже много лет стоит запертый. Из всей семьи здесь живу только одна я, а те дни, когда я много плавала, боюсь, остались уже в прошлом.

— Вы живете одна? — поинтересовалась Эллен.

— Да. Не считая прислуги, конечно.

Дэвид хотел было расспросить, нет ли поблизости других обитаемых домов, но потом решил воздержаться от вопросов, строго приказав себе: «Нет причин спрашивать об этом, Марианна не интересует меня больше».

— А вы знаете, кому принадлежит коттедж, в котором мы остановились? — вместо этого спросил он.

— Кажется, кому-то из представителей деловых кругов города, — небрежно ответила миссис Брентвуд. — Но я никогда не встречалась с его владельцами. — Она приветливо улыбнулась. — Вам понравилась эта обитель?

— Да, очень, — сказал он.

— Сначала в коттедже было ужасно холодно, но когда подключили газ, стало довольно уютно, — добавила Эллен.

— Я рада. Надеюсь, ваш отдых в наших краях будет приятным.

— Благодарю вас.

— И долго вы намерены здесь оставаться?

— Возможно, до следующего четверга.

— Понятно.

Дэвид сделал глоток шоколада и поставил чашку на стойку.

— Там часто останавливаются отдыхающие?

— Постоянно там никто не живет.

— На лето его обычно сдают?

Миссис Брентвуд слегка вздрогнула.

— Может быть.

«Кто жил там прошлым летом?» — этот вопрос будто сверлил его мозг.

— Коттедж этот, кажется, довольно старой постройки, — продолжал Дэвид свои расспросы.

— Я толком не знаю. — Миссис Брентвуд пожала плечами. — Почему-то мне кажется, что его строили в те времена, когда я была еще маленькой девочкой.

Дэвид откашлялся и снова спросил:

— В нем когда-то жил художник?

— Художник?

— Или художница. — Дэвид чувствовал, как сильно забилось его сердце, будто он допустил грубый промах. — Мы видели несколько картин в доме. И подумали, что здесь жил их автор. — «Не слишком ли я тороплюсь», — мелькнуло у него опасение.

Миссис Брентвуд заулыбалась и покачала головой.

— Ни малейшего понятия не имею, — веско заявила она. — Никогда не обращала внимание на то, кто останавливается в коттедже. Извините.

Выдавив из себя улыбку, Дэвид отвернулся и пригубил шоколад. По какой-то непонятной причине у него было ощущение, что он сам себя выдал, хоть и не мог понять, каким образом. «Вина не любит молчать», — снова подумал он с отвращением. Он мельком прислушался к словам Эллен, которая начала рассказывать, как они восхищались картинами.

Миссис Брентвуд бросила взгляд на часики, пришпиленные к лацкану жакета, и воскликнула:

— Ох, как я сегодня припозднилась! Мне давно пора быть в постели. — Она торопливо допила чай и поднялась.

Дэвид тоже поднялся со стула, когда пожилая дама подошла к ним и протянула на прощание руку Эллен.

— Непременно приходите навестить меня, — улыбаясь, произнесла она.

— Благодарю, — отозвалась Эллен.

— Я буду очень рада, — промолвила миссис Брентвуд и протянула руку Дэвиду.

Она вдруг таким пристальным взглядом заглянула в его глаза, что у него что-то сжалось внутри. «Господи, неужели она умудрилась заметить, как Марианна входила или выходила из коттеджа?» — со страхом подумал он, и тут же воображение услужливо подсунуло ему картинку. Стоящая на вершине утеса пожилая дама держит бинокль у глаз и ведет дотошные наблюдения за его временным жилищем. Что, если она знакома с Марианной? А последняя, например, имеет репутацию особы, способной на что угодно? Волна ужаса захлестнула его. Сейчас миссис Брентвуд производит впечатление доброжелательно настроенной дамы, но вдруг она только и ждет случая рассказать его жене обо всем, что ей известно? Он судорожно глотнул, едва имея силы прислушаться к сказанному на прощание «Спокойной ночи, мистер Купер», и она направилась к дверям.

Тяжело задумавшись, Дэвид опустился на стул, краем глаза отметив, что бар опустел. «Подобные интриги явно не для меня, — мрачно подумал он. — Маскировочный огонь не является моей сильной стороной. И как только я умудрился провернуть ту интрижку с Джулией, непонятно». Им овладело желание выложить все начистоту Эллен, но он подавил его. Это был бы всего лишь поиск простейшего пути: сделав признание, выпросить прощение.

Когда дверь бара захлопнулась за их новой знакомой, Эллен тут же воскликнула:

— Как потрясающе выглядит эта женщина!

— Угу.

— Должно быть, в молодости она была неотразима. Даже сейчас, а ей, должно быть, за шестьдесят, она очень привлекательна.

— Угу.

— Ты так не думаешь?

Он постарался поскорей обрести присутствие духа.

— Что именно я не думаю: что она привлекательна или что ей больше шестидесяти?

— И то и другое.

— Да. И еще раз да. — Он постарался изобразить беззаботную улыбку.

— Я заметила, что ты произвел на нее впечатление.

Дэвид похолодел.

— Я?

— Разве ты не видел, как она на тебя смотрела? — принялась подразнивать его Эллен.

— А, это. Ну что ж, я давно знаю, что чертовски нравлюсь немолодым дамам.

Она коротко рассмеялась, а его вдруг захлестнуло гибельной волной ужаса: бежать отсюда, немедленно же ехать в аэропорт, а оттуда — домой. Все больше и больше его угнетал неизвестно откуда возникший страх. Дэвид был почти уверен, что с ним непременно должно произойти что-то ужасное, если они немедленно не уедут отсюда. Логики в этом страхе не было ни малейшей. Он не сомневался, что отношения с Марианной больше не возобновятся, с этим покончено, и что опасение подглядываний и ябедничества со стороны миссис Брентвуд в высшей степени надуманно. Но бороться с этим поглощающим страхом у него не было сил. Если в нем так говорит чувство вины, значит, он только что совершил самый позорный поступок в своей жизни.

— Дэвид, лапочка?

Он вздрогнул.

— А? Что?

— Я сказала тебе, что, по-моему, этот человек собирается закрывать свое заведение.

— Да?

Он оглянулся и увидел, что мистер Доути уже стоит в пальто и шляпе подле кассового аппарата и пересыпает мелочь из его ящичков в бумажный пакет.

— Почему ты так решила?

Тем не менее они расплатились за горячий шоколад, пожелали бармену спокойной ночи и вышли из кафе. Пар облачками срывался с их губ, и они, обнявшись, заспешили к машине.

— До чего холодно! — вырвалось у Эллен.

— Точно! — подхватил Дэвид.

Он торопливо распахнул дверцу, и Эллен скользнула внутрь. Когда он уселся на свое место, жена жадно приникла к нему и жалобно простонала:

— Ох, кажется горячий шоколад внутри меня превращается в холоднющий молочный коктейль.

Дэвид рассмеялся, завел двигатель и перевел рычажок нагревателя на позицию «Горячий воздух». Оглянувшись, задним ходом вывел машину на середину проезжей части, притормозил и дал передний ход.

— Ты считаешь, нам и вправду следует навестить ее? — спросила Эллен.

— Если будет время, почему бы и нет.

«Интересно, как отреагировала бы Эллен, если бы он предложил сейчас отправиться домой?» — пришла вдруг в голову мысль. И что он мог бы сказать, чтоб скрыть от нее, что его предложение продиктовано безудержным страхом? Он не находил в себе силы ни признаться ей в происшествии с Марианной, ни упомянуть о его беспочвенных опасениях по поводу миссис Брентвуд. Эллен, конечно, решит, что их второй медовый месяц оказался неудачей и что он намерен поставить на этом деле точку. Но он ни в коем случае не должен разрешать ей такие мысли. Не сейчас, по крайней мере.

Она издала чуть слышный стон:

— Ох уж этот корсет…

— Давит на желудок?

— Это творение человеческих рук следовало бы назвать «Объятия железного дровосека».

— Так сними его.

— Что ты? — Она заколебалась. — Я знаю, как тебе нравится, когда я надеваю корсет.

Дэвид внутренне поежился, когда сообразил, что она имеет в виду. Это зрелище раньше всегда так возбуждало его, что дело непременно заканчивалось самыми горячими объятиями. Сейчас он тоже чувствовал сильное волнение, оно было одновременно и эротическим возбуждением, и нервным беспокойством. Он не должен обмануть ее ожидания.

— Нравится, да, — сказал он. — Но мне совсем не нравится, когда у тебя болит желудок.

Она все-таки колебалась.

— Так ты не стал бы возражать, если бы я сняла его?

— Абсолютно нет. — Он ласково погладил ее бедро. — Особенно потому, что намерен подглядывать, как ты будешь это делать.

— Какой вы нахал! — Она шутливо сбросила его ладонь с бедра. — Мы с вами даже еще не знакомы.

— Ничего, познакомимся, — невозмутимо ответил он.

Распахнув ее пальто, он снова положил руку ей на бедро и, потянув юбку вверх, поднял ее почти до колен, довольный рефлексом своего тела.

— Позвольте, мадам, помочь вам расстаться с этим предметом туалета.

— Очень любезно с вашей стороны.

— Рад оказаться полезным. — Он потянул юбку еще выше, открылись резинки чулок и белоснежная кожа бедер. — О-ла-ла, — пробормотал он чуть хриплым голосом.

— Кажется, тут довольно тепло, — сказала она.

— Вы так думаете? — Дэвид искоса наблюдал за тем, как она скинула пальто и перебросила его на заднее сиденье. Затем расстегнула платье и молнию корсета.

— Ох! — Тон его был печальным.

— Что-нибудь не так?

— Да, немножко не так. Со мной.

— А что значит этот стон?

— Как же, — отвечал он, — я предчувствовал, что все этим кончится.

Она легко коснулась его плеча.

— Что ты такое говоришь?

— Quelle трудности, мадам.

Эллен хмыкнула в шутливом негодовании, затем вздохнула, сдаваясь.

— Ну так и быть, — сказала она, — исключительно из соображений франко-американской дружбы.

Она продолжала трудиться над платьем. Ухитрилась приподнять его до талии, затем стянула через голову и бросила на свое пальто на заднем сиденье. Начала было отстегивать пояс с резинками от чулок, как вдруг Дэвид остановил ее:

— Погоди-ка минутку!

Она бросила на него негодующий взгляд.

— Ты, кажется, сам меня уговаривал?

Наклонившись вперед, Дэвид повернул тумблер выключателя и вся кабина осветилась электрическим светом. Эллен вздрогнула.

— Дэвид!

— Так меня впредь и называй.

Она смущенно оглянулась, затем, видя, что их окружает полное безлюдье и мрак, с облегчением откинулась назад и положила ногу на ногу.

— Хорошо же. Пусть так. Только я очень надеюсь, что ни один полицейский не прячется за каким-нибудь из этих деревьев, подглядывая за нами.

Дэвид не ответил, откровенно рассматривая ее. В нем страстно говорило желание. Если бы он только мог сейчас забыться и дать волю своим чувствам, все его опасения пошли бы прахом.

— Le chat проглотил твой язык?

— Нет, не проглотил. И вы скоро убедитесь в этом, мадам.

— Тебе не кажется, что лучше выключить свет? — начала она, но как раз в эту минуту он его и выключил.

Затем выключил задние фары, выехал на обочину и остановился, оставив отопление салона работающим.

— Ну и?.. — провокационно спросила она.

Дэвид обернулся к жене, дыхание его сбивалось от волнения. Резкими движениями сорвал с себя пиджак, свитер, забросил их на заднее сиденье. Эллен молча проводила их взглядом.

— Как, прямо здесь? — Она пыталась изобразить насмешливый тон, но ей это не удавалось.

— Почему бы и нет?

Она не издала ни звука, когда он запрокинул ее голову поцелуем, обнял обеими руками ее полную грудь. Сейчас он безумно хотел ее. Дома, в коттедже, этого не могло быть.

Эллен прижалась к его жадному рту, ее нежные губы медленно раздвинулись под его напором. Их языки нашли друг друга и сплелись в игре. Дэвид тянул ее к себе все сильней, пока не оказалось, что она сидит у него на коленях. Теперь у нее вырывались тонкие, будто плач, стоны, которые становились тем отрывистей и жалобней, чем крепче он ее обнимал. Но он не размыкал объятий: здесь он сможет доставить ей наслаждение, здесь у него все получится. Он медленными движениями ласкал ее плечи, спину, затем, просунув пальцы между их телами, потянул вниз замок молнии на своих брюках и опять сжал ее груди, трепещущие, разгоряченные. Эллен запрокинула голову, жадно ловя воздух.

— Боже, я так хочу тебя, Дэвид, — пробормотала она и, замолчав, почти перестала дышать, когда он прижал ее к рулю машины, распахнул в стороны обе половинки корсета и принялся целовать и посасывать ее груди.

— Дорогой, — простонала она, почти захлебываясь от рыданий, и вдруг с испуганным криком вырвалась из его объятий.

Дэвид поднял голову и увидел свет фар приближающейся машины. Ослепленный, он быстро опустил голову и зажмурил глаза.

— Черт подери, — проворчал он.

Эллен метнулась на соседнее сиденье и потянула вверх замок молнии.

— Лучше нам отправиться домой. — В ее голосе звучало явное разочарование.

— Ладно.

Он повернул ключ зажигания и включил фары. Они выехали на дорогу даже прежде, чем напугавшая их машина скрылась из виду.

Почти минуту никто не нарушал молчания. Затем, увидев, что Эллен уже натянула на себя пальто и успокоилась, Дэвид произнес:

— Извини, дорогая.

— Ничего. — Она прерывисто вздохнула. — Это не только твоя вина.

— Ну, положим, я мог бы отыскать место получше.

Он не мог признаться ей в том, что не тяга к непривычной обстановке владела им. На самом деле он просто боялся, что в коттедже окажется несостоятельным.

— По-моему, ты была сильно возбуждена? — спросил он.

— Я ведь не из дерева сделана, Дэвид, — произнесла она и негромким смешком попыталась замаскировать ту долю упрека, что таилась за ее словами.

— Я знаю, любимая. Просто хотел убедиться в том, что ты не притворялась ради моего спокойствия.

Эллен вздохнула.

— Я бы и не смогла.

Руки его сильней сжали руль. «Что за черт, в конце-то концов!» — выругался он про себя. Как сильно она взволнована! И вдруг холодок дурного предчувствия пробежал по его душе. Неужели это все, что им уготовано судьбой на сегодняшний вечер? Эта мысль вызвала в нем приступ тошноты.

— Эл, мне жутко стыдно перед тобой. Правда, стыдно.

— Но тебе нечего стыдиться, — возразила она и запахнула пальто. — Все равно я уже стала замерзать.

«Нет, ты не замерзала», — подумал он про себя, но вслух ничего не сказал.

— Как только приедем, я сразу же разведу огонь в камине гостиной.

— Или в спальне.

«Нет, — решил он, — так не пойдет». Там обстоятельства будут совершенно иными — оказавшись в кровати, они, может быть, сразу же заснут. А он обязательно должен нынче же доставить ей удовлетворение. Это им обоим совершенно необходимо. Он даже подумал, не остановиться ли еще раз, в более укромном месте, но тут же решил не делать этого. В этот раз она вполне может поинтересоваться, почему он так не хочет возвращаться домой. Кроме туманного ответа о расхолаживающей атмосфере, у него на уме нет ничего подходящего. А это и ответом-то являться не может. Да и неправда это. Дело не в какой-то там атмосфере, а в нем самом. На самом деле дома для него было бы гораздо лучше: удобная мебель, огонь в камине, мартини, тепло и, что самое важное, там будет интимность, необходимая для секса.

Он кинул взгляд на жену.

— Согрелась?

— Да, отлично.

Больше никто из них не нарушал молчания, пока не добрались до дома. Дэвид обдумывал, что бы такое сказать, но предпочел помолчать, чтобы не портить настроения. Хорошо бы, если бы Эллен ничто не отвлекало, пока он не постарается проявить себя с лучшей стороны.

Ему надо настроиться. А это отнюдь не легко, ибо сейчас интимная близость не казалась ему такой уж привлекательной. Просто не верится, как внезапно страсть может нахлынуть, подчинить себе человека и столь же внезапно схлынуть. При других, менее обязывающих, обстоятельствах ему бы и в голову не пришло пытаться возобновить прерванный секс. В конце концов, быть писателем довольно удобно, во всяком случае всегда есть предлог подчинить ситуацию своим настроениям. Но при нынешнем положении дел ему приходилось подчиняться обстоятельствам. Слишком долго он не предпринимал попыток близости с Эллен, не считая той, что была несколько минут назад, и события этого вечера красноречиво вели их к интимному завершению. Было бы просто стыдно пренебречь той аурой тепла и интимной близости, в которой они провели сегодня долгие часы. Вечером он должен показать себя с лучшей стороны. Пускай они начали примирение не очень удачно, это, увы, так, но время у них еще есть.

Когда они подъехали к дому, Дэвид выключил мотор и, повернувшись к жене, обнял ее, поцеловал щеку, краешек губ.

— Я люблю тебя, Эл.

Она прижалась головой к его лицу, прикрыла глаза и легким поцелуем коснулась его щеки.

— Я тоже тебя люблю. Это был чудесный вечер.

— Он еще не кончен.

— Да.

Но голос ее прозвучат как-то безразлично, и он почувствовал, что сначала придется вновь пробудить ее страсть. Хотел бы он не чувствовать необходимости в этих шагах, но не мог.

— К сожалению, еще никому не удавалось въехать на машине в комнаты, — пошутил он.

Эллен тихонько фыркнула, но он не был уверен, что шутка удалась. Просунув руки под ее пальто, он погладил бедра. Она чуть вздрогнула.

— Мадам, вы все забыли? — В его тоне проскользнула легкая обида с оттенком интимности.

— Мадам расположена сначала отогреть косточки, — отозвалась она.

— Сказано — сделано. — Он еще раз погладил ее по бедру. В доме, согревшись у камина, пропустив по нескольку рюмочек мартини, они найдут общий язык.

Эллен захватила одежду с заднего сиденья, и они бегом направились к входной двери, белые облачка пара вырывались у них изо рта. Едва начав отпирать дверь, Дэвид выронил связку ключей и долго не мог отыскать их. Все это время он разрывался между желаниями проклясть свою неудачу и расхохотаться над собой: он замышляет сцены соблазнов, в то время как не способен даже удержать в пальцах связку ключей. Решив в качестве компромисса проигнорировать этот вопрос, он отыскал в песке ключи и открыл наконец дверь. Дрожа от холода, Эллен пробежала через гостиную, бросила одежду на стул и приникла к газовому обогревателю, распахнув на груди пальто.

Дэвид затворил дверь и осторожно огляделся, будучи готовым увидеть здесь, в комнате, Марианну. Воображение услужливо нарисовало страшненькую сценку: ее видит жена, осведомляется, кто это, и выясняет все обстоятельства его с Марианной знакомства. Дэвид вздрогнул. «Вина не даст забыть о себе», — подумал он опять. Он присел перед камином, скомкав несколько газетных листов, поднес к ним спичку и, когда пламя вспыхнуло, стал постепенно скармливать огню свеженащипанную лучину. Огонь занялся, стал потрескивать, выстреливая во все стороны искры. Отступив назад, Дэвид деловито оглядел результат своих трудов и обернулся к жене. Она все еще стояла почти вплотную к обогревателю, наслаждаясь теплом.

— Согреваешься?

Ответом ему был стон наслаждения.

— Принимаю за знак подтверждения, — заметил он и направился к обеденной нише. Пройдя дальше, на кухню, расположенную позади ниши, он включил свет, взял из шкафчика пару стаканов, достал мартини из холодильника и вернулся в гостиную.

Разливая напиток, Дэвид еще раз оглядел жену и довольно улыбнулся, почувствовав, что огонь желания снова затеплился в нем. Молочная белизна ее бедер и груди, видневшейся над атласной кромкой корсета, притягивали его. Она казалась чертовски соблазнительной с этими свободно опущенными руками, в широко распахнутом пальто, с закрытыми глазами и чуть отставленным в направлении обогревателя задом.

— Выглядишь заправской эксгибиционисткой, — сказал он.

Она смущенно улыбнулась.

— Не пренебрегите. — С этими словами он протянул ей стакан с мартини. Эллен открыла глаза и увидела его приглашающий жест.

— Это мне? — Ее слова прозвучали скорее отказом, чем вопросом.

Дэвид почувствовал укол раздражения.

— Поможет согреться.

— Тогда… — Она поколебалась еще несколько секунд, но потом опять улыбнулась. — Хорошо. — Взяла в руки стакан и подождала, пока Дэвид нальет себе.

Он поставил бутылку на столик, рядом с обогревателем, и заздравным жестом поднял стакан:

— За нас?

Эллен тоже подняла стакан и чокнулась с ним.

— За нас!

Они пригубили напиток, но Эллен после этого чуть сжала губы:

— Не знаю даже, когда мне нравился этот мартини.

Дэвид взял себя в руки и сделал шаг к жене. Просунул руку под пальто, обнял ее за талию. Наклонив голову, поцеловал ее теплую грудь, чувствуя затылком струю горячего воздуха от обогревателя, затем выпрямился и улыбнулся.

— Ты кажешься сейчас такой теплой, — проговорил он тихо.

— Это только сейчас. — И она заглянула в его глаза, будто ища в них что-то.

— Что? — переспросил он.

Эллен нервно сглотнула, опустила глаза и затем снова подняла их на него.

— Ты вправду любишь меня, Дэвид?

— Конечно, я…

— Ответь мне правду. — Тон ее казался почти враждебным. — И лучше подумай, прежде чем отвечать.

Дэвид не был уверен в том, что именно — страх или решительность — заставило его отставить стакан в сторону, обнять жену и приняться ее целовать. В первые минуты она только подчинилась его порыву, не проявляя никакой ответной реакции. Но затем он почувствовал, как она шумно вздохнула и вздрогнула в его объятиях. Он тихонько забрал из ее пальцев стакан и поставил его рядом со своим. Эллен закинула руки, обняла его и прижала к себе, когда он опять припал к ее губам. Затем чуть отвела назад голову, дыхание ее участилось.

— Любишь меня? Правда? — требовательно спросила она.

— Да.

— Скажи это!

Дэвид левой рукой захватил ее волосы, притянул к себе лицо и жадно поцеловал. «Я люблю ее», — выговорил он про себя, беззвучно.

— Я люблю тебя, — произнес он вслух, испугавшись хрипоты в своем голосе.

— Ах, милый. — Эллен уронила с плеч пальто и опустила руки. — Люби меня, пожалуйста, — прошептала она.

Он долго не отрывался от ее губ, затем отстранился, подошел к дивану и рывком переставил его ближе к камину. Затем подбросил дров в огонь, вернулся к Эллен и повлек ее к дивану. Не произнеся ни слова, она присела и прислонилась головой к подушке, чуть поежившись от прикосновения к холодной наволочке. Дэвид захватил оба стакана и, подойдя к жене, устроился рядом.

— Выпей, — предложил он.

Она послушно сделала глоток.

— Пожалуйста, до дна.

Эллен поднесла стакан к губам и выпила все до капли, чуть не задохнувшись. Затем взглянула на пустой стакан и вдруг резким движением швырнула его в камин.

— Вот тебе, — пробормотала она.

Дэвид тоже осушил свой стакан и тоже отправил его в камин.

Не отводя пристального взгляда от его глаз, Эллен привстала на колени и села на его бедра верхом.

— А сейчас все будет так, как бывало когда-то, — проговорила она. — Как бывало…

Откинувшись назад, она расстегнула молнию на корсете, выдернула из петелек крючки и уронила корсет на пол. Затем приподняла груди.

— Они просятся к тебе, — проговорила она с улыбкой, — в твои ладони.

Дэвид крепко обнял ее и спрятал лицо у нее на груди. «Сейчас!» — прозвучал чей-то голос у него в мозгу. Он отчаянно хотел затеряться в Эллен, забыть обо всем, кроме своей любви к ней.

— В тебе моя жизнь… вся моя жизнь, — бормотал он, целуя ее грудь.

— Любимый!..

Сдавленное рыдание так отчетливо прозвучало в этом слове, что Дэвид невольно поднял взгляд и увидел слезы в ее глазах. Потрясенный, он принялся покрывать поцелуями ее щеки и губы. «Не дай мне, Господи, обмануть ее ожидания! Только не сейчас, Господи!» У него вырвался неожиданный стон, и он вздрогнул, поняв, что она приняла этот стон за отзвук страсти, а не за жалобную мольбу, которой он был на самом деле. Ее пальцы, дрожа, расстегивали его рубаху. «Это не для тебя!» — снова прозвучало в его мозгу. Он не мог продолжать это притворство, не мог соответствовать накалу ее чувств. Ужас охватил Дэвида. Его тело задрожало, он дышал почти так же конвульсивно, как Эллен, но не страсть, а страх наполнял его грудь, мешая дышать. Тело Дэвида охватило лихорадочное возбуждение, но что-то чужое удерживало его беспомощным и замкнутым; оно позволяло ему желать, но не давало возможности исполнять это желание. И оно, это чужое, гнездилось где-то внутри его. Холодное и ядовитое, оно сжимало щупальцами внутренности и подчиняло его себе. Волна тошноты накатила на него яростно и внезапно. Комната завертелась перед глазами в головокружительном танце. Лицо Эллен белой маской нависло над его глазами. «Я болен!» — мелькнула страшная мысль. Это же настоящее сумасшествие, так могут чувствовать себя только люди, теряющие разум. Нечеловеческой силы крик разорвал ему горло.

О любовном акте нельзя было и думать. Эллен, задыхаясь, упала рядом с ним на диван, глаза ее были зажмурены. Головокружение и слепота оставили его, и он обнаружил, что смотрит в камин, отчетливо понимая, что какие-то мгновения назад не видел ровным счетом ничего. Это длилось довольно долго. Дэвид медленно приходил в себя, выбираясь на поверхность из глубин бессознательного. Однажды он уже испытывал подобное чувство, когда очнулся после наркоза, от введенного ему перед хирургической операцией пентотала натрия. Тогда он также будто выныривал из темных глубин, испытывал то же тягостное недоумение, так же ощущал себя жертвой раздвоения сознания. Но теперь к этим сугубо физическим расстройствам прибавлялось леденящее кровь сознание того, что он все-таки обманул ожидания Эллен. Случилось то, чего он больше всего боялся.

Она медленно приподнялась на локте и взглянула на него.

— У тебя ничего не получилось?

Он с трудом сглотнул.

— Да, что-то не вышло. В самом начале. И потом я не смог удержаться.

— Ох, как досадно…

— Извини меня.

— Ну что ты, все в порядке.

Он потянулся к ней и мягко поцеловал в щеку.

— Жалко, что не смогли одновременно достичь этого. — Он прижался щекой к ее щеке и закрыл глаза. — Это было прекрасно. Совсем как бывало раньше.

Он даже не притворялся перед самим собой, что сумел выдать жалкую ложь за правду.

Дэвид неподвижно лежал на спине, сумрачно уставившись в потолок. Эллен давно спала. Он прислушивался к ее дыханию, глубокому и спокойному. По крайней мере, он сумел дать ей хоть какое-то физическое удовольствие. Не много, конечно, но хоть что-то. Что же касается его самого, то сейчас его томило то самое неожиданно накатившее желание, которого он так тщетно ждал с Эллен. И оно требовало разрядки.

«Почему эта страсть не охватила меня вовремя?» — вертелся в голове вопрос. Неужели их отношения зашли в такой тупик, что само его тело восстает против прежней близости? Никакого другого объяснения на ум не приходило. Обстоятельства были вполне интимными: горящий камин, легкий полумрак, забытье, навеянное алкоголем, любовное возбуждение Эллен, ее соблазнительное поведение. Что ему еще было нужно? Чего не хватало?

«Тебе нужна была Марианна», — подсказал ему внутренний голос.

Он нахмурился, рассердившись на самого себя. «Пора спать». Они улеглись в постель несколько часов назад, а он все не может заснуть. «То мне не под силу держать глаза открытыми, — думал с отвращением, — то не закрыть их вообще». Рывком повернувшись на правый бок, он уставился в окно мансарды.

С возрастающим раздражением Дэвид прислушивался к глухому шуму набегающих волн. Почему бы кому-нибудь не «выключить» прибой? Он сжал зубы и устало вздохнул. Интересно, где сейчас Марианна? Попытался прогнать этот вопрос, но тот возвращался снова и снова. Он ведь до сих пор так и не знает, где она живет. Какое-то время предполагал, что она и вправду живет в том роскошном особняке на вершине, но встреча с миссис Брентвуд развеяла эти сомнения. В таком случае, где же она может жить? И какое ему, в конце концов, до этого дело? Надо выбросить из головы всякие мысли о ней. «Спи же наконец, — приказал он усталому разуму. — Просто засни».

Но спустя некоторое время он не выдержал и с громким вздохом сел на кровати. Эллен беспокойно зашевелилась, но не проснулась, а, казалось, погрузилась в сон еще глубже. Дэвид же, встав, направился к креслу-качалке и уселся на самый краешек. «Для чего я делаю это?» Ноги уже снова мерзли, пижама холодила кожу. «Почему бы мне не вернуться в постель и не попытаться согреться?»

Вместо этого он накинул на плечи халат и сунул ноги в тапки. Потом снова уселся, теперь поближе к окну, внимательно наблюдая за тем, что происходит на улице. Внизу перед домом металлически поблескивал капот автомобиля, в лунном свете он казался молочно-белым. И тотчас услужливая память подсказала, что точно такого же цвета были плитки пола в студии, когда на них лился лунный свет.

Что, если Марианна сейчас там и ждет его прихода?

Дэвид судорожно перевел дух. Нет, надо все-таки уехать отсюда; хорошо бы прямо с утра, иначе он пропадет. И вдруг разозлился сам на себя. «Черта с два я уеду, — сердито подумал он. — Вот возьму и останусь».

Но что, если Марианна действительно ждет его внизу? Никак не избавиться от этой мысли. Что произойдет, если он спустится в студию и обнаружит ее там? Найдется ли решимость отослать ее прочь? Каковы его чувства? Он тут же представил себе ее тело и содрогнулся от нахлынувшего желания, вспомнив, как она отдалась ему накануне. Внезапная волна слепой похоти захлестнула его, и он вскочил было на ноги, но, сдержавшись, опустился обратно на стул и уставился снова в окно, беспокойно барабаня пальцами по сиденью.

«Успокойся, успокойся же», — твердил он себе, сам не понимая, к чему это относится. Глянул через плечо на жену и внезапно почувствовал раздражение, увидев, что она продолжает спокойно спать.

«Ладно же, — решительно подумал он. — Раз она может делать это, тогда и я могу. Просто оденусь и выйду на прогулку». Он сам стыдился того, что было у него на уме, и сказал себе, что отправится разведать, где все-таки живет Марианна. Он поднялся и направился к креслу-качалке, расстегивая на ходу халат. Стал торопливо одеваться, не стараясь делать это потише. Какая-то часть его существа даже хотела, чтоб жена услышала его и заговорила с ним.

Но она не просыпалась. Даже не шелохнулась. Менее чем за минуту одевшись, Дэвид подошел к кровати и постоял рядом, глядя на спящую жену. Было слишком темно, и ее лица он не видел. Сейчас Эллен была для него лишь тенью, лишь воспоминанием. «На самом деле я никуда не хочу идти», — мысленно сказал он ей. Как ни странно, он испытывал откровенный страх, причин которого не знал. Резко отвернувшись, Дэвид направился к двери и вышел из спальни. Сейчас он наденет походную куртку, выйдет из дома и отправится один гулять по берегу. «Куда?» — прозвучал в его голове трезвый вопрос, оставшийся без ответа.

Спустившись на один лестничный пролет и повинуясь внезапному порыву, Дэвид распахнул дверь мастерской и вошел внутрь. Не различая ничего в кромешной тьме, он на ощупь прошел через всю комнату и, оказавшись у окна, раздвинул шторы. «Дежавю» — подумал он. Это мгновение показалось поразительной копией того, другого, когда прошлой ночью он стоял здесь же и смотрел на залитый лунным светом берег океана, на пенистый прибой неутомимых волн. Как и тогда, красота этого зрелища ошеломила его. Единственное различие между тем мгновением и нынешним состояло в том, что тогда Эллен уехала из дома, а теперь он собирался покинуть коттедж.

Когда дверь, тихо щелкнув, закрылась, он испытал такое чувство, будто с разбегу нырнул в прорубь. Сердце так подпрыгнуло, будто он только что получил нокаут в грудную клетку.

— Я снова пришла, — произнесла она.

Дэвид молча смотрел на смутный силуэт, стоявший в глубине мастерской, там, куда не доходил лунный свет.

— Я оставалась тут всю ночь, — продолжала она. — Ждала тебя.

— Здесь? — Его голос был едва слышен.

— Я пыталась бороться с собой. Хотела не приходить. Но не смогла. Вернулась и открыла дверь своим ключом.

Он шумно глотнул, пытаясь обрести контроль над собой.

— И давно ты здесь?

— Это не важно.

Он подавленно следил за ее приближением. Оказавшись рядом с ним, она сразу же прижалась к нему всем телом, ее руки скользнули вверх и обхватили его шею. И опять магнетическая сила бросила его к ней.

— Ты хочешь меня? — прошептала она, но вопроса в ее тоне не было.

Студия каким-то сверхъестественным образом будто нагрелась, сам воздух казался тяжелым, насыщенным мускусным, назойливым запахом.

— Ты теперь мой, ты знаешь это? — прозвучал ее голос.

— Я…

— Разве нет?

Дэвид покачал головой, не находя сил вымолвить хоть слово. Только молча следил, как Марианна, улыбаясь, сделала шаг назад, с ленивой грацией скрестила на поясе руки и потянула вверх свитер. Он вздрогнул, когда она уронила его на пол и начала снимать юбку. В бессильном молчании Дэвид следил за ее движениями, зная, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Марианна это тоже знала. Медленными плавными движениями она расстегнула на спине застежку бюстгальтера, чуть наклонила вперед плечи, и бюстгальтер упал на пол вслед за свитером. Она выпрямилась и застыла прямо перед ним, окунув в поток лунного света свое бледное, невообразимо прекрасное, соблазнительное тело.

— Бог мой, — только и смог пробормотать Дэвид, едва шевеля губами.

Женщина протянула к нему руки, и он утонул в ее объятиях. Их губы впились друг в друга, а тела будто слились в одно целое. Губы Марианны томно раскрылись под его поцелуем, как лепестки цветка, ее голова едва заметно раскачивалась. И вдруг она сильно укусила его за шею.

— Мой! — выдохнула она.

— Да, да!

— Скажи это еще раз!

— Я твой! — хриплым шепотом повторил он. — Твой!

В то же мгновение как будто ледяная рука сжала его внутренности, проткнула сердце острым пальцем, и он вскрикнул от страха. Будто последние силы разом оставили его тело. Он вцепился в Марианну, как в свое последнее спасение, и, задыхаясь, пробормотал:

— Что это было?

— Милый! О милый!..

— Что это?

— Ты теперь принадлежишь мне, только мне.

— Но что со мной? — Он почти молил ответа.

Улыбаясь, она за руку подвела его к кушетке.

— Мы обвенчаны с тобой, мой милый.

Назад: ЧЕТВЕРГ

Дальше: СУББОТА