Атак на стоянку до рассвета не было, хотя стрельба и не прекращалась больше чем на полчаса. Еще чаще взмывали в небо ракеты. Одиночные миноносцы пытались проскользнуть в пролив то с севера, то с юга, но, натыкаясь на катера и батареи, тут же отходили обратно, словно убедившись, что русские еще тут и никуда не уходят. Дозорные линии периодически сообщали о передвижениях вблизи пролива групп по три-четыре небольших корабля, но никаких решительных действий до утра японцы больше не предпринимали, а с первыми лучами солнца они вообще пропали из поля зрения, лишь дым показывал их присутствие где-то рядом по всем секторам горизонта.

В начале восьмого часа утра с запада показались сначала наши броненосцы, а через полчаса и крейсера в полном составе. По нескольку раз пересчитав сначала мачты и трубы, а потом и сами корабли Добротворского, все наконец поверили, что эта ночь также прошла в нашу пользу.

Ни на одном из крейсеров не было заметно никаких повреждений. Их возвращение отмечали многократным «ура!» со всех кораблей, включая броненосцы, даже не дожидаясь рапорта командира отряда. Вне зависимости от того, что там крейсера натворили за ночь, пусть даже просто отстоялись за горизонтом, они уже были героями для всех на эскадре, сумев уцелеть.

Отряд Добротворского немедленно встал под погрузку угля, а сам капитан первого ранга был вызван на флагманский «Орел» для доклада. В это время с запада и северо-востока показались японские миноносцы. А за ними были видны силуэты крейсеров. Опознать, кто именно, было пока невозможно, из-за большой дистанции, но каждую группу из четырех миноносцев прикрывала пара крейсеров.

Рожественский распорядился отогнать японцев силами брандвахт, выделив в усиление «Владимиру Мономаху», чей напарник не мог выйти в море, так как латал поврежденную торпедой корму, «Светлану», восстановившую боеспособность за прошедшую ночь. Вместе с крейсерами отправлялись и миноносцы.

Едва русские устремились навстречу японцам, как те спешно отвернули и начали удаляться. Преследовать их не стали, просто держа на приличном расстоянии от базы. Так что разведке Того оставалось довольствоваться лишь тем, что они видели дымы русской эскадры, а сколько у Рожественского кораблей и в каком они состоянии, узнать не было возможности.

А тем временем в гавани собирали все, что еще совсем недавно разворачивали на берегу. Витте и Радлов лично контролировали, чтобы все, что было свезено на берег, вернулось обратно на транспорты. Затонувшие боны и минное поле, конечно, оставили японцам на память, а из остального ничего дарить не собирались. Даже более того, с начавшимся приливом стащили с отмели два японских миноносца у восточного берега и прицепили их к «России» и «Громобою».

В большую воду «Ослябя» благополучно сошел со своего импровизированного слипа и теперь стоял на ровном киле без крена и дифферента, исправно дымя из всех трех, наскоро залатанных в нижней части, труб. И хотя начиная от двух метров выше верхней палубы они были черным-черны от пробоин, благодаря очищенным за ночь от искореженного железа дымоходам тяга была вполне приличной, а поскольку машины не пострадали и большая часть котлов осталась в действии, броненосец мог держать до 12 узлов хода.

Самую опасную пробоину, напротив первой башни прикрыли изнутри деревянным щитом, а снаружи изготовили опалубку, прижимаемую к борту цепями, прокинутыми под килем и закрепленными на палубе с обоих бортов. Промежуток между ней и обшивкой залили цементом, полностью восстановив герметичность. И хотя эта конструкция бросалась в глаза с малого расстояния, но зато за плавучесть можно было не опасаться. Потекшие швы прочеканили, отверстия от выбитых заклепок заткнули чепиками. Хотя вода и продолжала поступать, поскольку по капле сочился весь подводный борт, эти затопления уже не были столь катастрофичными. Забитые угольной крошкой помпы прочистили и привели в порядок, так что с водой они справлялись достаточно успешно.

«Суворов» за ночь тоже заметно преобразился. Поочередно выводя из действия котельные отделения, удалось восстановить часть вышедших из строя котлов. Покосившуюся первую трубу поправили, используя отремонтированную носовую шлюпочную стрелу правого борта, уцелевшую чисто случайно. Закрепили её дополнительными растяжками-подпорками, срубили и вытащили все клочья железа, мешавшие тяге дыма из котлов, частично восстановили системы вентиляции машинных и котельных отделений и системы внутрикорабельной связи. Все разбитые части мостиков и надстроек убрали, вместе со всем прочим хламом, в который превратилась большая часть небронированного борта и внутренних легких переборок и трапов. Течи ослабшего и расшатанного корпуса уменьшили в несколько раз, хотя прекратить полностью не удавалось. Впрочем, это вряд ли было возможно без постановки корабля в док.

На броненосных крейсерах за ночь также прочистили дымоходы и заделали деревом наиболее близкие к воде пробоины. А те, что были ниже ватерлинии, благодаря искусственному крену в 12° на противоположный борт подняли выше воды и заделали деревом с цементом. Множество осколочных пробоин в обшивке заткнули деревянными или железными клиньями. Все отсеки осушили, а сочившуюся через заклепки и стыки листов обшивки воду постоянно откачивали.

Корпуса обоих крейсеров теперь нуждались в капитальном ремонте. Большая часть силовых элементов набора уцелела, но все связи были расшатаны мощнейшими ударами японских тяжелых снарядов. Перебитые телефонные линии восстановили. В пополнении запасов топлива океанские рейдеры не нуждались. Угля гарантированно хватало до Владивостока, даже учитывая неизбежный перерасход из-за повреждений.

Примерно так же залатали пробоины на «Ушакове» и «Светлане». К счастью, они были на самой ватерлинии, и их также удалось задраить над водой. Всю лишнюю воду откачали за борт. Поскольку попаданий в них было немного, к утру они уже снова вернулись в состав действующего флота.

Пробоина на «Сисое Великом» от попадания торпеды была не очень большой, но находилась в неудобном месте. Наложению пластыря мешали сложные обводы корпуса в корме, кронштейны гребных валов и перо руля. Поэтому от попыток её заделать пришлось отказаться, ограничившись дополнительными подкреплениями переборок затопленных отсеков. Дифферент был незначительным, а поскольку руль был намертво заклинен в положении «прямо руля», сохранялась возможность править машинами.

Подводную часть «Орла» осмотрели водолазы. Выяснилось, что на правом винте повреждены лопасти, это и было причиной возникавших вибраций. Решить эту проблему можно было только в доке, а ближайший док был во Владивостоке, до которого еще надо было добраться.

На крейсерах удалось починить радио, вышедшее из строя ночью от сотрясений, вызванных собственными залпами, так что в общем и целом флот был вполне боеспособен, все корабли на плаву, самоходны и хотя бы частично боеспособны. Приемка топлива в минимально необходимом количестве заканчивалась, тыловики закончили сворачивание базы, пары на всех кораблях развели, так что к обеду 16 мая русская вторая тихоокеанская эскадра была готова снова двинуться к родным берегам.

Дозоры по-прежнему не пускали японцев к проливу, и, как ни странно, никакого усиления к противнику не подходило, хотя прошло уже почти четыре часа. Одиночные миноносцы пытались обойти русские крейсера и эсминцы. Но эти попытки немедленно пресекались, а приближаться на дальность эффективного огня обе стороны не спешили. Японские крейсера были совершенно точно опознаны как «Нанива» и «Такатихо», маневрировавшие западнее, и «Акаси» и «Цусима» – на севере и северо-востоке. Никто крупнее пока не появлялся, хотя по горизонту постоянно передвигались дымы.