Глава пятнадцатая
ОСОБО РОМАНТИЧЕСКИМ ОСОБАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ
Меня вот уже вторую неделю грызла совесть. Даже светимость из-за этого понизилась. А дело было в моей родине — планете Нимб. И моей родной сестре — Ай-Серез. Мы внезапно встретились и внезапно разминулись, еще когда я была компаньонкой Оливии, но теперь ничто не мешало мне отправиться на родину и встретиться с сестрой, помочь ей, если она нуждается в помощи. Это было обыкновенное малодушие, которое недостойно звезды. И первым это малодушие заметил Люций:
— Люция, ты в последнее время сама не своя. Словно сделала какую-то пакость.
— Так и есть, милый мой Мальчик с Собакой. У меня есть родная планета. А на ней — родная сестра. Но я почему-то боюсь туда отправиться.
— Трусость — это ничего. Я отправлюсь с тобой. И Собака. Ты знаешь, мы легко умеем перемещаться.
Да уж, по струнам Вселенной эта парочка моталась, просто как маятники на часах, и открывала все новые миры и новых друзей.
Сказано — сделано. Я собрала походное снаряжение (аптечка, меч, лазерные веера и защитный костюм), а Люций взял футбольный мяч — погонять его с Собакой.
Перед уходом я со всеми попрощалась, надеясь на скорую встречу. Маттео при этом железным тоном сказал мне:
— Обратно ты должна вернуться вместе с сестрой.
— Это еще почему?
— Пока не скажу. Но…
— Ладно, милый.
Переместились мы мгновенно. Люций одной рукой держал Собаку, а другой кинул мяч в пространство, и за этим мячом нас на Нимб и утянуло.
Нимб — планета всего красного, и я, отвыкшая от подобного изобилия пурпура и киновари, передернулась, когда Люций попробовал здешнюю красную воду:
— Вода чистая, воздух чистый. Планета не отравлена. Но из живых существ на ней присутствуют только трое. Я их ощущаю, их биотоки.
— Как трое? Кто они? Как нам попасть к ним?
— Сейчас я проложу маршрут.
И через некоторое время мы оказались в нужной точке. В скале были вырублены три пещеры, перед скалой располагалось озеро и что-то вроде площадки для сборов, готовки и так далее. Все три пещеры были занавешены плетенками из красного тростника.
— Тук-тук-тук! — прокричала я. — Есть тут кто живой?
На самом деле меня одновременно мучили страх и стыд. Страх — что сестра мертва, и стыд — что так долго не вспоминала о ней.
Залаяла Собака, и из средней пещеры вышла очаровательная девушка в минимуме одежды.
— Ай-Серез! — вскричала я, пораженная ее красотой. — Ты ли это?
Даже зависть царапнула сердце — я не была такой красивой.
— Ай-Кеаль, сестра моя звездная, — вскричала Ай-Серез. — Какой хвост кометы принес тебя к порогу моего жилища?
Мы обнялись.
— Ньянга ты все-таки, — с укором сказала мне сестра. — Столько времени не виделись!
Ньянга — неприличное слово. Переводить не стану.
— Впрочем, я и сама хороша, — вздохнула Ай-Серез. — Увлеклась Себастьяно и вместе с ним устроила романтический вояж.
— Себастьяно? Себастьяно Монтанья? Наш оболтус и пьяница Себастьяно?! Неужели он еще жив?
— Жив и проел мне всю печень. Себастьяно, выходи, посмотри, какие к нам прибыли гости!
— Вечно мне выспаться не дают, — послышался голосок давнего приятеля. Голосок был хриплый, вялый. — И что я забыл на этой планете?
Себастьяно, почесывая голое пузо, вышел из другой пещеры и уставился на меня.
— Чтоб меня красные муравьи сожрали, если это не Люция Веронезе с какими-то щенками.
— Но-но, — сказала строго я. — Люций — не щенок, а проводник меж мирами.
— Ой, тогда пусть он меня куда-нибудь отсюда заберет, в какой-нибудь тихий мирок, где можно нормально отоспаться. И куда эта баба не долезет.
— Баба?! — взвилась моя сестра. — А раньше была лучистая звезда на фоне сердца!
— Ты и сейчас лучистая, — огрызнулся Себастьяно. — Но очень стервозная.
— Ты же хотел на мне жениться?
— Это был поэтический порыв. Я же не знал, что ты все так всерьез воспримешь. Ну вот зачем тебя я? Ну вот какой из меня муж?
— Обещал — исполняй! — твердо сказала Ай-Серез.
— Сестричка, — улыбнулась я. — Да отпусти ты его. Я предлагаю тебе отправиться вместе со мной на прекрасную молодую планету Нуова. Там восхитительно, а уж жениха найдешь самого наилучшего! Кстати, а кто у тебя в третьей пещерке?
— Жрец, — доложила Ай-Серез. — Чтобы соединить нас узами любви и верности.
— Уже пора? — промямлило из пещеры некое существо.
— Да, — решительно заявила я. — Люций, перемещай нас всех на Нуову.
— Эх, даже в футбол не успел поиграть, — вздохнул Люций.
…И вот мы снова на Нуове, где начался сезон цветения алой магнолии и круглогодичных одуванчиков.
— Смотри, сестра, — показала я ей всю эту красоту. — Разве не чудо?
— А кто правитель вашего города?
— Глоссария. Идем, я познакомлю всех вас с ней.
Глоссария как раз копалась на своей банановой плантации, когда мы подошли.
— Кого я вижу! — воскликнула она. — У Люции проснулась совесть, и она вспомнила о родной сестре и ее поклоннике. Но не суть. Трамба-дамба, великий жрец Окойи, вспомнил ли ты меня?
Старичок пошел пятнами, как хамелеон.
— Глоссария! Вечная звезда моих мыслей и огонь моих чресел. Ты еще жива и по-прежнему прекрасна! О, дай обнять…
— Это попозже.
Глоссария вышла из бананника и молвила:
— Извольте все пожаловать в мой дом.
— Я не пойду, — сказал Люций. — У вас там дела взрослые, а я хочу играть с Собакой.
И умчался.
Ну а мы пожаловали.
Дом у Глоссарии выстроен был добротно и изящно. Мы сели на веранде в плетеные кресла, служанка Глоссарии принесла напитки и сладости, и начался такой разговор:
— Трамба, а ты помнишь, как мы добили квантовой теорией того черного мага из плоскости У? Ты тогда светился!
— Глоссария, а помнишь студентов курса нейролингвистики, который ты вела в галактике Трент? Они же волочились за тобой, как блохи за собакой, извиняюсь.
— Да, хорошо вспомнить старину. Но сейчас-то ты что приперся, старый распутник? У нас невинная планета, где все — свет и любовь…
— Я не себя ради, Глоссария. Вот эта девица хочет оженить на себе этого парня, а я должен совершить обряд.
Глоссария подняла бровь:
— Ай-Серез, — сказала она моей сестре, — не думала, что ты у нас такая неразборчивая.
— Он мне обещал!
— Вот этот старый хрыч обещал мне куда больше, поверь. Нет, я не благословляю вас на брак. Пока. Поживите здесь три месяца, осмотритесь, освойтесь в новых жилищах, найдите себе работу, друзей, и если после этого вы снова потребуете брака, мы подчинимся.
— Идем, — сказала я сестре. — Не ко времени, конечно, но я познакомлю тебя со своим… другом.
— Чего уж там, так и скажи, что женихом.
— Да, но мы не спешим. Очень много дел по освоению планеты. Вот давайте вместе через три месяца и поженимся, если еще будем этого хотеть.
Маттео я обнаружила на верфи, где он вместе с другими мужчинами крепил шпангоуты первого корабля Нуовы.
— Ты не одна, милая? — улыбнулся он. — Как я понимаю, это твоя сестра.
— Ай-Серез, — поклонилась сестра.
— Я — Маттео, и когда ловлю на себе взгляд вот этой девушки, то бываю счастлив весь день.
— Эй, Маттео! — послышался крик. — С кем это ты там прохлаждаешься?
К нам спешил высокий, статный юноша с волосами, в которых запутались стружки. Он был красив так, что хотелось вздохнуть, а моя сестра так и впилась в него взглядом.
— Знакомься, Рутбис, это сестра моей подруги. Ее зовут Ай-Серез.
— Очень польщен знакомством. — Да парень так и прилип взглядом к моей сестренке!
Мне тоже очень, очень приятно, — зарделась Ай-Серез. — Кстати, вы все можете называть меня Айви — для краткости.
Ах, кокетка!
— Мы строим первый парусник Нуовы, чтобы совершить кругосветное путешествие.
— Это замечательно, — улыбнулась моя сестра. — Но у вас в кудрях полно стружек. Позвольте я вытащу…
Рутбис позволил, а я поволокла своего Маттео прочь.
— Ты чего? — удивился он.
— Дай им пообщаться наедине. Разве ты не понимаешь, что тут дело сердечное?
— А-а, — Маттео покачал головой. — С этим кораблем все мозги вымело. Ты думаешь, они друг другу понравились?
— И думать нечего. Сегодня вечером на большой площади танцы. Наверняка оба будут там. Мы их увидим.
— Дорогая, я бы не хотел сегодня на танцы, вымотался…
Я сникла и вспомнила, что целовались мы два месяца назад. Ах! Ах!
— Ну ты отдыхай, — голосом голубки проворковала я. — А я пойду потанцую, поглазею на молодежь, посплетничаю… Ну все, пока.
Разворот и полный вперед! А он, по-моему, так и не понял, что я с ним впервые поссорилась!
Пентюх!
Сегодня от злости я светилась ярче обычного.
Ну и куда мне было идти в столь расстроенных чувствах? Естественно, в библиотеку, где моя дорогая Оливия занималась разбором архива отца — все-таки великий поэт, что ни говори. И его стихи не виноваты в его преступлениях.
— Оливия! — прямо с порога закричала я. — Он подлец!
И рухнула в кресло, не забывая истерически рыдать.
— А я тебе всегда это говорила, — задумчиво молвила Оливия. — Козел он и есть козел.
— Оливия, ты о ком?
— А ты о ком?
— Я о Маттео! Он с этим кораблестроением совсем забыл обо мне. Последний раз мы целовались два месяца назада. Да, я эти месяцы тоже была очень занята, но он ведь мужчина! И потом — мы официально так и не обручены. Кстати, здесь моя сестра и с ней Себастьяно Монтанья, которого она хотела женить на себе.
— А теперь не хочет?
— На горизонте замаячила новая любовь.
— Ну и хорошо, а то этот Себастьяно пьяница и бабник.
— Оливия!
— Ну чего тебе еще? Ну что ты меня отвлекаешь?
Поссориться еще и с подругой в один день — это дело лихое. Но я его устроила легко. Сказала Оливии нечто язвительное и вышла из библиотеки злая, гнездо шершней. Тут-то мне и подвернулся поворот в коридор винных погребов. А нализаться банановой настойки было делом техники. Плюс коньячная заначка мессера Софуса. Вот в таком-то виде, вихляясь, как баркентина в шторм, я явилась на танцы. Я уже хотела было ринуться в бой, но тут меня цепко обхватила за корму госпожа Глоссария:
— Куда?! Бесстыдница, так нализаться! Ну-ка, идем ко мне.
Рука у Глоссарии — она же бабка Катарина, она же Бабулька железная.
Она привела меня к себе на веранду и сделала особый, отрезвляющий напиток. И пока я его не выпила и не стала нормально воспринимать реальность, она со мной не разговаривала.
— Ох, — наконец трезво сказала я. — Какой стыд!
— Именно. А теперь рассказывай.
— Маттео меня разлюбил.
— И с какого баньяна ты это взяла?
— Он не захотел сегодня со мной пойти на танцы. И мы не целовались два месяца, почти не виделись!
— Дорогуша, ты дура, если считаешь, что влюбленные только и делают, что сюсюкают, целуются и ходят рука об руку. Нет. Они пашут, или ткут, как ты, ткани, или куют железо. Потому что помимо любви со всеми ее прелестями есть еще и жизнь. Повседневная, где надо есть и мыть посуду, стирать белье и рожать детей.
— Ой, я все поняла, поняла… Бабулька, спасибо. Отдельно — за то, что вытрезвили. Надеюсь, Маттео не заметил моей выходки. И Оливия тоже.
— Она-то здесь при чем?
— Я ей пожаловалась, она не вняла.
— Думаю, что и не внемлет. А теперь иди и потанцуй. Не мешай моей личной жизни. У меня визит.
— Жрец?!
— А что такого?
— Но он же как сушеный опенок!
— Нахалка. У всех свой вкус. Я тоже не королевна какая…
Я пошла на танцы и была потрясена. Среди зрителей мялся мой Маттео с букетиком моих любимых одуванчиков.
— Маттео! — пробилась я к нему. — Ты все-таки пришел!
— Конечно, я так соскучился по тебе.
И, осыпав меня одуванчиками, Маттео заключил меня в объятия.
Ох, как мы танцевали! Я подбавила звездной энергии своим ногам и кружила Маттео над землей, а потом мы вообще решили уединиться у меня в доме. Мы пили легкий травяной чай, кормили друг друга ягодами в сливках и вообще вели себя сладострастно.
— Ты ведь выйдешь за меня, Люция? — спросил Маттео, прижимая голову к моей груди.
— А ты не передумал?
— Нет, никогда. Я вижу тебя перед собой постоянно, и от этого мне легче работается. А еще замечательно, что вы с Оливией перестали брить головы. У тебя такие прекрасные волосы. Тиара с фатой будет на них смотреться просто великолепно.
— А у меня еще нет свадебного платья!
— Но милая, нам отпущено всего три месяца! Пора готовиться к свадьбе! У меня так давно готов парадный костюм. Меня снабдил им мессер Софус.
— Все, тогда я тоже что-нибудь придумаю.
— Не что-нибудь, а лучшее платье во Вселенной.
Лучшее платье во Вселенной! Легко сказать. Раздобудешь, а потом тебе кто-нибудь войну объявит из зависти.
С проблемой свадебного платья я обратилась к Хелене. Она так увлеклась шитьем и рукодельем в своей новой жизни, что уже половина населения нашей колонии ходила в ее роскошных нарядах.
— Хелена, — сказала я ей. — Мне нужно свадебное платье.
— Ну наконец-то, — прикусила нитку Хелена. — Вообще-то не тебе одной. Тут такой романчик намечается.
— Моя сестра и Рутбис?
— Вот-вот. И еще один сюрприз.
— Хелена, я могу на тебя положиться?
— Само собой. Кстати, зайди к кружевнице Хельте — она такие кружева плетет. Закажи у нее штуку валансьенских кружев — это будет на отделку платья.
Я все сделала как велено. И окунулась с головой в предсвадебные хлопоты, от которых просто разрывалась. Обед будет? Будет. Значит, надо меню. Какая карта вин? Где нас будут венчать? И главное — кого приглашать на свадьбу? Конечно, у меня нет врагов, но всю нашу колонию разве посадишь за стол?
Чтобы отдохнуть, я приходила к Оливии. Мы метали дротики в бочку, Оливия читала мне стихи своего отца, мы курили кальян, а однажды…
Оливия прочла мне свое стихотворение.
Повторяю.
Оливия.
Сочинила.
Стихотворение.
Девушка, презиравшая поэзию и поэтов!
Зачарованная росою
И в венке из пастушьей сумки,
Я на черной доске рисую
Бледно-розовые рисунки.
Ни к чему совершенство линий,
Здесь простая легкость важнее.
Вот звезда в сердцевине лилии,
Может быть, я сияю с нею.
Зачарованная росою,
Жизнь пройдет с золотой косою,
И распахнутые созвездья
Вновь сомкнутся легко и сонно.
Всем обещана здесь Тебе я.
И Тебя я благословляю.
И сомкнутся цветки кипрея,
И звезда взойдет золотая.
— Это потрясающе! — воскликнула я. — Но кому ты посвятила это стихотворение?
— Всему Сущему. В благодарность за то, что живу. Мой отец никогда никого не благодарил за свой талант. Да и взял он его силой. А ко мне — само пришло.
— Значит, ты настоящий поэт!
— Но это не значит, что я буду придумывать вам свадебную оду.
— Я не смею об этом думать. Оливия, это так утомительно — готовиться к свадьбе. Ты знаешь, какой длины плотники сделали стол? Ужас. А у главного повара такое лицо, словно я ему первый враг. Наверно, из-за количества салата оливье, которое ему придется приготовить.
Дни шли, валансьенские кружева пришивались к рукавам и подолу, ткалась легчайшая фата, из золота отлили свадебные короны и однажды утром я проснулась и поняла, что сегодня моя свадьба.
— Ой, — сказала я. — Вот до чего дожила.
Явились Хелена, Оливия и Людмила, принялись кричать, что я совсем не готова, и стали лепить из меня невесту. Они суетились, роняли какие-то шпильки и плечики, пластины для корсажа и флердоранж, но вдруг все стихло и меня подвели к большущему зеркалу:
— Смотри, какая ты у нас невеста!
Я смотрела во все глаза. В этом эфемерном создании, сплошь укутанном фатином и кружевами, я едва узнавала себя. Но это было ужасно красиво.
— Ой, девочки, — сказала я, начиная реветь, — ой, спасибо.
— Не смей реветь! — немедленно заорала Оливия. — Иначе мы все тоже, и у нас тушь потечет. Так. Что еще мы упустили? Букет невесты! Вот, держи.
Это был самый красивый букет, который я только видела за свою жизнь. На веточках из золотой проволоки крепились алмазы и сапфиры, сверкающие, как маленькие солнца.
Подруги, естественно, тоже переоделись в свои официальные наряды. И сияющим строем мы пошли к священной арке, где нас уже ждал жрец Окойи, чтоб благословить брак. Ну и конечно, там стоял Маттео, невероятно красивый в белоснежной пышной рубашке, узких бархатных брюках и алом шарфе.
Мы встали рядом.
— Возлюбленные мои! — басисто начал жрец Окойи. — Мы собрались здесь, чтобы выяснить, правда ли эти юноша и девушка настолько рехнулись, что хотят стать мужем и женой. Хотят постоянно мозолить друг другу глаза, рожать пищащих и писающих малышей, обрасти бытом, вместе стареть, болеть, переживать за все. Я думаю, они сейчас разбегутся.
— Нет, мы не разбежимся!
— Точно?
— Точно.
— Точно-точно?
— Да!
— Точно-точно-точнехонько?
— Воистину так.
— Ну и Все Сущее с вами. Объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться. И давайте уже выпьем и закусим.
Все ринулись нас поздравлять, а потом мы прошествовали к праздничному столу. И началось празднество, какого еще не было в моей жизни! И пели, и плясали, и пускали фейерверки, и лазили на гладкий столб за связкой папайи, и звезды кружились в своем хороводе…
А когда мы с Маттео рухнули на кровать в его доме, я сказала:
— Теперь у меня есть дом.
— И муж.
— Ох, даже не верится.
— Тем не менее поверь. И покажи, где расстегивается твое платье.
Утром мы пошли завтракать и купаться в водопаде. Здесь было безлюдно, тихо (только водопад шумел), и ничто не мешало нам наслаждаться друг другом и всей этой незабываемой красотой.
Но уж если прошла одна свадьба, что бы не сыграть вторую? Вышла замуж моя сестрица. Но конечно, не за Себастьяно, а за Рутбиса. Себастьяно же остался холостяком и ленивцем, должен же быть один холостой лентяй на планете!
Но самое удивительное не это! Поженились Глоссария и жрец Окойи. Их сочетал сам мессер Софус, по-моему, слегка обалдевший от такой ситуации.
А что мне еще сказать? Маттео говорит, чтобы не слишком хвалилась, а то кто-нибудь обязательно решит захватить Нуову. Ну уж этого я не допущу.
Не зря мы с Оливией звезды.
А звезды не ошибаются.
