Прежде чем продолжить, мы должны разрешить явное противоречие между только что обобщенными выводами и ключевой идеей нашей теории когнитивных режимов. С одной стороны, результаты нового теста для самопроверки в главе 13 показывают, что оценки, отражающие использование человеком двух систем, слабо связаны между собой статистически. Это означает, что у человека могут хорошо получаться оба вида обработки образов, или оба получаются плохо, или один вид обработки удается хорошо, а другой плохо. С другой стороны, экспериментальные исследования ментальных образов, кратко изложенные выше, показывают, что те, кому относительно хорошо даются пространственные образы, плохо справляются с объектными образами и наоборот. Следует прояснить это противоречие, потому что сама идея существования четырех режимов основывается на предположении о том, что тенденции произвольного использования или не использования двух систем мозга связаны слабо, если вообще связаны.

Если бы люди, которые часто полагаются на систему верхнего мозга, мало использовали нижние части коры мозга (или наоборот), то мы имели бы только два режима: режим стимулирования и режим восприятия (см. таблицу в предыдущей главе). Режиму деятельности и режиму приспособления в этом случае не нашлось бы места.

Выводы о неодинаковой склонности людей разных профессий к использованию образов двух типов могут разрешить это кажущееся противоречие, и вот каким образом. Подумайте, а что, если участники экспериментальных исследований уже имеют разные степени интереса к гуманитарным или научным дисциплинам, и что, если именно это отличие отвечает за неодинаковые профили использования различных образов?

То есть, возможно, студенты, которые были участниками теста, уже специализировались на дисциплинах, которые полагались на один или второй тип образов, и использование соответствующих типов мышления приводило к тому, что у них оказалось развито пространственное воображение и не развито объектное, или наоборот.

Поэтому возникает вопрос: как эти два вида способностей наложатся на большую популяцию случайно отобранных людей?

Гарвардская команда исследователей, состоящая из Аниты Вулли, Дж. Ричарда Хэкмена, Томаса Джерде, Кристофера Хаврина, Шона Беннетта и Стивена, решила выяснить это. Исследователи провели онлайн-опрос с помощью опросника типа предпочитаемых образов среди более чем 2000 человек. Многие из респондентов не были ни студентами, ни специалистами в какой-нибудь сфере. (На рисунке ниже показаны результаты.) Каждая точка представляет результаты одного человека, по вертикали — шкала объектного воображения, по горизонтали — шкала пространственного воображения. Примечательная особенность этого графика — наличие очень слабой связи между двумя наборами оценок.

Мера связи, выражаемая коэффициентом корреляции r, указывает на то, насколько сильно два набора оценок связаны между собой. Наблюдаемая корреляция r=-0,05 является поразительно низкой. Один из способов понять смысл числового значения корреляции — возвести его в квадрат; полученное число покажет, насколько изменения в одном наборе оценок объясняют различия в другом наборе оценок. Когда мы возводим в квадрат значение r=-0,05, мы получаем 0,0025. Это означает, что четверть процента изменений в оценках пространственного воображения можно предсказать по изменениям в оценках объектного воображения (и наоборот). Для большинства целей два набора оценок можно рассматривать как не связанные между собой.

Суммируя все это, можно сказать, что в результате исследования большой выборки случайно отобранных людей способности к пространственному и объектному воображению были признаны независимыми. Да, имеются данные, что люди с хорошим объектным воображением, как правило, имеют менее развитое пространственное воображение и наоборот. Однако, когда выборка испытуемых состоит из обычных людей (а не представителей определенных профессий), способность человека к оперированию образами одного типа почти ничего не говорит о его способности к использованию других образов.

Подводя итог: если у человека хорошо получается работать с пространственными характеристиками и эта способность связана с системой верхнего мозга, то с объектными образами (обеспечиваемыми системой нижнего мозга) он может оперировать как хорошо, так и плохо.

Тем не менее критически настроенный читатель может задаться вопросом, не отражают ли эти выводы случайные ответы, ведь возможно, что участники отвечали как попало, зная о своей анонимности в Интернете. Для исключения этой возможности некоторые из респондентов, набравших много баллов в субтесте на пространственное (но не объектное) воображение или в субтесте на объектное (но не пространственное) воображение, прошли дополнительные тесты. Эти испытуемые приняли участие в двух объективных тестах, которые оценивали не самоотчеты, а поведенческие результаты. В частности, они выполнили задание на мысленное вращение (которое требует оперирования пространственными образами) и задание с зашумленными изображениями (которое требует объектного воображения).

Как и предсказывалось, люди с высокими показателями пространственного воображения лучше выполняли задание на мысленное вращение, а испытуемые с высокими баллами по субтесту на объектное воображение лучше выполнили задание с зашумленными изображениями. При этом показатели пространственного воображения не предсказывали результатов выполнения задания с зашумленными изображениями, и наоборот, оценки объектного воображения не предсказывали результатов выполнения задания на мысленное вращение.

Подводя итог, объективные тесты подтвердили результаты анкетного опроса, которые были получены через Интернет. Очевидно, что данные анкетирования действительно отражали распределение в популяции основных когнитивных способностей и не были просто случайными.

Мы описали большую часть различий между системами верхнего и нижнего мозга. Но как насчет того раннего, ставшего классическим, разделения мозга на левое и правое полушария? Насколько предложенный нами подход к описанию функций мозга лучше? В следующей главе мы рассмотрим эти вопросы.