Глава 21. Тихий тайфун по имени Соня
О том, что на Марка совершено нападение, Соня узнала почти сразу. Через полчаса она сидела в больничном коридоре и тихо молилась, чтобы ее любимый муж очнулся, пришел в себя и пошел на поправку. Их брак, их отношения были нелегкими, но Соня умела терпеть, мучиться, надеяться, потому что без этого семейная жизнь в принципе невозможна. Ее отец считал, что дочери должны иметь тыл и в первую очередь приобретать не очередную машину мужу, а что-то для себя и своего ребенка. Папаша Гранц называл всепрощающее поведение Сони «рабской бабской психологией».
– Если хочешь, я твоего Марка голым оставлю. Зачем тебе этот надоедливый самец?!
– Папа, что ты такое придумываешь?!
– Да я вижу, Сонечка, какая у тебя тоска в глазах. У твоего Марка очередная пассия? Мне народ на ухо шепчет.
– У нас все хорошо, папа, и скоро мы все летим на море!
– Ну-ну, Сонька, я ведь не слепой и не позволю свою девочку обижать.
Они действительно накануне ссорились, но папе знать об этом не обязательно. Соня любила, любит Марка и будет бороться за свою семью. Конечно, после каждой ссоры она злилась и жгуче ненавидела его, но эмоции утихали, и она продолжала питать надежду, что муж изменится, и всячески старалась найти ему оправдание. Все это ее сильно выматывало. Соня знала, что у него есть другие женщины, и успокаивала себя тем, что мужчины полигамны и природу их не изменить. Она подозревала, что он говорит своим дамочкам, что не может бросить жену, потому что у них совместный бизнес, и потом, он не хочет отдавать ей дочь и жилплощадь. Женщина рисовала в своем воображении картинку за картинкой и становилась все нервозней и раздражительней. В глубине души она считала мужа предателем, он предавал ее каждый день, по капельке, и был уверен в том, что не предательство это вовсе, а компромисс. Соня знала, что когда-нибудь их отношения лишатся новизны и зайдут в тупик, и пыталась придумать, что поможет освежить их союз. В ход шли сногсшибательные наряды, провокационные короткие юбки, красное платье с глубоким декольте, а потом появились мысли о консультации с психологом. Но здесь Соня сказала себе – стоп! Если жена Бельстона пойдет на консультацию к психологу, то городская элита узнает об этом очень быстро, тайн здесь не бывает, и вместо решения своих проблем она поимеет еще один виток разговоров. Соня вспомнила, как со смехом рассказывала ее парикмахерша об одной знакомой, которая наняла детективов следить за своим мужем. Один из детективов был клиентом той самой парикмахерши и поведал ей о своем увлекательном задании.
– Вы представляете, – веселилась парикмахерша, – она ничего не нашла лучше, как нанять детективов! Они следят за ее мужем и ежедневно предоставляют ей отчет! Разве этим можно удержать мужчину?
– А чем можно? – поинтересовалась Соня.
Парикмахерша закатила глаза. Она была не замужем, но имела свое представление о том, что надо, а что нет.
– Ну, не знаю, есть много способов. Следить за мужем – последнее дело.
«А болтать об этом – преступление», – подумала Соня. Она всегда была на стороне обманутой жены, потому что знала, как тяжело терпеть ложь. Но виду, что у нее какие-то трудности, Софья Бельстон никогда не подавала. Она умела делать выводы, по крайней мере, быстро сменила парикмахершу. Городские парикмахерские были тем местом, где слухи и сплетни муссировались очень активно, потому что клиентки делились новостями о своих знакомых, а мастера переносили новости от одной причесываемой дамы к другой, как пчелы пыльцу с цветов.
Особенно она психовала, когда думала о Марке и Фриде. Софья слишком хорошо знала свою сестру и понимала, что той нравится Марк. Фриде всегда нравилось то, что нравилось Соне: музыка, песни, мальчики, мужчины. Но Марк теперь был ее законным мужем, и делиться с сестрой она не собиралась. На провокации Фриды Соня давно привыкла не реагировать, она только улыбалась и всем своим видом демонстрировала, что у них с Марком все хорошо, чем приводила Фриду в бешенство. Соня боялась, что о стычках сестер может узнать папа, тогда Марку не поздоровится. Когда речь шла о дочерях, папа Гранц был крут.
В больнице к Марку ее не пустили – она увидела через стекло больничной палаты знакомую до боли руку и множество трубочек, капельниц, приборов, которые мерцали и попискивали, поддерживая жизнь ее супруга. На прикроватном мониторе быстро менялись диаграммы.
– У тебя все будет хорошо, Марк! Мы с дочерью Евой очень любим тебя и ждем дома!
– Вы идите домой, – сказала медсестра. – С врачом вы виделись. Смысла сидеть здесь нет. Набирайтесь сил, они вам пригодятся. Ваш муж должен скоро прийти в себя, и потом его переведут в обычную палату. Отдыхайте.
Но отдохнуть дома не пришлось. Отец пришел к ней почти сразу.
– Ну, рассказывай, что натворил твой благоверный.
– Папа, не начинай! Кто-то напал на Марка, ударил по голове, он сейчас без сознания в реанимации.
– Это я все уже знаю. Следователи у тебя были?
– Нет, пока никто не звонил. Да и что я знаю? Ничего. Я не была на этом фестивале прессы, где он председательствовал.
– Журналисты – это плохо. Разнесут информацию по всей России, а у нас встреча с инвесторами на подходе. Деньги, сама знаешь, что любят, – когда о них молчат. А писаки сейчас версию за версией начнут излагать. Пресс-служба держать удар не научена.
– Какой удар, я ничего не понимаю, при чем тут пресс-служба?
– Удар по репутации, глупенькая. Этот скандал с твоим мужем и есть удар по репутации нашей авиакомпании. Ему надо противостоять. А если еще обнаружится, что твой муж участвует в каких-то разборках с дамочками, то наша империя может оказаться на коленях.
Адольф Гранц не стал рассказывать Соне об утреннем взрыве машины любовницы ее благоверного. Она думает, что их старый отец ничего не видит и не понимает. А у него большие связи и приличные деньги, а это значит, что он в курсе всех событий. Заблуждается дочка, старость – это тоскливая пора, когда надо почивать на лаврах и ожидать холодного безмолвия вечности. Ее отец – не старый, он опытный, а это значит, что он может принимать эффективные решения, не затрачивая при этом прежних душевных сил.
– Я утром поеду в больницу.
– Конечно, Сонечка, ты хорошая жена, я знаю. Если надо, мама и Фрида тебе помогут.
– Папа, – она прижалась лбом к его руке, – я уже давно выросла, и у меня своя семья. Я сейчас хочу побыть одна.
Когда звуки отцовской машины стихли за окном, Соня расплакалась. Ей было жаль Марка и тревожно за него, а еще она понимала, что, кроме родных, ей никто не посочувствует. Подруг у нее не было, вернее, были когда-то в юности, но Фрида их всех отвадила.
Когда Марк поправится, она увезет его отсюда, например, в Италию, где мягкий климат, где море. Если он, конечно, согласится – даже строить планы без его согласия нереально, его сначала надо убедить.
В дверь позвонили, громко и настойчиво.
– Что с Марком? – Лицо Фриды было заплакано.
– На него напали, он без сознания в реанимации, – повторила Соня заученный текст.
– В полицию обращались?
– Не знаю, папа сказал, что следователи работают.
– Ага, посреди белого дня на человека напали, а они только и повторяют: следствие отрабатывает все версии.
– Какие версии, где ты это слышала?
– Ну, ты как только что на свет народилась! В каждых выпусках по телевидению об этом говорят. Покушение на Марка – главная сегодняшняя новость.
– Понятно, почему папа так беспокоится о репутации компании. Сейчас вытряхнут все грязное белье.
– А ты как хотела, сестричка?! Отхватила такого красавца и мечтаешь, чтобы о тебе забыли? Да тебя половина тусовки не любит только потому, что у тебя успешный муж!
– Мне любовь тусовки неинтересна. Ты меня пришла так поддержать, Фрида?! Спасибо.
Фрида хотела ответить что-то резкое, но у нее в сумочке зазвонил телефон, и она нехотя взяла трубку.
– Да, я здесь. Ну, раз приехал, заходи. Это Левка нарисовался – не сотрешь.
Льву Соня искренне обрадовалась. От него всегда исходили спокойствие и уверенность.
– Девчонки, Соня, не переживайте, все будет хорошо. Это я вам как брат пострадавшего говорю, я же чувствую, что с его организмом происходит. У меня сегодня с обеда голову ломило невозможно, а потом, когда про Марка узнал, все сразу встало на свои места. Вот сейчас голова перестала болеть, только слабость, значит, и Марку лучше, скоро придет в себя, очнется.
– Лева, ты скажи ему, что так много работать нельзя. У него же только работа на уме! Надо пожалеть, полюбить себя.
– Ну, скажете тоже! – проворчала Фрида, наливая себе в бокал коньяку. – Это Марк-то себя не любит!
– Фрида, пожалуйста, не пей! У тебя завтра с Машей поход в кукольный театр.
– Не волнуйся, дорогой, театр так театр. Только вот в нашем доме давно отвыкли говорить правду, да и слушать тоже. Не зря на Марка напали, он человек, который притягивает неприятности.
– Фрида, пойдем домой. Сейчас не время и не место обсуждать моего брата. Соне надо отдохнуть.
– А от чего твоя Соня устала?! Марк живет своей жизнью, а она своей. Марк, ах, Марк! – тошно слушать! Плевал он на всех на вас!
– Фрида, мы идем домой.
Соня молчала, любое ее слово, жест могли вызвать непредсказуемую реакцию подвыпившей Фриды. Она не хотела скандала.
– Сонечка, не прикидывайся овцой! Сегодня утром взорвали машину любовницы твоего Марка. Это твоих рук дело? Может, это ты Марка хотела убить? Это папа и Левка пусть думают, что ты тихая, а я знаю другое – как ты можешь копить разрушительную мощь. Никогда не забуду, как ты в меня ножницы кинула, попала, правда, в телевизор, экран расколола. И тебе ничего за это не было.
– Фрида, это было в далеком детстве, я уже много раз просила у тебя прощения. Ты специально придумываешь про любовницу Марка, хочешь меня позлить.
– Фрида, мы идем домой, – с металлом в голосе произнес Лев.
– Конечно, идем, дорогой. – Фрида опрокинула еще один бокал и зашептала на ухо сестре: – Ее зовут Анна Красновская, и твой любимый муженек спит с ней почти год. А сегодня утром ее машину взорвали, а она сама исчезла в неизвестном направлении. Тебе не кажется это странным?
– Я разберусь со своим мужем сама.
– Конечно, мы гордые, независимые, всепрощающие. Но поверьте мне, не зря Марка Александровича хлопнули по башке! Он, как всегда, запутался в своих женщинах, и женщины начали мстить. Я сама бы с удовольствием расколотила ему голову.
Лев подошел к жене и дал ей пощечину.
