Год спустя

Пока я была у Мэри, поднялся ветер. Принес грозу. Между крытыми тростником крышами домов вдалеке проглядывают скалы, изумрудные на фоне потемневшего подсвеченного неба. Я застываю, любуясь этим созданным природой произведением искусства, и на моих глазах живописный холст темнеет, его прорезает ослепительная вспышка.

Удар грома настигает меня у двери коттеджа. Берти скулит. Пока я возилась с замком, начавшийся дождь нас изрядно намочил. Моя влажная кожа кажется загорелой и незнакомой.

Наконец я вхожу в дом и слышу странный стук. Через секунду соображаю, что это наверху ветром распахнуло окно. Рама стучит о стену. С берега доносится грохот волн и шелест гальки. Пока я закрываю окно, ветер треплет мои волосы и швыряет в лицо холодную влагу, затрудняя дыхание. Разыгравшаяся стихия страшит, но это бодрящий страх, а не тот холодный ужас, с которым я уже год встречаю каждое утро.

На следующий день

Я проснулась, уже охваченная ужасом. Видно, он меня не покидал. Было слышно, как Тео напевает, стоя под душем. Глаза у него, конечно, в этот момент закрыты. Эд тоже проснулся. Наверное, что-то бормочет, вздыхает. Я посмотрела на часы. Восемь тридцать. Очень скоро они узнают.

От запаха кофе на кухне меня затошнило. Я сварила овсянку, поставила на стол пиалы. Молоко, сок, ложки. Спустились мальчики.

Я собралась с духом.

– Наоми нет дома.

Мне казалось, я произнесла эти слова обычным тоном, но мальчики замерли. Тео, пивший в этот момент из пакета апельсиновый сок, вскинул голову. Эд перестал накладывать кашу.

– Она вчера… так и не пришла, – продолжила я. – И… никакого ужина у них не было.

– И что? – Эд пожал плечами. – Зачем ты волнуешься из-за пустяков?

Ах вот, значит, как надо это воспринимать. Пустяки. Может, и правда я зря так волнуюсь?

– Она соврала. Сказала, что пойдет ужинать с участниками спектакля, но, наверное отправилась в какое-то другое место.

– Откуда ты знаешь? – спросил Тео.

– Никита сказала.

– Она выдала секрет Наоми? – удивился Эд.

– А что ей оставалось делать? На часах полтретьего ночи, а Наоми нет.

– И вы посреди ночи ездили к Никите? – В порыве негодования Эд яростно двинул рукой и смахнул на пол нож и вилку. Чертыхнулся, с шумом кладя их обратно.

– Сегодня в вашу школу приедут полицейские. С вами обязательно поговорят.

– Боже, полицейские, – Эд не мог успокоиться. – А она, возможно, спит сейчас у какой-нибудь подруги.

– Она вам что-нибудь говорила?

Эд отрицательно мотнул головой и вышел, не дожидаясь брата. Его злость меня удивила. Что это с ним?

– Она вообще со мной в последнее время мало разговаривала, – произнес Тео, нахмурив белесые брови. – Не как раньше. – Он говорил медленно, видимо осознавая, что это не пустяк. – А что папа? Он знает?

– А как ты думаешь, милый? Конечно знает. – Я обняла сына. – Папа еще наверху. Мы не спали всю ночь.

– И что будет? – спросил Тео потерянным тоном.

– Будем ее искать. С помощью полиции. – Я пыталась говорить так, словно верила в скорый успех, словно меня всю не сотрясал тихий ужас.

– Полиция… да. Да, понятно. – Он помолчал. – Ладно, я поспрашиваю ребят. Может, кто знает. А вообще-то она, наверное, скоро позвонит или пришлет сообщение.

– Будем надеяться, дорогой.

Он наклонился, чтобы меня поцеловать, коснувшись нежной щекой моего лица.

Не знаю, как долго я просидела за столом. Помню только, что кухня поплыла и закачалась у меня перед глазами. И я вместе с ней. Очнулась только, когда зазвонил телефон.

– Здравствуйте. Это миссис Малколм? Извините, доктор Малколм?

– Да, здравствуйте. Я вас слушаю.

– Я полицейский детектив Джон Харрисон. Из отдела уголовного розыска. Сообщить мне вам пока нечего. Мы обзвонили все больницы и травмпункты. Наоми туда не поступала. Это, конечно, хорошо. Я звонил в школу. Скоро туда поеду, поговорю с учителями и одноклассницами.

Детектив говорил серьезно, и у меня упало сердце. Значит, он понимает, что мы подняли шум не из-за пустяков.

– От меня что-нибудь требуется?

– Пока нет. К вам сегодня где-то в середине дня придет наш сотрудник. Ждите.

Чего ждать? Почему они, черт возьми, не прочесывают окрестности в поисках парня на машине, похитившего нашу девочку? О котором нам рассказала Никита. Что это за парень? Откуда он взялся? Может быть, высокий, широкоплечий, а возможно, обычный, но внешне добрый, ласковый, обманувший ее своим видом. Не исключено, что она ушла с ним добровольно, заранее подготовившись. Это, конечно, был бы самый лучший вариант, но Наоми не могла уйти с кем-то, ничего нам не сказав. Тем более я много раз просила ее не связываться с незнакомыми парнями. Особенно на машинах.

– Не отчаивайтесь, – продолжил детектив, – очень много молодых людей исчезают на некоторое время, а затем неожиданно появляются живые и невредимые. Так что есть надежда. А мы используем все наши возможности.

У него там в записной книжке, наверное, все изложено по порядку – что и как нужно делать. При исчезновении, похищении, насилии, убийстве.

Чувствуя, как защипало в глазах, я глубоко вздохнула, сосчитала до десяти и медленно выдохнула.

– Спасибо, детектив, постараюсь держаться.

Закончив разговор, я поднялась наверх. Тэд за это время не изменил позу, наверное даже не пошевелился. Я приняла горячую ванну и прилегла рядом. Думала, минут на десять, но, как только закрыла глаза, моментально погрузилась в сон.

В дверь позвонили, и я выскочила из постели. Быстро натянула джинсы и пуловер Тэда. Спустилась вниз как раз в тот момент, когда звонок раздался снова.

Стоящий в дверях мужчина смотрел на меня спокойно, без улыбки. Среднего роста, крепкий, обветренное лицо, волосы с проседью, приятные вдумчивые глаза. Нос чуть искривлен, должно быть, когда-то был сломан. Он был не красавец, но что-то в нем привлекало.

Кто я для него? Ну конечно, очередная несчастная мать пропавшего ребенка. Можно представить, какое я на него произвела впечатление. Помятое после сна лицо без макияжа, растрепанные волосы, большой мужской пуловер, босые ноги в тапочках.

– Я Майкл Копи. Детектив.

Знакомый южноафриканский выговор на мгновение вернул меня в прошлое, когда я год стажировалась в Южной Африке среди фермеров с суровыми лицами на потрепанных пикапах, борющихся с засухой и болезнями скота. Умелых и ловких.

Его рукопожатие было коротким и крепким.

– Я Дженни. Пожалуйста, заходите.

Я произнесла пару фраз, специфически южноафриканских, понятных только нам двоим. Он чуть улыбнулся, но откуда я их знаю, спрашивать не стал.

Мы прошли на кухню. Я включила чайник и пошла будить Тэда. Он быстро собрался, и мы спустились вместе. Часы на стене показывали полдень.

Тэд сел за стол напротив детектива.

– Наша дочь отсутствует уже двенадцать часов.

Майкл Копи кивнул.

– Поэтому я здесь.

– И что вы можете нам сказать?

– Мне удалось поговорить с режиссером спектакля миссис Мерз и всеми участниками постановки. Одна девушка… – он сверился с записной книжкой. – Ее зовут Никита, сообщила кое-что о Наоми.

Я сидела рядом с Тэдом, держа его руку. Мне не понравилось, как детектив произнес ее имя. Как-то спокойно, буднично, словно хорошо ее знал. Угнетало состояние зависимости от всех этих людей, в которую мы попали. Теперь этот человек, совершенно посторонний, присвоил себе право вот так произносить имя нашей дочери. Я поймала взгляд детектива и поняла, что он догадывается о моих чувствах. И тут же мое вздорное негодование показалось нелепым.

Он помолчал и снова заговорил, негромко и спокойно:

– После спектакля девушки пошли переодеваться, а миссис Мерз ушла, оставив их на попечение одного юноши. Он должен был присмотреть за порядком и запереть дверь.

– Кто этот юноша?

Майкл Копи ответил не сразу:

– Ваш сын Эдвард.

– Эд?

– Да. Он обещал миссис Мерз проводить Наоми домой.

Это было потрясение. Эд нам ничего не сказал. И Никита тоже.

– Пожалуйста, мистер Копи, продолжайте, – произнес Тэд напряженно.

– Называйте меня Майкл, – детектив на секунду замолк. – В разговоре со мной Никита призналась, что у Наоми была назначена встреча с молодым человеком. Потом за ней заехала мама. Кстати, во сколько Эд пришел вчера домой?

– Не знаю. Я спала.

Майкл, наверное, удивился, но я не собиралась спать. Просто устала и не заметила, как заснула. У меня иногда бывает – только присяду, и глаза слипаются. Впрочем, сейчас это не имело никакого значения.

– Думаю, ваш сын ушел сразу после Никиты, – сказал Майкл.

– Чего же это он не задержался, – пробормотал Тэд.

Я набрала номер Эда, но включился автоответчик.

– Никита, – продолжил Майкл, – ничего о новом знакомом вашей дочери не знает. Впервые Наоми упомянула о нем примерно две недели назад. Никита полагает, что однажды видела этого молодого человека в театре, но издалека. Так что описать его внешность не может.

Я пошевелилась на своем стуле.

– Но кто-то должен был заметить постороннего. Вы не спрашивали?

Он кивнул.

– Да, мне это тоже пришло в голову. Миссис Мерз сказала, что однажды во время репетиции видела Наоми с молодым человеком. Они сидели на заднем ряду партера. Она сделала ей замечание, напомнив, что родственников и знакомых на репетиции приводить не позволено. В ответ Наоми сказала, что она его не приглашала. Он пришел сам.

Этот парень вполне мог быть на премьерном спектакле. В антракте стоял где-нибудь в фойе за колонной и поглядывал на нашу группу. Могло быть такое? Вполне.

– Миссис Мерз сказала, как он выглядит?

– Задние ряды были плохо освещены, так что разглядеть его ей не удалось. Впрочем, она и не пыталась. Никакого повода не было. А вам, – детектив посмотрел на нас, – Наоми рассказывала о своем знакомом? И вообще, в последнее время с ней происходило что-то, показавшееся вам необычным?

Тэд, конечно, ничего не видел и не слышал. А я ответила утвердительно. Майкл попросил уточнить.

– Она ничего не рассказывала, но ее поведение изменилось.

– И в чем это выражалось?

Я задумалась.

– Стала молчаливой, отстраненной. С репетиций возвращалась поздно.

– Отстраненной? – Майкл ждал, готовясь сделать запись в своей книжке.

Я взглянула на место у плиты, где сейчас спал Берти. Там она стояла вчера перед уходом.

– Обычно она мне все рассказывала, – пояснила я. – А в последние недели замкнулась в себе. Стала угрюмой, неразговорчивой, раздражительной. Я думала, это усталость, переживания по поводу роли в спектакле. Только начнешь что-то спрашивать, а ей уже не терпится, когда я от нее отстану.

В тишине было слышно, как ручка Майкла скребет по бумаге. И вдруг Тэд вскинул голову.

– Коттедж.