Глава 7
– Динь, динь, колокольчики звенят!
Я моргаю и поворачиваю затекшую шею. В комнату вплывает Алиса, нерешительно нависающая надо мной с чашкой чая в руке.
– Ты что здесь делаешь на диване, дурочка? – Она протягивает мне чашку, ожидая, что я возьму ее. – Ой, нет, я что, храпела?
Чуть вздрагивая, я медленно приподнимаюсь и тянусь за чашкой, обжигающей руки.
– Нет, все нормально. Просто не смогла уснуть.
Сестра забирается на край дивана, прижимает колени к груди и смотрит на меня.
– Неудивительно. Ты все еще уверена, что хочешь это сделать? – Я киваю, а она вздыхает. – Точно, Софи?
– Нисколько не сомневаюсь, – широко улыбаюсь я.
Возникает пауза. Алиса снова вздыхает и произносит:
– Ну, тогда ладно. Со свадебкой тебя. Возьмешь его фамилию? – Она вдруг дергается, толкнув мои ноги и плеснув обжигающим чаем мне на колени. – Ой, извини. Или дома ты будешь Тернер, а на работе останешься Гарденер?
– Не знаю.
– Я вообще-то понятия не имела, сколько всего тебе нужно будет поменять: банковские карточки, паспорт. Хотя паспорт все равно надо бы заменить, к твоему сведению. Фотка там у тебя просто жуткая. – Сестра в ужасе закрывает руками рот. – Господи, да что же со мной такое? Словно печать какую-то сломала, и меня пробрал словесный понос. Я ничегошеньки не знаю о твоем медовом месяце. Кстати, – торопливо добавляет она, – я уже сообщила маме и Марку, что ты здесь и что ты потеряла телефон.
– У них все нормально?
– Да. Марк отписался, что скоро тебе позвонит, а мама немного разозлилась насчет завтрака с шампанским для тебя и для нее, когда я сказала, чтобы она привезла все сюда. Мама подъедет примерно через полчаса.
– А который сейчас час?
– Половина девятого.
Сердце подпрыгивает у меня в груди. Уже? Я закрыла глаза лишь в шесть утра, а кажется, что всего пять минут назад.
– Она приедет, и мы поедим, – продолжает Алиса, критически осматривая что-то на ногте. – Мама, наверное, захочет вернуться к тебе домой. Она кое-что организовала.
– Что именно?
Алиса качает головой:
– Нет, больше я тебе ничего не скажу. Я уж и так слишком много разболтала, пусть хоть что-то останется. Сегодня тебя ждут сюрпризы.
Уверена, что они уже начались: спасибо, Алиса.
– Можно я попользуюсь твоим лэптопом? – спрашиваю я, и сестра кивает, вставая с дивана.
– Мне в заведение сбегать надо. Оставлю тут мобильник, если вдруг Марк позвонит. – Она лезет в карман халатика, вытаскивает телефон и аккуратно кладет его на подлокотник дивана. – Компьютер вон там, – Алиса показывает на место, где я оставила его выключенным три часа назад, и медленно выходит из комнаты.
Я отодвигаю свою чашку и тянусь к компьютеру.
Кажется, что он загружается целую вечность, и, как только загрузка заканчивается, я сразу открываю свои сообщения в «Фейсбуке». Он ответил. «Конечно, нет. Сейчас же все сотри». На подлокотнике дивана с легким жужжанием оживает мобильник Алисы, отчего я нервно подпрыгиваю. На дисплее высвечивается «Марк». Держа на коленях лэптоп с сообщением Рича, я протягиваю руку и отвечаю на звонок.
– Марк, это я. – Я стараюсь говорить спокойно.
– С днем рождения тебя, с днем рождения тебя! С днем рождения, милая Софи-и-и, с днем рождения тебя! – радостно поет он. – Утро доброе! Как ты?
– Хорошо, спасибо.
– Кроме потери телефона, – сочувственно замечает он. – Что случилось? Он же обычно чуть ли не пришит к тебе. Что, однако, очень удобно для репортеров. Я позвонил тебе сегодня утром до того, как получил сообщение Алисы, и услышал, что номер недоступен.
Ну, хоть это чуть-чуть утешает.
– Да, – выдавливаю я.
– Еще не хватало, чтобы кто-нибудь нашел его и увидел, сколько ты должна по счету, – шутит Марк. – Ну что, ждешь торжества?
– Очень.
– Я тоже. – Его голос звучит счастливо.
Я закрываю глаза и снова вжимаюсь в диван.
– Как там в Берлине? – тихо спрашиваю я.
– Нормально! – пренебрежительно бросает он. – Правда, с вылетом получается сложнее, чем я думал. Мне бы очень хотелось сначала встретиться с тобой, но придется ехать на банкет прямо из аэропорта. Ничего?
– Конечно, – отвечаю я. Похоже, Марк хочет, чтобы дети пришли в себя и поздоровались с гостями до моего прибытия.
– Правда? – В его голосе звучит легкое удивление. – Ты не возражаешь?
Я сажусь чуть прямее.
– Ну, это немного в стиле Джеймса Бонда, – быстро добавляю я в свою интонацию немного напускной раздраженности, – но я едва ли могу что-либо поделать. Лучше купи мне хороший подарок.
– Не беспокойся! Ты останешься довольна.
Вот теперь я убеждаюсь, что к чему, слышу, что Марк едва сдерживает радостное возбуждение. Было ли это так в последние полтора месяца, а я просто ничего не замечала? Или же он пытается скрыть его лишь сегодня, когда наступил день торжества?
– Я люблю тебя, Софи, – вдруг произносит Марк. – Ты же знаешь, да? Делаешь меня намного счастливее, чем я мог представить.
Я бросаю взгляд на сообщение Рича и жму «Удалить», словно Марк может что-то увидеть по телефону.
– Я тоже тебя люблю. Слушай, мне пора идти. Мама собирается на завтрак, а я еще не одета.
– Желаю хорошего дня. Развлекайся, отдыхай, а я прилечу позднее.
– Спасибо.
Я сбрасываю вызов и резко выдыхаю. Вот ужас-то. Настоящий ужас. Все, что говорю, кажется очередной нитью, которой я обтягиваюсь в этой кровавой паутине, куда я угодила, сама того не сознавая.
– Ну что, помирились? – улыбается Алиса, входя в комнату и видя, что я держу в руке ее телефон.
Я молча гляжу на нее.
– Звонил твой будущий муж? Ты вообще проснулась?
– Да, да, конечно… – встряхиваюсь я. – Слушай, может, мне кофейку выпить?
– Иди и пей, – пожимает плечами сестра.
– А сможешь мне сделать чашечку?
Она приподнимает бровь.
– Ну, пожалуйста…
– Разве что в твой день рождения…
Я быстро возвращаюсь к лэптопу, как только Алиса выходит из комнаты.
«Я знаю, что сегодня вечером свадьба. Пожалуйста, сделай так, чтобы Лу не пришла».
Я должна там быть, а вот Лу нет. Самое малое, чем я ей обязана – обеспечить то, что она не узнает об измене Рича со мной в присутствии всех наших общих друзей. Но как убедить ее не ходить на свадьбу лучшей подруги?
– Вот, держи, – вновь появляется Алиса, протягивая мне чашку. – Тебе не кажется, что пора вылезти из «Фейсбука» и влезть в какую-нибудь одежду?
– Лу и Рич, разумеется, приглашены на вечер?
Она кивает и опускается на диван. Как вообще все это может происходить со мной, когда вчера вечером я смотрела по «Скай плюс» очередную серию «Хорошей жены», ела шоколадные конфеты, а потом завалилась спать как убитая? Алиса сидит и озабоченно смотрит на меня. Какой бы сценарий она сейчас ни прокручивала в голове (Рич вскакивает, словно в дрянной мыльной опере, когда регистратор спрашивает: «Может ли кто-либо назвать причину, по которой эти мужчина и женщина не могут сочетаться узами брака?»), он не может сравниться по мерзости с тем, что случится, когда я вскрою письмо, лежащее у меня в сумочке.
Мы обе подпрыгиваем на месте от внезапного визга звонка, и Алиса восклицает:
– Это мама! Ладно, давай не будем нервничать. Мы обдумаем ситуацию с Ричем и Лу. Ничего ей не говори, и даже не думай! – торопливо добавляет она, глядя мне в лицо. – Мы все это утрясем, Софи, не волнуйся. Иду, мам! – кричит Алиса, когда звонок вновь принимается яростно визжать.
Я слышу, как мама наставительно выговаривает ей, пока поднимается по лестнице. И вот она уже здесь – как всегда, хозяйка положения, слегка раскрасневшаяся оттого, что пришлось тащить большую плетеную корзину, из которой торчит горлышко бутылки с шампанским. Сумочка сползает с руки, что чрезвычайно ее раздражает. Поставив все на пол, мама кричит:
– Здравствуй, дорогая, с днем рождения! – Она разгибается и поправляет прическу. – Ну-с, почему ты здесь, а не у себя дома?
– Не дави на нее, мам. У нее день рождения, и она делает, что хочет, – говорит у нее за спиной Алиса, словно сварливая собачонка, и рывком вытаскивает бутылку из корзины. – Я открою?
– Сначала ее надо заново охладить, – заявляет мама, многозначительно добавляя: – Дорога у меня выдалась гораздо длиннее, чем я ожидала. Что ты сказала, Софи? – Она выжидательно смотрит на меня.
– Она ничего не говорила, – отвечает Алиса, прежде чем я успеваю открыть рот. – Вчера Софи отправилась в город выпить, малость перебрала и приехала сюда, потому что так было ближе.
– Но на улице стоит твоя машина! – Мама поворачивается ко мне и обрушивает на меня всю мощь своего взгляда. – Ты села за руль пьяная?
– Она сначала заехала сюда, а потом отправилась в город, – произносит Алиса. – Давайте лучше выпьем? – Она корчит страшную рожу за маминой спиной и исчезает в кухне.
– Ну, в любом случае ее уже починили, – замечает мама.
– Что починили? – спрашиваю я.
– Твою машину. Мужчина собирался уезжать, когда я подъехала. Он просил тебе передать, что сейчас все, похоже, движется, как надо, но до конца дня за ней нужно присматривать. Он сказал, что ты знаешь, что он имеет в виду, и вскоре доставит счет тебе на дом.
Мужчина… Я бледнею и бросаюсь к окну, выглядывая на улицу из-за тюлевой занавески. Но все, что вижу, – это пожилую пару, входящую в дешевую закусочную через два дома от нас.
О господи… он действительно следит за мной.
– У тебя усталый вид, Софи. Ты вчера не подумала, что сегодня вечером состоится большое торжество и надо хорошенько выспаться?
Всего несколько мгновений назад он был на расстоянии вытянутой руки от мамы!
– Софи! Я нечасто такое говорю, но сегодня, по-моему, тебе нужно вылечить подобное подобным. А, вот и шампанское. Господи, Алиса, эти бокалы просто отвратительны, – сердито смотрит она на мою сестру. Та лишь пожимает плечами, протягивая мне бокал, и советует: – Маленькими глоточками, Софи. Тебе нужна ясная голова.
Она вообще ни о чем не подозревает.
– Вообще-то, если тебе придется потом везти нас всех к себе домой, то можно выпить лишь полбокала.
Я скриплю зубами и опускаю бокал.
– Нам не надо возвращаться ко мне. – Не желаю, чтобы кто-нибудь из нас оказался в доме, куда он так легко проник. – У меня с собой есть чистая одежда.
Я лезу в лежащую на полу сумку и вынимаю оттуда схваченные впопыхах вельветовые брюки и помятый топик. Мама таращится на меня, не веря своим глазам:
– Ты же не на ферму собираешься, Софи! В любом случае встреча назначена у тебя дома.
– Но…
– С чего вдруг такие проблемы? – строго спрашивает мама.
Они с Алисой с любопытством смотрят на меня, и я понимаю, что выбора у меня нет. Если и дальше протестовать подобным образом, то это будет странно и их подозрительность усилится.
– Хорошо, – тихо соглашаюсь я, встаю и принимаюсь искать туфли и ключи от автомобиля. – Сейчас переоденусь, и мы двинемся.
Мама смотрит на часы:
– У нас есть примерно десять минут. Имоджен сказала, что уже едет, но она вечно возится, и говорит, будто выехала, когда еще из дому не вышла.
Я резко вскидываю голову.
– Имоджен едет прямо ко мне, она уже в пути?
– Очевидно, – отвечает мама.
– Тогда вперед!
К их удивлению, я быстро стягиваю с себя пижамные штаны, остаюсь в одних трусиках и мгновенно надеваю вельветовые брюки. А если он уже направляется туда? Нельзя допустить, чтобы моя сестра подъехала к дому одна. Она же мать… я никогда себе этого не прощу.
– Нет, оставь свой бокал, мама!
– А у нас еще есть булочки с шоколадом.
– Возьми их с собой! Съедим в машине!
– Извини, Софи, но почему такая спешка? – спрашивает Алиса, ничего не понимая. – Можно хоть…
– Нет, черт подери, нельзя! – кричу я.
Она хмурится и смотрит на меня с вопросом «Что происходит?», однако встает и демонстративно удаляется в свою комнату, бормоча себе под нос, что мы все с ума посходили. Через пару минут Алиса вновь появляется, тоже одетая, в туфлях и с сумочкой в руках.
– Ну что, вперед? – говорит она.
Не успеваем мы отъехать и полкилометра, как мама восклицает:
– Сбрось скорость! Что с тобой происходит, в конце-то концов?
– Да, Софи, – произносит Алиса с заднего сиденья. – Что случилось?
– Я… – Голос мой срывается, потом я жалко лепечу: – Не хочу, чтобы мне исполнялось сорок. – Это лучшее, что я могу придумать. В зеркальце вижу, как Алиса хмурится, но я игнорирую ее, сосредоточившись на дороге.
Мама, однако, смягчается, протягивает с пассажирского сиденья руку, хлопает меня по коленке и сочувственно говорит:
– Знаю, дорогая, знаю. Это нелегко. – После паузы она добавляет: – А каково, по-твоему, осознавать, что ты уже дожила до таких лет, что твоей дочери сорок? – Она поворачивает голову и смотрит в окно. – Не очень-то приятно, доложу я тебе. Кстати, я хотела сказать тебе кое-что насчет вечера и твоего отца. Я знаю, что он будет с… – Она умолкает, а потом говорит таким тоном, словно в машине чем-то завоняло: – С Марго.
– Конечно, – отзывается сзади Алиса. – Она же наша мачеха.
– Нет, – возражает мама. – Она вторая жена вашего отца. Это большая разница.
Алиса вздыхает.
– Я говорю с Софи, – осаживает ее мама. – Я просто хочу сказать, что если нам понадобится сфотографироваться всем вместе, то буду этому рада, однако…
– Мам! – кричит Алиса.
Она яростно обрушивается на нее:
– Алиса, соизволь закрыть рот! Я не возражаю, чтобы оказаться на фото с твоим отцом и Марго – по-моему, она приятная женщина, – но мне бы хотелось, чтобы она не присутствовала на всех наших семейных фотографиях.
– Я бы по этому поводу вообще не волновалась, мам, – замечаю я. – Вряд ли там будет присутствовать «протокольный» фотограф. Это всего лишь мой день рождения, правда?
Мы приближаемся к моему дому, и я вижу, что дорожка пустая. Моя сестра еще не успела доехать. Я выключаю двигатель, не сводя глаз с дома. Разумеется, Имоджен не смогла бы попасть в него без меня, но дело не в этом. Все выглядит, как прежде. Шторы отдернуты, словно мы уехали отдыхать и пытаемся создать впечатление, будто в доме кто-то есть, чтобы отпугнуть грабителей.
Мама начинает вылезать из машины, но я резко останавливаю ее:
– Подожди здесь!
– Почему? – удивляется она.
Не обращая на нее внимания, я тянусь за сумочкой, где лежит письмо, и крепко прижимаю его к себе. Не видно никаких явных следов насильственного проникновения: царапин нет, дверь закрыта, и мой ключ легко вставляется в замок. Я делаю глубокий вдох и широко распахиваю дверь, стоя на пороге и глядя на лестницу. Свет так и горит. Я оглядываю коридор до самой кухни. Все совершенно нормально…
– Софи, – произносит мама, вдруг оказавшись у меня за спиной. – Ты полностью протрезвела? – Она осторожно обходит меня и смело устремляется внутрь дома. – Я включу плиту и разогрею эти несчастные булочки с шоколадом, пока они не зачерствели.
– Мам, подожди! – отчаянно кричу я ей вслед, а тем временем рядом со мной вырастает Алиса. – Похоже, там утечка газа!
Она останавливается и резко оборачивается, грохнув корзину на пол, прежде чем принимается нюхать воздух.
– Все в полном порядке. – Нахмурившись, мама смотрит на меня. – Что ты тут от меня прячешь?
Алиса в срочном порядке выступает на авансцену.
– Да брось ты, мам! Ничего страшного. Здесь же никого нет, верно?
Я обрушиваюсь на Алису, которая сразу закрывает рот, а мама спокойно спрашивает:
– А кто сказал, что здесь кто-то есть?
Она медленно поворачивает голову и испепеляет меня яростным взглядом. Не успеваю я ответить, как она решительно направляется ко мне, пролетает мимо нас и уверенно шагает вверх по лестнице.
– Стой тут! – велю я сестре и пускаюсь вслед за мамой, едва не окаменев от ужаса. – Мам, подожди! Да остановись ты, прошу тебя!
Не обращая на меня внимания, она вламывается в комнату Изабель и Оливье, потом выходит оттуда и сворачивает прямо в нашу спальню, прежде чем настежь распахнуть дверцу гардероба. У меня от облегчения чуть ноги не подкашиваются, когда он тоже оказывается пустым. Резко повернувшись на каблуках, мама заходит в гостевую спальню – все так же игнорируя мои мольбы прекратить осмотр, – а затем инспектирует ванную и даже открытый для проветривания буфет.
– Мам! Ты с ума сошла? – хватаю я ее за руку.
– Ты странно ведешь себя с того самого момента, когда я приехала к Алисе. Кого именно ты ожидаешь тут увидеть? Я ведь не дура, Софи.
О господи – она думает, что я здесь любовника прячу? Среди полотенец? Это было бы смешно в стиле «приезда из командировки», если бы не было столь ужасно по причинам, которых она и вообразить не может.
– Я не папа! – огрызаюсь я в ответ. – Я ничего плохого не сделала! Не знаю, какого черта Алиса это ляпнула. Кому, черт подери, здесь еще быть, кроме меня или Марка? – Меня начинает слегка трясти.
Она пристально изучает мое лицо:
– Не верю я тебе.
Я открываю рот, но страх сжимает мне горло. А если вломившийся сюда ночью незнакомец поставил «жучки» или скрытые камеры? Он может прямо сейчас слышать каждое наше слово. Мне нужно себя вести очень осторожно. Я еще крепче прижимаю к себе сумочку, где лежит письмо.
– Я знаю, что сегодня выхожу замуж! – выпаливаю я, поскольку моей единственной защитой остается нападение. Мама бледнеет, как полотно. – Выяснила это два часа назад. Разве не удивительно, что я на взводе?
Мама отступает назад, как-то сразу обмякнув.
– Кто тебе сказал? – шепчет она.
Алису мне подставлять нельзя.
– Подруга написала мне по электронке, что не сможет прийти, потому что у нее что-то стряслось. Она, наверное, думала, что пишет Марку, но письмо пришло на мой ящик.
Мама на мгновение закрывает глаза:
– Я же говорила ему, что ничего не получится. Кто-нибудь совершит дурацкую ошибку вроде этой. Ах, бедный, бедный мальчик – как это его потрясет. А он так старался.
– Ему необязательно это знать, – замечаю я. – Я смогу все разыграть, если ты не помешаешь.
– У вас там все нормально? – раздается снизу голос Алисы.
Я хватаю маму за руку.
– Никому ни слова. Обещаешь? – спрашиваю я, прекрасно понимая, что это глупо – требовать прочности у карточного домика, выстроенного на песке в разгар шторма. Мама – самый необязательный человек из всех, кого я знаю.
Она в несвойственной себе манере прикусывает губу, а потом выпрямляется с гордым видом.
– Ни словом, ни духом. – Глаза сверкают так, словно она бросает мне вызов: усомнюсь ли я в ее словах. – Пока мне удавалось успешно хранить тайну. Теперь иди вниз и расскажи все Алисе. Я спущусь через минуту.
Я киваю и торопливо бегу исполнять приказание. Алиса ждет в коридоре, и я с силой вталкиваю ее в гостиную.
– Да знаю я, знаю! – восклицает она, не успеваю я рта раскрыть. – Я не подумала, у меня само с языка сорвалось. Ты договорилась увидеться с Ричем, потому что Марк в отъезде? Ты пришла в ужас, что мы его тут застукаем?
Я секунду молчу, а потом раздраженно бормочу:
– Конечно же, нет!
Сестра скептически смотрит на меня:
– А мне до сих пор очень жаль. Если честно, сегодня я сама не своя. Надеюсь, ты хочешь, чтобы церемония состоялась? – Она качает головой. – А ведь они с Лу тоже там будут! Но я больше ничего не скажу. Если не успокоюсь, то не пройдет и часа, как я всем проболтаюсь.
– Спасибо. А я разберусь с его присутствием там, ладно?
– С чьим это присутствием? – раздается у нас за спиной веселый голос.
Мы обе резко оборачиваемся и видим стоящую на пороге Имоджен. Алиса, верная своему обещанию, снова выступает вперед.
– Ой, привет! – раскованно начинает она. – Софи волнуется, что Марк не успеет прилететь из Берлина к началу банкета.
– Успеет, – беспечно отвечает Имоджен, входя в комнату.
Она при полном макияже и безукоризненной прическе. В легком платье до пола и туфлях на каблуках, а в руках корзина, похожая на мамину. Она очень напоминает Дороти, только без Тото, лет тридцати пяти, слишком худощавую и с заметными тенями под глазами, проступающими сквозь слой искусно наложенного тонального крема.
– С днем рождения, Софи! Я тут тебе кексик испекла к юбилею! – Имоджен запускает руку в корзину и вытаскивает оттуда ярко-розовый кекс, на верху которого помещается огромный ярко-оранжевый цветок из сладкого теста. Он похож на рисунок Ричарда Харгривза. Она осматривает его, прежде чем протянуть мне.
– Спасибо. – Я беру кекс, чувствуя себя так, словно мне врезали по голове бейсбольной битой, и никто этого не заметил.
– Знаю, что ты думаешь, – с гордостью произносит Имоджен. – Но здесь на самом деле лишь двухмерная уилтоновская формочка и стандартный мешочек.
Алиса пристально смотрит на нее:
– Уверена, что она думает совсем не об этом.
Позади нас появляется мама, снова спокойная, хладнокровная и собранная.
– Здравствуй, дорогая! – Она целует Имоджен, потом глядит на часы. – Значит, ты все-таки не выехала тогда, когда сказала?
Сестра краснеет и объясняет:
– Лайза потянула спину, а поскольку мы теперь ее работодатели, нам приходится оплачивать ей больничный. Это означает, что приходящую няню я себе позволить не могу. Эд целый день присматривает за Эви в одиночку. Мне пришлось все им там организовать, прежде чем я смогла выехать.
– Я вовсе тебя не упрекаю, Имоджен, – беззаботно говорит мама. – Просто отмечаю. Как прекрасно, что Эд целый день за ней присматривает. Ты храбрая. – Имоджен пожимает плечами, но мама уже отворачивается и внезапно замечает у меня в руке кекс. – Не надо, – цедит она. – Положи-ка его.
Я молча протягиваю кекс Алисе, и та начинает его жевать.
– Мы же хотим потом влезть в вечернее платье, так ведь? – Мама со значением смотрит на меня и театрально подмигивает, но, к счастью, никто больше этого не замечает: Алиса слизывает с пальцев глазурь, а Имоджен яростно набирает эсэмэску Эду.
Больше всего на свете мне хочется улизнуть от них всех, чтобы обо всем подумать. Должно быть нечто такое, что я смогу сделать…
– Софи! – Мама берет меня под локоток, словно я инвалид, прежде чем подвести к дивану. – У нас для тебя небольшой подарок. Мы устроили визит очень милой дамы к тебе домой, чтобы она провела с тобой сеанс терапии. Типа детоксикации. Хорошо очищает организм. – Внезапно звонит дверной звонок. – Наверное, она, – лучезарно улыбается мама. – Тебе нужно успеть на автобус.
Я понятия не имею, о чем она говорит, какой автобус? Где? Я тупо таращусь на нее.
– Ты прямо вцепилась в сумочку! Поставь ее и постарайся расслабиться. – Мама с нажимом произносит последние слова, прежде чем повернуться к моей сестре. – Имоджен, пожалуйста, пойди и открой дверь.
Я оглядываюсь по сторонам, решая, куда безопаснее всего пристроить письмо. Не хочу терять его из виду. Не могу рисковать. Я продолжаю держать сумочку, когда в комнате вновь появляется Имоджен с огромным букетом цветов и сообщает:
– Это не она!
– Ой! – хором восклицают мама и Алиса. – Какой же Марк молодец, – с одобрением добавляет мама, отчего я краснею.
Имоджен протягивает мне букет из белых лилий и хризантем, и я ставлю сумочку у ног, чтобы открыть конверт и прочитать карточку.
– Я люблю тебя, Софи-и-и, – подначивает меня Алиса, глядя, как я читаю карточку. – Ты такая краси-и-и-вая.
Но на карточке вообще ничего не написано. Она совершенно чистая. Я смущенно переворачиваю ее, разглядываю конверт. На нем просто напечатано: «Софи Гарденер». Я перевожу взгляд на Имоджен:
– С цветами больше ничего не было?
– Нет, – качает головой она и смотрит на лилии. – Похоронные какие-то цветочки!
– Имоджен! – кричит Алиса. – Что ты несешь?
– Все знают, для чего предназначены белые лилии.
– А я вот не знала. Просто красивые цветы.
– Нет, она права. Лилии действительно похоронные цветы. И хризантемы, – подтверждает мама.
– Наверное, там что-то еще. – Я начинаю рыться в целлофановой обертке, а Имоджен принимается что-то набирать в телефоне, после чего восклицает: – Ха! Видишь, Алиса? Я все-таки права. – Она зачитывает вслух: – «Лилии являются символом смерти, и в свое время их возлагали на могилы молодых невинных девушек». – Имоджен ненадолго умолкает, очевидно, в ожидании загрузки следующей страницы. – «В Европе, включая Францию, Италию и Испанию, хризантемы приносят только на похороны. Также в Китае и Японии белые хризантемы символизируют оплакивание усопших, в то время как в других странах они обозначают честность».
– Прочитай-ка еще разок, – прошу я.
– Они обозначают честность.
– Нет, раньше.
Сестра удивлено смотрит на меня:
– Там, где сказано, что их приносят на похороны в Китае и Японии, а также в Испании и Франции?
Марк эти цветы не посылал. Это она их прислала.
И не нужно было подписывать карточку, Клодин! Я и так все прекрасно понимаю.
