4
Крайдайки
Первый полноценный сон за столько недель. Естественно, его не могли не поднять.
Отдыхать в невесомости Крайдайки привык, паря в воздухе, насыщенном водой. Но при маскировке антигравы отключались, и единственным выходом для финов был сон в жидкости.
Всю эту неделю он пытался отдыхать, дыша рабочей водой. Результатом стали изматывающие кошмары, где он погибал от удушья. Маканай, судовой врач, посоветовала сон древних дельфинов, в дрейфе по поверхности бассейна.
Крайдайки решил испытать способ, предложенный Маканай. Он замерил, насколько велик слой воздуха до потолка капитанской каюты. Затем трижды протестировал работу сигнализаторов уровня кислорода. И лишь тогда выскользнул из экзоскелета, отключил освещение, всплыл и избавился от рабочей воды в жабролёгких.
И наступило облегчение. Однако сперва он лежал на поверхности, между водой и воздухом. Мысли путались, а кожа зудела без датчиков экзоскелета. Он знал, что это фантомный зуд. Люди докосмических времён, в примитивных и невротизированных сообществах, обнажившись, наверняка чувствовали то же.
Бедный хомо сапиенс! История человечества обильна страданиями тех нелепых тысячелетий взросления до дня Контакта, когда они в своём невежестве были ещё и отъединены от союза Галактик.
«Дельфины, – размышлял Крайдайки, – тогда блаженствовали, танцуя в своём уголке Сна Великого Кита. А когда человек наконец созрел и начал возвышать достойных животных Земли для союза с собой, дельфины, дружественный вид, легко перешли из одного почётного статуса в другой».
«Конечно, и у нас есть трудности, – одёрнул он себя. – Вот сейчас ужасно хочется почесать вокруг разъёма подключения усилителя, но без манипуляторов экзоскелета об этом нечего и думать».
Скользя по воде, посреди тьмы, капитан дожидался сна. Почти отдых, крошечные волны омывают гладкую кожу глазниц. Естественно, дышать натуральным воздухом куда приятнее, чем рабочей водой.
Но он не мог избавиться от смутного опасения… утонуть… Будто погружение во что-то, кроме рабочей воды, может ему повредить. Будто миллионы дельфинов спали так всю свою жизнь.
Мешала и привычка звездолётчика постоянно смотреть вверх. Балка потолка оказалась в нескольких дюймах от его спинного плавника. Даже при закрытых глазах сонар сигналил о преграде. Он не мог спать, не посылая эхолокационные сигналы, как шимпанзе не может спать и не чесаться.
Крайдайки фыркнул. «Выброситься на берег!» Среда корабля стала источником бессонницы! Мощно выдохнув, он начал считать пощёлкивания сонара. Начав с теноровых ритмов, медленно построил фугу, добавляя глубинные части снопесни.
Переливы эхо, посланные лобными резонаторами, наполняли каюту. Сигналы наплывали друг на друга, сплетаясь в нежные трели и глубокие басовые подголоски. Выстраивалась сонарная модель каюты, образ другого пространства. Капитан знал, что верно подобранная мелодия может создать иллюзию исчезнувших стен.
Намеренно отойдя от строгих размеров кининка, Крайдайки погрузился в надёжный Сон Великого Кита.
* Сплетенья
Циклоид
* Шепчущий зов
Тихая память
* Тихо мурлычет
Песню Луны
* Любимой прилива
Сплетенья циклоид
* Шепчут и шепчут
Тихая память *
Стол, картотеки, стены скрыли лживые сонарные тени. Песня начала открывать собственные, искусно посланные отражения, сплетая из них богатую и полномерную поэзию.
Крохотные создания будто скользили рядом, крохотные хвосты, стаи порождений сна. Эхо окружало его своим пространством, словно воды простирались в вечность.
* Сна Океан,
Длящийся вечно,
* Шепчущим зовом
Вспомнить поможет…*
Скоро Крайдайки ощутил рядом чьё-то присутствие, постепенно сливающееся из отражений песни.
Она медленно вырастала рядом, по мере того, как его инженерное сознание засыпало. Тень богини… Теперь с ним плыла Нукапайи. Призрак ряби, вызванной частицами звука. Её чёрное скользкое тело снова исчезло во тьме, и переборка его не остановила.
Видения меркли. Тёмная вода охватила Крайдайки, и Нукапайи – больше не тень, не безмолвная слушательница. Зубы-иглы сверкнули, и она запела ему свою песню:
* Всё ближе —
Воды
* Сон —
Всё безбрежнее
* И кит горбатый —
Преждерождённый
* Песни поёт —
Молчуньям рыбам
* Там отыщи меня —
Брат мой странник
* Даже в этом —
Танце людском
* Там, где все люди, —
И все, кто ходит
* Забавляют —
Древние звёзды… *
Блаженство снизошло, замедлив сердцебиение Крайдайки. Его сон был одним сном с прекрасной богиней сна. Её слегка веселило, что он инженер и видит сон в стихах на твёрдом, ясном тринари, а не на свободном праймале, языке предков.
Она позвала его в Море Порога, где хватит и тринари, где ему едва слышна буря Сна Великого Кита и всех древних богов, обитавших в нём. Такую часть этого океана сознание инженера воспримет.
Временами тринари так жёсток! Рисунки сливающихся тонов и символов были почти по-человечески точны и по-человечески же недостаточны.
Его вырастили в убеждении, что эти категории прекрасны. Участки мозга были генетически трансформированы на людской лад. Но временами беспорядочные звукообразы прорываются в него, искушая сходством с древними песнями…
Нукапайи сочувственно прищёлкнула. Она улыбалась.
Нет! Она не сухопутная мартышка! Изо всех китообразных только неодельфы умеют улыбаться ртами.
Нукапайи сделала не то. Нежнейшая из богинь, она погладила его бок и шепнула:
* Мир тебе *
* В Этом суть… *
* Инженеры, что от *
* Океана вдали *
* Всё равно Её слышат *
Напряжение последних недель наконец ушло, и он заснул. Выдохи Крайдайки собирались на потолочной балке блестящими каплями конденсата. Ветром ближнего воздуховода их сдувало в воду, словно шёл тихий дождь.
Когда в метре от него вспыхнуло изображение Игнасио Меца, Крайдайки ещё не проснулся.
– Капитан, – сказала голограмма. – Говорю с мостика. Боюсь, галакты обнаружили нас раньше, чем мы надеялись…
Крайдайки не вслушивался в этот скучный голос, пытавшийся вернуть его к работе и войне. Колышущиеся ламинарии укачивали, он вслушивался в протяжное пение ночи. Только сама Нукапайи вырвала его из снов. Уходя во тьму, она тихо напомнила:
# Долг, долг, честь
Честь, Крайдайки – воспрянь
# Разделённая лишь – это Честь #
Одна лишь Нукапайи могла рискнуть говорить с ним на праймале. Ни вошедшей в сон богиней, ни собственной совестью нельзя было пренебречь. Одним глазом следя за нудной голограммой человека, он наконец разобрал его слова.
– Спасибо, доктор Мец, – вздохнул он. – Сообщите Такката-Джиму, я плыву. Пожалуйста, вызовите Тома Орли. Он нужен мне на мостике. Конец связи капитана.
Несколько минут он глубоко дышал, возвращая миру отчётливость. Затем изогнулся и нырнул в свой экзоскелет.
