Глава 21
ПРИЗНАНИЯ И ОТКРОВЕНИЯ

Оставленный за бортом событий призрак задумчиво хмыкнул над парой осыпавшихся со шкуры Криспина крупных изумрудных чешуек, прикидывая их ювелирную ценность для серег в подходящей оправе из благородного металла, и отправился прогуляться около особняка. Все равно готовка искрящейся золотым светом жидкой зеленоватой грязи — а именно на грязь больше всего походила подкормка — занимала несколько часов. Проводить их за скучным созерцанием процесса и слушать воркование парочки маньяков-травников Адрис не собирался. Лучше уж проверить, куда запропала паучиха и чем она занята. Потом можно будет вокруг особняка облететь, глянуть, сторожит ли покой лейдин приставленная к ней охрана или все-таки расползлась по домам, поняв бесполезность своей работы.

В то, что пропавшая Теноби поймала Гулд на праздничный обед, граф не очень-то верил. Но вдруг ядовитая крошка нашла какую-нибудь забаву, способную развлечь и его? Увы, надежды призрака не оправдались.

Паучиха мирно довязывала скатерть на кухонный стол, а кухарка вдохновенно гремела посудой да восторженно ахала, оценивая труды мелкой рукодельницы. От неконтролируемого страха пред гигантским чудовищем о восьми мохнатых лапах не осталось и следа. Такова уж гоблинская черта! Все окружение они первым делом оценивают с точки зрения практической пользы. Полезность Теноби для Гулд стала очевидной и закрыла собой привитый в детстве нелепый ужас. Ну паук, ну большой, ну глазищами сверкает лиловыми, зато ест мало, на него даже готовить не надо. А уж такие скатерти с салфетками вяжет, какие не каждой мастерице по плечу, не говоря уж о скорости!

Призрак скучал. Парочка травников возилась с составлением чудо-смеси чуть ли не до вечера. Вдвоем они ее и вылили под корни подрастающего и, Адрис мог бы поклясться в этом, умнеющего буквально с каждой новой веткой, листом и цветочком мэллорна. Только после торжественной, приравненной к ритуалу процедуры подкормки дивного растения Криспин покинул особняк. Он твердо намеревался поразмять крылья неподалеку от городской стены. Что этого не стоит делать над Примтом, понимал даже одержимый нетерпеливым предвкушением дракон. Все-таки отголоски последней войны еще были свежи в памяти горожан. Какой-нибудь маг, пострадавший от кислотного плевка, вполне мог на одних рефлексах послать вдогонку летуну пару-тройку огненных копий из тех, что не просто сгусток магии, а обретший твердь жар. Такие и дракону повредить могут!

Потому взлетать Криспин планировал за рощей, одной из регулярно выращиваемых для обитания дриаданами, дриадами и нимфами. Популяции этих мирных рас, неспособных к постоянному проживанию в каменных мешках, но оценивших город как место хорошо оплачиваемой работы, в последние десятилетия лишь росли, а с ними — и леса.

Словом, Криспин отправился за город, за рощи, а Тиэль с аппетитом поужинала. В этот раз эльфийка не вымоталась так, как в первый. То ли из-за того, что дракон помогал, то ли потому, что подросший мэллорн неплохо укрепил ее истощенное вдалеке от Дивнолесья тело. Эльфийка как раз собиралась отдохнуть, когда Адрис удивленно поведал:

— В комплект к четырем охранникам у нас гостья. Мамаша барончика Фрогиана прибыла. Лейдин Сольмерин собственной персоной. Сейчас в дверь стучит, пока еще кулачком, но вид такой, что того и гляди начнет ножкой долбить. Пугнуть ее или в дом попросить?

— Зачем же так жестоко. А вдруг у лейдин слабые нервы и больное сердце? Останется Кинтер полной сиротой и с горя решит перебраться жить к нам? — рассудила Тиэль.

— Понял, не буду, сама разбирайся, — не на шутку испугался такого скандального соседства Адрис.

Тиэль и пошла. Как обычно, босиком, начисто позабыв об обуви. Граф-призрак сильно подозревал, что изначально не магический, но старый особняк, слишком долго бывший прибежищем не совсем мертвого хозяина и пропитавшийся его силой, как сладкий пирог Гулд — вином, что-то делает с полом. А иначе с чего бы эльфийке ступать по его плитам как по теплому ковру? Наверное, особняк, как хороший пес, слишком устал коротать свои дни вместе с бесплотным и злобным Проклятым Графом и теперь был готов на все, чтобы прекрасная замерзшая эльфийка не рванула из его стен прочь, сверкая обмороженными пяточками. Впрочем, уж самому-то себе Адрис не стал врать, он тоже был готов ради этого на все…

Когда створка бесшумно распахнулась перед занесенной для удара ручкой, баронесса невольно отшатнулась. Но тут же, разглядев босоногую эльфийку, которая открывала дверь, недовольно поджала губки и объявила:

— Милочка, проводи меня к хозяйке.

— У меня нет хозяев, — спокойно ответила Тиэль и закрыла дверь перед носом матушки Кинтера. Тухлятиной, как от Злиты, от Сольмерин не несло, но насыщенный пудренный аромат в сочетании с железом приятным назвать было сложно. Тяжелая бархатная портьера цвета темного пурпура — таким виделось внутреннее обличье матушки Кинтера — не добавляла желания с ней общаться.

По никогда не запираемой, но пропускающей внутрь лишь того, кого пригласили или ждут, створке снова бойко забарабанили маленькие крепкие кулачки. Эльфийка, не успевшая далеко отойти от двери, вернулась и снова приоткрыла дверь, вопросительно изогнув тонкую бровь.

— Ты та самая Тиэль? — недоверчиво уточнила баронесса Сольмерин.

— Я Тиэль, — согласилась с собственным именем эльфийка.

— Приношу извинения, меня ввел в заблуждение твой облик, лейдин. Я желала бы переговорить по неотложному делу, — оформила гостья свою просьбу, звучащую, как смесь оскорблений и требований.

— Может, все-таки пугнуть? — тихо предложил разозлившийся за компаньонку граф.

— Если только чуть-чуть, — ответила Тиэль одними губами.

Адрис расцвел предвкушающей улыбкой. Дождавшись, пока баронесса переступит порог особняка и дверь с многозначительным скрежетом закроется за ее спиной, он высунул прозрачную голову из стены, чтобы эдак небрежно бросить вопрос:

— Тиэль, твоя паучиха тут не пробегала?

— Нет, она ужинает, — отозвалась эльфийка, краем глаза следя за гостьей.

Та, надо отдать должное самоконтролю, не завизжала, как Злитаэль, не предприняла попыток сбежать на улицу и даже не упала в обморок. Только слегка побледнела и задрожала.

— Оботри туфли о коврик, лейдин, особняк не любит грязи, — проронила Тиэль и, повернувшись спиной к незваной гостье, пошла по коридору к приемной зале. Уточнять, что именно предпримет убежище Проклятого Графа, карая неряху, эльфийка не стала. В большинстве случаев недомолвки обладали большей действенностью, нежели самые зловещие угрозы.

Не желая оставаться одна в доме, где ходящие сквозь стены и говорящие призраки не страшная сказка, а жуткая реальность, баронесса быстро обтерла туфельки. Она невольно вздрагивала от хлюпающих звуков, издаваемых мхом, и неясного шелеста, неумолчно раздающегося где-то рядом. Невдомек было лейдин, что это трудились над уборкой пыли шарики-пылеглоты. Закончив с чисткой обуви, лейдин Сольмерин едва ли не бегом ринулась догонять живую хозяйку особняка. Живую ли? Ступала та и двигалась совершенно неслышно. Лишь тень, отбрасываемая гибкой фигуркой, свидетельствовала о реальности эльфийки.

Главного Адрис с Тиэль своим маленьким представлением добились. Баронесса четко уяснила: она находится на чужой территории, где не стоит даже пробовать приказывать или требовать.

— Милости богов, лейдин Тиэль, — опустившись на краешек кресла и тайком бросая опасливые взгляды по сторонам, начала беседу баронесса. — Меня привела сюда тревога за сына.

Никаких напитков и кушаний эльфийка как обычно не предложила, предпочитая не смешивать еду и дела. Да и вряд ли гостья отважилась бы сейчас взять что-то в рот, если только вино, а спаивать баронессу Тиэль не планировала.

Сама она вино пила нечасто, это граф при жизни был большим охотником до крепленых напитков. Если «крашеную водичку» покойной супруги он позволил вылакать наследничкам в три горла, то до своих бочек и винотеки не допустил никого. Так и стояли батареи в подвале, покрываясь пылью, возможно, обращаясь в уксус или, напротив, приобретая дивные оттенки вкуса. Увы, дегустировать их хозяин не мог.

Больше всего эльфийка хотела поскорее узнать, зачем пришла мать Кинтера, выпроводить ее и отправиться спать. Причем не в кровать, а под крону мэллорна, у его корней. Почему-то именно такая постель сегодня казалась ей самой правильной. За свою безопасность она не волновалась. Теперь-то Тиэль была уверена — даже если вдруг юное древо решит подрасти еще немного и примется взламывать потолок, крышу, стены и пол, силы его ветвей и магии хватит, чтобы оградить юную травницу от ушиба случайным камнем.

— Лейдин Тиэль, я и весь род Фрогианов признательны тебе за помощь в разоблачении обманщицы, одурманившей разум моего сына лживыми словами, намеками и красотой. Но, как мне кажется, твои услуги уже оплачены? — начала речь баронесса, придав последнему высказыванию форму вопроса.

— Именно, — подтвердила эльфийка, пока не понимая, куда клонит Сольмерин. Если та собралась просить о еще одном листе из кроны мэллорна ради наказания Злитаэль, эльфийка была готова отказать. Играть в правосудие, отнимая кусок хлеба у стражей, ей не очень понравилось. Слишком много времени и хлопот требовала такая процедура, хотя с Брисмисом получилось забавно. Куда больше по душе Тиэль была тишина особняка и уют оранжереи.

— Кинтер — увлекающийся юноша, потому, дабы не возникло обид, я считаю своим долгом предупредить: такой мезальянс, как ваш союз, невозможен, — нашла в себе мужество озвучить основное требование гостья.

Громов, молний, битья посуды или возмущенных криков в ответ не последовало. Только изумленно присвистнул призрак, ожидавший чего угодно, но не такого поворота беседы.

— Согласна, мой род, уходящий корнями к древним владыкам Дивнолесья, никогда не примет в качестве супруга для эльфийской девы человека, будь он даже самых высоких кровей, — спокойно подтвердила Тиэль. Полуприкрыв глаза, с видом безразлично-спокойным она изучала гостью. — Я весьма признательна за предупреждение, что ты принесла, проявив заботу о незнакомке, лейдин. Но мне было бы любопытно услышать о той почве, на которой расцвел цветок твоих выводов. Неужели юный барон решил теперь влюбляться в каждую встречную деву, лицом схожую с эльфом?

— Н-нет, — поспешно возразила Сольмерин, уже сообразившая, что поторопилась с выводами и теперь имевшая весьма сконфуженный вид.

Шла к какой-то пронырливой бродяжке или ловкой магичке, туманящей разум юным глупцам, а оказалась на ковре у… почти владычицы Дивнолесья в роли девчушки на посылках. И ведь обижаться нечего. Сама прибыла, сама начала разговор, сама нахамила. Теперь приходилось выкручиваться. В словах эльфийки относительно древности ее рода баронесса не сомневалась. Что Тиэль именно эльфийка, в отличие от лживой бродяжки Злиты, чувствовалось сразу. Всем известно — эльфы никогда не лгут, пусть и о многом порой недоговаривают. Но все, касающееся корней, то есть происхождения, для них священно. Вот и пришлось баронессе почти оправдываться, рассыпая жемчуг лести:

— Кинтер был так поражен твоими талантами! Вне всякого сомнения, я неверно поняла слова сына о его стремлении сблизиться с тобой, лейдин.

— Обжегшись о пламя, дуют и на пепел, — мирно отметила эльфийка и попросила: — Граф, не проводишь нашу гостью?

— Почему бы и нет, — снисходительно согласился Адрис. — Заплутает еще, куда-нибудь не туда по дороге заглянет, и тогда уж точно придется в подвале хоронить. А там уже места нет.

Столь жизнеутверждающий посыл оказался поистине волшебным. Лейдин вылетела из особняка со скоростью, сделавшей честь любому посыльному-бегуну.

— Если б ее не ждал экипаж, помчалась бы так, — посмеиваясь, констатировал довольный призрак, настолько давно схоронивший своих старших родственников, что даже лица их начали стираться из памяти. — М-да, с такой мамочкой нашему приятелю никакой жены не нужно, заботой и любовью сама задушит.

— Его любят, а в остальном… повзрослеет — поймет. Или не поймет, но это уже не наша печаль, — проронила эльфийка.

— Хм, а мне казалось, паренек тебе понравился, — удивился дух.

— Забавный, но выбирать и решать за него я не буду. У вас, людей, и без того короткая жизнь, так хоть постарайтесь прожить ее сами, без чужих наставлений, — ответила Тиэль и украдкой зевнула в ладошку.

Как-то слишком быстро за круговертью забот об оранжерее день превратился в поздний вечер.

— Вообще-то я уже не человек, — сварливо напомнил компаньонке Адрис.

— От потери плотской оболочки при сохранении памяти и души человеком ты быть не перестал, — повела плечами эльфийка.

Она имела твердую точку зрения на вопрос, основанную не на бездоказательных личных убеждениях, а на возможности созерцания и обоняния мира во всей его, порой очень неприглядной красе.

— Хм, — задумался призрак над словами подруги, а потому уже у дверей оранжереи вспомнил о другом. По его мнению, странный вопрос был способен отвлечь нахмурившуюся эльфийку от воспоминаний об особенностях дара, портящих жизнь: — Эй, Тиэль, а ты на драконе хотела бы полетать?

— Полетать на драконе можно лишь в качестве содержимого его желудка, Адрис, — усмехнулась Тиэль. — И то получится, что не на ящере, а в ящере. Скорость любого из драконов и высота полета таковы, что ни один разумный не перенесет развлечение такого рода. Да и удержаться на ранящей и разрезающей все и всех, кроме самих драконов, чешуе — задачка, не решаемая даже магически, потому что ящеры к магии по большей части невосприимчивы.

— А я мальчишкой был, легенды слышал о всадниках, — тоном человека, у которого рухнула и разбилась вдребезги мечта, обиженно буркнул дух, пока эльфийка почти танцевала по оранжерее от одного цветочка до кустика, от кустика к мэллорну, расплетая косы и готовясь прилечь у корней дерева.

— Ты перепутал или стал жертвой лживых утверждений. Те легенды не о драконах, а о вивернах. На них действительно когда-то летали эльфы. Но это оказалось невыгодно. Проще и дешевле для перемещения построить портал, а письмо отправить с вестником.

— Ну не знаю. Полет, высота, свобода… — все еще продолжал упрямиться призрак, цепляясь за детскую иллюзию романтики.

— Виверны слишком прожорливы и глупы. Расходы на их дрессировку и кормежку не компенсировались пользой, потому теперь, насколько помню, этих ящериц выращивают лишь кое-где на мясо, как свиней, — пояснила Тиэль, когда-то силами старших родственников получившая такое разностороннее образование и столь глубинное знание эльфийской истории, что и рада была бы позабыть хоть часть, да невозможно.

— Вот всегда ты так, Тиэль! Как что скажешь, точно в помои макнешь, а еще эльфийка! — констатировал Адрис.

— У меня невыносимый характер, — совершенно спокойно согласилась травница и добавила шпильку: — Потому мы с тобой под одной крышей и ужились.

Адрису только и оставалось, что расхохотаться, запрокидывая голову и признавая правоту соседки. Смех оборвался на середине — дух наконец-то толком рассмотрел растительного питомца по всей красе. Для большей точности даже отлетел подальше и еще раз осмотрел, а потом аккуратно уточнил:

— Ты уверена, что к утру от особняка не останется лишь груда камней, на которой будут расти мэллорн и стелиться эльдрина?

— Уверена, — успокоила друга Тиэль, тоже запрокидывая голову и наслаждаясь видом потолка, где камень уже полностью заменили ветви и листва мэллорна, находящиеся значительно выше той отметки, где положено было находиться каменным плитам.

— Тиэль, я не понимаю, твое дерево съело камни? — Успокоенный заявлением эльфийки Адрис с интересом взялся обследовать помещение и, собственно, разросшееся за несколько дней дерево, совсем не походящее на тот мелкий тонкий росточек с десятком листиков, больше напоминающий крупный цветок, чем иное растение.

— Нет, разумеется, — улыбнулась эльфийка. — Дерево не может поглощать камни. Оно перетирает их в песок, а уже его понемногу добавляет к почве под корнями. Но не волнуйся, здание не обрушится. Там, где исчез камень, его место заняли крепкие ветви. А ты знаешь, что древесине мэллорна нет равных в твердости и долговечности.

— Хм, — откликнулся призрак, никак иначе не комментируя изменения, произошедшие в интерьере.

Порой лучше промолчать, чтобы не услышать еще десяток-другой шокирующих откровений, помимо невозможности полетов на драконах и перетирания камней прожорливыми деревьями.

Между тем Тиэль завершила свои ритуальные танцы, совмещенные с осмотром оранжереи, и опустилась на траву под мэллорном.

— Милости богов в ночи, Адрис, — промолвила она, смыкая веки.

Денек выдался не из легких, и даже выносливый эльфийский организм нуждался в отдыхе и восполнении потраченных на рост питомца сил.

Она, обычно очень чутко спящая, не пробудилась ночью от долгого пристального взгляда и тихих откровений задумчивого призрака. Губы Проклятого Графа, любующегося эльфийкой, почти беззвучно шептали:

— Знаешь, Тиэль, теперь понимаю, чего твой владыка так взвился, когда ты ему отказала. Одно дело, если по самолюбию девка — тощая ветка хлестнет, поморщишься и забудешь, и совсем другое, коль дивная дева из легенд отвергнет с пренебрежением. Я бы, наверное, не сослал, а убил, если бы смог, пусть потом и сам бы недолго прожил…