Интерлюдия-3
Возвращение Убера
Узел Садовая-Сенная-Спасская, двумя днями позже
– Я смотрю, меня тут особо не ждали. Но ничего, мы люди не гордые…
– Убер! – Комар вскочил. – Убер!
– Здорово, брат. Как вы тут без меня?
Герда с подозрением оглядела скинхеда.
– Ты что, опять в драку влез?
– Почему сразу – влез? – обиделся Убер. – Я ее устроил!
Выглядел скинхед неважно. Рубаха порвана, джинсы грязные, ноги босые (куда ботинки дел, спрашивается?), синяк в пол-лица, глаз заплыл так, что смотреть страшно.
– Оно и видно, – подвела итог Герда. – Снимай рубаху, я зашью. Что с тобой сделаешь.
Убер сидел у лампы, грел руки о кружку с кипятком.
– Ты зачем голову побрил, дитя природы? – спросил он у Комара. Тот смущенно погладил себя по лысине:
– Да я в армию записался.
– Ясно с тобой. А где Таджик?
– Бродит где-то. Что ты, его не знаешь?
Часом позже они все еще сидели и болтали. На станции уже погасили свет, отбой, завтра кому на работу, кому на войну, а они все не унимались. Герда ушла на перевязку, вернулась, почистила зубы и теперь посапывала, подложив ладошку под щеку, словно маленькая девочка. Убер иногда взглядом цеплял завиток на ее щеке, изгиб губ, отворачивался.
– Так ты Тарана знаешь?! – поразился Комар. – Вот это круто!
Убер зевнул с рычанием.
– Ну да. А что тебя удивляет? Я ему как-то жизнь спас.
– Ого!
– Потом он меня вытащил из конкретной жопы. Так что мы вроде квиты. Хотя тут забавней – он мне жизнью обязан, зато я ему – свободой. По мне, так я еще конкретно должен остался. Свобода, брат Комар, штука гораздо более серьезная и важная, чем жизнь.
Комар помолчал, обдумывая. Лоб его наморщился, как у младенца.
– А где он сейчас? – спросил наконец.
– Таран-то? Таран уехал. Говорят, махнул за горизонт. Искать свет для всего человечества. Он вообще человек серьезный, по мелочам не разменивается.
– А мы?
– А мы так и сидим в жо… то есть, во мраке. Слушай, любопытное дитя, давай уже спать, а?
* * *
Ночью Комар растолкал скинхеда. На станции гремели голоса, тревога и радость звучали в них. Кто-то затянул хмельную песню.
– Убер, слышишь?
– Иди на фиг… Чего тебе?
Комар не мог усидеть на месте. Новости были потрясающие.
– Веганцы предложили Великое Перемирие. На две недели, представляешь?!
Убер поморщился. Глаза красные, воспаленные от недосыпа.
– Заебались воевать, что ли? – он мучительно зевнул.
Комар пожал плечами:
– Наверное.
– И что тебя… беспокоит?
– На них не похоже, – ответил Комар честно.
– Ну, найди какую-нибудь подлость, вот и будет похоже, – пробурчал скинхед, перевернулся на другой бок и мгновенно заснул.
* * *
– Товарищ Ким, – кивнул главный безопасник.
– Здесь все ваши люди?
– Да.
– Вы поняли задачу?
– Да, товарищ Ким. Не беспокойтесь. Все сделаем, как надо.
«Товарищ Ким» помедлил.
– Будьте осторожнее, – сказал он наконец. – Мне этот человек нужен живым и невредимым. И помните, он очень опасен. Очень.
* * *
Утро, станция, завтрак на граните. Компания, хоть и не в полном составе, перекусывала, чем бог послал. На станции царило воодушевление. Великое Перемирие, как его назвали, вступило в действие.
Целых две недели без войны – это кого хочешь обрадует.
– Ты где сейчас? – поинтересовался скинхед. Ложкой осторожно выскреб кашу со дна котелка, закинул в рот.
– Завербовался в добровольческий отряд. Диггерский. Тут много наших с Владимирки, будем вместе воевать. Скоро на фронт. Говорят, опять Веган жмет так, что из камня слеза выступает. И на поверхности тоже.
– Да ты, брат, поэт, – присвистнул Убер.
– Какой поэт, – вздохнул Комар. Повел больным плечом, осторожно размял мышцы. Вспомнил: – Слушай, Убер, а давай к нам, а? Вместе «зеленых» бить будем.
– Да с удовольствием.
– Правда, сейчас перемирие, – вспомнил Комар. – Но потом ведь опять будет война… Я думаю, ты прав. Это какая-то подлость.
Скинхед повертел головой.
– А где Герда? – спросил Убер небрежно.
Комар усмехнулся.
– Что, видно меня как на ладони? – спокойно спросил Убер. – Да, даже с лучшими из нас такое бывает… Так где она?
– В госпиталь ушла. Она там теперь постоянно бывает. Раненых тьма, рук не хватает. Вот и устроилась. Сначала ее перевяжут, потом она кого-то.
Убер кивнул.
– Да, это она молодец.
– Ты хотел ее увидеть?
Прищур ярко-голубых глаз.
– Уж не издеваешься ли ты надо мной, брат Комар? А вообще, конечно, имеешь право. В Исаакий не пойдешь?
Комар покачал головой. Потом как-то растерянно пожал плечами:
– Я хотел. Подал рапорт. Потом еще один. Добрался до какого-то майора, рассказал про Исаакий. Он только отмахнулся. Не до того, говорит. Война, мол. А я о чем? Эту штуку надо уничтожить, верно? Ведь я прав?!
– Надо уничтожить, – Убер огляделся, слегка рассеянный. – А ты Грека не пробовал найти? Ну, про которого ты мне рассказывал. Красные сталкеры, то, се.
– Пробовал. Говорят, группа пропала без вести.
– Да. Незадача. Может, они туда пошли и…
– Они не собирались туда идти. Грек мне прямо сказал. У нас, мол, другая задача. Так что…
– Ясно.
* * *
На платформе – оживление. Словно хаотичное движение человеческих частиц приобрело, наконец, некую сверхзадачу, направление и импульс к действию.
И внешний хаос человеческого потока лишь маскирует эту сверхзадачу.
Группа людей, объединенных общей целью. Таких всегда можно выделить в толпе, как бы они ни маскировались.
Убер подвигал челюстью. Почесал затылок. Огляделся. Точно. Вон тот типчик в комбинезоне «мазута», и тот охранник, что покупает шаверму у лоточника. И вон те двое…
Хаос организуется, сказал он себе.
– Тебе ничего странным не кажется? – спросил он у Комара. – Что-то сегодня мы с тобой прямо в центре внимания, а?
Комар настороженно огляделся, затем пожал плечами. Значит, он ничего не заметил. «Может, это у меня паранойя развивается?» Убер достал вещмешок, побросал в него вещи. Нужно уходить, даже если это всего лишь глюки.
– Вас зовут Убер? – раздался голос.
Убер поднял взгляд. Посмотрел направо, налево. Отпустил мешок, выпрямился во весь рост. Хмыкнул. Все-таки надо верить своей паранойе.
Их с Комаром окружили.
– Убер, вы арестованы, – сказал главный. У него были нашивки службы безопасности Садовой-Сенной.
– Этого с какого перепоя? – спокойно заговорил Убер. Комар медленно поднялся, огляделся. Размял больное плечо ладонью, затем встал спиной к спине с Убером, приготовился к драке. «Прощай, спокойная жизнь».
– Комар, – позвал Убер.
– Что? – откликнулся владимирец, не оглядываясь.
– Помнишь приметы?
Комар не сразу сообразил, что скинхед говорит про книгу, найденную ими в Большом цирке на Фонтанке.
Потом вдруг понял.
«…останется в цирке навсегда».
Убер криво улыбнулся.
– Примета-то не врала. Уже сколько времени прошло, а цирк все не заканчивается.
Люди подступали с разных сторон. Двое в форме охраны Сенной-Садовой, один – с виду типичный «мазут» в промасленном комбинезоне, еще двое – крепкие ребята в гражданском. В толпе таких не особо заметишь.
– Убер, тебе лучше сдаться, – знакомый дикторский баритон. Очень интеллигентный и сдержанный. Комар не выдержал, оглянулся.
– Таджик?!
Человек сделал шаг вперед. И вышел из тени. Да, это был Таджик – только в другой одежде. Полувоенная рубашка, штаны. Он словно стал выше ростом.
– Сукин ты сын, – сказал Убер негромко. Выпрямился, расправил руки. – Ну, кто первый? Вы знаете, с кем связались?! Вы со скинами связались! Сейчас я покажу вам рок-оперу «Иисус Христос Суперзвезда». Только всепрощать буду с ноги!
– Вы знаете, с кем связались?! – спросил Комар. Таджик улыбнулся. – Мы из армии, добровольцы! А вы кто такие? Пацаны, на помощь! Наших бьют!
Гул голосов. Симпатии толпы качнулись в пользу Убера с Комаром. Действительно, какие-то непонятные люди пытаются надавить на нормальных ребят, пришедших драться с Веганом. Толпа неожиданно сомкнулась вокруг пришлых, зазвучали призывы:
– По шеям им, по шеям! Гадам!
Гул нарастал. Сейчас будут бить. Окружившие Убера с Комаром люди выглядели уже не так уверенно.
Таджик поднял над головой удостоверение. Люди отшатнулись, притихли. Наступила мертвая тишина. Убер даже услышал, как где-то вдалеке ухают выстрелы и рокочет генератор.
На значке было написано коротко «СМЕРШ». Смерть шпионам. Секретная спецслужба Большого Метро.
– Да ебануться, – только и сказал Комар.
– Вот оно что, – сказал Убер. – Какая ты все-таки разносторонняя личность, Таджик. Ты ведь на самом деле не таджик, верно?
Таджик улыбнулся.
– Я кореец, вообще-то. Моя семья приехала из Узбекистана.
Таджик покачал головой.
– Убер, ничего личного.
– Поцелуй меня в… – скинхед замолчал. Почесал лоб, словно забыл что-то важное.
– Что? – невинно спросил Таджик. – Память подводит?
– Как вы задолбали, – устало сказал Убер. – Как вы меня заебали со своим «ничего личного»! Иди вон, стиральную машину предай. Тогда точно будет ничего личного. Знаешь, пока ты был Таджиком, ты мне нравился гораздо больше.
– Пойдем с нами, – сказал Таджик. – Убер, поверь…
– Один вопрос: почему?
Лицо Таджика сделалось серьезным.
– Лётчик, – только и сказал он. – О чем ты с ним говорил?
– Ах, вот оно что. Мне интересней, Таджик, что ты делал на Владимирской, а? Или как теперь тебя называть?
– Это мы тоже обсудим, – смершевец помедлил. – Если захочешь.
Убер сделал шаг вперед. Потом вдруг пошатнулся, упал на колено. Закашлялся. Надрывно, до крови. Толпа подалась в стороны. «Больной, больной», прошелестело по платформе.
Капли крови на ладони.
Убер усилием воли поднялся, вытер тыльной стороной руки окровавленный рот.
Оскалил зубы. Они тоже были в крови. Розовые. Убер улыбнулся Комару.
– Ну, поехали, что ли? – сказал он буднично.
* * *
Хунта медленно и аккуратно отступил в тень, плотнее надвинул шапку на глаза. Быть узнанным ему совершенно не хотелось. Надзиратель с интересом наблюдал, как двое бьются против шестерых, потом – как бьется один, рослый и бритый. Затем – как этот один падает. И его начинают пинать… Плотный смершевец еле остановил расправу.
Молодого паренька отнесли в лазарет – по приказу главного из СМЕРШа. А бритоголового…
Скинхеда забрали с собой.
Что ж, подумал Хунта. Он вынул руку из кармана, где сжимал рукоять короткой заточки. Один удар в печень Уберу и… Но Хунта не стал торопиться. И правильно сделал. За его уродливым лбом обитал мощный и математически точный мозг. «Мне не придется его убивать. Уже хорошо».
За него, Хунту, это сделают другие.
«Так я и сообщу Директору».
«Хотя… на месте Директора я бы опасался, что однажды бритоголовый узник придет и за мной, как пришел за Лётчиком».
Хунта слегка улыбнулся. Это хорошо. Это правильно. Вот он, страх Директора. Это можно использовать.
Всегда полезно знать, чего именно боятся важные люди.
* * *
Под потолком камеры горела тусклая электрическая лампочка.
Убер перевернулся на нарах, зевнул. Зато хоть здесь выспался вволю. Почесал пальцами одной грязной ноги подошву другой. Перевернулся на правый бок, поморщился. Болело все тело. Словно его пинали вшестером… Стоп. Ведь вшестером и пинали!
Комар, подумал Убер. Что с ним? Черт, не помню. А Герда?!
– Свежа на удивление, – негромко запел он. – От туфелек до бус…
Внизу кто-то громко вздохнул.
Однако. Он тут, оказывается, не один. Убер свесился с койки, посмотрел на соседа. Паренек лет шестнадцати. Где-то он его видел, нет?
– Эй, парень, ты кто?
Парень открыл глаза, заморгал. Увидел Убера и замялся. Сказал:
– Я? Я – клоун.
– Что-о?!
Убер, потрясенный, хватанул ртом воздух. Похоже, единственный раз в жизни, у него, великого болтуна и насмешника, не оказалось слов.
– Твою же бога в душу мать, – пробормотал он. Потом уточнил: – А какой ты клоун – белый или рыжий?
Парень растерялся.
– Я… я, вообще-то, брюнет.
Скинхед захохотал. Поморщился, потрогал ребра.
Парень обиженно выпрямился.
– Что смешного-то?!
– Слушай, клоун-брюнет, – Убер помедлил, почесал затылок. – А как ты относишься к побегам?
