Глава 23
Кладбище слонов
Санкт-Петербург, поверхность, день X + 3
Ночь. Аптека. Фонарь.
Здание. Подвал. Отдых.
Свет. Карбидка. Иллюзия уюта.
Завтра снова в путь.
Все повторяется. Меняются только локации.
Дневной свет, опасный для глаз, решили переждать в здании. Спустились по захламленной обломками лестнице в подвал. Тут раньше был не то бар, не то салон красоты. Луч фонаря выхватил из темноты серую железную дверь.
Убер подумал и кивнул.
– Сюда.
…Он посмотрел на счетчик – тот изредка потрескивал. Скинхед обошел с ним углы подвала, поцокал языком, потом кивнул остальным. Можно. Здоровья это, конечно, не прибавит, но зато можно снять противогазы, отдышаться и даже поспать. Иначе в масках совсем сдохнешь.
Сняли противогазы.
Все мокрые насквозь, словно из бани. Убер стянул с жилистого торса мокрый тельник, отжал, повесил сушиться. Подмигнул Герде, повернулся… И замер. Лицо его застыло.
– Убер, что… – Герда замолчала.
Убер молча смотрел на гостя, что явился к ним в кофейне. Гость тоже стянул противогаз, вытер ладонью лицо. Почувствовав взгляд Убера, поднял голову…
Вспышка. Резкий железистый запах крови. Свет фонаря. Длинные плоскогубцы…
Вырванный с мясом ноготь.
Крик.
Убер мотнул головой, вернулся обратно.
Под противогазом оказался молодой красивый парень, чем-то похожий на итальянца из старых фильмов. Только весь мокрый, с распаренным красным лицом. И все равно красивый, подумала Герда.
– Тебя как зовут? – спросил Комар.
– Ахмет, – сказал парень. Внезапно глаза его расширились…
Потому что парень, наконец, разглядел Убера. Узнавание.
Лицо парня исказилось. Посерело на глазах. Что-то неприятное мелькнуло в этом лице. Гнев, страх, ненависть, злоба. Назвавшийся Ахметом потянулся к оружию. Комар поднял брови и отодвинул дробовик в сторону. Отдавать пришельцу свой дробовик он точно не собирался.
В следующее мгновение гость отлетел к стене, ударился спиной. Сполз на пол и застонал.
– Убер!
Скинхед – это он ударил гостя в живот – подошел, схватил Ахмета за воротник и швырнул в центр комнаты. Тот перекатился, врезался плечом в стену. Застонал сквозь зубы.
Убер пошел медленной тяжелой поступью. Ахмет смотрел на него с пола.
– Убер, что это значит?! – закричала Герда.
– Герда, познакомься, это царь. Царь, это Герда. А теперь, когда с формальностями покончено…
Убер надвинулся на Ахмета – жестокий, стремительный:
– Вставай, говно.
– Убер, не надо! – Герда не могла понять, что происходит. Комар открыл рот, Таджик невозмутимо склонил голову на плечо, словно большая собака. – Убер, нет!
– Надо. Вставай!
Ахмет взглянул исподлобья, начал подниматься. Убер двинулся вокруг него по кругу, широко расставив жилистые сильные руки. Татуировка – серп и молот в лавровом венке, – темным пятном выделялась на его плече.
– Я расскажу тебе одну историю. Ты слушаешь, говно?! Слушай внимательно. Однажды великий греческий философ по имени Платон дал определение, что такое «человек». Тебе интересно, говно?
И что же, по Платону, человек? Как его узнать?
Человек, сказал Платон, это птица без перьев, разучившаяся летать. – Убер раскинул руки, словно действительно был птицей. – Видишь?
Прекрасное применение Бритвы Оккама, не находите?
Тогда вот вам продолжение истории: тогда великий Диоген… да-да, тот, что жил в бочке… услышав это определение, поймал петуха. Ощипал и принес Платону. Смотри, Платон, вот твой человек!
Ахмет повернулся к Герде, открыл рот… Тут же получил удар по почкам и рухнул на четвереньки.
– Убер! – закричала Герда.
– Внимательно слушаем. – Убер, страшный и пугающий, снова пошел по кругу. Ахмет выплюнул кровь. Злобно оскалился. Начал вставать, пригнув низко голову. Затравленный, битый, но все еще опасный зверь. Хищник на карачках.
– Вот твой человек, Платон. Животное на двух ногах, – Убер показал на себя, – и без перьев. И вот Диоген держит эту мерзкую ощипанную птицу и называет ее «платоновским человеком». Что же ответил на это Платон? А? Думаем, дамы и господа, шевелим мозгами! Ну же!
Ахмет следил за ним, чуть прикрыв глаза. Бывший царь стал на удивление спокоен.
Убер остановился:
– Ты, говно, тоже думай. Что сказал Платон?
На этом Ахмет не выдержал, ударил. Бил он на удивление профессионально. Но это не помогло.
Убер с легкостью перехватил его руку, вывернул. Рывком швырнул бывшего царя в стену. Грохот.
Ахмет врезался спиной в кирпичную стену. Бум!
Повалился на землю. Застонал.
– Думать надо, говно, прежде чем говорить.
Убер засмеялся.
Герда с мольбой посмотрела на Комара. Тот поежился. Но все же шагнул вперед.
– Убер, слышь… ты… полегче…
Скинхед мгновенно развернулся, оказался рядом с Комаром. Тот застыл, глядя в безумно светлые глаза Убера.
– Платон, – медленно и негромко заговорил Убер. – Великий греческий философ Платон сказал только одну фразу. Он сказал – слышишь, говно! – он добавил: «Человек – животное на двух ногах, лишенное перьев… и с плоскими ногтями». А теперь смотри… – Убер отпустил Комара и шагнул к Герде. Девушка невольно отшатнулась. Скинхед был огромный, яростный, и пах раскаленным металлом.
– Смотри, – мягко и нежно сказал Убер. Протянул Герде руку ладонью вверх. – Видишь?
– Плоские ногти? – Герда не знала, что он имеет в виду. Но это было бы… логично. Убер ведь человек, правда?
Убер улыбнулся. Мягко.
И медленно перевернул руку – ладонью вниз.
Герда опустила взгляд. Подняла, посмотрела на Убера… снова опустила.
Вскрикнула.
Ногтей на руке Убера не было.
– Кажется, я не совсем человек, – мягко сказал Убер. Улыбнулся Герде. – По крайней мере – по Платону.
Герда не знала, что сказать. Сердце почему-то ныло, сжималось в груди.
– Это… – она помедлила, кивнула на Ахмета, поднявшегося на четвереньки. – Это он сделал?
Убер усмехнулся.
– Что ты. Чтобы пытать меня лично, нужно иметь стальные яйца. Этот может только смотреть. Вуайерист хренов. Это сделал его человек.
– А где… тот человек?
Убер пожал плечами.
– Там, куда я его отправил.
Скинхед повернулся к бывшему царю. Тот сел и прислонился спиной к кирпичной стене – бледный, как смерть. Белое пятно на рыжем.
– Как звали того типа? Что со мной на ножах пластался?
Ахмет, хрипло:
– Ра… Рамиль…
– Громче!
– Рамиль.
Убер выпрямился, сплюнул в сторону.
– Я уверен, после смерти вы оба с Рамилем попадете в Ад. Но знаешь, в чем разница? Он будет в Аду для настоящих мужиков. А ты, говно, в Аду для таких же, как ты, трусливых пидарасов.
Убер пошел на него. Ахмет сжался в комок.
– Вставай, говно! И успокойся. Я не буду тебя убивать. Хотя стоило бы. Я дал слово твоему отморозку-телохранителю. Суровый был мужик. Едва меня не уложил.
Ахмет смотрел с ненавистью. Казалось, еще чуть-чуть и его взгляд прожжет в скинхеде огромную сквозную дыру. Бывший царь сплюнул кровью, растянул губы в улыбке.
– Рамиль? – сказал он. – Жаль, что не уложил!
«Он вне наших разборок. Идет?»
«Он вне наших разборок».
Убер остановился, посмотрел на Ахмета. Усмехнулся.
– Можешь сказать ему спасибо. Он своей жизнью выкупил твою. Гуляй, Ахмет-Вася.
Герда и Комар молчали. Таджик невозмутимо вынул из сумки остатки веганских брикетов и аккуратно нарезал на дольки. Достал помятую пластиковую бутылку с водой и начал разливать по стаканчикам.
Молчание все длилось.
– Все! – скомандовал Убер. – Представление закончено. Всем жрать, пить, отдыхать. Я на часах. Комар, следующая смена – твоя. Потом Таджик. Герда, – он помедлил. – Перевяжи, пожалуйста, этого… простоцаря.
* * *
Над громадой лютеранской церкви плыла огромная луна, словно из старинного комикса про оборотней. Ярко-желтая и дырчатая.
Тучи разошлись, небо прояснело, и теперь Убер видел звезды. Блеск их резал глаза, точно полированные алмазы впивались в хрусталики глаз.
Заснеженная линия Васильевского острова. Тишина. Убер опустил взгляд и обнаружил, что провалился в снег по колено. Он услышал смешок и поднял голову.
Мандела стоял, улыбаясь.
– Может, я твое чувство вины? – сказал Мандела. И засмеялся, словно это была чертовски удачная шутка…
* * *
Убер вздрогнул и открыл глаза. Некоторое время он лежал в темноте, но не мог избавиться от ощущения, что рядом кто-то есть. Мандела. Юра. Эх, брат.
Скинхед повернул голову. Комар спал рядом, приоткрыв рот. Кажется, ему снилось что-то плохое – он дергался и стонал во сне.
Компания расположилась на ночлег в подвале. «Сколько их было, таких подвалов? – Убер покачал головой. – Я уже и не помню».
Таджик посмотрел на Убера невозмутимо и кивнул. Смена Таджика, понял Убер. Хорошо. Левая нога затекла так, что сдохнуть можно. Он перевернулся на другой бок… Тонкие иголочки забегали по затекшей ноге, он поморщился, не открывая глаз.
Снова задремал. Внезапно дернулся, проснулся. Тягостное ощущение не отпускало. И не сон, и не пробуждение. Какая-то муть, а не жизнь. Внутри болело, где-то в районе печени. «Хорошо бы, – подумал Убер. – Один раз проснуться и чтобы ничего не болело».
Убер зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
– Снятся всякие… лиловые негры, блин, – проворчал он. Шея занемела. Он с треском размял ее, покрутил корпусом из стороны в сторону. Хрустнуло где-то в пояснице. Нормально.
Поднялся на ноги. Все, отдых закончен, надо двигаться.
– Подъем, красавчики и красавицы, – он потряс Герду за плечо, тряхнул Комара, потом повернулся и пнул Ахмета в бок. – И ты, урод, тоже вставай.
Ахмет дернулся, перекатился набок. Встал на четвереньки. Словно вцепился в землю, в битый кирпич ногтями. Молодой зверюга.
Ахмет взглянул на Убера исподлобья – с ненавистью.
Скинхед хмыкнул. А злости в этом типе хоть отбавляй. Злости – или страха?
Наплевать.
– Герда! Вставай, сказку проспишь! – позвал он.
– Что? – полусонная девушка села, покачиваясь, точно пьяная. В спутанных русых волосах застряли ниточки и щепки. Убер хмыкнул, аккуратно вытащил из волос мусор.
– Идти пора, – сказал он мягко. Размяк бродяга?
– К-куда?
– Домой.
Пока девушка приходила в себя, Убер сел, прислонился спиной к стене. На мгновение прикрыл глаза. Только одну секунду подремлю, а то сердце как надорвавшийся мотор…
* * *
Убер помотал головой.
– Нет времени.
Мандела поднял брови. Дыра в щеке зияла, словно кратер потухшего вулкана. Белели остатки зубов.
– Как нет времени? Мертвый черный человек приходит поговорить с тобой о расизме, а у тебя нет времени?! Убер, ты охуел?
– Че сразу охуел? – Убер неожиданно обиделся. – Просто устал немного. Сейчас посплю минутку и…
* * *
– Убер! Вставай! – голос Герды.
Он проснулся. Сердце то замирало, то начинало усиленно стучать.
Надо попить воды и – побольше. Похоже на симптомы обезвоживания. Убер поморщился. И аспирина бы еще зажевать…
Угу, где бы его взять?
Компания завтракала в полном молчании. Похоже, никто толком не выспался. Скоро на улице окончательно стемнеет, и можно будет идти дальше.
Ахмет угрюмо дожевал выданную ему порцию зеленого брикета. Он сидел отдельно.
Убер спросил:
– Итак, слегка охуевшее дитя природы, что мы с тобой будем делать?
Ахмет посмотрел на скинхеда с ненавистью. И ничего не ответил, отвернулся.
Компаньоны наперебой высказывали предложения:
– Убьем?
– Выгоним?
– Отправим к веганцам?
– Чего-о? – все обернулись к Комару. Тот сконфуженно пожал плечами.
– Да пошутил я, пошутил!
Ахмет оскалился. «Я умею быть неприятным. Вы увидите».
– Звериный оскал деспотизма, – прокомментировал Убер эту гримасу. – Слушай ты, царь народов, а как ты здесь вообще оказался? Царям на поверхность не положено. И почему один?
– Может, он как мы? – остановила его Герда. – Восстание взяли, да? – повернулась она к бывшему царю. – Веганцы?
Ахмет молчал. Его темные глаза перебегали с Герды на Таджика, с Таджика на Комара, затем снова на Герду. На скинхеда он старался не смотреть.
– Взяли, – произнес бывший царь хрипло. Откашлялся. – Поэтому я один.
– Поэтому он один, – кивнула Герда. – Видишь, Убер? А что с остальными?
– Веганцы устроили резню на Восстании. Старый слуга, он еще моему отцу служил, помог мне выбраться.
– Где он теперь?
– Кто?
– Слуга.
Ахмет помедлил.
– Умер. Я никогда его не забуду.
Скинхед внимательно посмотрел на царя и усмехнулся.
– И что нам с ним делать? – спросила Герда.
– Выкинуть на улицу в одном исподнем, – предложил Убер насмешливо. – А чего? Пусть побегает. Я садистов не люблю.
– Может, он… – осторожно начала Герда. – Не знаю. Изменился? Стал лучше?
Убер издевательски хмыкнул.
– Угу, угу.
– Так ты не веришь в людей? – спросила Герда. Убер пожал плечами:
– Как тебе сказать?
– Честно.
– Честно? – в ярко-голубых глазах скинхеда что-то мелькнуло. Какая-то затаенная боль. – Не очень.
Герда открыла рот, закрыла.
– Зато я верю в другое, – сказал Убер. – Каждый человек имеет право на второй шанс. Даже самый плохой человек. Только вот я лично давал бы некоторым этот шанс – только при условии немедленной смерти. Пускай в аду добрые поступки совершают. Аминь.
– Тем не менее, – вдруг раздался мягкий бархатный голос. Герда вздрогнула от неожиданности. Говорил Таджик: – ты его не убил.
Убер выпрямился.
– Кого его? – спросил спокойно.
– Лётчика.
На лице Убера не дрогнул ни один мускул.
– Какой ты интересный человек, Таджик. Ты действительно все это знаешь или у тебя талант угадывать? А?
– Так что насчет Лётчика?
– Мне нравится этот разговор, – сообщил Убер в пространство. – Но ты прав, брат Таджик, на прямые вопросы лучше давать прямые ответы.
Он выпрямился.
– У меня есть вопросы к Лётчику, это верно. Но обсуждать я их буду с ним, а не с тобой. Прости, брат Таджик. Что до тебя, просто царь, – Убер повернулся к Ахмету. – Ты можешь пойти с нами. Только до станции метро. Годится? Если да, кивни.
Ахмет нехотя кивнул.
– Выполняешь все мои приказы, тебе ясно?
– Да.
– А еще… – начал Убер.
– Тихо вы! – прикрикнул Комар громким шепотом. Он встал, настороженный и злой. – Не слышите, что ли?
Все переглянулись, замерли. Тишина. И тут… Герда покосилась на стакан с водой, стоящий на полу. Она только собиралась выпить свою порцию…
Вода в стакане дрогнула.
Опять толчок земли. И снова по поверхности воды побежали круги. Только уже сильнее.
– Сюда кто-то идет, – сказала Герда. – Кто-то очень большой.
* * *
На улице стемнело, но свет все равно резал глаза – когда двадцать лет привыкаешь к полумраку метро, даже далекий отсвет солнца кажется прожектором.
Огромная фигура помедлила, повернулась. Подняла длинную ногу – с некоторым даже изяществом – и с грохотом опустила на следующую машину.
Хлопок. Стекла вылетели, как от взрыва. Осколки рассыпались по мостовой, по ржавым машинам, отскакивали от стен домов.
Компания невольно пригнулась. Спрятались в здание обратно.
– Изысканный бродит жираф, – пробормотал скинхед. – Слушай, а что он делает?
Таджик пожал плечами. Снова раздался треск лопающихся стекол. Резкий, словно выстрел.
– Нет, не жираф. Это такой Бармалей, – сказал Убер. – Верно?
Таджик подумал и кивнул. Пожалуй.
– Что? – Герда пыталась понять, что сообразили эти двое. Вообще, они уже начали ее раздражать – с самого начала похода. Особенно Убер. Голубоглазый и бритый. – О чем вы вообще говорите?
– Вот эта длинноногая жирафа – вылитый Бармалей из книжки Чуковского. Он бегает по Африке и кушает детей. Гадкий нехороший жадный Бармалей. А Танечка и Ванечка… Кстати, почему он жадный? Не делится с другими, сам всех детей кушает?
– Убер!
– Чего сразу Убер?
– Не отвлекайся!
Убер почесал резиновый затылок.
– Проблема в том, что в книжке Бармалея одолели с помощью другого страшного монстра. Крокодила, которого привела горилла.
Герда остро пожалела, что при ней больше нет медицинской сумки с деревянным молотком для анестезии. Сейчас бы молоток ох как пригодился.
– Убер, извини за личный вопрос – ты сумасшедший?
– Ага, – сказал Убер, словно это само собой подразумевалось. – Только вот крокодила, который будет на нашей стороне, у нас нет. А без крокодила мы рискуем закончить жизнь в желудке у этого чудовища, – скинхед почесал затылок. – Хмм. Вот всегда так – когда крокодил нужен, его фиг достанешь. Закон Мерфи.
– Может, просто переждем? – Герда помедлила. – И он уйдет?
Компаньоны переглянулись.
– Хотелось бы верить, – сказал Комар. – Но…
Глухой удар прозвучал гораздо красноречивей любых ответов.
Он замолчал.
– Ой, не царское это дело – морды бить, – протянул Убер. Он, не отрываясь, смотрел на то, как Бармалей крушит машины. Бух, бум, бу-дых. – Красавчик просто. И самое смешное, он по ходу, идет именно за нами. Что будем делать?
Компаньоны притихли.
– Уведем его за собой, – сказал Комар.
– Дело говоришь, брат, – Убер оказался рядом, поднял автомат. – Только вот куда?
– В Исаакий.
– Широко мыслишь, – оценил Убер. – Стратег. Лбище. Мастодонт мысли! Наполеон извилин! Но для начала предлагаю все же осилить этот мост.
* * *
Мост Белинского. А за мостом справа – Большой цирк.
От кислорода даже подташнивает временами. Комар вгляделся. Огромное открытое пространство – весь путь от здания, через набережную, на мост, и дальше через площадь. Если кто-то их заметит, уйти будет трудно. Почти невозможно.
Слева за мостом – зеленое здание в пять этажей, надпись «Фреш». Как раз напротив цирка.
– Может, туда? – предложил Комар. Скинхед посмотрел, кивнул.
– Хорошая идея. Сейчас быстро переходим мост, и – бежим под козырек. И в парадную. Или через окно.
Комар почесал лоб. Потом все же спросил:
– А если Бармалей за нами погонится?
Убер пожал плечами.
– Тогда вам не повезло.
– Нам?! Ээ… а тебе?
– А я буду вас оплакивать. Представляешь, как это грустно?
* * *
До поры до времени все шло гладко. Компания перебиралась, прячась за ржавые машины и за углы зданий, пока вдалеке Бармалей задумчиво крошил «вольвы», «мазды», «лады» и прочие гордости довоенного автопрома. Делал он это бессистемно, угадать, какая машина будет следующей, было сложно.
Но в какой-то момент все изменилось.
Бармалей застыл. Потом двинулся по улице к компаньонам. Словно задался целью познакомиться поближе.
И вдруг ускорил чудовищные шаги. Теперь сомнений не осталось – Бармалей видел людей, считал их добычей. Черт.
– Кто сдохнет, того я лично найду и отпизжу, – пообещал Убер. – Имейте в виду. Вперед!
Они побежали.
Бег через мост. Тяжелое дыхание. Бармалей не отставал. От грохота его шагов сотрясалась земля, отпадали куски штукатурки, кирпичи, отваливались ржавые водосточные трубы. С грохотом лопнуло чудом до того уцелевшее окно.
Убер и компания бежали.
Перед мостом монстр замедлил шаг. Остановился…
Потом вдруг помчался, набирая скорость. Нет, река не стала ему помехой. Комар видел, как под тяжестью шагов Бармалея дрожал мост, обрушивались вниз камни. Грохот, всплески.
Компаньоны бежали со всех ног, но монстр их быстро настигал. Неумолимо, методично.
Вот он уже в нескольких метрах позади. Герда бежала, не помня себя. Боже, боже, боже. Если ты есть…
Бармалей возвышался над беглецами, как башня. Бух! Комар развернулся и на ходу выстрелил из дробовика. Побежал дальше.
Бармалея это не остановило. Вряд ли выстрелы могли ему сильно повредить.
Вот он уже рядом. Нога поднимается, нависает над несчастным азиатом…
В последнюю секунду Таджик рванулся в сторону. Бармалей замедлил ход, остановился на несколько мгновений. Кажется, он выбирал, за кем следовать – за группой или за одиноким беглецом. И вдруг пошел вдогонку за одиночкой.
– Таджик, куда?! – заорал Убер.
Таджик свернул вправо, побежал к зданию Большого цирка. Бармалей не отставал. Огромные ноги-столбы, казалось, вот-вот нагонят и раздавят несчастного азиата, но тот продолжал бежать.
Бармалей нагонял.
– Надо его отвлечь! – заорал Комар.
Убер остановился и закричал монстру, замахал руками. Все было бесполезно. Остальные тоже остановились – кричали и махали руками. Убер выстрелил из автомата. Еще раз.
Но Бармалей уже настигал Таджика. Почти настиг…
В последний момент Таджик резко свернул – и Бармалей проскочил мимо. Бух. Бух. Земля под подошвами вздрогнула. Пока монстр колебался, Таджик рванул вперед. Добежал до входа в цирк, помедлил секунду и – Герда выдохнула – заскочил внутрь.
Бармалей сделал еще два шага, потоптался у крыльца – в сомнении. Постоял рядом.
– Дела-а, – протянул Убер. Повернулся к компаньонам: – А вы чего уставились? Живо прятаться, дармоеды!
Заветный козырек. Комар почувствовал себя так, словно у него вырвали легкие. Дыхание стало расплавленным свинцом. Воздух шипел и умирал под ребрами.
Они ввалились в парадную, бегом поднялись на второй этаж. Из окон понаблюдали, как уныло бродит вокруг цирка неприкаянный Бармалей. Задумчиво, медленно переставляет ноги-столбы…
«Гадкий, нехороший, жадный Бармалей».
Опустился туман, и в дымке Бармалей казался совершенно неопасным. Он стал словно еще выше, так, что его голова таяла в туманной пелене, растворялась. Это казалось жутковатым сном наяву. И просто нужно проснуться, открыть глаза – и монстр исчезнет.
Комар поморгал, ущипнул себя сквозь химзу. Не помогло.
Призрачное чудовище медленно переставляло ноги – и не уходило.
Они ждали полтора часа, два… на третий Бармалей, видимо, соскучился. И исчез. Комар моргнул. Миг – и нет его. Как это возможно?! Сколько Комар не вглядывался в пелену тумана, монстра нигде не было видно. Неужели ушел? Тогда почему Таджик не возвращается? Что с ним могло случиться?
Убер поставил Комара наблюдателем, остальным махнул: отдыхайте. Ахмет огрызнулся, но скинхед не обратил на бывшего царя никакого внимания. Уселся у стены, прислонившись спиной – рядом с Комаром. Время тянулось.
Прошел еще час. Так скоро и рассветет. Комар зевнул. Словно это было командой, Убер открыл глаза.
Скинхед покрутил головой, разминая шею. Со стоном потер плечо – занемело. Повернулся и встал рядом с Комаром, вглядываясь в сторону цирка.
– Спроси у жизни строгой, какой идти дорогой, – пропел Убер в задумчивости. – Куда по свету белому отправиться с утра…. И если с другом худо, не уповай на чудо… – он резко кивнул, оборвал песню. – Давай-ка сходим за ним. Давненько я в цирке не бывал.
Комар выпрямился.
– Мы все?
– Как насчет прогулки наедине? Комар, ты готов?
Тот кивнул. Скинхед повернулся к Герде.
– Мы идем за Таджиком. Вы ждете нас здесь, – сказал Убер. – Засекай время. Если через два часа не вернемся, уходите к Адмиралтейке. Герда, постарайся не сильно приставать к простоцарю. А ты, простоцарь…
– Задолбал уже со своими шутками, – огрызнулся Ахмет.
– Хорошая фамилия, – одобрил Убер. Потом вздохнул – совершенно искренне: – Прямо даже жаль, что сейчас нет времени поиздеваться над тобой как следует.
Ахмет отвернулся. Сидел теперь невозмутимый и злой. Руки у него были связаны за спиной.
Герда встала, подошла к скинхеду.
– Возьми, – в тоне Убера прозвучало что-то большее, чем забота. В мешковатой перчатке лежал пистолет. Старый советский «ТТ».
– Умеешь?
Она кивнула. В метро даже медикам пришлось многому научиться. В том числе – пользоваться оружием.
– Мы постараемся быстро, – сказал Убер мягко, без привычной издевки. – Но не обещаем. Иди, мой друг, всегда иди дорогою добра…
