В комнате Мирового Совета метро горели светильники – устало, вполсилы. Словно общая атмосфера подавленности действовала и на них.

Тертый одернул заместителя:

– Какая стратегия? Или ты пьян? У нас есть две дыры, которые нужно закрыть – чем угодно, хоть взорвать. И мы закрыты.

Филимонов помедлил, повертел в руках рюмку (хрустальную! чистейшего стекла!) и поставил на стол, не пригубив.

– Тогда ждите десантов. Они будут.

И они – были.

– Это будет его собственный эпический первый провал, – сказал Питон.

Лицо Акопыча вытянулось…

Гром аплодисментов. «Браво! Браво!». Питон поднял брови. Старик усмехнулся, посмотрел на силача.

– Так что ты там говорил о провале? – насмешливо поинтересовался Акопыч. – Не напомнишь?

Питон тяжело вздохнул.

«Первое выступление. Это мое первое выступление». Работа, мысленно поправился он.

Весь мир вокруг, все эти радостные лица, открытые рты, улыбки, горящие глаза… «У меня получилось». Он стоял посреди манежа, в лучах прожекторов, а гул вокруг нарастал. Артем не чувствовал своего тела. Словно какая-то волна подняла его над манежем, и он поплыл в дымном воздухе, пронизанном эмоциями, не шевелясь. Волна радости и обожания поднимала его все выше и выше, он уже казался себе великаном, смотрящим на зрителей с огромной высоты….

Словно человек на картине Шагала, что летел над городом. Артем вспомнил, как сестра, Лали, показывала ему эту картину в книжке. Счастье, подумал он.

– Браво! Браво!

Кто-то бросил горсть патронов, они рассыпались по залатанному ковру, как пригоршня драгоценных камней. Сверкали в лучах ламп.

Аплодисменты. Лицо Артема горело, словно обожженное.

– Поклонись, дурак, – шепнул шпрехшталмейстер.

Артем неловко раскланялся, уронил котелок. Это вызвало смех и новые аплодисменты. Он скосил глаза – шпрехшталмейстер в своем черном строгом фраке стоял рядом, кивал зрителям. Мол, этот клоун – это моя личная заслуга. Это тоже было частью представления. Номер, как и предсказывал Акопыч, развивался и усложнялся сам, по своим законам. Нужно было только держаться на гребне волны…

– Пианино, – скомандовал Артем шепотом. Шпрехшталмейстер коротко взглянул на него и – едва заметно кивнул. Будет сделано. Словно теперь Артем имел право командовать.

Теперь он действительно вел этот номер.

Работал.

– А где же мой инструмент? – тихо спросил он. Зрители неожиданно засмеялись. «Приготовься к тому, что смеяться будут совсем не в тех местах, где задумано. Зрители могу пропустить явную шутку, но с удовольствием посмеются над обычной фразой или жестом. Это нормально. Это часть искусства». Так говорил Акопыч на репетициях.

Артем выпрямился. Небрежным движением подозвал шпрехшталмейстера. Самодовольный верзила, выше Артема на две головы, прямой, словно проглотивший кол, в черном фраке и в белой жилетке, чопорно поклонился.

– Пианино для маэстро! – объявил шпрехшталмейстер. – Поживей, маэстро не любит ждать!

– Я… я подожду.

Снова смех.

Артем чувствовал, что у него получается, все идет, как надо. Словно волна захватила его и вознесла ввысь, до самого-самого неба. Вдохновение. Он чувствовал себя пьяным и радостным. И настоящим, живым, как никогда прежде. Он выбежал вперед, придерживая шляпу рукой. За его спиной два униформиста вывезли на манеж пианино.

– Браво! – закричали в толпе. Гром аплодисментов. И вдруг… Наступила мертвая тишина. Артем вздрогнул.

Что? Что происходит? Что-то не так с номером?!

Раздался голос:

– Представление прерывается.

– Представление прерывается. Приношу свои извинения.

В мертвенной, гулкой тишине раздались шаги. Военный, хрупкий, усталый, заметно сутулясь, прошел в центр манежа. В свете фонарей вокруг него кружились пылинки, вспыхивали как догорающие звезды. Вслед за военным появились два солдата, вынесли и поставили на манеж носилки, закрытые простынями.

Военный обвел взглядом притихший зрительный зал.

– Прошу прощения, друзья, – голос у него оказался негромкий, усталый. – Срочное сообщение. Империя Веган высадила десант к нашей станции. Они прорвались в вестибюль станции. Сейчас идет бой за наклонный ход. Возможно, уже через несколько минут они будут здесь.

– Боже! – охнули в толпе. Кто-то сорвался и побежал в темноту. Артем физически ощутил ужас собравшихся. Словно тяжелая гиря опустилась и давит ему на затылок.

– Проблема в том, что на станции нет армии. Все, способные держать оружие, сейчас находятся на фронте, сдерживают наступление Вегана.

Поднялся крик.

– Тихо! – крикнул военный. Шум стих. Артем удивился, с какой легкостью военный захватил внимание зала. И почти позавидовал.

– Что делать?! – подали голос из зала.

Военный обвел взглядом зрителей, посмотрел на циркачей. Снова повернулся к зрителям.

– Сражаться, – сказал он. – Сержант, начинайте. Все мужчины – ко мне.

Два солдата побежали, выгнали циркачей на манеж. Из рядов зрителей – где в основном были женщины и дети, спустились трое стариков. Один был на железной ноге. Остальные двое – такие древние, что Акопыч казался среди них подростком.

– Я представлюсь. Я лейтенант, зовут меня Вячеслав Строганов. Теперь я буду вашим командиром.

Циркачи заволновались.

– Построиться, – велел лейтенант. Циркачи растерянно заговорили все разом, зашумели. Крикнул кто-то:

– Мы не солдаты, мы – артисты!

– Да мне плевать, если честно, – устало сказал лейтенант. – Молчите и слушайте, что я скажу.

Циркачи переглянулись.

– Веганцы уже здесь, – сказал лейтенант. – Слышите?

Далекая автоматная очередь. Отдельные выстрелы. Крики о помощи, чей-то стон. Затем – взрыв. Земля под ногами содрогнулась, с потолка посыпалась бетонная пыль. Артисты рефлекторно пригнулись. Лейтенант продолжал стоять невозмутимо и холодно, словно бронзовая статуя.

– Тихо! Тихо, я сказал! – он оглядел циркачей. – Сейчас вам раздадут оружие. Все, что у нас есть. Десант нужно задержать любой ценой. Сержант, начинайте!

Циркачи по очереди подходили, брали оружие и становились в строй. Сержант выдавал каждому по несколько патронов. Когда подошел черед Артема, стол уже опустел. Последний пистолет забрали. Артем растерянно огляделся. Он чувствовал, что выглядит глупо, стоя так и вертя головой. Мало того, что он в клоунском гриме и цветном балахоне, так еще и оружия ему не досталось! Артем посмотрел на ножи, лежащие на простыне, некоторые были в ржавчине. Вы серьезно?!

– А я… а… мне?

Лейтенант покачал головой. Глаза у него были подернуты пеленой усталости.

– Больше ничего нет, парень. Только это. Бери и встань в строй.

Артем сглотнул. Сокола видно по полету, говорил отец. А какой тут полет, с таким оружием? Он нехотя перебрал ножи. Этот нет… этот… Что за хлам они собрали! Артем выбрал нож – с иероглифами, чуть ржавый, но вроде неплохой. Подумал и взял второй, похожий на тесак для мяса. Тупой, конечно, но если наточить…

– Пусть он останется здесь, – сказал Питон. Хмурый и жесткий, он смотрел на военкома неподвижным гипнотическим взглядом большой змеи.

Но лейтенант не испугался, не смутился, не отвел глаза. Лейтенанту было насрать на гипнотический взгляд лидера циркачей.

– Мне нужны все.

– Он совсем мальчишка.

Кровь бросилась Артему в голову. Мальчишка?! Он шагнул вперед, открыл рот…

Лейтенант опередил его:

– Я сказал: все. Разговор окончен.

Питон сомкнул губы. Вокруг рта вздулись желваки. Во всей налитой силой фигуре его читалось несогласие с лейтенантом. Но тому было плевать.

– Теперь, – сказал лейтенант Строганов. – Чтобы вы поняли, за что мы сражаемся. Мне некогда говорить вам патриотические речи, поэтому я просто покажу.

Лейтенант кивнул сержанту. Тот подошел, нагнулся – и одним движением сдернул простыню с носилок. Циркачи подались вперед…

Лейтенант помолчал, наблюдая, как меняются лица людей. Кого-то шумно вырвало.

– Видите? – просто сказал он.

Циркачи молчали. Тела были изуродованы до неузнаваемости. Женщина и ребенок лет семи. Из тела ребенка пробивалась вверх мелкая травяная поросль. Глаза у него были белые… и удивленные. За что, дяденька?

Лейтенант кивнул. Сержант набросил простыню обратно, солдаты закрыли тела. Лейтенант повернулся к Питону:

– Ты говорил, не знаешь, почему нужно убивать веганцев? – видимо, он продолжал разговор, что случился между ними ранее. – Теперь ты понял? Нет? Тогда иди и смотри, артист. Иди и смотри.

Питон молчал. Лицо мертвое, неподвижное. Затем повернулся к своим – и оглядел всех. Циркачи смотрели на него вопросительно, как на лидера. Питон кивнул:

– Слышали, что сказал лейтенант? Стройся! Живее!

Лейтенант кивнул.

– Хорошо. Ну, с богом. Пошли.

Рядом с Артемом вдруг встала Лана, акробатка – с ножами в руках. Это были специальные метательные ножи, с идеальным балансом. Артем видел, как Лана их бросает – и сглотнул. Не хотел бы он оказаться на месте мишени.

– Ты… – начал он. – Зачем?

– Так надо, – сказала акробатка. Циркачи наперебой заговорили «Лана, не надо», «Лана, это не женское дело». Акробатка упрямо мотнула головой. Уходить она не собиралась. Питон только посмотрел на нее и кивнул. Спорить было бесполезно. Характер Ланы знали все: мертвую скалу проще переубедить, чем живую акробатку.

– Вперед! – скомандовал лейтенант.

Двинулись нестройной толпой. Топот, нарастающее эхо. Пересекли платформу. Впереди, в наклонном ходе, гремели выстрелы. Пронзительно и страшно закричал раненый, затих.

Побежали по ступенькам. Артем оглянулся – в конце колонны мелькнуло белое пятнышко. Неужели Гоша, лилипут? Нет, показалось. Это Акопыч обмотал голову белым платком, словно банданой. Старик, ты-то куда лезешь?

Вонь пороха стала сильнее. Синеватый туман пороховых газов – густой, непроглядный, – окутал колонну. Кто-то из циркачей закашлялся.

Взвизгнула пуля, искры, ушла рикошетом вниз, чудом никого не задев. Кто-то пригибался, но остальные уже рвались вперед. Страшно до жути. Сердце, казалось, выскочит из груди. Ладони вспотели. Артем больше всего боялся выронить ножи. Выскочат из мокрых ладоней, и он останется безоружным.

– Быстрее, быстрее! – покрикивал лейтенант. – Головы пригибайте! Не высовываться! Не стрелять без моего при…

Бух.

Звук был совсем негромкий. Сначала Артем даже не обратил на него внимания. Словно что-то чиркнуло, затем всхлип…

Лейтенант застыл на полуслове и начал заваливаться назад.

Во лбу у него темнела аккуратная дырочка.

Лейтенант упал, в последний момент повернувшись на бок. Тело нелепо, неловко раскинулось на ступенях. Артем отвернулся. Затылка у лейтенанта больше не было. На стене недалеко от места, где он упал, расплывалось кровавое пятно. Желтоватые кусочки… это были мозги лейтенанта. Блин! Артем пожалел, что вообще туда смотрел. Потом пожалел, что сегодня вообще ел. Во рту была невыносимая, тошнотворная горечь.

– Вперед! – скомандовал Питон зычно. – Не останавливаться!!

Артем сглотнул. Все было настолько быстро и нереально, что казалось сном.

Следующая пуля взвизгнула рядом, срикошетила от бетонной стены, задела кого-то в задних рядах ополченцев. Один голос начал звать маму, другой принялся тонко, с подвываниями, стонать. Артем пригнулся, побежал быстрее. Трудно. Ноги уже болели от подъема. Ступеньки частично были разрушены. Эскалаторы встали давно, сразу после Катастрофы, во многих местах зияли дыры.

Питон, хмурый и жестокий, поднимался впереди всех. Силач не нагибался. В ладонях у него был потертый «калаш», казавшийся маленьким для такого великана.

Сосед Артема провалился в одну из дыр, выругался. Пока он выбирался, его обогнал старик в белой бандане. Акопыч. Он подмигнул Артему, пошел рядом.

– Эй, мальчики, – их обогнала Лана – пробежала по перилам между эскалаторами. – Не отставайте!

– Вот коза, – сказал Акопыч сердито.

Залп. Автоматная очередь прошла над головами циркачей, пули рикошетом хлестали по стенам наклонного хода. Бетонная труба превратилась в смертельный аттракцион «поймай пулю». Люди падали. Кто-то далеко внизу закричал тонким голосом: «Моя нога, нога!»

Они выскочили, наконец, на ровную площадку. Вестибюль станции был в огне и дыму. Тут шел бой.

– Вот они! – закричал кто-то. – «Зеленые»!

– Суки!

– УРРРАААА! – циркачи хлынули вперед.

Выстрелы. Взрыв. Настоящая мясорубка. Падающие люди. Акопыч, бежавший рядом с Артемом, вдруг оттолкнул его в сторону – сильно и резко. Что-то крикнул, Артем не разобрал что…

В следующее мгновение Акопыч споткнулся и упал. Белая шелковая бандана окрасилась кровью. Артем врезался в ограждение, упал за ним. Над головой свистели пули. От грохота выстрелов звенело в ушах. Он увидел лежащего ничком Акопыча, пополз к нему. Старик был мертв. Что же ты, старик…

Артем, сидя на полу, огляделся.

Трупы. Везде трупы. Последние минуты были словно в тумане, разинутые рты, вспышки выстрелов, общая неразбериха… Вопли и крики ярости, стоны умирающих…

Рослый веганец выскочил на Артема, потянулся к нему руками. Оружия у «зеленого» не было, из разбитой брови текла кровь. Артем закричал и ударил десантника ножом. Веганец словно не заметил. Артем перехватил нож и вонзил «зеленому» в грудь. Клинок ушел в сторону, наткнувшись на бронежилет. Артем выдернул нож и ударил еще раз. И еще. Веганец обхватил шею Артема руками и сжал. Чернота в глазах. Пятна. Артем начал задыхаться. Он бил и бил ножом, ощущая под клинком что-то мягкое, мокрое… Но веганец сдавил сильнее – и мир покачнулся, беззвучно поплыл в сторону. Артем понял, что умирает.

«Вот и все», – подумал он. Отбегался клоун.

Выстрел.

Веганец дернулся. Глаза его вдруг почернели, наполнились кровью изнутри. Артем не сразу заметил, что противник мертв. Он повернул голову. Позади него, в метрах десяти, стоял мини-Бонд Гоша. «Откуда он взялся, его же не было в колонне?!» В руках у лилипута был пистолет. Из ствола поднимался дымок…

Гоша моргнул.

Артем встретился с ним взглядом, кивнул. Спасибо.

Лилипут помедлил и тоже кивнул. Выглядел он озадаченным, словно ждал совсем другого результата. Повернулся и пошел прочь – смешной походкой, на ходу перезаряжая оружие.

«Мы не привыкли убивать, – подумал Артем. – Но мы привыкнем. У нас это хорошо получается».

Он огляделся. Нож, красный от крови, выскользнул из ладони. Артем едва заметил это.

Неподалеку лежали тела – вперемешку «зеленые» и ополченцы. Мертвый десантник был весь в ярких пятнах. Цветные рукояти – Артем узнал цирковые клинки Ланы. Веганец был как дикобраз. Ножи торчали из обеих рук, из груди, из бедра. Последний, видимо, финальный – из глазницы.

Живая мишень. Артем закусил губу. Где Лана?! Везде дрались, остервенев, оскалившись, люди, но акробатки не было видно.

Бой еще не закончился. Десантники Вегана напирали, их осталось около десятка, но единого натиска уже не было, сражение превратилось в индивидуальные схватки. Артем краем глаза видел, как Питон схватил десантника и швырнул в воздух. Тот с грохотом врезался в стену, упал на пол… Дальше Артем не смотрел. От взрыва все еще звенело в ушах.

Один из десантников схватился с акробатом.

Веганец вытащил нож. Аскар – Артем узнал его по восточному костюму – ударил «зеленого» ногой в лицо. Веганец отлетел. Следующий десантник выстрелил в Аскара: раз, другой.

Акробат упал на колени. Лицо его исказилось. Он снова начал вставать. В него выстрелили еще несколько раз, только тогда он медленно повалился лицом вперед.

Уроды, подумал Артем. Он вспомнил, что остался без оружия, нырнул вниз. Зашарил руками. Где нож?!

Ладони в крови, скользят. Удивительно. Все-таки он задел того десантника. Артем никак не мог нащупать выпавший нож. Один из клинков он потерял в самом начале боя, теперь остался без второго… Растяпа. Где же нож?! Где?!

Десантники повернулись к нему. Пошли – медленно, как во сне. Артем видел, как опускается ботинок десантника с рифленой подошвой… как взлетает вокруг него пыль…

Артем нащупал пластиковую рукоять. Да! Подтянул к себе, зажал пальцами.

Десантник все ближе, в руках у него «калаш». Медленно поднимает оружие…

Артем встал и пошел на него, сжимая нож.

Десантник поднял автомат, но выстрелить не успел. Он что-то сказал, но Артем не понял – увидел только, как шевельнулись губы веганца.

Раз. Два.

Осечка!

Время понеслось вперед с бешеной скоростью.

Артем вывернулся из-под руки веганца, мягко присел, как учил Акопыч. Затем резко выпрямил ноги, выбрасывая тело вверх, весь превращаясь в пружину…

Глаза десантника распахнулись и – застыли. Рот открылся, еще раз. Что-то горячее пробежало по руке Артема, словно раскаленная река. Хлынуло вниз…

Клинок вошел веганцу под подбородок.

Артем отшатнулся, отпуская нож.

Веганец сделал шаг к нему, шатаясь и заваливаясь набок. Из-под челюсти его торчала черная пластиковая рукоять ножа.

Словно веганец что-то хотел сказать. Кровь хлестала из него, как из лопнувшего пузыря. Все вокруг залила.

– Андрюха! – закричал второй десантник. – Братишка!

Размахнулся. Швырнул. Мелькнуло что-то темное, полетело к Артему.

Артем рефлекторно выставил руку – и поймал. Как ловил цветные мячики в долгих изматывающих ежедневных тренировках…

В следующее мгновение Артем перевел взгляд и увидел.

В его руке была зажата граната. Время застыло, потекло медленно, словно сонное. Граната – обычная «лимонка» в нарезке каналов для разлета осколков. Кольца в ней не было. Черт, подумал Артем. Черт.

Сам не понимая, что делает, он мгновенно бросил гранату обратно.

Как бросал Акопычу мячики.

Бросил и упал на землю, закрывая голову руками. Раз, два…

ВЗРЫВ.

Долбануло так, что весь мир расслоился на прозрачные пластины, разлетелся в разные стороны, а потом нехотя начал сходиться… Артем закричал, зажав уши. Пространство вокруг расслаивалось и ломалось, словно тонкие пластины стекла.

Пороховая гарь заполнила вестибюль. Туман, в котором не видно ни зги. Лучи фонарей прорезали туман, но ничего не освещали. Звон, подумал Артем, опять этот звон. Голова раскалывалась.

Тишина. Стоны раненых. Скрип металла.

И вдруг… Тишина. Циркачи, уцелевшие после схватки, приготовились. У многих были автоматы и пистолеты, подобранные у мертвых десантников. Артем наклонился и поднял чей-то «макаров». Тяжелый, скользкий. Он перехватил пистолет левой рукой за ствол, вытер правую ладонь об одежду, снова взял. Так, отщелкнуть предохранитель. Спусковой крючок… Интересно, патроны-то там остались?

Тишина все длилась. Синеватый туман в вестибюле станции разделял противников.

Какой-то человек встал рядом с Артемом. Закопченный, окровавленный, в разорванном цирковом трико – Артем не сразу узнал Питона. Силач крикнул в туман:

– Есть живые?!

Пауза.

– Не стреляйте! Мы сдаемся! – крикнул веганец.

Опять тишина.

– Выходите по одному! – крикнул Питон. – Бросайте оружие сюда и выходите! Не будем стрелять!

Тишина.

Артем отрешенно подумал, что сейчас еще все не закончилось. Что все только начинается. Они же сумасшедшие. Они не сдадутся. Они просто пытаются нас обмануть…

Тишина.

Бух, бух, бух. Сердце.

– Мы выходим! – крикнули из-за колонны. Через пару мгновений оттуда вылетел автомат и отдельно магазин. Затем еще один автомат, за ним пистолет Стечкина. – Не стреляйте!

– Выходите! – крикнул Питон. – Не будем стрелять.

Веганцы вышли, подняв руки. Двое. Один шел, спотыкаясь. Штанина у него была пропитана кровью.

На мгновение Артем даже почувствовал разочарование. Веганцы не выглядели опасными. Не выглядели чудовищами, как их описывали слухи.

Веганцы выглядели людьми – раненными и сломленными.

А в следующее мгновение один из них бросился вперед…

Артем вскинул пистолет и выстрелил. Пуля ударила веганцу в грудь.

Мертвец медленно повалился лицом вперед. Второй веганец, шедший за первым, втянул голову в плечи и продолжал идти с поднятыми руками. Словно убийство ничего не меняло. К веганцу подошли двое циркачей – один из них был Жантас, акробат, в окровавленной повязке на голове, – и скрутили руки за спиной. Начали обыскивать.

Артем стоял, как заторможенный, полусонный. Подошел Питон, вынул пистолет у него из ладони.

– Зачем? – спросил Питон. Артем поднял голову. «Что же я наделал, так нельзя… Нельзя?»

– Он пытался напасть, я же видел!

Питон помедлил, затем сказал:

– Он споткнулся.

– Я… – осознание настигло его, словно удар в челюсть. Нокдаун. Артема повело в сторону, колени ослабли. Питон его придержал, не дал повалиться.

– Лучше сядь, – сказал силач. – Выпей воды. Воды сюда! – крикнул он кому-то.

Артем задохнулся, замотал головой. Садиться? Зачем? Закашлялся, выплюнул воду.

– Но… они же заслужили?!

– Да. Они заслужили. Это верно.

Питон медленно кивнул и ушел. Артем остался сидеть, как потерянный. «Я убил человека». По ошибке. Но они же заслужили? Правда?!

Кто-то сунул ему бутылку с водой, он залпом выпил половину. Понемногу отпускало.

– Что ты сидишь?! – Гудинян разозлился. Голос фокусника срывался. – Она тебя ждет!

Артем медленно повернул голову.

– Кто?

– Быстрее, балбес!

– Я ведь… настоящая? – акробатка выгнулась, закашляла. Половины лица у нее не было. Кровь текла из ран.

– Настоящая Лерри, – сказал Артем. Слезы выступили на глазах, полились потоком.

Мужчины плачут в двух случаях.

Когда своя обида, и когда – чужая боль…

И лучше плакать из-за обиды.

В обиде нет ничего непоправимого.

Лана улыбнулась.

– Настоящая принцесса цирка, – сказала она и – замерла. Взгляд единственного глаза погас. Все было кончено.

– Да, – сказал Артем. – Настоящая.

Похороны провели тем же вечером.

Циркачи собрались вокруг погибших товарищей. Мерный стук дрезины мортусов возвестил о прибытии скорбной процессии. Циркачи расступились. Огромный Питон, сгорбленный, словно от раны в сердце, кивнул главному могильщику. Тот кивнул в ответ.

Артем смотрел на знакомую картину: люди в балахонах, в респираторах, монотонно и спокойно заворачивали тела в саваны. И погибших циркачей, и веганцев, и случайных жертв. Упаковывают всех. Так, что отличить одного от другого становится невозможно.

Мертвые все равны.

Завернули в саван лейтенанта Строганова. Лицо его было странно умиротворенным, словно он, наконец, достиг того, к чему давно стремился.

Мертвый Акопыч был другим. В чертах лица появилась холодная, словно с чужого плеча, строгость. Лицо его казалось высеченным из белого мрамора. «Он спас мне жизнь».

Лана. «Светлана Лерри-Авильченко, – произнес Питон негромко. – Великая артистка». Циркачи стояли, понурив головы.

Мортусы провели поминальный обряд. Прощание.

Некоторые плакали. Другие – нет.

– Эй, Мимино!

Артем повернул голову – рядом стоял Питон. Рука его была перевязана грязным, окровавленным бинтом. Кажется, это не его кровь, отрешенно подумал Артем. А чья? Ланы. Акопыча?

– Ей выстрелили в спину, – сказал Питон негромко.

– Что? – Артем решил, что ослышался. Земля дрогнула под ногами, он пошатнулся. Еще не хватало сейчас потерять сознание…

Питон кивнул.

– Я говорил с мортусами. Они хорошо разбираются в причинах смерти.

– Тогда… кто это был?

– Кто-то из своих.

Артем почувствовал растерянность. Акопыч мертв. Кто поможет разобраться в этом? Кто поможет советом?

– Но…

Питон покачал головой.

– Никому не говори. Пока не время. И еще. Никуда не уходи, ты мне нужен. После похорон придешь в цирк. Я буду ждать тебя у манежа. Ты понял?

– Да.

Цирк стоял пустой и покинутый, Артем вспомнил, как теплая волна поднимала его в лучах света и улыбок – и сердце сжалось. Успех. Победа. Как все это было… давно.

Не успел он сделать и двух шагов, как вокруг закричали:

– Вот он. Все сюда!

И вокруг разом стало много народу.

Выжившие циркачи сгрудились вокруг Артема. Он удивленно оглядел их, дернулся, не понимая, что происходит. Гудинян глазами показал: стой спокойно, все хорошо. Питон с заклеенной пластырем щекой, с рукой на перевязи подошел неслышным, гипнотическим шагом. Остановился рядом, посмотрел на Артема сверху вниз.

– Ты нам должен, – сказал силач.

– Я должен?

Питон зловеще усмехнулся, даже неподвижные глаза вдруг ожили, засветились:

– Конечно, а ты как думал? Ты теперь артист. Ты – один из нас. Поздравляю. Не забудь проставиться.

– Но я… да! Конечно, я… – Артем вдруг понял, что слов у него много, но говорить он не в состоянии. Совсем.

Циркачи собрались вокруг.

– Сейчас неподходящее время, – заговорил Питон. Голова его, вся в ссадинах и синяках, блестела в свете карбидной лампы. – Сейчас неподходящее место. Сейчас неподходящие обстоятельства. Наши товарищи погибли. Аскар, лучший акробат. Когда он был под куполом или на проволоке, он блистал, как настоящая звезда. Акопыч, наш старожил. Он единственный работал еще в том цирке, до Катастрофы. Он был велик и могуч, он был стар, но он был настоящим артистом. На нем держались традиции, он передал нам то великое цирковое искусство, что прошло сквозь тысячелетия. Лана, последняя из великой династии Лерри, воздушная гимнастка, наша красота и изящество, наш острый язычок – и наше окровавленное сердце. Прощай, принцесса цирка. Прощай.

Они мертвы. Но они – живы. Они всегда будут жить в наших сердцах. Поэтому мы принимаем сегодня в наши ряды Артема, Мимино, ученика Акопыча. Потому что люди смертны, обстоятельства преходящи и только искусство – вечно.

– Артист умер, да здравствует Артист! – сказали циркачи хором.

Артем чувствовал, как в горле застрял комок. На глазах выступили слезы…

Он перестал быть никем, и становился – кем-то.

«Я – клоун, – подумал Артем. – Я – артист».