У мертвого офицера веганцев нашлась схема метро – карманный календарь за 2012 год. Целый год до начала Катастрофы. Помятый кусок картона с картинкой – рыжий котенок смотрит трогательно. Ми-ми-ми, оставшееся с мирных времен. Сейчас кошку в метро попробуй найди. Предмет роскоши.

Убер и компания сгрудились над схемой. Пора было планировать маршрут.

– Если уж спасать свою шкуру, то на совесть, – сказал Убер. – Давай, Комар, жги.

– Если имперцы захватили ССВ 5-4, то на Пушку нам соваться не стоит. Звенигородская тоже, скорее всего, захвачена. По крайней мере, я бы так и сделал, – Комар провел пальцем по замызганному календарику. – Ближайшая дружественная станция – это Гостинка. Но идти напрямую – все равно, что лезть бегунцу в пасть, надеясь на лучшее. Думаю, веганцы уже штурмуют Гостинку с поверхности. Или вход перекрыли.

– Сенная?

Убер вздохнул.

– Не вариант. Во-первых, веганцы могут и ее блокировать, во-вторых… В сторону Гороховой улицы и Апрашки я бы вообще соваться не стал.

– Это почему? – удивился Комар.

– Демоны, – сказал Убер, зловеще понизив голос.

– Кто?!

– Демоны Апраксиного двора. То ли мутанты, то ли вообще неизвестно кто и с боку бантик. Целая банда. Или стая, не знаю. Один мой приятель… – скинхед помедлил. – Хмм… потом расскажу. Короче, в Апрашку соваться – это даже я не настолько чокнутый.

Компания переглянулась. Это аргумент, да.

– Тогда куда нам идти? – Герда растерялась.

Комар с сомнением почесал лоб. Скинхед задумчиво покрутил головой, старательно размял шею. Щелкнул позвонок.

– Убер?

– Ну, можно рвануть к Адмиралтейской.

– Но это…

Убер кивнул.

– Ага, ага. Километра полтора по прямой. У диггеров такая заброска считается дальней – не каждый рискнет. Нам-то хорошо, у нас выбора нет. Но идти по прямой мы не можем – потому что там как раз Гостинка. Значит, пойдем в обход.

– Через Исаакий, – произнес Комар неожиданно для себя. Убер поднял брови.

– Почему это через Исаакий? – удивился он. – Слушай, брат Комар, любоваться видами будем в следующий раз. Это же крюк какой – офигеть можно! Тут бы ноги унести. В общем, решено, идем. А чего? Нормальные герои всегда идут в обход. Чем мы хуже?

– Тем, что ненормальные? – съязвила Герда.

Убер хмыкнул.

– А ты рубишь фишку, женщина.

Возвращение на Достоевскую. «Все пути ведут в Рим… и так далее», – поморщился скинхед, оглядываясь. Никого. Убер опустил автомат. Станция была темная и непривычно тихая. В воздухе чувствовался сильный запах мокрой зелени и гниения. Что бы это значило?

– Убер! – позвал Комар. – Смотри.

В центре платформы, рядом с бывшей базой приморцев, были ровными рядами сложены трупы. Огорожены заборчиком, на котором висела табличка. Буквы аккуратные, по трафарету. Табличка гласила:

«СОБСТВЕННОСТЬ ИМПЕРИИ. НЕ ТРОГАТЬ. НАКАЗАНИЕ СМЕРТЬ».

Грядки из мертвецов. Из некоторых уже пробивалась молодая зеленая поросль. Ферма трупов. Вот откуда этот странный запах.

Комар тихо спросил:

– Они что, совсем чокнутые?

Убер посмотрел на трупы веганцев. Затем на трупы бандитов.

– Мда, как-то неловко получилось.

– Зато теперь у нас есть все, что нужно, – сказал Комар не очень уверенно.

– Если бы. У нас ничего нет, – Убер вздохнул, отбросил в сторону очередную обувку. – Даже ботинки для меня не нашлись. Ни одного сорок четвертого с половиной! Поверить не могу! Словно взвод балерин ухлопали, а не элитный отряд. Им что, в детстве всем ступни забинтовывали? Как китайским девочкам?

Герда фыркнула.

– В общем, надо сваливать, – подвел итог Убер. – Ничего полезного мы здесь не найдем, – он потянулся. – Жрать охота. Герда, милая, позови Таджика, у него наше НЗ.

– Так я сама его ищу, – сказала Герда. Нахмурилась.

– Таджик! Ты куда пропал? Таджик!

Молчание.

Герда с Комаром переглянулись. Оба так привыкли к молчаливому присутствию плотного, коренастого, невозмутимого Таджика, что его исчезновение их немало озадачило. Что происходит?

– Сбежал? Эх, брат, а я только начал в тебя верить.

Кажется, Убера впервые что-то заставило растеряться.

Скинхед встал, почесал лоб.

– В общем, дело такое. Мы в тылу наступающих сил Вегана. И живы только потому, что им не до нас. Как только веганцы приостановят натиск на Большое Метро, то вспомнят о тылах. И тогда конец нашему партизанскому движению.

– Но что делать? – Комар в сердцах махнул рукой. – Как наверх – в этом?

Молчание. Герда мрачно подумала, что теперь они точно в тупике. Сначала профессор Водяник пропал, теперь Таджик…

– Пойдем так, – решил Убер. – Берите все, до клочка материи! Маски сделаем из ткани. Химзу из пленки и брезента можно соорудить. Вот скотча нет, это да, это настоящая проблема. Попробуем использовать тряпки.

– А что с твоей обувью? Об этом ты подумал?

Убер пожал плечами. Посмотрел на свои пальцы, черные от грязи. Улыбнулся:

– Пленкой ноги замотаю, авось не развалятся. Дойду босым, аки христианский святой.

– Думаю, не стоит торопить события, – донесся вдруг знакомый дикторский баритон.

– Таджик! – Герда вскочила.

Таджик вышел из темноты, с усилием вытянул за собой огромный мешок – словно докатастрофный Дед Мороз. Комар с Гердой переглянулись, когда он вывалил содержимое на платформу. Чего там только не было. Противогазы, несколько мотков скотча, защитные костюмы, свитера, вязаные шапки, носки, перчатки… Четыре пластиковых бутылки с водой. Небольшой бинокль. Даже радиометр нашелся – армейский, потертый, с примотанным вместо батарейки ручным динамо-фонариком. Убер прицокнул, увидев этот чудо-агрегат. Сразу защелкал, проверяя. Из фонарика вырвался тусклый свет, стрелка радиометра дернулась.

– Таджик, да тебя сам Санта-Клаус послал! – обрадовался Убер. – Давай сюда подарки. Я в прошлом году хорошо себя вел, зуб даю.

– Что-то не верится, – съязвила Герда. – И совсем-совсем не хулиганил?

Скинхед безмятежно улыбнулся ей:

– По крайней мере, я этого не помню.

Герда заморгала. Ну, вот как ему возразишь?

Таджик молча полез в мешок. Достал и бросил Уберу еще один сверток.

Скинхед моргнул.

– Ты откуда это взял?

Кажется, даже вечно болтливый Убер утратил на некоторое время дар речи. В руках у него оказались армейские «берцы», старые, ношенные, но еще крепкие. От долгого хранения кожа задубела. Ботинки были сложены вместе, так что ребристые подошвы смотрели наружу, и перевязаны шнурками.

– Ну ты даешь, брат Таджик, – сказал Убер с восхищением. – Ты не Санта-Клаус, ты настоящий Йоулупукки! Спасибо!

– Йе… кто? – озадачился Комар.

– Йоулупукки, финский Дед Мороз.

– Откуда все это? – спросила Герда.

– Привез, – ответил Таджик лаконично. – Торговать.

– А в тюрьме как оказался?

Таджик пожал плечами. Контрабандист, догадалась Герда. Вот оно что. Где-то у него здесь тайник с товаром.

– Стреляли, – сказал Убер с акцентом. – Да?

Молчание. Таджик традиционно игнорировал шутки скинхеда.

– Надо уходить, – сказал он наконец.

…Этот санузел был странным. Даже вместо обычной для метро надписи «СУ номер такой-то», здесь висела другая. «Аварийный выход 1 линии».

– Куда выход-то? – не понял Комар.

– Наверх, – сказал Убер. Таджик кивнул.

Много времени заняла подготовка. Облачение в химзу, подгонка снаряжения, запечатывание швов. Опытный Убер и невозмутимый Таджик скотчем проклеивали стыки, чтобы не попала радиоактивная пыль. Умельцы.

– Скотч – великая штука! – восхитился Убер. – Таджик, брат! Я смотрю, ты просто виртуоз скотча!

Комар и Герда послушно позволяли себя одеть. Словно маленькие дети, которых крутят и вертят, собирая на прогулку в тоннель, заботливые родители. Комар поморщился.

– Ты был наверху, как понимаю? – Убер посмотрел на него в упор. – Давай, колись.

– Один раз, – признался Комар. – Года два назад. Но диггера из меня не вышло, – он отвернулся, дернул головой. – Не спрашивай.

– Я что? Я-то деликатный. А вот он, – Убер мотнул головой в сторону Таджика, – сука, любопытный, прямо страсть. Повернись. Теперь еще. Теперь подпрыгни. Еще выше! Еще! Больше энтузиазма!

– Зачем? – Комару это, наконец, надоело.

– Да так, по приколу. Нормально, нигде не брякает. Противогаз умеешь надевать?

– Э…

– Понятно. Смотри, как это делается, – скинхед продемонстрировал, затем стянул снова.

– Тебе хорошо, ты лысый, – сказал Комар с завистью. Резина противогаза на волосы надевалась плохо, страшно больно.

– Не лысый, а бритый, – поправил Убер. – И ничего хорошего – вспотеешь и прилипает. Детскую присыпку надо. Или тальку. Таджик, у тебя присыпки нет, случайно?

– Давай помогу, – это уже Герде. Та покачала головой.

– Давай, давай, не до деликатности. Родина в опасности!

Еще спустя полчаса они были готовы. Убер критически оглядел маленький отряд, хмыкнул.

– Выглядим настолько дерьмово, что можем сойти за сумасшедших. Или за героев. За нормальных людей уже никак.

– Убер! – возмутилась Герда.

– Что Убер? Правда глаза колет? – скинхед помедлил. – Но до выхода нужно сделать одно дело.

Убер вытащил пластиковую бутылку с мутной красноватой жидкостью, поболтал в руке. Кажется, это то самое, что пили покойные бандиты.

В глазах Комара отразился ужас.

– Зачем?!

– Мы пойдем пьяными? – Герда подняла голову, нахмурилась. – Ты в своем уме?

Убер развеселился.

– Ну, вы и дети. Алкоголь, выпитый до облучения, снижает последствия оного облучения. А после – связывает и выводит радионуклиды из организма. Других средств радиозащиты у нас нет. Единственное, надо бы еще что-нибудь с йодом сожрать…

Таджик молча выложил на пол красно-желтую пачку и цветные тюбики. Воцарилось молчание.

– Соль с йодом, – прочитал Комар. – Целая пачка. И еще шприц-тюбики с радиозащитой… надо?

Убер остановился. С сожалением посмотрел на содержимое бутылки.

– Ну, блин. Такую идею на корню зарубили!

Готовые, упакованные, они стояли в шлюзе вентшахты. Неужели это происходит на самом деле? Герда поежилась. Она никогда не хотела быть сталкером – разве что очень давно. За этой дверью бурлила чудовищная жизнь. Твари. Мутанты. Опасности. Мертвый город, полный призраков. Беда.

Но другого выхода нет. Герда вспомнила о веганцах, о Щеглове. «Убей своих друзей», червь в стеклянной банке из-под детского питания… Передернулась. Нет, лучше наверх, через радиацию.

– Комар, ты точно запер дверь внизу? – спросил Убер. – А то что-то дует.

Пора. Скинхед вместе с Комаром ухватились за рычаг.

– Залипла, сука! Таджик, помоги!

Вместе с молчаливым Таджиком они уперлись в рычаг двери. Раз-два, взяли! Крииии.

Рычаг, наконец, поддался. Гермодверь отворилась.

В первый момент они зажмурились. Из двери вливался в тамбур поток неразбавленного белого света.

– Вот, блин, – Убер закрылся рукой. – А это еще ночь!

Герда, в последний раз побывавшая на поверхности много лет назад, еще до Катастрофы, ошалела. Глаза ее, привычные к вечному полумраку, слегка разбавленному светом карбидок и электрических фонарей, запросили пощады.

Убер выпрямился, встал в проеме. Герда сквозь слезы и режущую боль видела его истончившийся в потоке света высокий силуэт.

– Леди и джентльмены, приглашаем вас на увлекательную прогулку по ночному Петербургу! – объявил скинхед. – Похороны за ваш счет!

– Убер!

Скинхед повернулся к компании.

– Готовы? – спросил Убер. – Ну все, двинулись. С богом.

Пространства оказалось много. То есть, до черта и больше. Темные облака зависли в белесом питерском небе, света, чтобы все рассмотреть, хватало. После мрака подземелий его, света, было даже слишком много.

Герда огляделась, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Слева – горчичного цвета здание, две серые колонны на входе. Рядом – маленькая желтая часовенка.

За ней возвышается желтая, окуполенная громада Владимирского собора.

Отдельно от собора – двухъярусная колокольня.

У Герды от простора едва не закружилась голова. Девушка охнула, села на землю. Хотелось уцепиться за что-то, чтобы не улететь туда, в полное света бесконечное пространство над головой. Она ухватилась двумя руками за ржавые перила ограждения.

– Агорафобия, – констатировал Убер. – Не бойся, красна девица, не улетишь. Дай руку!

– …и сердце, – добавил Комар.

Герда вспыхнула:

– Ты у меня дошутишься!

Даже страх на мгновение отступил. А вот тошнота – нет.

– Только не трави в противогаз, – посоветовал Убер. – Цвет лица испортится.

– Убер!

Ненависть сделала то, что не могла сделать храбрость. Герда встала и бодро зашагала вперед. Пространства по-прежнему казались бесконечными, но с этим уже можно было справиться.

Комар хмыкнул и показал девушке большой палец. Так держать. Таджик взвалил на плечо рюкзак и потопал вслед за Убером.

Вокруг был Петербург. Холодный, осенний, неприветливый.

Мертвый.

Люди ушли отсюда двадцать лет назад.

– Там вход во Владимирку, – сказал Убер негромко. – Смотрите внимательнее, оттуда могу полезть веганцы.

«RENAISSANCE HALL», прочитала Герда золотую надпись на фронтоне. «Зал Возрождения». Надо же, еще не совсем забыла английский.

Серое здание. Герде оно показалось чудовищно большим, почти бесконечным. Тут, наверное, тысячи семей могут разместиться, подумала девушка.

На нижнем этаже – книжный магазин. Надпись на фронтоне с выпавшей буквой «В». Буква «О» тоже держалась на честном слове…

– Это что еще за «букоед»? – спросила Герда.

Одна из оставшихся букв вздрогнула и отвалилась. Бух! Эхо разлетелось на полквартала.

Компаньоны пригнулись. Резкий громкий звук в окружающей их мертвой тишине прозвучал, как сигнал опасности.

– БукеД, – прочитал Убер. – Я подарю вам «букеД», мадам. А потом мы возьмем билеД и поедем на балеД. Что за бред я несу? Подождите меня, я быстро.

Прежде чем кто-то успел возразить, скинхед бодрой рысцой добежал до книжного магазина, исчез внутри. Что-то негромко упало. Убер глухо выругался, что-то с грохотом передвинул. Тишина. Комар с Таджиком нервно оглядывались, держа оружие наготове. Через пару минут скинхед вышел из магазина, направился к компании. В руке у него что-то было.

Убер помахал маленькой белой книгой, запаянной в прозрачную пленку.

– Чудесная вещь!

Герда тяжело вздохнула. «Маленький принц», прочитала она название книги. На обложке мальчик в шарфе стоял на крошечной планете, а мимо пролетал самолет. «Мы в ответе за тех, кого приручили. Помню, помню, была такая сказка».

– Это было необходимо?

– Конечно, – удивился Убер. – Как в Питере без чтива? Культурная столица! – Убер сунул книгу в вещмешок, закинул его на плечо, взял «калаш» наперевес, как немецкие автоматчики из старых фильмов. – Короче, сваливаем отсюда. Пока полгорода не сбежалось. На банкеД, блин.

– А куда идти?

Убер огляделся.

– Для начала – куда-нибудь повыше. Надо разведать местность.

Серое здание с молнией. Выбитые стекла, на самом верху – открытая круглая беседка.

Справа от «Зала Возрождения», напротив Владимирского собора – дом с пляшущими человечками. «Владимирский пассаж». Нижний этаж серый, верхние – светло-коричневые. В центре фасада врезана башенка с зеленым куполом. Готические окна. Немного Амстердама внутри Питера.

По фасаду прыгают желтые силуэты фей.

– Дом с феями, – сказал Комар.

– Точно, брат.

Они стояли, разглядывая здание. Отель «Достоевский» – верхние этажи. Его часть – бар «Раскольников» с панорамными окнами на Владимирский собор.

– Туда, – показал Убер. – Посетим феечек с ответным визитом.

Компания проникла в здание через высокий арочный вход. Главная лестница, выложенная мрамором, выглядела целой. Здание отлично сохранилось. Если бы не ободранные стены, не отвалившиеся картины, не огромные вазы с мертвыми цветами, если бы не слой пыли, лежащий на всем и вся, не перевернутая и сломанная мебель, не горы мусора, что оставили за собой сталкеры, это было бы роскошнейшее здание, что Герда видела в жизни.

В помещении гулко отдавались шаги. Облупившиеся, отсыревшие стены. Начисто съеденная обшивка кожаных диванов. Голые металлические каркасы, ржавые пружины – словно скелеты каких-то доисторических животных.

– Диванозавры, – сказал Убер. Хмыкнул.

Разбитая посуда. Словно кто-то специально ходил по зданию и все крушил на мелкие осколки. Забавно. Бывают же у людей развлечения.

Убер поднял табличку, что висела когда-то на стене.

Отряхнул от пыли, стер грязь. Прочитал и хмыкнул.

– Что там? – спросила Герда.

– То, что Комару необходимо. А то задолбал во сне кричать.

– Доктор? Психолог?

– Почти. Пожарный топор. Это план эвакуации. Очень полезная вещь. Указаны туалеты и пожарные лестницы. Есть где блевать и куда спасаться.

– Убер, опять твои шуточки!

– Да.

Лестница – широкая, каменная, вела наверх. Она была забита мусором – словно на нее сваливали все, что выносили из помещений.

Компания поднялась четвертый этаж. Они смотрели с высоты ресторана «Достоевский» на город. Мертвые пустые здания, глядящие на происходящее черными окнами. Целые кварталы мертвых домов. Все обратилось в пепел и прах. Весь город Петра Великого, легендарный непокоренный Ленинград…

Картина действовала угнетающе. Герда поежилась. Далеко в небе вынырнуло с тоскливым криком что-то похожее на птицу. «Что это может быть?» – подумала девушка. Убер махнул рукой: назад.

В полной тишине вернулись в бар, уселись на пол. Убер нарушил молчание:

– Итак, мальчики и девочки. Все идет по плану, – он почесал резиновый затылок. От скрипа Герда поморщилась. – Сначала доберемся до Аничкова моста. Потом через канал и… Эх, было бы просто и красиво – сразу к Гостинке выйти! Но к Гостинке мы не пойдем. Потому что там – кто?

– Веганцы, – сказал Комар послушно.

– Верно. Поэтому мы пересечем канал и обойдем Невский слева или справа. Лучше справа.

Скрипнуло. Убер мгновенно оказался на ногах, подбежал к окну, выглянул. Присел. Показал знаками – тихо. И – назад, назад.

Они отступили в следующий зал, встали по обе стороны от дверного проема.

Бар «Раскольников». Огромные панорамные окна, серые квадраты неба в них. Крылатая тварь была все ближе. Вот она спикировала вниз, тяжело выровнялась почти у самого здания и села на стену. Хлопки крыльев. Беглецы почувствовали, как едва заметно дрогнул пол под ногами. Тварь была чудовищно огромной, это точно. Неужели…

Убер плавно отступил за угол. Выглянул на мгновение, взял «калаш» на изготовку.

Тварь, похожая на докатастрофного крокодила, только с крыльями, демонстративно сидела на балконе. Она согнула длинную шею, почесала клювом перья. Затем сорвалась прочь, оставив здание в покое. Вшух! Вшух! Волна воздуха прокатилась по ресторану. И удаляющийся шелест крыльев. Компаньоны вздохнули с облегчением. Никому не улыбалось связываться с летающей рептилией.

Когда тварь улетела, Убер с Комаром осторожно вышли на балкон, осмотрелись. Улицы вокруг Достоевской пусты – уже хорошо. Скинхед достал бинокль, приложил к окулярам. Аничков мост отсюда не видно, дома мешают. Жаль. Убер присвистнул, подкрутил резкость. Ходили слухи, что с мостом что-то не так. Но что именно, скинхед не знал.

Что могло разрушить мост? Не ядерный же взрыв?

– Ладно, – сказал Убер. – Все равно вариантов нет.

Они спустились вниз, вышли из здания. Тишина. Ветер медленно гнал по улице мусор, бросал в лицо листья. Опустевшие, мертвые ряды машин. Ржавые и ждущие хозяев. А некоторые и с хозяевами внутри.

Скелеты улыбались Уберу сквозь уцелевшие стекла. Скинхед помахал им рукой.

Убер достал карту, с трудом развернул толстыми от перчаток пальцами. Ткнул в пересечение линий.

– Пойдем в обход. Я же говорил, в этом городе по прямой не ходят.

Теперь они увидели, что случилось с мостом. Из каменной громады торчали останки гигантского ящера. Словно мост и скелет чудовища слились в единое целое. Огромные кости, вытравленные временем и падальщиками до белизны, переходили в камень, кирпич и чугунные решетки моста. Часть скелета рассыпалась. Гигантские крылья – Убер присвистнул, представив их размах. Левое попало в реку, от него осталось всего несколько фрагментов, другое легло сверху на перекрытия моста – его скелет остался целым до мельчайших косточек.

Словно поразительная скульптура, огромная и зловеще нелепая, разместилась посреди Петербурга.

Мост-чудовище. Драконий мост.

– Внебрачное дитя Церетели и Гигера, – пробормотал Убер. – Как же тебя угораздило, дракоша? Говорили же, не летай пьяным.

Сколько эта махина весила при жизни? Убер прикинул мысленно. Несколько тонн, не меньше. Чтобы разрушить мост, нужны приличная масса и скорость…

Убер вдруг ясно, словно это было только вчера, а не десять лет назад, вспомнил, как стоял с дымящимся дробовиком над умирающей тварью, прозванной местными «драконом». Тварью, которой приносили человеческие жертвы… И радовались этому, как дети. Убер усилием воли отогнал воспоминания.

Но та тварь дракона не напоминала даже теоретически. А эта…

– Вылитый дракон, – сказал Убер. – Однако. Петербург – родина драконов.

Знаменитые скульптуры коней Клодта. Одна упала в воду, другая стояла накренившись, словно человек уже был не в силах удержать рвущегося и хрипящего жеребца.

И он вот-вот сорвется.

– Аничков мост, – сказал Убер. – Одна из визитных карточек прежнего Питера. Так, ставим галочку – посетили. Коней видели. Дракона – тоже.

– И что дальше? – спросила Герда.

– Пойдем через другой мост. Поставим следующую галочку. Так, привал – десять минут. Какую парадную выберем? Мне вот эта нравится.

Чутье скинхеда не подвело. В здании никого не было – только груда старых костей в одной из комнат. Кости нечеловеческие. Компаньоны забрались в логово бегунца, видимо, давно покинутое.

Скинхед выпрямился. Опустил вещмешок на пол.

– Привал, девочки!

– А что дальше будет? Если… – Комар не договорил.

– Сначала пересечем Фонтанку, потом Канал Грибоедова, затем Мойку. Там тоже фигни всякой хватает. Предупреждаю. К воде близко не подходить. Я серьезно и заранее. Только возле Невы более-менее безопасно, а каналы – это проблема.

Герда прервала его:

– Смотрите!

Стена с ободранными полосатыми обоями. Над камином – фотография в пыльной раме под стеклом. Убер стер пыль, отступил на шаг. Перед ними был Михайловский замок – приземистый, красно-коричневый. Что-то тревожное чувствовалось в угловатом здании Инженерного замка, любимого детища нелюбимого российского царя. Убер приложил руку к окулярам противогаза, покачал головой.

– Красиво, – сказала Герда тихо. Она стояла рядом со скинхедом, глядя на фотографию.

– Красиво, только лезть туда не стоит.

– Почему?

Убер почесал резиновый затылок. Как-то растерянно огляделся.

– Да вроде призрак там.

– Призрак?

– Ага. Призрак императора Павла Первого, мол, там бродит. И что-то эдакое с людьми делает. Мне знающие люди рассказывали. Я сам только мимо проходил… ну, почти мимо. Но, знаете, там действительно жутко. Такой он мрачный, этот замок, прямо до усрачки. Прости, Герда, прости… сорвалось.

– А в Михайловский сад? – спросил Комар. – Туда мы пойдем?

– Ну, как тебе сказать… – Убер ухмыльнулся. – Открытая местность, заросшая хрен знает чем. Птеродонты всякие, бегунцы. Не сожрут, так погоняют. Че не пойти-то?

Скинхеда снова было не заткнуть. Герда мысленно застонала.

– Про Храм-на-Крови тоже всякое рассказывают. Мол, зашел один старый диггер туда… искал разное… А там… В общем, когда он вернулся в метро, то был уже седой, весь. И когда выходил на поверхность, был чисто выбритый, а когда вернулся – борода у него появилась, длинная, частью даже в противогаз вросла. Прямо в резину. И – тоже седая. И волосы опять же… резать пришлось, потому что иначе никак было маску не снять.

– А что там? Что он увидел?

Убер помолчал.

– Ну…

– Так что?

– Много чего, – скинхед помолчал. Потом заговорил нарочито глумливым тоном: – Говорят, храм залит кровью до пояса, идешь, как в кровавом болоте. И она… живая что ли, эта кровь. Живая. Стены кровоточат. И все лики святых. И статуи. Плачут кровью и смотрят на тебя. И… представляете? Моргнешь, а они сдвинулись.

Помолчали.

– Всё, по коням, – объявил Убер. – Двинулись. Комар – замыкающим.

Туманная улица, серый полумрак питерской ночи. Звуки шагов казались далекими, словно звучащими из-за пелены тумана.

Комар резко остановился. Выпрямился, чувствуя холодок, спускающийся по спине между лопаток.

– Что ты там видишь? – спросил Убер.

– Исаакий.

Скинхед несколько мгновений смотрел в том же направлении. Но нет – Исаакиевский собор отсюда не видно. Темнота и туман, вечные друзья питерской молодежи.

– Ну, у тебя и зрение, – скинхед почесал затылок. – Рентгеновское. Несколько кварталов, сквозь туман и камни – насквозь. Слушай, брат. А чего тебя на Исаакии клинит?