Система планеты Урал. Через шесть часов
– А красиво драпают. Вот уж не ожидал, что на этих таратайках настолько хорошие двигатели.
– Вот по этим двигателям и не промахнись, Ярослав, а то голову откручу.
– Не дождешься. Такого удовольствия я тебе не доставлю, – пропыхтел Вассерман, колдуя над своим пультом. Александров хмыкнул. Кому другому за подобные вольности пришлось бы драить сортиры до стерильного блеска, но Вассерман… Если опустить мелкие и незначительные детали вроде того, что это был профессор и лучший артиллерист Урала, а возможно, и всей Конфедерации (да бери больше – всей освоенной людьми части Вселенной), в сухом остатке выходил друг детства.
Да-да, так уж получилось, что простой еврейский мальчик Славка и не менее простой русский пацан Вовка росли в одном дворе. В далеко не самом благополучном районе и совсем не в столице. Вместе попадали в участок за кражи, вместе дрались, даже в поножовщине, было дело, участвовали. И вместе же, чтобы не сесть, подались в армию.
Правда, там пути их разошлись. Александров отслужил один контракт, остался на второй, потом училище и военная карьера. Выбор вполне логичный для парня с окраины, без особых перспектив, зато с амбициями. Ну а Вассерман, оттянув положенные три года, вернулся на родную планету и, как положено еврею из хорошей, но небогатой (мягко говоря) семьи, подался в науку. Варианты с искусством или юриспруденцией он отмел сразу, ибо не имел к ним никакой предрасположенности, а вот математика…
Вновь их пути пересеклись в преддверии большой войны, когда Вассермана вновь призвали под знамена. Ну а Александров как раз только-только получил звание контр-адмирала и формировал свою эскадру. В штабе логично рассудили, что ему будет проще найти общий язык с земляками. Тем более, он там регулярно появлялся, консультировал инженеров на верфях, да и командовал линкором, сошедшим с уральских верфей. Вот и направили свежеиспеченного флотоводца на родную планету, где эти двое снова встретились. Снова, конечно, понятие относительное – они знакомство так и не прерывали. Просто сейчас Александров забрал старого друга на свой флагман, а Вассерман по ученой простоте, которая хуже воровства, не скрывал от команды, что знает адмирала уже далеко не первый год. Вот и общались адмирал и оставшийся, несмотря на погоны, глубоко штатским человеком профессор несколько не по уставу. Впрочем, обоих уважали, а потому смотрели на происходящее как на маленькую чудаковатость. Тем более во всем, что относилось к службе, Александров вольностей не позволял. Ну а перекошенная морда Лурье волновала адмирала в последнюю очередь.
– Правильно мыслишь. Сумеешь обездвижить этого придурка, я тебе капитанский гарем подарю.
– О-о! – глубокомысленно ответил Вассерман и принялся работать с удвоенной энергией. Пальцы его над пультом так и мелькали. Да и то сказать, стимул был хорош, ибо вторым достоинством профессора, кроме мастерства артиллериста, была любвеобильность. Впрочем, сам он ее скромно выставлял на первое. А учитывая традицию старших нигерийских офицеров таскать с собой кучу баб, причем чем старше офицер, тем наложниц больше, перспектива выглядела оч-чень интересной.
Однако же, от того, насколько грамотно сработает Вассерман, зависело многое. Александров несколько ошибся, когда посчитал, что погоня окажется занятием легким, и не поторопился сразу же. Винить его за такую ошибку было бы сложно – по внешнему виду убегающие корабли выглядели неотличимо от собратьев. Линкоры типа «Висконсин» – не самые удачные корабли, да и вариант экспортный, то есть лишенный некоторых важных элементов, положенных кораблям, строящимся для флота Конфедерации. Словом, из достоинств – разве что красивые обводы. По сравнению с ним «Суворов» казался пережравшим стероидов кашалотом, способным раскатать в блин три-четыре таких «Недовисконсина» и не поморщиться.
Однако данный конкретный экземпляр линкора прошел, очевидно, глубокую модернизацию. Даже интересно, кто и где ставит на корабли стран третьего мира новые движки и почти современные орудия. Поговорить бы с ним по душам и почкам, почему это старый линкор улепетывает с ускорением, почти на четверть превышающим теоретически возможное. Остальные корабли, кстати, на такой подвиг оказались неспособны, их двигатели были стандартными, а потому линкоры Александрова давно настигли их и располосовали на лоскуты оплавленного металла. «Ушаков» сейчас как раз добивал отчаянно сопротивляющийся линкор и потому малость отстал, а «Суворов» продолжал погоню за вражеским флагманом и настигал его, но, увы, слишком медленно.
Линкор тряхнуло. Вражеский корабль упорно отбивался из кормовых орудий и, несмотря на большую дистанцию, просто по закону больших чисел иногда даже попадал. Не смертельно, поскольку силовой экран одного из лучших линкоров Конфедерации был ему не по зубам, но по ощущениям очень неприятно. Александров поморщился. Расстрелять беглеца – не проблема, но это уже низкий класс, грубая работа. А ему нужны были пленные и, желательно, высокого ранга, так что вражеский линкор требовался ему максимально целым. Можно без двигателей, орудий, защиты – но с целой обитаемой зоной. Адмирал искренне надеялся, что там найдется тот, с кем ему стоит поговорить.
Хотя, конечно, лучше не особенно калечить звездолет. Александров, будучи человеком хозяйственным, уже прикинул, что старый корабль вполне можно приставить к делу. В конце концов, его систершипы вполне успешно используются в Конфедерации на участках, не требующих особой ответственности. Так почему бы и этот не приспособить? Особенно модернизировав… Так что на удирающий звездолет он смотрел уже взглядом собственника, и Вассерман, еврей домовитый, его отлично понимал, а потому целился тщательно.
Беглец уже практически набрал скорость гиперперехода, когда ему в корму прилетело… Хорошо так прилетело, качественно, вольфрамовой болванкой, способной короткое время выдержать почти солнечный жар выхлопа работающего на форсаже двигателя и расколотить один из шести боковых отражателей. Ювелирная, почти недостижимая точность – но Вассерман сделал это!
Естественно, это невозможно было увидеть собственными глазами, лишь сгенерированную компьютером картинку, однако и она впечатляла. Семь маршевых двигателей линкора – центральный и шесть по окружности – равномерно горели невозможно белым пламенем. И вот в один из них влетает чужеродное тело. Гигантское вогнутое зеркало, остающееся мертвенно холодным, несмотря на бушующий в его фокусе ад, уверенно держало любую нагрузку и впятеро превосходило твердостью алмаз. Но вот разбить его было проще простого – хрупкий материал не зря, где только можно, окружали броневой стенкой. И когда в отражатель ударил снаряд, конструкция моментально разбилась на миллион осколков.
Клокочущее пламя, не сдерживаемое более жаропрочным забором, тут же ударило в корму звездолета. Несколько секунд его броня сопротивлялась, а затем потекла, будто слеза. Пронзив обшивку, огненный вихрь проник в звездолет – и умер…
Повреждения ходовой части для боевых звездолетов – не редкость. Неудивительно, что в глубину памяти умной машины, где заложены инструкции на все случаи жизни, не забыли вписать и порядок действий при разрушении отражателей. И потому он еще не рассыпался окончательно – а линкор уже начал бороться за свое существование. Захлопнулись внутренние люки, разделяя отсеки, зазвенели баззеры тревоги, а главное, началось экстренное глушение двигателя. Благодаря этому повреждения остались локальными, не угрожающими жизни корабля, однако компенсировать изменение тяги, перенастроив уцелевшие двигатели, не успевала никакая автоматика. И произошло то, на что Александров, в общем-то, и рассчитывал – линкор мотыльнуло на курсе, будто сухой лист, ускорение его резко упало. Чтобы восстановить курс и продолжить разгон до скорости гиперперехода, требовалось теперь дополнительное время. То самое, которого у нигерийского звездолета уже не было.
В этой ситуации беглецы сделали, пожалуй, единственное, что им оставалось, – дали залп. «Суворов» в очередной раз вздрогнул, однако этим эффект и ограничился. Вассерман, не спрашивая разрешения, громыхнул из малокалиберного орудия поперек курса врага. Намек более чем прозрачный, особенно когда на тебя надвигается звездолет, в разы превосходящий твою шаланду по огневой мощи. Нигерийцы не были трусами и попытались пальнуть в ответ, но «Суворов» тут же аккуратно сконфигурированным залпом «погасил» их защитное поле. Все, теперь враг был беззащитен и хорошо это понимал.
В такой ситуации чинопочитание уходит на второй план. Умирать за генерала Бамбуту… нет уж. За добычу или за свою семью еще куда ни шло, но за отца-командира! Да с какого перепугу? Образ мысли, вполне подходящий большинству африканцев, особенно понимающих, что их прегрешения по сравнению с генеральскими – так, мелочь. Они люди подневольные, и, значит, вполне могут рассчитывать на снисхождение. Ну, во всяком случае, так им казалось…
Когда десантники с «Суворова» вломились на палубы вражеского линкора, основной эмоцией, которую можно было прочитать на лицах нигерийцев, был ужас. Похожие на гигантских, вставших на дыбы крабов, тяжеловооруженные элитные пехотинцы с невероятной легкостью рассосались вдруг по всему кораблю. Однако страх вызывали не их вид и не их неожиданная ловкость, а то, что они стреляли сразу, по малейшему подозрению, или просто так, со злости. Для солдат Конфедерации это было обычно несвойственно, слишком много ограничений накладывали на них всевозможные правила, уложения, международные договоры… Вот только на «Суворове» практически все были с Урала, и неудивительно, что работали они предельно жестко.
Когда избитого до потери сознания генерала Бамбуту за ноги приволокли в соединяющий корабли шлюз, весь остальной экипаж был уже там. Стояли тесной кучей и старательно тянули руки кверху, чтобы, не приведи бог, кто-нибудь их не пристрелил. За недостаточное рвение, например, или дерзкий взгляд. Если бы они знали, что именно сейчас Александров и Лурье спорят, стоит пленных выбрасывать в космос или все же вначале нужно провести хотя бы видимость суда, то боялись бы еще сильнее. Однако же Лурье был убедителен, а адмирал слишком устал, чтобы всерьез спорить, и потому моральная победа по очкам досталась французу.
Пленных ударами прикладов загнали в спешно оборудованный на трофейном линкоре карцер. Кто-то заикнулся о том, что можно разместить их на «Суворове», но на него посмотрели, как на идиота. Тащить всякую грязь на свой корабль… Много чести. Так что запихали в подходящий трюм, заварили люки, да и делу конец.
Впрочем, нет правил без исключений. Их и сделали – для генерала с его штабом. Что характерно, в штабе этом имелись не только негры, но и мулаты, и даже белые. И Александров не без основания предположил, что разработчиком операции, которая, не успей вовремя его эскадра, имела бы хорошие шансы на успех, был как раз кто-то из них. Конечно, это следовало еще уточнить, но в стратегические таланты черномазых адмирал, немного шовинист и самую малость расист, не верил.
И ходил посреди всего этого благолепия грустный Вассерман, обманутый в лучших чувствах. Нет, гарем-то на корабле нашелся, но… И вот здесь-то оказалась заковырка. Командир линкора оказался человеком, скажем так, нестандартным, и походно-полевой гарем держал исключительно мужского пола. Вассерман же переквалифицироваться отказался категорически и, расстроенный, попытался решить проблему иным методом. Как он логично рассудил, главным здесь был генерал Бамбуту, а значит, есть шанс грабануть уже его. Но – опять же, не срослось. Генерал был то ли хранителем моральных устоев, то ли стойким и неподкупным импотентом, и женщин с собой не таскал. Может, штабных пользовал, как цинично предположил кто-то. Остальные старшие офицеры, видимо, брали пример с шефа, и в результате Вассерман так и остался не у дел. Ничего, вернутся на Урал – наверстает.
Планета Урал. Через три дня
Генерала Петрова хоронили с почестями… В могилу медленно опускался привезенный на артиллерийском лафете гроб. Пустой – от самого Петрова не осталось даже пепла, но традиция гласила однозначно: у каждого человека должна быть могила. Пусть даже и такая.
Как он погиб, знала вся планета. Восстановленная к концу боя видеосвязь до конца транслировала по открытому каналу все, что происходило в рубке. Вот так. Все погибли, как герои, но именно комендант крепости и ее последний защитник стал тем символом, на примере которого будут учиться следующие поколения. Ему будут ставить памятники, в его честь назовут школы… Что же, он это заслужил.
Всхлипывала его вдова, еще совсем молодая женщина. Нельзя сказать, что у них была образцовая семья – генерал был крут нравом, да и на стороне не прочь гульнуть, но… Но по своему он любил жену и детей. Две дочери и сын, двух, трех и пяти лет соответственно, еще ничего не понимали. Для них находиться здесь было тяжкой и непонятной повинностью.
Александров стоял в задних рядах. Откровенно говоря, будь его воля – не пришел бы вообще. Подобного рода мероприятия действовали на него угнетающе, а генерала он едва знал. Так, пару раз пересекались. Увы, положение обязывает. Ты адмирал и герой, фигура публичная, так что стой и не жужжи, и постарайся на камере мелькнуть хоть пару раз. Для создания образа и воспитания молодого поколения, так сказать.
Вообще, он был очень удивлен, когда из него сразу по возвращении начали рьяно лепить героя. Это было, конечно, приятно, однако совершенно незаслуженно. Имея эскадру современных кораблей, раздавить не такой уж и большой флот, собранный на две трети из откровенного хлама, а на треть просто из старья, – невелика заслуга. Но, тем не менее, его победу, и здесь, и в системе Шелленберг, смаковали по всем каналам. Про остальных… Нет, их не то чтобы не упоминали, и даже не пытались ставить под сомнение их заслуги, просто они проходили на заднем плане, на уровне «присутствовали здесь и такие».
Чем руководствовались те, кто старательно делал из него символ победы, адмирал не знал. Равно как понятия не имел о том, кто стоит за процессом. Однако же и не сопротивлялся – Александров не любил публичность, но сейчас образ героя, как ни крути, был ему выгоден. Приказ-то он нарушил, и, хотя на дезертирство это не тянуло, по мозгам могли настучать за подобные шутки качественно. И настучат еще, к бабке не ходи. Вот только решатся ли тронуть всерьез героя, отстоявшего планету и распиаренного средствами массовой информации, вопрос открытый. Так что имелся шанс, что просто погрозят пальцем и деликатно забудут о ситуации до лучших времен.
Обратной стороной медали была необходимость, глупо (всем вокруг казалось, что героически) улыбаясь, давать интервью, теряя на это время, да еще присутствовать на публичных мероприятиях вроде этих похорон. Хорошо еще, на банкеты не приглашали – не было их сейчас, и не потому даже, что траур по погибшим. Просто Урал, веселый и бесшабашный, в один миг превратился в настороженного, готового к броску хищника. Во всяком случае, именно такое впечатление создалось у Александрова, когда он выходил на враз ставшие суровыми улицы. И столица теперь напоминала ему прифронтовой город, в котором уже смирились с готовой начаться в любой момент осадой.
В принципе, так оно и было. Правда, по отношению не к городу, а ко всей планете. Ситуация с подкреплением из метрополии ясно показала – кто бы ни заявился, помощи от центра ждать не приходится. И потому большая планета срочно мобилизовывала свои ресурсы, на верфях ремонтировали поврежденные и достраивали новые корабли. Трофеи – два линкора восточников и нигерийский гроб – пока ждали своей очереди, но, как адмиралу клятвенно обещали, за них возьмутся в течение ближайшей недели. Словом, даже с учетом потерь орбитальной группировки, если кто-нибудь сюда явится, он рискует очень серьезно получить по морде. Во всяком случае, Александров рассчитывал именно на это.
А еще он надеялся, что его отсюда в ближайшее время не сорвут. Именно поэтому курьер, посланный в генштаб с докладом, шел не торопясь. Адмирал лично намекнул его командиру, что машины корабля старые, изношенные, поломки весьма вероятны… Судя по всему, намеки пожилой кап-три понял адекватно, и за два прошедших дня не смог даже толком разогнаться.
Вообще, Александров не удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что героя из него делают специально, в целях большой политики. Скорее, наоборот, это явилось бы подтверждением его собственных предположений. Удивился бы он, скорее, узнав, кто именно этим занимается и каковы дальнейшие цели быстро заваривающейся интриги. Но все же он не был ни провидцем, ни политиком. Обычный офицер, честно тянущий свою лямку, желающий отстоять родную планету от вероятного вражеского нашествия и не думающий, что бы там ни считали в контрразведке, о чем-то большем. Вот только процесс уже закрутился и шел без его участия…
Планета Урал. За два дня до описываемых событий
Как ни странно, многие рестораны еще работали. Такое впечатление, что их владельцы попросту не успели отреагировать на начавшийся бардак, а потом он внезапно закончился, и толпы людей бросились отмечать один простой факт: они остались живы. Заведения оказались переполнены, даже это, отпугивающее прочих запредельными ценами. Впрочем, для этих посетителей в нем нашелся отдельный кабинет.
– Рад вас видеть, – Устинов, прибывший раньше всех, церемонно встал, галантно поцеловал даме руку и, разрушая тщательно культивируемый образ армейского дуболома, как и положено воспитанному человеку аккуратно помог даме сесть. Громова кивнула благодарно:
– Прошу прощения, маршал. Вы уж извините, немного не рассчитала – совсем забыла, что обычному человеку, проехать куда сложнее и времени это занимает больше.
Устинов кивнул. Их встреча не афишировалась, и приезжать сюда с помпой, на положенном по должности лимузине значило поставить крест на всей их псевдосекретности. Так, как сейчас, разумеется, тоже не скроешься, но в том, что человек отправился в ресторан отметить успех, нет ничего особенного, и лишнего внимания сие действо не привлекает. Во всяком случае, на это хотелось надеяться.
Прибыть вовремя сумел лишь по-военному точный Устинов. Коломиец и Берг опоздали даже сильнее Громовой. Берг вежливо извинился, Коломиец, недовольный ситуацией в целом, лишь пробурчал, что в таких случаях положено, и ни словом больше. Видно было, что промышленник недоволен, в первую очередь, собственной непредусмотрительностью, но показать это не хочет. Все сделали вид, что не заметили его потуг, и Устинов мысленно усмехнулся. Хелен, естественно, о собственном опоздании деликатно промолчала, а маршал уточнениями заниматься не стал. Тоже естественно, если подумать. Лучше уж эти двое пускай чувствуют себя виноватыми – не перед ним, перед дамой. Так проще будет говорить о спорных вопросах. Если они возникнут, конечно.
Наконец церемонии были закончены. Коломиец, осмотрев стол, вздохнул:
– Может, стоило бы заказать что-то посерьезнее фруктов?
– А что вас не устраивает? – Хелен сделала невинное лицо, взяла из огромного блюда аппетитное желтое яблоко, подкинула его, ловко поймала. – Тут же сплошные витамины. О пользе витаминов, кстати, говорит тот факт, что пока Адам не стал кушать яблоки, его и к женщинам не тянуло. Вы как, против уроков истории?
Пока Коломиец, малость ошарашенный таким подходом, силился придумать достойный ответ, Устинов, давясь от смеха, но внешне сохраняя нордическое спокойствие (знал бы кто, каких усилий это ему стоило, позавидовал бы силе воли маршала), небрежно щелкнул пальцами. Появившийся словно из ниоткуда официант – рестораны такого уровня использовали, разумеется, только живую прислугу – вежливо склонил голову, получил команду накрывать на стол и исчез, будто испарился. Маршал даже поежился немного, до того инфернально это выглядело. Такое впечатление, эти типы, не обращая внимания на все веяния современной науки и мнение суровых академиков, ухитрились каким-то образом овладеть гиперпереходом и перемещаются с его помощью в пределах своего заведения. Умом-то он понимал, что все это чушь, просто в таких ресторанах персонал вышколен соответственно статусу храма желудка, однако расшалившееся воображение упорно подкидывало ему нестандартные идеи.
Стол был накрыт в мгновение ока. Дождавшись, пока официант покинет кабинет, Устинов пошарил в небрежно прислоненном к ножке стола портфеле и извлек из него аккуратную, отливающую серебром металлическую коробочку. Поставил ее в центр стола, чуть сжал по бокам…
Заныли зубы, дико, нестерпимо, к счастью, всего на миг. Судя по враз перекосившимся лицам остальных присутствующих, они испытывали схожие чувства. Хорошо еще, что агрегат вышел на режим очень быстро, и неприятные ощущения исчезли. Перехватив взгляд Берга, маршал кивнул:
– Это именно то, о чем вы подумали.
– Глушилка… А почему такая громоздкая?
– Ее мои умники в мастерских сваяли, так что дизайном не блещет, уж извините. Зато я могу быть уверен, что нас не прослушивают. А то, сами понимаете…
Все согласно закивали. Действительно, аппаратура, поставляемая в войска и гражданские конторы официально, вполне могла иметь какую-нибудь лазейку, чтобы обеспечить спецслужбам доступ даже к самым секретным разговорам. В этом плане грубая, но мощная поделка армейских умельцев, наглухо забивающая все каналы, выглядела куда предпочтительнее.
Пока народ окончательно осмыслял фразу, Устинов поднял бокал:
– Ну, за победу!
– За победу, – нестройным хором поддержали его тост остальные. Всем было ясно, что, по сути, с глобальной точки зрения они имеют здесь и сейчас локальный успех, но все же для их планеты это была именно победа. И возможность им всем остаться в живых, разумеется, поэтому радость и энтузиазм звучали неподдельные. А потом на некоторое время установилось молчание, прерываемое лишь звяканьем столовых приборов. Что поделать, все они были голодны, сам Устинов не ел почти сутки, да и остальным явно не оставалось времени на правильное и своевременное питание. Коломиец так и вовсе схуднул, по лицу было заметно, хотя объемистое чрево пока сохраняло прежние габариты.
Устинов наелся первым. Откинулся на спинку стула, не особенно следуя великосветскому этикету, сдобрил обед большим, почти на весь бокал, глотком вина и, не дожидаясь, пока остальные закончат трапезу, сказал:
– Он вернется завтра, во второй половине дня.
– Кхе… – не ожидающий такого резкого продолжения разговора Коломиец поперхнулся и закашлялся. Все невозмутимо сделали вид, что ничего не произошло, и, справившись с пошедшей не в то горло пищей, промышленник чуть сипло ответил: – Что-то он у вас не торопится. Отсюда шуровал куда быстрее.
– Тогда надо было спешить, а сейчас нет, – безразлично отозвался Устинов. – А наш бравый адмирал, когда речь не идет о сражении, чертовски нетороплив.
– Плохое качество, – задумчиво пробормотал Отто Оттович, медленно вращая в ладонях почти до краев наполненный бокал и ухитряясь при этом не пролить ни капли.
– Все лучше, чем бездумная суета, – пожал могучими плечами Коломиец. – Может, он и не торопился, но всюду успел. В отличие от некоторых торопыг там, в метрополии. Я ничего не путаю?
– Это все мелочи, – мягко вклинилась Хелен. – Главное, что мы имеем в сухом остатке? Если исключить потрепанную планетарную оборону, то всплеск патриотизма и одновременно ненависть к метрополии. Благо, ни для кого уже не секрет, что Александров привел сюда эскадру фактически вопреки приказу командования. Мне кажется, время пришло.
– Риск, – поморщился Устинов.
– Кто не рискует, тот не…
– Качается на виселице, – закончил за нее Устинов. – И вообще, для начала неплохо бы обговорить этот скользкий момент с самим адмиралом. А то представьте себе. Берем мы его под белы рученьки, да говорим: земля наша велика и обильна, а порядка на ней нет. Приходи и володей.
– Не ерничайте, Василий Викторович, – поморщился Коломиец. – Он ведь не дурак, прекрасно понимает, что такой шанс выпадает раз в жизни.
– Я и не ерничаю. Просто мне сложно представить себе его реакцию. К примеру, решит он, что мы его специально провоцируем, чтоб потом сдать и тем самым выслужиться. И что?
– Что?
– А то. Он глазом моргнет – и окажутся рядышком дюжина лбов с автоматами, да поставят нас к стенке. Александров ведь к нашим делам никакого касательства не имел… Нет, господа-товарищи, действовать нужно иначе. Потратим неделей больше, сейчас это непринципиально, зато сработаем аккуратно и без надрыва.
– Ваши предложения? – Берг, наконец, перестал мучить бокал и внимательно посмотрел на собеседника.
– Он должен САМ захотеть взять власть. Только и всего.
– Ну-ну, – покачал головой Коломиец. – Эк ты загнул, батенька. Взять власть – это не проблема, любой из нас способен это сделать. Почему бы, скажем, мне не попробовать?
– Мы это уже обсуждали. Но для… гм… могу повторить. Ты не можешь. Точнее, возьмешь – но не удержишь. Потому, что за тобой, Василий, стоят деньги и заводы, но не реальная военная сила. А еще, у тебя куча врагов, равно как и у любого в нашем гадюшнике. Пока будешь утрясать, потеряешь время и ресурсы. И все здесь в такой ситуации. А он – компромиссная фигура, за которой, кстати, стоят корабли и солдаты, но нет серьезных врагов и обязательств. И популярная фигура, вдобавок. Притом, что им мы сможем управлять – Александров не смыслит ни в чем, кроме своих кораблей. Плюс, он не принадлежит ни к одному из кланов, а это в нынешнем положении немаловажно. И еще, на его эскадре, которая, замечу, сейчас единственная реальная сила в секторе, служат орлы, для которых Александров – командир. Уважаемый командир, который вначале воспитал под себя этих людей, а потом вывел их из мясорубки с минимальными потерями. А ты для них, прости, никто, и звать тебя никак. Да и я в этом плане недалеко ушел, если честно.
– Думаю, стоит сделать его еще популярнее, – вновь вмешалась Громова. – Наверное, это нехорошо по отношению к погибшим, но, боюсь, придется руководствоваться иными соображениями. Как ни банально, герой должен быть один.
– Не все согласятся, – мрачно заметил Коломиец. Правоту собеседников он понимал и принимал, но настроение она ему не добавляла.
– Да и черт с ними, – махнул рукой Устинов. – Никто никого затирать не собирается, просто сделаем акцент по всем доступным каналам на решающую роль адмирала Александрова – и все! По сути, никого и не обманем, без него мы не удержались бы на краю.
Хелен кивнула, соглашаясь с таким подходом. Остальные, чуть помедлив, тоже. Следующие полчаса их великолепная четверка занималась обсуждением нюансов пиар-кампании, после чего промышленные магнаты откланялись, оставив Громову и маршала вдвоем. Устинов, дождавшись этого, вздохнул и, налив себе еще вина, залпом выпил.
– Черт! Даже и не ожидал, что все зашло настолько далеко.
– Ну, а чего вы ожидали? – усмехнулась Громова. – Что у нас тут клуб престарелых болтунов?
Откровенно говоря, именно так Устинов до недавнего времени и думал. Нет, что разговоры о необходимости отделения от Конфедерации в верхних эшелонах правительства Урала гуляют давно и упорно, он знал. И, как раз в силу их общеизвестности, считал ерундой. Ну, ностальгируют люди по былой самостоятельности – так почему нет? Другое дело, раз их до сих пор не взяли за жабры, стало быть, об этих разговорах не просто известно. Вполне очевидно, что они (а стало быть, и само правительство планеты) считают неопасными.
Сам Устинов общался с теми, кто всерьез считал себя заговорщиками, около двух месяцев. Они аккуратно присматривались к маршалу, он же просто заводил полезные знакомства, все более убеждаясь, что реальной силы за кухонными сепаратистами не стоит. И вдруг раз! Случай подвернулся – и процесс начал развиваться семимильными шагами. Без нашествия нигерийцев он, может, так и пребывал бы в состоянии ностальгических вздохов еще пару десятилетий, но сейчас те, кто раньше были вынуждены скрывать амбиции, развили кипучую деятельность. А энергии, надо сказать, у них было хоть отбавляй.
– Вы даме-то тоже вина налейте, что ли, – Громова, очевидно, правильно поняла ход мыслей собеседника и откровенно забавлялась. Когда же маршал исполнил ее просьбу, она, побарабанив тонкими пальцами с аккуратно наведенным маникюром по столу, спросила: – Думаете, зачем я решила с вами поговорить наедине?
– Откровенно говоря, да.
– Скушайте яблоко. Ну а пока вы его грызете, я как раз все вам и расскажу.
Устинов пожал плечами, но спорить не стал. С громким, сочным хрустом откусил кусок и вопросительно посмотрел на собеседницу. Громова кивнула:
– Здесь все просто. Наши… друзья – люди умные, но по-мужски прямолинейные. Наломают еще дров. Поэтому я хочу поговорить именно с вами. Скажите, вы уверены в…
Договаривать она не стала, но Устинов прекрасно понял, что имеется в виду. Пожал плечами, вздохнул:
– То-то и оно, что не слишком. Понимаете, Хелен, Володя… ну, адмирал Александров, человек неоднозначный, – и, видя заинтересованность в глазах собеседницы, продолжил: – Он не то чтобы исключительно умен, а, скорее, талантлив как флотоводец. При этом не страдает избытком амбиций, нацелен исключительно на военную карьеру, да и патриотизма чрезмерного в нем нет.
– Вот как? – Громова удивленно подняла брови.
– Именно, – жестко, тоном, не допускающим двойного толкования, ответил Устинов. – Так уж получилось, что в свое время родина слишком часто вытирала об него валенки. Именно поэтому я и считаю, что ни уговорить, ни убедить его действовать мы не сможем. Надо, чтобы он захотел сам.
– Плохо. Впрочем, если поставить его в ситуацию, когда выбора не будет…
– Главное, чтобы Володя этого не понял, – вздохнул маршал. – Ладно, как это лучше сделать, вы, я думаю, разберетесь без меня.
– Надеюсь, – голос Хелен звучал задумчиво. – Ладно. Есть еще нюанс, который стоило бы обсудить.
А нюанс был интересный. Для Устинова, впрочем, как и для любого здравомыслящего человека было ясно – власть на планете отнюдь не монолитна. Куча групп и группировочек, которых могут на короткое время сплотить общие интересы, но, когда они исчезают, процесс дележки пирога набирает обороты вновь. Сейчас был именно такой случай.
Основных кружков по интересам имелось ровно три штуки, условно их можно было назвать промышленниками, финансистами и популистами. Первые, к которым и принадлежали нынешние собеседники Устинова, достаточно четко ориентировались на выход планеты из состава Конфедерации и старались обеспечить наличие на планете современных технологий и производств полного цикла. Все это не нравилось деятелям метрополии, но и формально запретить они этого не могли, устраивая гадости исподтишка. Именно поэтому промышленная группа, с одной стороны, была влиятельна, но, с другой, никогда не имела достаточного административного ресурса, чтобы без проблем продвигать свои интересы.
Финансовая группа… Не, эти особым патриотизмом никогда не отличались. Учитывая же, что основную роль в ней играли представители двух национальных меньшинств, то неудивительно, что она всегда колебалась, меняя союзников и преследуя только собственные интересы. Увы, с теми, кто держит в руках финансовые потоки, приходилось считаться, и поддержки в деле обретения Уралом независимости от них ждать не приходилось. Слишком уж шаткими в этом случае оказывались их позиции, а такого не допустит ни один банкир. Впрочем, у Хелен (и, как подозревал Устинов, не у нее одной) имелись кое-какие идеи на их счет. Судя по людоедскому тону, неафишируемые пока меры воздействия финансистам вряд ли пришлись бы по вкусу.
Но, как ни странно, наибольшую проблему сейчас представляли даже не они, а популисты. Теоретически наиболее слабая из групп, именно сейчас она начала активно подниматься. И проблем от этого могло оказаться неожиданно много.
Популисты казались единственными, кто оставался сам по себе, и это было неправильно. И не надо кивать на электорат. Если нет денег либо иных рычагов воздействия, то и рассчитывать можно лишь на протестное голосование, а тех, кто в нем участвует, в стабильном обществе ничтожный процент. Не хватит даже на поддержку штанов. За всеми обозримыми силами на планете кто-то стоял. За промышленной группой – заводы и фабрики, за финансистами – деньги, за Устиновым – его солдаты, за Александровым – корабли, пушки и увешанные оружием десантники… За популистами не стоял никто.
Вот только совершенно непонятно, как они не только выживали (это еще можно было хоть как-то объяснить), но и неплохо себя чувствовали. Впаривали народу какие-то утопические, хотя и приятные для уха идеи, но притом всегда находили средства на пиар-кампании, юристов, способных затоптать в грязь обидчиков, и прочую тысячу и одну мелочь, без которой в большой политике делать нечего. Очень похоже, они пользовались поддержкой кого-то извне, скорее всего, из метрополии, но доказать это, равно как и запретить, если доказательства все же найдутся, было нереально.
Сейчас популисты стремительно набирали очки на фоне военного кризиса. И основные тезисы, которые они пропихивали, были запредельно просты. Впрочем, других обывателю и не требовалось. Если кратко, все сводилось к требованию заканчивать войну и мириться с восточниками. Какую цену за это придется заплатить и чем рискует конкретно их планета, популисты, разумеется, не распространялись.
– Такое впечатление, что они активно пропихивают своего лидера в президенты, – хмуро закончила свой рассказ Громова.
– В президенты?
– Ну да. Вспомните конституцию. В случае чрезвычайной внешней угрозы парламент имеет право ввести на ее время пост президента с полномочиями, близкими к диктаторским. Почти забытое, ни разу не использовавшееся, но и не отмененное положение.
– Я об этом даже и не слышал.
– Зато сейчас услышали. И пропихивают они Михалькова крайне активно.
Устинов поморщился. Про Михалькова, или, как его метко окрестил кто-то из журналистов, Вову Красно Яблочко, он слышал не раз – этот тип с экранов не исчезал, появляясь то как участник скандальной хроники, то на каком-нибудь мелком митинге. И ведь не посадишь – депутатская неприкосновенность. Плюс гомиков особо охраняют законы Конфедерации, а на этом чуде пробы ставить негде. И его собеседница уловила эту реакцию.
– Я, конечно, человек широких взглядов, – Громова, держа бокал за тонкую ножку и любуясь переливающимся в свете ламп вином, откинулась на спинку стула. – Да, иногда даже излишне широких. Но ставить во главу страны петуха, да еще во время войны… Нет, по мне так это уж чересчур.
– Угу, – кивнул Устинов. – В мирное время, да при должном присмотре еще туда-сюда, но война – не время для экспериментов.
– Я рада, что мы друг друга поняли, – Хелен изящным движением закинула ногу на ногу, и маршал вдруг подумал, что не такая уж она и лошадь. Конкретно этой женщине возраст явно пошел на пользу. – Во главе страны должен стоять настоящий мужчина.
– Или женщина.
– Нет, именно мужчина. Война, знаете ли, не женское дело.
– Согласен. И… армия вас поддержит.
В тот же вечер шестидесятитрехлетний депутат Владимир Михальков, выходя из ресторана, поймал на себе заинтересованный взгляд молодого симпатичного офицера, который, видя, что его заметили, тут же широко улыбнулся. Воспылав интересом, Михальков подошел к нему и после непродолжительного разговора получил удар в челюсть. Вмешалась было охрана, но тут уже подоспели сослуживцы драчуна. Кончилось тем, что всех их арестовал случайно оказавшийся рядом наряд военной полиции, и Михальков с переломами челюсти и обеих ног оказался вместе со своими телохранителями в гарнизонной камере, после чего на них был составлен протокол.
Офицер, избивший депутата, обвинял того в грязных домогательствах. Михальков, естественно, возмутился до глубины души. Даже не самим фактом обвинения – домогательства-то были, а тем, что его чистые и светлые чувства назвали грязными. Увы, грубые, неотесанные вояки разбираться в нюансах не стали. На депутатскую неприкосновенность они тоже плевать хотели, так что выцарапать Михалькова из кутузки удалось лишь через две недели. А учитывая, что медицинскую помощь ему там оказывали самую примитивную, к активной политической жизни кандидат в президенты смог вернуться только через месяц, когда все было уже решено и поезд, на подножку которого ему требовалось вскочить, растаял далеко вдали.
Орбита планеты Урал. Спустя два дня
Любитель способен продержаться против профессионала ровно столько, сколько позволит профессионал. А потому все, связанное с войной, стараются от любителей держать подальше. В том числе и строительство новых кораблей. Вот поэтому сразу после похорон Александрову пришлось направиться на главную орбитальную верфь компании «Петров и сыновья», дабы проконсультировать инженеров-кораблестроителей. Они там намечали дело, которым раньше не занимались, и совет профессионального военного был им очень нужен.
Верфь располагалась на орбите Гиганта. Именно так, не мудрствуя лукаво, обозвали некогда первопоселенцы газовый шар размером чуть поменьше Юпитера, вокруг которого вращалось не меньше дюжины спутников. По всем статьям удобное место. От родной планеты при современных кораблях практически в шаговой доступности, но при этом, не зная изначально, где верфь расположена, найти ее можно разве что случайно. В принципе, во время нашествия нигерийцев так и произошло. Ушли в режим глухого радиомолчания – и делу конец, об их присутствии даже не заподозрили.
Впрочем, удобство не ограничивалось маскировкой. Рядом – пояс астероидов с его рудниками, поэтому на орбите Гиганта расположили заодно уж и горно-обогатительный комплекс, а чуть позже добавили к нему и плавильни, выдающие в условиях глубокого вакуума и невесомости металлы немыслимой чистоты. Там же расположили фабрики по добыче углеводородов, сосущие их прямиком из атмосферы планеты. Затем добавили заводы по производству электроники… В общем, сейчас в этой точке космоса располагалось производство полного цикла, способное штамповать как боевые корабли, так и насквозь мирную продукцию. Ну и, разумеется, самые большие в системе космические города. Двадцать тысяч человек, причем не только в космосе, но и на поверхности лун Гиганта. Словом, интересное место.
С мостика корвета, доставившего сюда Александрова, зрелище открывалось величественное. Ажурные конструкции раскинулись на десятки километров, напоминая гигантскую елку с шариками-цехами. На самом краю, заключенный в кокон силового поля, висел на стапеле недостроенный корпус линкора, вокруг которого порхали в невесомости скорее угадываемые, чем различимые глазом фигурки монтажников. Атмосфера внутри кокона позволяла обходиться без громоздких скафандров, а преимущества невесомости здесь использовали на всю катушку. Идиллия…
Александров присмотрелся и удивленно шевельнул бровями. Конструкция линкора была ему незнакома – похоже, местные инженеры родили какой-то новый проект. Так, навскидку, строящийся корабль превосходил габаритами «Суворова» раза в полтора. Если и вооружение будет под стать габаритам, то гигант может оказаться самым грозным кораблем в обозримой части галактики.
Надо сказать, остальные стапели тоже не пустовали. С вектора, по которому шел корвет, рассмотреть можно было лишь малую часть верфи, но даже сейчас Александров видел не менее десятка звездолетов в разной стадии готовности. Время тут зря не теряли. Правда, таких гигантов, как на главном стапеле, на глаза больше не попадалось, все больше фрегаты да пара эсминцев, но все равно масштабы внушали почтение. А ведь это была пусть и самая большая, но не единственная верфь на Урале, и если остальные тоже работают в подобном темпе, очень скоро планета будет иметь свой флот, вполне сравнимый с тем, что есть в Конфедерации в целом.
Увы, подобная милитаризация подрывает экономику, это Александров тоже знал. Так что весьма скоро темпы строительства кораблей упадут. Хотя, с другой стороны, если имеется целевой заказ из метрополии…
Додумать мысль ему не дали, корабль начал разворот. Маневр захода на посадку командир выполнил излишне резко, и Александрова слегка замутило. Отвык от подобной лихости, на крейсере, а тем паче, на линкоре подобное воспринимается совсем иначе. Однако организм тут же пришел в норму, да и корабль быстро сбросил скорость, уравнял ее с неспешным орбитальным дрейфом верфи и аккуратно приблизился к стыковочному узлу. Раз-два, щелк-кланг, вот и прилетели!
Вообще-то, корвет – это не совсем то, что положено адмиралу по статусу, но здесь, внутри системы, небольшие корабли с их запредельными ускорениями оказывались мобильнее огромных крейсеров и потрясающих воображение линкоров. Впрочем, Александров когда-то сам командовал корветом и особых неудобств от тесноты не ощущал. Однако когда он прошел через шлюз и почувствовал под ногами уверенную твердость пола, то вновь осознал прелести высокого звания. Искусственная гравитация – корветам такой по классу не полагалось – все же нравилась куда больше, чем многочасовое висение в пустоте. Отвык ты от тягот и лишений, адмирал, с неудовольствием подумал Александров и решительно шагнул к встречающим.
– Карпухин Семен Викторович, – ну, этот мог и не представляться, как-то уже сталкивались. Впрочем, может и правильно, потому как было это давно, еще при разработке «Суворова», и Карпухин был тогда рядовым, ничем не примечательным инженером. – Исполняющий обязанности директора верфи.
Ну, с исполнением обязанностей тоже все понятно. Прежнего руководителя всего этого хозяйства только вчера отозвали на Урал. Зачем, почему – этим Александров не интересовался. Кивнув, он протянул руку и ответил.
– Благодарю, Семен Викторович, я вас помню.
Карпухин чуть польщенно улыбнулся и представил своего спутника:
– Котов Георгий Викторович. Мой заместитель и куратор проекта, ради которого вас и попросили прибыть.
– Очень приятно, – адмирал пожал ладонь инженера, узкую, но твердую, словно камень. – Ведите, показывайте ваше хозяйство.
Посмотреть и впрямь было на что. Точнее, было бы на что, имейся у них в запасе хотя бы неделя свободного времени – за меньший срок обойти верфи вряд ли было возможно. А потому они ограничились тем, что можно было увидеть по дороге к кабинету, в котором располагался Котов. Что, конечно, тоже впечатляло, но, во всяком случае, не подавляло воображение. И все равно вид из застекленных коридоров, в которых единственным непрозрачным местом был пол, открывался великолепный. И на сами верфи, и на огромный розовато-лиловый шар планеты под ногами. Впрочем, адмирал видел места и повнушительнее, да и сам кабинет оказался рядом. Ну а в нем стало уже не до красот.
Кабинет был невелик и порядком похвастаться не мог, весь заставленный и заваленный. Именно так, в нем уверенно соседствовали и сверхсовременная аппаратура, и архаичные чертежи и наброски, выполненные на обычной бумаге. Хотя, надо отдать обстановке должное, все это, несмотря на кажущийся хаос, образовывало некое подобие системы и не мешало перемещаться. В общем, рабочий кабинет талантливого и очень увлекающегося инженера, который, судя по дивану в углу, запросто может здесь же и заночевать.
Однако куда большее впечатление на Александрова произвел даже не этот кабинет, а соседнее помещение, соединенное с ним обыкновенной пластиковой дверью. По площади оно занимало места раз в пять больше, а вот свободного места в нем оказалось даже меньше. В нем пахало семеро молодых, пышущих энтузиазмом ребят обоего пола, да так, что от них разве что дым не шел. Мерцали экраны, крутилась в воздухе большая и совершенно непонятная голограмма, кто-то в углу, нечленораздельно рыча под нос, в клочья рвал бумажный лист. В воздухе висел аромат кофе, а на стенах вперемешку эскизы кораблей и шаржи на начальников, в большинстве которых легко угадывался Котов. Словом, картина, увидеть которую в нынешний циничный век достаточно сложно.
На появление аж целого контр-адмирала, в форме и при погонах, народ обратил внимание не сразу. Только после активного и немного смущенного покашливания Котова. Но зато потом…
Откровенно говоря, Александрову уже вечность не приходилось оказываться в таком положении. Его взяли в оборот шустро и без каких-либо намеков на смущение. Охнуть не успел, как оказался втянут в смерч творческого процесса, и как раз это не позволило ему впасть в ступор. А ведь задача, открывшаяся перед ним, поражала и масштабом, и амбициями. Ну, и перспективами в случае успеха тоже, разумеется.
На верфях Урала корабли строить умели. Достаточно сказать, что выиграть у уральцев тендер без мощной административной поддержки из метрополии мало кому удавалось. Пожалуй, если бы не этот факт, соотечественники Александрова давно могли бы стать монополистами в производстве линкоров, да и за остальные сегменты рынка имели шанс побороться. Однако же не все было так безоблачно.
На верфях Урала не производились авианосцы. И десантные корабли тоже не строились. Запрещено, однако… Не напрямую, конечно, кто бы позволил правительству Конфедерации создавать такой прецедент, однако у политиков более чем достаточно рычагов, способных начисто перекрыть кислород тем, кто посмеет ослушаться. А без этих двух классов кораблей создать сбалансированный флот довольно тяжко. Фактически, сколько линкоров ни построй, не имея в составе эскадры авианосцев, ты останешься привязанным к своей планете и ее стационарным космодромам. А без десантных кораблей, вдобавок, исчезнет смысл в активных действиях, поскольку даже разбив вражеский флот, но не имея возможности высадить оккупационные силы на планету, оправдать победу не получится. Разве что разбомбить ее в пыль, но тогда война, лишившись финансового притока в виде трофеев, становится занятием вконец разорительным.
Но человек – скотина хитрая и, попав в стесненные условия, начинает напрягать мозги. Данный случай не стал исключением, и инженеры выдали простое и элегантное решение. Если не разрешают строить авианосцы, то и черт с ними. Просто надо иметь возможность построить их быстро. То же и с транспортами. А значит… Значит, надо отрабатывать технологию.
За основу был взят линкор. Да-да, тот самый, «маршальской» серии. Хорошая рабочая лошадка, а главное, массогабаритные характеристики броненосной артиллерийской крепости вполне удовлетворяли запросам. На основе этой серии было принято решение разработать проект новой военно-космической платформы, позволяющей с минимальными затратами сил, времени и средств штамповать хоть линкор, хоть десантный корабль, хоть авианосец. Красивое решение. Вот только, как всегда, про овраги-то и забыли…
Линкор получился без особых проблем. По сути, это была увеличенная версия «Суворова», и прототип корабля Александров как раз и видел, подлетая к верфи. Ни разу не революционный подход, тупое наращивание мощи, не сулящее особых прорывов, но и рисками не грозящее. Вдобавок, весьма приемлемое по цене, благо технологии уже отработаны, да и вообще корабль конструктивно на семьдесят процентов совместим с предшественниками. Самое то, в общем.
С десантным кораблем расклады обстояли тоже неплохо. Предусматривалось сохранить защиту линкора, ослабить вооружение, а освободившееся пространство отдать под размещение личного состава и техники. Выходило заметно дороже, чем специализированный корабль, процентов на десять, если верить расчетам, но зато при прочих равных защита превосходит стандартно принятую, да и артиллерия, пускай даже в урезанном виде, оказывалась способна неплохо поддерживать пехоту. В общем, расклад не без недостатков, но и со своими плюсами, и строительство прототипа намечалось сразу же по окончании испытаний линкора. А вот по авианосцам случился затык.
Дело в том, что при близких формальных характеристиках, конструктивно огромный корабль-носитель резко отличался от артиллерийских и транспортных собратьев. И вписать его в столь желанную единую платформу никак не получалось. Конструкторы, разумеется, старались, но их подводил опыт, точнее, его отсутствие. Они попросту не проектировали раньше авианосцы.
В результате было принято решение временно отложить работы по авианесущему кораблю, а чтобы дело не простаивало, создать группу из молодняка. Вдруг да получится что. Ну а не получится – так хоть сами натаскаются. Ну и еще пришла кому-то в голову мысль обратиться за помощью к адмиралу Александрову, тем более, опыт такой работы уже имелся, и результат был очень неплохой.
Александров только головой покрутил. Нет, он был совсем не против помочь, тем более, консультации – штука далеко не бесплатная. Не то чтобы Александров так уж нуждался в деньгах, но богатым человеком он никогда не был, и отказываться от такой не слишком обременительной халтурки не собирался. Вот только как, спрашивается, он мог сейчас помочь? Так уж получилось, что всю жизнь адмирал специализировался на тяжелых артиллерийских кораблях, и в авианосцах разбирался совершенно недостаточно. Не только не строил, но даже не командовал ими. В бой, да еще в составе эскадры повести – без проблем, приходилось, но знать мельчайшие нюансы конструкции… Впрочем, попытка – не пытка.
Следующие несколько часов стали, наверное, одними из самых деятельных в его мирной карьере. Вчерашние студенты, особым чинопочитанием не обремененные, живо растеряли изначальный пиетет и насели на консультанта плотно. Вопросы, кстати, задавали дельные, не пасуя перед нюансами, которые их более старшие и опытные коллеги давно забыли за ненадобностью. Дым стоял коромыслом в буквальном смысле слова – вентиляция справлялась с трудом, а количество окурков в пепельницах приближалось к рекордной отметке. Сам адмирал тоже не отставал, раз за разом набивая трубку, и состояние эйфорического энтузиазма начало отпускать их только когда выяснилось, что уже шесть утра по местному времени.
Как ни странно, их полудилетантский мозговой штурм все-таки привел к некоторым результатам. Правда, сложно было сказать пока, насколько они будут эффективными. Если в двух словах, то, когда концепция не стыкуется с кораблем, надо менять или корабль, или концепцию. Вот за последнее они в конце концов и зацепились.
Классический авианосец, по сути, гигантский стартовый колодец, то есть очень длинная труба. Вдоль ее канала, прикрытые снаружи броней корпуса, подобно револьверным барабанам располагаются два-три десятка гнезд с истребителями. Барабаны проворачиваются и по очереди освобождаются, достаточно быстро выпуская истребители в стартовый колодец, из которого они, не медля, выбираются своим ходом. Очень просто, но на базе линкора такое не построишь – пропорции не те. Стартовый колодец окажется слишком коротким, истребителей в нем поместится недостаточно, а второй рядом не впихнешь – на это ширины корпуса не хватает. В результате получится дорогой и малоэффективный ублюдок, строить который нет смысла.
Однако если плюнуть на традиции и просто установить колодцы вместо орудийных башен, которых все равно не будет… Да, они будут меньше, чем на классическом авианосце, зато их окажется много. Плюс меньшая уязвимость – одно удачное попадание разрушает колодец и выводит авианосец из строя, здесь же накроется одна, ну, две ячейки. Дороже? Не факт, звездолет усложняется, но сами малые колодцы с инженерной точки зрения проще больших. И авиакрыло окажется приблизительно таким же… В общем, интересно. А главное, если не получится, прототип можно без особых усилий перестроить в тот же десантный корабль. Красивый вариант.
Откровенно говоря, единственное, чему удивлялся Александров, были два момента. Во-первых, сам факт подобной разработки. Очень недешевой, кстати. Он понял бы, если б подобную универсальную платформу начали спешно разрабатывать сейчас, когда выяснилось, что на флот метрополии надежды нет. Более того, удивился бы, если б их не начали. Вот только то, что он видел, начали проектировать как минимум несколько лет назад, когда отдачи от этих работ, равно как и возможности реализации кораблей в металле, не просматривалось в принципе.
Вторым не укладывающимся в голову нюансом казалось то, что привлекли именно его. Не кого-нибудь из офицеров рангом пониже, зато с опытом службы на авианесущих кораблях. По не требующим объяснений причинам уральцев на такие брали неохотно, но ведь брали же! И наверняка информация о них на планете имелась. Тем не менее, привлекли именно Александрова, без пяти минут государственного преступника. А может, именно поэтому и привлекли? Очень интересные расклады, но, по здравому размышлению, адмирал решил не ломать голову. Мало ли, какие подковерные игры у промышленников. А пока ему согревали сердце премия и предстоящий отдых, которому Александров планировал посвятить хотя бы пару дней.
На планету адмирал вылетел неожиданно бодрый и довольный. Вот только немедленно, прямо с космодрома поехать на море и отдохнуть, как планировалось, ему было не суждено…
Планета Урал. Сразу по возвращении
– Такое впечатление, что ты спишь, как пожарная лошадь, – так, вместо приветствия, сказал маршал Устинов, внимательно глядя на болезненно щурившегося Александрова, неловко спустившегося по узким ступеням трапа. Адмирал промолчал. Во-первых, особого пиетета по отношению к маршалу он не испытывал. Не были они ни друзьями, ни просто хорошими знакомыми, по жизни вращаясь в разных плоскостях. К тому же адмирала бесила привычка Устинова срываться на покровительственный тон. А во-вторых, он и впрямь хотел спать. Режим из-за ночных бдений все же сбился, выспаться на обратном пути не успел, и пользоваться стимуляторами не хотелось. Раньше подобное легко бы переборолось организмом, но возраст сейчас уже не курсантский, поэтому все прелести усталости приходилось ощущать собственной шкурой.
Правда, щурился он совсем по другой причине. Урал все же не Земля, и спектр его солнца пусть немного, но отличался от того, под который изначально «затачивалось» человеческое зрение. Плюс немного иной состав атмосферы. И, несмотря на отчаянную красоту здешних закатов, по глазам яркие краски били в этот момент, как молотком. Неудивительно, что у некоторых людей, особенно не так много времени проводивших на родной планете, да еще и на фоне усталости, подобное буйство света вызывало пренеприятные ощущения. Однако вдаваться в объяснения Александров не собирался.
– Что скуксился? – маршал, видимо, заметил настроение своего молодого коллеги. – Али надоело все?
– Достали вы меня. Уйду в монастырь. Женский.
Отмашка получилась на автопилоте. Для начала разговора – не худший вариант. Устинов хохотнул:
– Вот это по-нашему, по-гусарски. Ладно, плюнь на все. Дело есть.
Вот всегда так. Дело… А на то, что ему уже третий год не удается сходить в свой законный, потом и кровью заработанный отпуск, всем плевать, желчно думал Александров, шагая, тем не менее, за маршалом и пытаясь не отстать – Устинов, несмотря на возраст, ходил очень шустро. Интересно, что там у него еще.
Маршал, чтобы его встретить, воспользовался армейским планетарным ботом. Не так удобно внутри, как в напичканном кучей приятных мелочей наземном авто, зато не страшны столичные пробки. И – эта мысль пришла в голову уже после взлета – куда удобнее с точки зрения конспирации. Сейчас таких машин в воздухе моталась тьма-тьмущая, поэтому вычленить из этой толпы что-то конкретное было намного сложнее, чем один-единственный, плетущийся с черепашьей скоростью, «Мерседес» командующего. Да что такое здесь, черт побери, творится!
Столицу они перемахнули за пять минут. Новая Москва, конечно, столица, и по провинциальным меркам даже могла считаться мегаполисом, однако до уровня старых земных городов решительно не дотягивала. Чуть больше миллиона человек… Второй по величине город Урала насчитывал едва триста тысяч, остальные и того меньше. И ничего удивительного, места много, населения даже сейчас – не очень, и потому первопоселенцы, равно как и их потомки, не стремились к скученности.
Столица осталась позади, и потянулись места, где раньше Александров и помыслить не мог оказаться. Под сенью высоченных, покрытых густой зеленой листвой деревьев прятались крыши особняков. Здесь жили те, кто считался элитой планеты, и усадьбы многих размерами превосходили кое-какие государства на старой Земле. Хорошее место – и рядом со столицей, и природа вокруг. Климат Урала, как и на Земле, мог похвастаться немалым разнообразием, но конкретно эта зона для человека оказалась практически оптимальна.
М-дя… Когда-то Володька Александров и впрямь мог лишь мечтать оказаться здесь, теперь же это место не вызывало у него никаких ассоциаций, ни положительных, ни отрицательных. Все же адмирал успел повидать мир, и его интересы всерьез отличались от тех, что владели душами местечковых вершителей судеб. Однако же одна черта характера, а именно любопытство, все еще, как в детстве, подталкивала его на авантюры. И сейчас Александрову было по-настоящему интересно, за коим чертом его сюда притащили.
Бот, заложив глубокий вираж, пошел на посадку. Голова пилота, сидевшего за штурвалом, вертелась, как заведенная, похоже, он не слишком-то доверял приборам, а обзор на нижней полусфере бота был откровенно паршивым. А куда деваться? Машины этой модели уже считались порядком устаревшими и из армии Конфедерации массово списывались, оставаясь только в колониальных частях. Заводы Урала могли запросто наладить производство техники следующего поколения, причем собственной разработки, но приходилось пользоваться тем, что поставляет метрополия – еще одно дурацкое ограничение. Впрочем, судя по общей тенденции, очень скоро положение дел изменится.
Бот опустился перед утопающим в зелени домом, и маршал, не дожидаясь, пока заглохнут двигатели, распахнул широкую, предназначенную для десантирования створку и лихо выпрыгнул наружу. Получилось, для его возраста, очень и очень прилично. Александров последовал за ним, поскользнулся на не знающей стрижки траве, но сумел удержать равновесие и с интересом огляделся.
А домишко-то ничего. Одноэтажный, но размеры… Во внутреннем дворе хоть в футбол играй. Хорошее такое родовое гнездо, удобное и явно принимающее далеко не первое поколение хозяев. К каким ухищрениям ни прибегай, как ни старь искусственно облицовку, новодел отличить можно всегда. Каменные же стены этой громады буквально источали древность и мощь. А также амбиции хозяев и их немалые финансовые возможности.
– Пошли, чего зря стоять, – Устинов махнул рукой и решительно зашагал к дому по узкой, выложенной серым камнем дорожке. Александров хмыкнул мысленно – такое «единение» с природой стоило порой больше самого модернового извращения от ультрамодного дизайнера. Действительно, большие деньги. Адмирал на свое жалованье вряд ли смог бы позволить нечто подобное. Разве что в вольные пираты переквалифицироваться… Еще раз хмыкнув, он так же мысленно махнул рукой и последовал за маршалом. В конце концов, стоило наконец понять, ради чего они здесь.
Охраны Александров не заметил. Не потому, что ее не имелось в принципе, такого просто не могло быть, но кто-то, ставя службу, позаботился о том, чтобы секьюрити не путались у хозяев под ногами и не мозолили им глаза. Может, и правильно, хотя в подобных тонкостях офицер, всю жизнь прослуживший на боевых кораблях, не разбирался. Обычно ему личная охрана просто не требовалась – тех, кто сможет проломиться через огонь артиллерии боевого звездолета, она все равно не остановит. Ну а когда приходилось все же брать с собой людей, например, на варварских планетах, где само наличие вооруженных лбов вокруг тебя служило показателем статуса, он не занимался ерундой. В таких ситуациях костоломы-десантники предпочтительнее людей в аккуратных костюмах.
Дверь, через которую они вошли, поражала монументальностью, и, хотя от макушки до косяка оставалось больше полуметра, Александров с трудом поборол желание пригнуться. Это вам не на американских планетах, которых в Конфедерации было не меньше трети. В тех местах по заведенной еще на Земле традиции все какое-то декоративное, застекленное и несерьезное, зато легкое и воздушное. Здесь и сейчас властвовал стиль «мой дом – моя крепость».
Зато гостиная, до которой пришлось добираться кажущимися нескончаемыми коридорами, оказалась небольшой и на удивление уютной. Весело трещал огонь в камине – для уюта, не для тепла, благо снаружи было лето. И сидел худой человек, сморщенное лицо с ярко выраженными восточными чертами которого даже в столь приятной глазу обстановке казалось скорбным.
– Добрый день, Сурен Амаякович, – вежливо и, как показалось Александрову, с толикой подобострастности в голосе поприветствовал его маршал.
– Добрый день, Василий Викторович…
Акцент в его голосе Александрову не понравился совершенно. На планете, где единый язык на протяжении многих поколений, акцент редок. У приезжих – да, бывает, но здесь явно не приезжий. А значит, дома этот человек говорит на совсем другом языке, не считая родным общепланетный. Жить так не запрещено, конечно, однако адмиралу подобное казалось несколько противоестественным. Одна страна, один король, один язык, один бог – так, кажется, это звучало в средневековье, и, глядя на рыхлую, готовую в любой момент развалиться Конфедерацию, Александров уже не раз думал, что предки были мудры.
– Я привел интересующего вас человека. Позвольте представить. Контр-адмирал Александров, Владимир Семенович.
– Наслышан, наслышан, – хозяин дома встал, протянул руку. – Очень рад вас видеть.
Следующие пару минут шел разговор ни о чем, после чего Устинов деликатно покинул их под каким-то благовидным предлогом. Очень похоже, с хозяином дома у них все было обговорено. Ну что же, этого стоило ожидать.
– Итак, – скорбь с лица собеседника не исчезла, но взгляд стал острым. И голос изменился, стал начальствующим и самую чуточку брезгливым. – Я приказал маршалу устроить нам встречу…
– Стоп, – адмирал резко выставил ладонь, и не привыкший, видимо, что его перебивают, хозяин дома от неожиданности заткнулся. – Я – это кто?
– В смысле?
– В прямом. Представиться вы не удосужились, а я, знаете ли, всех в лицо не помню. На планете два миллиарда обывателей, не имеющих ко мне никакого отношения. Поэтому давайте уж, побудьте для разнообразия воспитанным человеком, идентифицируйтесь.
Александрова несло. Копившееся с момента прилета раздражение обрело точку фокуса и, хотя адмирал понимал, что его поведение выглядит глупо, ничего не мог, да и не хотел с собой поделать. Черт побери! Он нарушил приказ и если не уничтожил, то поставил под нешуточную угрозу собственную карьеру. Но сделал это, привел свои корабли сюда, спас планету, которой, по большому счету, ничем не обязан. С которой его, если вдуматься, уже вообще ничего не связывает. Родители умерли давно, сам он бывал здесь от силы раз в год… А теперь какое-то мурло ему через губу цедить будет? И, хотя все обстояло не совсем так, накрутил адмирал сам себя моментально.
Сейчас все еще можно было исправить. Прояви хозяин дома необходимую толику уважения – и Александров, скорее всего, усмирил бы свой дурной характер. Не злой или свирепый, а именно дурной, резкий, не терпящий авторитетов, одновременно толкающий карьеру адмирала вверх и осаживающий ее из-за роста числа недоброжелателей. Однако реакция оказалась совсем не той, которая требовалась для создания нормальных деловых отношений.
– Молодой человек, вам не кажется, что того, кто вам платит, надо знать в лицо?
Адмирал встал, тяжело посмотрел в лицо собеседнику:
– Сурен как-вас-там. Вы мне не платите. И обращаться ко мне следует «Господин контр-адмирал». Еще вопросы?
– И сколько вы стоите?
Александров внимательно посмотрел ему в лицо. Он ведь не врет и не играет, мелькнула мысль. И в самом деле уверен, что может купить что угодно. Помашет пачкой банкнот – и прибежит к нему адмирал Александров, радостно гавкая и виляя хвостиком. Безнадежно.
Возможно, следовало смирить гордыню, возможно, что-то еще, но злость оказалась сильнее. Не для того он зубами цеплялся, выкарабкиваясь из болота бедных кварталов, чтобы стоять по стойке смирно перед этим чучелом. Э-эх, жаль, не парадная на нем форма – так снял бы положенные к ней перчатки да отхлестал этого слишком много возомнившего о себе слизня по морде. Адмирал презрительно усмехнулся:
– Сколько стою у вас нет, а сколько надо – сам возьму.
С этими словами он развернулся и, чувствуя спиной недоуменный взгляд собеседника, вышел. Небрежно усмехаясь, покинул дом и направился к боту. Перехватил взгляд стоящего рядом и разговаривающего о чем-то по коммуникатору Устинова, небрежно кивнул ему в сторону машины. Залез первым, позади него, пыхтя, захлопнул дверь маршал. Что же, делать ему здесь больше нечего.
– Поехали, Василий Викторович. И еще, – адмирал повернулся, взгляд его стал жестким и холодно-спокойным. – Если вы еще раз попытаетесь свести меня с подобным уродом, то получите в морду.
Александров отвернулся и уставился в окно. Настроение ему, конечно, подпортили. Не смертельно. И даже не слишком сильно – вот еще, тратить нервные клетки из-за чересчур много возомнившего о себе штафирки. Словом, не тот повод, чтобы отменить разглядывание пейзажа. Адмирал, конечно, был суровым космическим волком, но при этом втихую, чтобы никто не узнал, ценил красоту и даже рисовал на досуге картины. Бездарные, как он сам признавал, деликатно пряча их от чужих глаз, однако подобный способ релаксации не хуже любого другого. Так что пропускать мимо глаз красоту вроде той, которая сейчас проплывала под крылом их бота, казалось ему немыслимым расточительством. Успокаивало опять же…
За его спиной Устинов с трудом сдержал улыбку. Все получилось в точности так, как планировалось. Ну да почему бы и нет? Время и состояние Александрова выбраны идеально – он устал, не выспался, планы ему порушили, стало быть, раздражен. Плюс встречу ему организовали с человеком, который сам по себе, гарантированно, будет неприятен. Уж что-что, а предпочтения Александрова в общении маршал успел изучить. Плюс неполная информация, которую он дал Аванесяну. Причем тот, привыкнув, что все на свете покупается, воспринял ее, как должное. И попытался банально впихнуть взятку офицеру, для которого честь – не пустой звук. Все, теперь с той группой заинтересованных лиц у Александрова отношения ну никак не сложатся, и это радовало.
Планета Урал. Курорт Новая Ривьера. Через три дня
Вода была, словно молоко, такая же теплая и мягкая. Лежишь в ней, как на пуховой перине, и не прилагаешь никаких усилий. Здесь, на лучшем курорте планеты, соленость вод была очень велика, и утонуть в океане казалось нереальным. Некоторые, впрочем, ухитрялись сотворить эту глупость, но адмирал Александров был неплохим пловцом. А главное, он никогда не заплывал далеко, экстрима ему хватало и в космосе.
Отели, в которых они разместились, были лучшими. И все за счет правительства – этакое «извините». А куда деваться? Почти сразу же после того, как адмирал покинул дом Аванесяна (его фамилию Устинов сообщил по первому требованию, даже зубами клацать на маршала не понадобилось), последовал контр-демарш. И, как и следовало ожидать, самым доступным для банкира способом – все счета Александрова были заблокированы.
Справедливость – удел слабых. Сильным справедливость ни к чему. Видимо, Аванесян считал себя самым крутым на планете – и ошибся. Никто не стал униженно ползать перед ним на коленях. И подставляться, наводя на его дом орудия своего линкора, тоже не стал. Во-первых, банкира там наверняка уже не было, а во-вторых, такое здесь вряд ли поняли бы. Вместо этого Александров объявил об отходе эскадры в метрополию. Вот тут-то все и взвыли.
Когда над вами нависает внешняя угроза, а единственный щит вот-вот уберут, люди на многое начинают смотреть иначе. И за все в такой ситуации надо платить. Конкретно для Аванесяна его конфликт с адмиралом обошелся в место в Верховном Совете и оплату курортного отдыха для всего личного состава эскадры. Ну и еще премию для всех, включая самого адмирала. Александров не был мстителен, но и свое упускать не привык, так что кошельку одного из ведущих банкиров планеты он, по самым скромным подсчетам, устроил кровопускание миллиарда на три, не меньше. Ибо – не хрен. Так единогласно решило общественное мнение. Не мнение общества вообще, оно ни о чем и не узнало, а мнение тех, кто руководил планетой. И спорить с ними Аванесян не рискнул, хотя зло наверняка затаил. Ну и пес с ним. В конце концов, этот умник сам решил поиграть во взрослые игры, за что и был бессовестно ограблен. Ибо совесть – хорошо, а деньги лучше.
Сложные танцы вокруг флота вообще и его скромной персоны в частности нравились адмиралу все меньше и меньше. Политика не была его коньком, собственно, из-за неумения выстраивать нормальные отношения с вышестоящими проблем у адмирала хватило бы на троих. И потому сейчас он хотел держаться ото всех как можно дальше. Ну и подвесить над планетой несколько своих кораблей – так, не всякий случай. Все равно застрял он тут надолго, ремонт наиболее поврежденных крейсеров грозил затянуться на месяц, а то и более.
Хорошо еще, экипажи его эскадры по отношению к местной элите особого пиетета не испытывали. Причем не только те космонавты, что были призваны на службу в метрополии, но и, так сказать, местного происхождения, коих было подавляющее большинство. Все же те, кто позволил собрать под рукой уральского адмирала уральских же парней, оказались не слишком дальновидны, но и не глупы. Уральцы пошли защищать родную планету следом за авторитетным земляком, даже не задумываясь. Однако при этом остались подчиняющимся ему подразделением.
А главное, набранные большей частью по трущобам не очень-то любили тех, кто вкусно ел, мягко спал и от рождения имел то, о чем они и не мечтали. Сейчас Александров дал им возможность плевать на всех с высокой орбиты, а подобное не забывают ни те, кто плюнул, ни те, в кого попало. Вот потому-то, а не только в силу собственного авторитета, Александров и был уверен: в случае чего его ребятишки бомбанут здесь по любому, у кого не хватит мозгов сидеть тихонько и держать ротик на замке. И потому он мог спокойно слетать и хоть пару дней отдохнуть – копившееся в течение последних месяцев напряжение требовало выхода. Солнце, море, пляж и женщины вкупе с алкоголем подходили для этого идеально. Главное, не переборщить.
Фыркнув, как дельфин (здесь нечто подобное тоже водилось, хоть и заметно тупее земных аналогов, но зато более дружелюбное), адмирал перевернулся на спину и, неспешно загребая, поплыл к берегу. Хватит, во всем надо знать меру, в том числе и с заплывами. Пляж манил его горячим белым песком и возможностью хоть немного позагорать, а то белизна кожи космонавтов уже давно стала поводом для анекдотов. Под защитой корабельной брони, конечно, неплохо, но аристократическую бледность, которой позавидует любой вампир, зарабатываешь махом. И некрасиво, с чем можно смириться, и для здоровья совсем не полезно, это уже хуже. Такой вот побочный эффект защиты от всех известных видов излучения, и потому Александров спешил воспользоваться оказией. Времени не так много, уже вечером надо быть на корабле, и воспользоваться им следовало с толком.
Толк появился минут через пять, когда адмирала попыталась склеить чуть полноватая блондинка лет тридцати, из тех, что ищут приключений на свои вторые девяносто. Ну, или сто двадцать, как навскидку определил Александров. Впрочем, почему бы и нет? Он здесь для того же, поэтому стоило воспользоваться моментом. Дамочка не вполне в его вкусе, но разнообразие еще никому не вредило. И вот потому, когда они уже направились с пляжа в сторону отеля и запиликал сигнал экстренного вызова на коммуникаторе, адмирал испытал острый приступ раздражения. Увы, дело прежде всего…
