Глава 30

Наверное, у многих людей в подсознании дремлют темные силы, и некоторые предметы способны их активировать. Например, если человек в глубине души Раскольников, то при виде хорошего топора он может задуматься о том, что одна старушка, конечно, это всего-навсего двадцать копеек, но зато пять старушек - уже рубль.

Если это правда, то я в душе закоренелый бюрократ. При первом же взгляде на свой кабинет мне захотелось сначала постелить в приемной красную ковровую дорожку, а потом учинить какое-нибудь выдающееся головотяпство. Впрочем, это атавистическое желание продержалось всего несколько секунд - ровно до того момента, когда я обратил внимание на свою секретаршу. А после того, как она закурила, да еще не какую-нибудь благородную «Герцоговину Флор» и даже не «Беломор», а «Север», появилось другое - сбежать отсюда и больше в свой кабинет без противогаза не заходить.

Когда кадровый вопрос еще обсуждался, замдиректора по режиму Лев Васильевич Птицын спросил:

- По поводу секретарши какие-нибудь пожелания будут?

- Ну, во-первых, чтобы она разбиралась в своем деле. Я в нем не разбираюсь и учиться тоже не буду.

- Это само собой.

- Ну и чтобы она была старой мымрой.

- Уточните, пожалуйста.

- Моя невеста при виде нее не должна переживать за мой моральный облик.

- Понятно. Это условие как раз выполнить нетрудно, в отличие от обратного.

- Неужели в Москве мало симпатичных девушек?

- В Москве, может, и много. А в органах, да еще с соответствующим допуском, уже не очень.

В общем, мое пожелание было не только выполнено, но и перевыполнено. Октябрина Григорьевна Ванина оказалась сушеной каргой в возрасте где-то от сорока пяти до восьмидесяти, в ее личное дело я не заглядывал. И дымила, как паровоз, причем не какая-нибудь маневровая «Овечка», а как полноценный «ФД», то есть «Феликс Дзержинский». Правда, печатала она со скоростью хорошего пулемета и без ошибок.

Впрочем, там, где я буду проводить большую часть своего рабочего времени, никаких секретарш не предвиделось.

Институт состоял из двух корпусов - трехэтажного «А» и двухэтажного «Б», соединенных застекленным переходом. Вся администрация размещалась в пока еще на две трети пустом корпусе «А», а для прохода в «Б» требовался особый пропуск, который будут иметь далеко не все сотрудники.

Там и было мое основное рабочее место, состоящее из двух комнат со стальными дверями и мощными решетками на окнах с матовыми стеклами, причем армированными стальной проволокой. Меня уверяли, что ни увидеть, ни услышать что-либо сквозь них даже теоретически невозможно. Именно здесь мне предстояло имплантировать элементы из будущего в изделия настоящего. Поначалу в одиночестве, но моего будущего напарника уже вовсю проверял КГБ, и Семичастный сказал, что парень вроде подходит.

С одной стороны, для заместителя директора как-то не совсем комильфо работать руками, но я ведь на эту должность и не рвался. Меня на нее засунул Косыгин, сказав, что так будет лучше. А Семичастный две недели назад вообще вручил мне диплом МФТИ - правда, заочного отделения. Я с некоторым удивлением узнал, что, оказывается, после армии уже успел получить высшее образование, сдавая экзамены экстерном. Правда, оценки мне нарисовали так себе, там даже тройки попадались, но это возмутило только Антонова, а Скворцов считал, что дареному коню в зубы не смотрят.

Моего будущего помощника звали Александром, он работал со мной уже полгода и как электронщик меня вполне устраивал, а как человек - не только меня, но и Семичастного. Не исключено, что он будет на меня постукивать, но это, кстати, не факт. И совершенно неинтересно.

Уже через день мне позвонили из комитета и сообщили, что проверка благополучно завершена, возражений против представленной мной кандидатуры нет. А это означало, что на само деле нет возражений против открытия Саше моей тайны. Частично, естественно, в варианте «я из параллельного мира». Сразу после этого я позвонил в свой бывший подвал, где Саша готовил оборудование к переезду, и сказал, чтобы он вместе с очередной партией ехал в Троицкое.

Как только он тут появился, я подсунул ему бумагу о допуске к сведениям под грифом «Совершенно секретно».

- Если подпишешь, пути назад уже не будет, - предупредил я его. - Но и скучно тоже не будет, это я гарантирую.

Полюбовавшись на аккуратную подпись, я убрал бумагу в сейф и сообщил:

- Ну, главная часть секрета состоит в том, что я не из этого мира.

- В общем-то я так и думал, - кивнул Александр. - Не очень-то ты похож на простого советского парня только что после армии. Даже если на самом деле служил в комитетских войсках, все равно. Ты из космоса или из параллельного мира?

- Второе.

- Да, вряд ли в иных галактиках разумные существа были бы стопроцентными людьми. Хотя в принципе ты вполне можешь быть и неотличимым от человека роботом, как у Азимова. Ну так рассказывай, мне же интересно, в конце-то концов!

Кстати, по нему этого было совершенно не видно. Мне он и нравился тем, что был очень спокойным человеком.

- В общем, у нас почти такой же мир, как ваш, только заметно опережает его в техническом развитии. И у нас никакого СССР нет, есть Российская федерация. Насколько я понял, отличия появились где-то в начале девятнадцатого века и с тех пор потихоньку нарастали...

В общем, я примерно за полчаса вывесил ему на уши всю лапшу, что мы с Антоновым сочинили как раз для таких случаев. Закончил я предложением:

- Хочешь, в порядке доказательства того, что я не робот, дам кому-нибудь в морду? Робот ведь не может причинить вреда человеку.

- Нет, спасибо, это он только у Азимова не может. Но, по-моему, этот вопрос не только недоказуемый, но и совершенно неважный. Кстати, одно, хоть и не совсем исчерпывающее, доказательство все же есть. Ты не пьешь.

- А роботы - они что, по-твоему, все квасят по-черному?

- Нет, но если они человекообразные, то и вести себя должны как люди.

- Ага, а не как рептилоиды вроде меня. Ладно, против переезда сюда ты ничего не имеешь? Из твоей Балашихи ездить будет далековато. Пока могу предложить только место в общежитии, в первом корпусе все квартиры уже поделены, а второй сдадут только в будущем году.

Кстати, этот первый корпус, в котором должны были поселиться мы с Астаховыми, строился ни шатко ни валко. К ноябрю его точно не сдадут, хорошо бы хоть к новогодним праздникам успели.

Александра же Фроловского я решил посвятить в тайну потому, что иначе с луноходной программой мне было не справиться. Во всяком случае, имелся риск ее завалить.

Ведь сделать тележку с моторами, солнечными батареями, заряжающими аккумуляторы, с руками-манипуляторами и хвостом-антенной, это даже не полдела, а от силы четверть. Ей еще надо управлять. И дело даже не столько в задержке сигнала на две с небольшим секунды, за которые радиоволны проделают путь от Земли до Луны и обратно, хоть это и не подарок, а в малой пропускной способности этого канала и приличного уровня помех в нем. И, значит, помимо мер по повышению помехозащищенности, требовалось еще и оснастить луноходики собственными мозгами. В каких-то заранее предвиденных ситуациях они сами должны знать, что делать. Поэтому Саше пора было начинать осваивать электронику образца двадцать первого века. Нынешнюю, шестьдесят пятого года, он знал едва ли не лучше меня.

И, значит, Антонов в два приема переправил мне еще один планшет - первый до сих пор оставался у Косыгина. А также компактную клавиатуру к нему, программатор и мышь, тыкать пальцами в экран не всегда удобно. У меня даже возникла было мысль приспособить перед планшетом большую лупу, чтобы он хотя бы казался крупнее. Для Саши, я-то уже привык, смартфон еще меньше. Но оказалось, что это не нужно. У Фроловского была близорукость, минус три, и он, просто снимая очки, получал примерно такой же эффект.

Итак, в одной из комнат за бронированными дверями была наша с ним лаборатория. А вторая использовалась практически впустую. Там стоял набор реостатов киловатт на пятнадцать, мощный вентилятор и воздухопровод для выдувания горячего воздуха наружу. По легенде, именно там базировалась установка межмировой связи. И, значит, теперь я для получения тех посылок из будущего, которые должен увидеть Саша, заходил в эту комнату, запирал за собой дверь, включал нагреватели и вентиляцию, после чего отправлялся сознанием в двадцать первый век. А потом выключал все это безобразие и нес Саше горсть деталей.

Зато теперь, даже заведись в моем институте шпион (а Семичастный утверждал, что это волне вероятно, хоть его люди и бдят), он сможет узнать, что там действительно располагается какая-то установка, потребляющая пятнадцать киловатт.

А еще у меня появился служебный транспорт - «Волга». Правда, не черная, а светло-синяя, но зато без водителя. Мне вообще-то хотели всучить и его, но я категорически отказался.

Зато у директора «Волга» была черная, а водитель - из комитета. На оставшихся трех замов имелась всего одна машина. Но незачем им ездить одновременно и в разные стороны, жить они будут в том же доме, что и я, а он стоит в трехстах метрах от окружающего институт бетонного забора. Мне же довольно часто придется посещать не только Москву, но и Загорск, где для моих луноходов уже начали делать оптику и кое-какую точную механику. А летом и в Ленинград лучше ехать на машине, чем лететь на самолете.

Вообще-то для меня приближался первый экзамен, причем настоящий, не чета тем, которые я сдавал на права и уж тем более якобы сдавал в МФТИ. Я сдал аппаратуру, которая будет осуществлять передачу изображений со станции «Луна-9». В той истории она долетела, мягко села и даже передала какую-то информацию. То есть долетит она скорее всего и сейчас, но вот что передаст - это еще большой вопрос. По идее старт должен состояться тридцать первого января, а до этого мне остается только волноваться. Впрочем, не очень сильно. На сильное волнение не оставалось времени, луноходы сжирали его целиком.

В середине октября в институт привезли первую тележку, и теперь она бодро раскатывала по актовому залу, куда для имитации лунной поверхности навалили бордюрных блоков и битых кирпичей. Эта фиговина чем-то напоминала небольшую собаку с прямоугольным туловищем и крыльями, в качестве которых фигурировали раскладывающиеся солнечные батареи. Спереди на телескопической штанге выдвигалась «голова» с тремя камерами - одной большой для передачи качественных фото, то есть это был вроде как нос. А по бокам не то широко расставленными глазами, не то сдвинутыми на лоб ушами торчали две камеры поменьше для управляющего аппаратом оператора, они обеспечивали передачу стереоизображения с частотой один кадр в две секунды. Сзади бодро торчала вверх антенна-хвост. При езде по пересеченной местности она забавно виляла.

Управление осуществлялось так. Оператор присматривался к картинке, которая благодаря двум камерам и специальным очкам была для него объемной. Приняв решение, он быстро набирал программу очередного рывка. Ну типа «Вперед на половинной мощности ноль тридцать пять секунды, поворот на двенадцать с половиной градусов влево, мощность убавить до четверти - еще ноль тридцать пять, потом колеса прямо и полный ход полсекунды, моторы стоп, стояночный тормоз включить». После чего оператор начинал прикидывать, куда направить машину следующим рывком. Максимальная длина каждого набора составляла сто двадцать восемь команд. Пока набор выполнялся, оператор в управление вмешиваться не мог, а вот собственный ходовой контроллер лунохода мог, если расценивал ситуацию как критическую с точки зрения устойчивости. Вот тут, как я и ожидал, возникли трудности. Луноход либо слишком осторожничал, останавливаясь там, где в этом не было никакой нужды, либо отважно пер напролом и в конце концов переворачивался.

Кстати, в институте уже вполне официально работала Вера - стажером, по воскресеньям. У нее на удивление неплохо получалось управлять луноходом - хоть и немного похуже, чем у меня, но заметно лучше, чем у двоих других стажеров, прикомандированных к нам от КБ Лавочкина. Так что Шелепин, ознакомившись с результатами, почесал в затылке и признал, что был не прав, поначалу выступая против ее участия в программе.

- Не знал, что у твоей девушки такие способности, - развел руками он. - Надеюсь, у нее хватит ума не болтать.

- Во-первых, безусловно хватит, - заявил я. - А во-вторых, что она может разболтать - что в НИИ «Мечта» делают луноходы? Так об этом уже знают в Ленинграде, Загорске и Химках, а также не меньше четверти населения академгородка. Да и вообще - чего тут секретить? Советский народ должен быть в курсе своих великих достижений.

Надо сказать, что способности у Веры, конечно, были, но сказывалась еще и упорная тренировка. Я соорудил для нее маленькую радиоуправляемую машинку, по управлению максимально приближенную к луноходу, и она каждый день до позднего вечера гоняла ее по квартире. Джулька был в восторге.

И, наконец, Вера тоже узнала часть моей тайны - правда, ничего не подписывая. Я сообщил ей, что после взрыва на учениях был на грани гибели, но меня спас могучий экстрасенс из другого мира. И он меня не бросил по выздоровлению, а продолжает помогать, в том числе и материально.

- Помнишь, ты испугалась, когда я тренировался на время становиться драконом? Так вот, дракон - это был он.

- Так он что, может в любой момент занять твое место? - испугалась Вера.

- Нет, не в любой, а только когда я его позову. Да и то даже при моем согласии это не так просто.

- Ой, Вить... а ты не можешь его все-таки позвать? Нет, если очень трудно, то не надо, но я хотела бы с ним поговорить.

Антонов - вот ей-богу, назвал бы его гадом, не будь он в сущности почти тем же самым мной - ухитрился сделать так, что я забыл его беседу с Верой гораздо радикальнее, чем его же кувыркания с рыбной товароведихой. Он мне только сказал:

- Знаешь, а я тебе даже завидую.

А Вера меня вообще удивила, заявив:

- Тот дракон - он вообще-то хороший, но очень одинокий. Ты с ним как-нибудь помягче, ладно?

- Вот именно! - поспешил воспользоваться ситуацией Антонов. - Что-то мне, бедному одинокому дракону, опять консервированного лосося захотелось. И тамошнюю принцессу на десерт.

- Сгинь, развратник, - посоветовал я своему духовному брату.