Глава 16

- Вить, вроде все! - Вера выключила пылесос «Ракета». - Посмотри, везде чисто!

- Зачем? Я и так знаю, что после твоей уборки опилок не остается. Спасибо.

- А поцеловать?

- Так ты же вон где! А я вот он, и дистанционно целоваться пока не научился. Иди сюда.

Соседка наконец-то добилась почетного права убираться в моей комнате и теперь вовсю им пользовалась. Тем более, что после работы циркулярки, хоть и небольшой, мусора остается изрядно. Пила, разумеется, была самодельная. Я ее сделал еще год назад, без такой полезной вещи в хозяйстве никак. Вот только никаких специальных приспособлений для сбора опилок на ней не было. Я как чувствовал, что сметать мусор в кучку и потом пылесосить комнату мне все равно не придется. Вера не даст.

Кстати, в числе прочего я напилил прямоугольных кусков из десятимиллиметровой фанеры. Все-таки Антонов не настолько богат, чтобы накупить десяток планшетов различного размера, а потом опытным путем устанавливать, какие из них лезут в прошлое, а какие нет. Планшет мне, похоже, здесь скоро понадобится, а для уточнения его размера можно будет переправить в будущее немного фанеры, у Антонова ничего не пропадает. Массогабаритные ограничения совершенно одинаковы что отсюда туда, что оттуда сюда, это Скворцов с Антоновым уже не раз проверили.

Кроме фанерных прямоугольников я напилил реек для изготовления пилотажной радиоуправляемой модели. Подумав, я решил использовать для привлечения внимания в Архангельском именно ее. Потому что дрон я, может, и сделаю. А может, и нет. Но пилотажный дрон у меня точно не получится, а полет обычного будет не таким зрелищным. Значит, его оставляем на потом и делаем модель самолета. Причем она должна быть аутентичной этому времени только внешне, ну и еще по звуку. Внутри, если этого не видно, может быть сколько угодно деталей из двадцать первого века. Потому что она, конечно, должна привлечь внимание многих, но главная цель - среди этих многих должен оказаться Косыгин. Мы с Ефремовым решили, что скажем ему - кто я и откуда.

Кстати, Иван Антонович уже купил «Москвич» и оформил мне доверенность на него, так что теперь не обязательно делать модель такой, чтобы ее можно было перевозить на мотоцикле. Багажник на крышу «Москвича» почти готов.

Завлаб, узнав, кому именно я собираюсь его делать, впал хоть и не в такое изумление, как в свое время Нина Александровна, но все же довольно сильное.

- Вы что, и с самим Ефремовым знакомы?

- Более того, надеюсь, имею право называть его своим старшим другом. А что?

- Да в общем-то ничего, просто как-то неожиданно. Однако тайком вывозить багажник за проходную я не буду. Его пропустят совершенно официально, да еще с благодарственным письмом писателю за его произведения от коллектива института. Так что напишите мне заявку на трубки, все будет оформлено как положено.

Я решил, что модель будет полукопией истребителя ЯК-3 в масштабе один к шести, то есть с размахом крыла полтора метра. Поначалу была мысль использовать в качестве двигателя «Комету», но, когда я приехал в «Детский мир», ее там в продаже не оказалось. Да и мощность этого движка была в самый притык, почти без запаса, поэтому я не стал рыскать по Москве, а приволок из будущего моторчик «Макс». Тоже пятикубовый и примерно такого же веса, но в полтора раза более мощный.

Кроме двигателя, иновременными деталями в модели должны были стать литиевые аккумуляторы, сервоприводы и детали, из которых я уже здесь сделаю приемник и передатчик радиоуправления. Тащить пульт из будущего было нецелесообразно, для переноса его все равно пришлось бы разбирать, причем основательно.

Но, разумеется, постройка модели и ее демонстрация в Архангельском будет всего лишь первым шагом. Вторым планировалась демонстрация «ЭВМ», но уже не смартфона, а планшета, выбранного по критерию соответствия размеров максимально допустимым для переноса в прошлое. Причем следовало продумать, как эту самую демонстрацию устроить на виду у охраны, но так, чтобы та ничего не поняла, ибо вряд ли мне удастся, не раскрывая тайны, склонить Косыгина к беседе тет-а-тет. Но и это далеко не все!

Убедить потенциального предсовмина, что я действительно из будущего, пожалуй, удастся быстро. А вот доказать ему, что мои истинные цели соответствуют декларируемым - уже нет. Просто потому, что это вообше невозможно. Косыгин обязан будет допустить, что на самом деле в будущем Советский Союз велик, могуч и охренителен, а мое появление здесь есть отчаянная попытка проигрывающих врагов хоть как-то исправить положение. То, что на мир Антонова события в мире Скворцова не влияют, в принципе, наверное, доказать можно, но только это почти ничего не даст. Мало ли, вдруг этих врагов обуял альтруизм. И они, уже проиграв у себя, пытаются хоть как-то помочь своим здешним аналогам.

Тут, пожалуй, мне может помочь только сам Косыгин. Мужик он, судя по всему, что я про него вычитатал, умный, въедливый и с феноменальной памятью. Сам должен придумать, какие вопросы мне задавать, чтобы пусть не полностью, но хотя бы процентов на девяносто быть уверенным в том, что мои действительные побуждения именно такие, как я утверждаю, а не наоборот. И тут есть одна тонкость.

Ну не смог бы Косыгин стать видным хозяйственником без умения точно определять, когда ему врут! Иначе его бы все директора заводов вертели на этом самом. И, значит, мне следует быть исключительно, прямо-таки кристально правдивым.

Однако правда - это все-таки не истина, а то, что ей считает говорящий или пишущий. И вот тут есть некоторый простор для маневра. Я же владею основами самовнушения, и, значит, за оставшееся до контакта время мне нужно крепко-накрепко убедить себя в том, в чем я собираюсь потом убедить предсовмина и что, однако, безусловной истиной не является. И один из ключевых вопросов - моя личная безопасность.

Дело тут не только в том, что меня (ну пусть не всего, а только ту половинку, которая Скворцов) вовсе не прельщает перспектива закончить свои дни в какой-нибудь наглухо закрытой шарашке, а то и вовсе на дне Москвы-реки с камнем на шее. Если Косыгин не начнет воспринимать меня как равного себе, то и слушать он будет соответствующим образом. А когда один держит в руках жизнь другого, о каком-либо равенстве речи идти не может. Даже если у другого появится аналогичная возможность, то это будет уже не совместная деятельность во имя общей цели, а вооруженное противостояние. Поэтому говорить Косыгину о том, что я его могу не только подлечить, но и уморить, не следует. Ни про то, ни про другое. Лучше убедить в том, что ни он мне, ни я ему существенно навредить не в силах.

Итак, меня сюда отправила ноосфера с целью... блин, не завраться бы... ну, положим, как-то купировать те тенденции в развитии человечества, которые могут угрожать ее существованию. И как она отреагирует, когда увидит, что из-за чьего-то злонамеренного влияния миссия становится невыполнимой? Да просто сделает вторую попытку, предварительно как-то нейтрализовав виновника провала первой. Или, если вернуться к земным реалиям, то Косыгин в случае попыток силового давления на меня полущит, во-первых, труп Вити Скворцова. Во-вторых, ему самому скорее всего резко поплохеет, ноосфера - она такая. И, в-третьих, где-то снова не умрет вроде бы обреченный больной, а вдруг вылечится и станет новым воплощением Виктора Антонова. Его-то в двадцать первом веке никому из здешних при всем желании не достать!

Вот при таких условиях Алексей Николаевич, пожалуй, будет взаимодействовать со мной на равных. Ну, а мне остается только убедить в истинности своих выкладок самого себя. Навсегда не нужно, хватит где-то на год-полтора. Главная из них будет заключаться в том, что Скворцов не самостоятельная личность, а всего лишь аватара Антонова, причем не такая уж для него и ценная.

Чуть забегая вперед, могу сказать, что это у меня получилось довольно быстро, но разумеется, не совсем так, как задумывалось. Я просто научился на какое-то время - поначалу довольно короткое - мысленно становиться Антоновым здесь.

Вера это просекла сразу. Когда она как-то раз зашла ко мне в момент тренировки на быстрое перевоплошение в Антонова, то просто испугалась.

- Витенька, милый, что с тобой?

- Э... вроде ничего... вот сейчас точно ничего, - буркнул я, с некоторым усилием сбрасывая личину из будущего.

- Ох, да как же это... ты был какой-то совсем чужой, недобрый, и на меня смотрел, как прямо я не знаю... как на какую-то досадную помеху. Я тебе помешала, да? Ты скажи, я не обижусь!

- Нет, Вер, ну что ты, я тебе всегда рад. Просто мне скоро предстоит встреча с одним довольно влиятельным, очень умным и, возможно, в какой-то мере опасным человеком. А чтобы победить дракона, надо на какое-то время самому стать им. Вот я и тренируюсь.

- Вить, а может, не надо?

- Надо, Вера, надо, - вздохнул я. - Иди сюда, тебя необходимо срочно поцеловать, чтоб ты зря не волновалась.

Зато завлабу Антонов, похоже, даже понравился.

- Знаете, Виктор, - как-то раз сказал он мне (причем именно мне, а не Антонову), - вы явно взрослеете, но почему-то дискретно. Иногда даже кажетесь опытным, немало пожившим человеком, а потом вдруг раз - и все снова как было. Ну вот зачем вы вчера заявили Маргарите, что от высокочастотного излучения на коже растут бородавки?

- Чтобы она и близко к включенному дифрактометру не подходила. Для объяснения ей, в чем для нее может заключаться действительная опасность, потребовалось бы на два порядка больше времени, да и то без гарантии.

- Зато она теперь ходит за Сашей хвостом и спрашивает, не излучает ли то, это или вон то. Даже про форвакуумный насос ухитрилась спросить!

- И Саша не догадался сказать, что да, конечно, еще как излучает, особенно на километровых волнах? Тогда он и будет виноват, когда она сунет палец под ремень.

В конце сентября мне удалось потренироваться в ограничении своих возможностей согласно пожеланию Ефремова - правда, первый блин вышел комом. Или, точнее, второй, потому что первый опыт я проводил на себе, прямо как Пастер, и он прошел вполне удачно.

Дело было так. Однажды в воскресенье вся семья соседей уехала на день рождения брата дяди Миши, и я, оставшись один, в чисто научно-познавательных целях проследовал в туалет. Где мне, предварительно спустив штаны, удалось убедить себя в том, что у меня длительный и совершенно безнадежный запор, и, если с этим ничего не сделать, то дело может кончиться совсем плохо.

Поначалу организм сопротивлялся, до сих пор ему у себя мнимые болезни лечить не приходилось. Но потом дело пошло, да так, что я от души порадовался своей предусмотрительности. Если бы эксперимент проводился в моей комнате, то я, скорее всего, добежать бы не успел. В общем, меня настигла могучая и неудержимая диарея. Такая, что с ней даже справиться удалось не сразу, почти три четверти часа я не мог выйти из квартиры, да и вообще старался от туалета не удаляться. Зато отныне мне было точно известно, как инициировать подобное. И, значит, теперь я в любой момент смогу это сделать не только себе (мне-то как раз не надо), но и кому угодно.

Угодно было некому полковнику КГБ Алидину. Именно этот тип в прошлом Антонова завел на Ефремова посмертное дело о шпионаже в пользу Великобритании, так что совесть меня нисколько не мучила. Один черт его придется убирать, но это не горит, пусть сначала послужит науке. Ну, а потом, ближе к делу... заодно и проверим, сколь долго держится однажды полученный код доступа.

Адрес полковника в двадцать первом веке выяснить не удалось, зато в двадцатом все оказалось проще некуда. Неподалеку от пересечения улицы Марии Ульяновой с Ленинским проспектом торчала будочка Мосгорсправки, в которой можно было узнать адрес любого жителя Москвы. Требовалось сообщить фамилию, имя, отчество, год и место рождения, а потом погулять полчасика, после чего приходить за адресом. Причем его давали любому, даже не спрашивая никаких документов! Вот и Скворцову без звука выдали адрес Алидина. Прямо какая-то святая простота, вот ей-богу.

Ну, а случайно коснуться полковника возле его дома - дело техники. Не потребовалось даже уточнять имя и фамилию, его фотографии в интернете были гораздо более высокого качества, чем в случае с Ионесяном. Да сама морда куда более характерная. И, значит, можно было потихоньку начинать...

Я и начал, вот только правильно закончить не смог. По моим ощущениям, Алидин две недели мучился жесточайшим поносом, а потом вообще помер, вот уж это-то я почувствовал железно. Отчего? Точно не скажу, но, скорее всего, от обезвоживания организма. При холере и дизентерии летальные исходы наступают именно по этой причине.

Ефремову я про это ничего сказал. Да, ему действительно было обещано, что, прежде чем приступать к воздействию на людей, внесенных в список виновных в задержке гонораров, я покажу список ему. Так ведь Алидин ни в каком списке не фигурировал! И к задержке, равно как и уменьшению, гонораров Ивана Антоновича он был непричастен никоим образом.

Жалко, подумал я. И, разумеется, не безвременно почившего полковника, которому уже не светят генеральские погоны за дело на Ефремова. А того, что такая красивая идея оказалась нежизнеспособной. Как было бы замечательно - перед каждым съездом и пленумом награждать Брежнева подобным образом! Вместо незаслуженных орденов и медалей. Вряд ли у него хорошо получилось бы председательствовать на этих сборищах прямо с унитаза. Но - увы. Если его не лечить, а на это кода доступа мало, нужен непосредственный контакт, то он, бедолага, помрет. А такого результата можно достичь и каким-нибудь более подходящим для некролога способом. Например, активировать ему цирроз печени. Один раз он уже свел Леню в могилу, сведет и сейчас, пораньше, мне даже особо напрягаться не придется, там уже небось все давно на грани. Ну, может, и не совсем сейчас. Чуть погодя, когда стает ясно, кто сможет сесть на его место. И не будет ли этот севший хуже Лени, в Президиуме ЦК таких хватает.

Получается, нужно продолжать поиск. Требуется найти такую болезнь, которая не приводит к смерти, даже если она хроническая. Но зато гарантированно обеспечивает прекращение трудовой деятельности объекта воздействия.

Деменция? Нет, не годится, первый-то опыт все равно придется ставить на себе, и далеко не факт, что ставшие сильно урезанными умственные способности позволят мне успешно ликвидировать последствия такого зверского издевательства над организмом. Да и потом, насколько я помню, тот же Кириленко, пребывая уже в полном маразме, продолжал оставаться членом Политбюро и даже, кажется, что-то там курировал. В общем, думай, голова, думай, шапку куплю. И в ближайший же визит в будущее надо будет озадачить Антонова. Сам не придумает, так у него там интернет есть.