Глава 24
– Две мертвые женщины в течение двадцати четырех часов, – проревел Хартман, ворвавшись в переговорную на четвертом этаже Управления уголовной полиции. На ходу бросил документы предварительного расследования на длинный широкий стол, во главе которого уже сидел прокурор Даниэль Мюллер. Сара Винтер, которая вошла в комнату за Хартманом, села сбоку от прокурора. Хартман театрально встал у окна и уставился на улицу.
– Успокойтесь, господин главный комиссар. – Мюллер поправил свой полосатый серо-голубой шелковый галстук. – Так со мной не разговаривают!
Полчаса назад завершилось совещание Четвертой комиссии по расследованию убийств, где были представлены и проанализированы последние результаты расследования. Прокурор Мюллер не присутствовал на встрече. С поля для игры в гольф передали, что он задержится, поэтому сейчас нужно было изложить ему факты еще раз. Сара заметила, что Лу вот-вот стошнит. Не только из-за того, что они теряют драгоценное время. Она знала, что Лу терпеть не мог таких типов, как прокурор Мюллер. Этих напыщенных, скользких пижонов в начищенных до блеска оксфордах и с гелем в волосах он считал недалекими. Кроме того, Лу не спал уже более тридцати часов и был крайне раздражен. Вместо того чтобы сесть и серьезно отнестись к предостережению прокурора, он обошел вокруг стола и продолжил сыпать упреками:
– Если бы вчера Вайднер остался в камере, сейчас у нас было бы только одно убийство, а не два. Может, объясните мальчику, которому прошлой ночью пришлось смотреть на то, как убивали его мать, почему вы отпустили нашего главного подозреваемого?
Мюллер бросил на Хартмана пренебрежительный взгляд и указательным пальцем поправил на переносице узкие очки без оправы. Щеки его бледного лица порозовели.
Сара Винтер поджала губы и многозначительно посмотрела на Хартмана, давая понять, что ему пора сесть и наконец заткнуться. Ее напарник знал, что умеет наговорить лишнего, но то, что должно быть сказано, будет сказано. Тем не менее на этот раз он внял немому призыву Сары и сел за стол напротив нее.
Мюллер уже недовольно постукивал своей ручкой по лежащему перед ним блокноту.
– Вы взяли себя в руки, господин главный комиссар? – Он сделал паузу и подозрительно посмотрел на Хартмана. Тот выдержал его взгляд, ничего не сказал и даже бровью не повел. – Я прекрасно понимаю, что вы напряжены. Мы все в таком же состоянии. И только по этой причине я прощаю ваше поведение. Кроме того, через час мы вместе даем пресс-конференцию. И нам неплохо хотя бы произвести впечатление, что мы преследуем одни и те же цели. – Мюллер говорил спокойным голосом, но было заметно, что он в ярости из-за эмоционального взрыва Хартмана.
Хартман и Сара знали, что это не Мюллер несет ответственность за то, что Бена Вайднера выпустили, а главный прокурор земли, Визен, который дал Мюллеру это указание. Но то, что прокуратура уже после первого убийства имела на руках достаточно улик против Вайднера, чтобы заключить его под стражу, пресса, само собой, никогда не узнает.
– Тогда мы можем перейти к делу? И пусть кто-нибудь из вас будет так любезен и просветит меня насчет состояния расследования, – попросил Мюллер и, улыбнувшись, взглянул на Сару.
Сара кивнула и только открыла рот, как Хартман опередил ее и в свойственной ему дерзкой манере резюмировал состояние расследования:
– Первая жертва – Тамара Энгель, тридцать пять лет, живет в Шёнефельде. Судмедэксперт определил время убийства в ночь с пятницы на субботу, между двумя и тремя часами. Преступник сначала усыпил женщину и ее сына с помощью эфира. Потом засунул им в рот кляпы и заклеил скотчем, чтобы, проснувшись, они не смогли закричать. Приковал мальчика к батарее в ванной комнате и крепко обмотал женщину веревкой. Затем положил ее в ванну. Когда женщина снова пришла в себя, он утопил ее. Убийца отрезал у женщины прядь волос, которую забрал с собой. Во время убийства на нем была черная маска палача. По крайней мере, так мы истолковали показания сына убитой. Карандашом для подводки глаз преступник написал на кафеле в ванной дату «24 июня» и время «2 часа 41 минута». Как мы сейчас, к сожалению, абсолютно точно знаем, речь шла о следующем идентичном убийстве, которое было совершено прошлой ночью. Вторая жертва – Катрин Торнау, тридцати семи лет, живет в Вильмерсдорфе. Она также разведена с мужем, известным хирургом, темноволосая, имеет сына. Преступление совершено по тому же образцу. И у Торнау убийца отрезал и унес с собой прядь волос. Кроме того, он связал ее такой же веревкой, а кляпы, которые использовал для обеих женщин, были из одинакового материала. Вероятно, он купил упаковку из десяти штук в каком-нибудь интернет-магазине. Как и в случае с веревкой, это массовый продукт, который не позволяет сделать никаких выводов о преступнике или месте, где он купил эти товары. Но коллеги уже проверяют соответствующие магазины, чтобы выяснить детали. Возможно, нам повезет, и через них мы сможем найти нашего убийцу.
Во время доклада Хартмана Мюллер делал записи. Наконец Хартман открыл папку, достал несколько фотографий с места преступления и разложил их на столе. Мюллер пододвинул к себе снимок из ванной Тамары Энгель с надписью на кафельной стене и принялся внимательно его рассматривать. Тем временем Хартман продолжал:
– Катрин Торнау была обнаружена мертвой сегодня утром, в девять тридцать, своей сестрой. Обе женщины собирались на теннис в девять часов. Когда Катрин не пришла и не отвечала на телефонные звонки, ее сестра поехала к ней в квартиру, от которой у нее был ключ. В ванне она нашла жертву, а напротив – привязанного к батарее племянника Самуэля, который был вынужден смотреть, как умирает его мать. Как и в случае с Энгель, на кафеле было указано новое время: 25 июня, 2 часа 41 минута. Мы вынуждены исходить из того, что преступник собирается продолжить и будущей ночью собирается убить еще одну женщину, которая станет его третьей жертвой.
Мюллер провел рукой по волосам. На лбу у него выступили капельки пота, и он сжал губы. Розовый цвет его щек тем временем превратился в ярко-красный.
– Это означает, что преступник каждые двадцать четыре часа убивает женщину, которая развелась с мужем, и, если мы его не остановим, это может продолжаться бесконечно. Нам срочно необходим список всех недавно расторженных браков.
Хартман продолжал:
– Мои люди работают над этим. А теперь перейдем к уликам и главному подозреваемому: в квартире второй жертвы в спальне рядом с кроватью мы нашли сотовый телефон, на котором исключительно отпечатки пальцев Бена Вайднера. Запрос в телефонную компанию подтвердил, что договор на предоставление услуг мобильной связи оформлен на Вайднера. Однако вчера во время до проса он заявил, что потерял сотовый в квартире первой жертвы, Тамары Энгель. То есть он солгал нам, когда сказал, что в субботу днем заехал к Тамаре Энгель лишь для того, чтобы забрать там свой мобильник. Коллеги проверяют ноутбуки Катрин Торнау и Бена Вайднера, которые мы также обнаружили в их квартирах. Возможно, на жестких дисках найдется то, что поможет нам продвинуться в расследовании. Экспертиза почерка Вайднера не выявила совпадения с надписью на кафельной стене в ванной, но это не может служить ему оправданием. Основное вещественное доказательство мы нашли в шкафу в квартире Вайднера. Точнее, в заднем кармане его джинсов. – Хартман сделал небольшую паузу. Чтобы затем произвести сенсацию. – Прядь волос. Он неосмотрительно сунул их в карман брюк. И два часа назад криминалисты подтвердили, что волосы принадлежат Тамаре Энгель.
Мюллер напряженно выслушал доклад Хартмана. Потом надул щеки, ненадолго задержал воздух и шумно выдохнул. К чашке кофе, стоящей перед ним, он так ни разу и не притронулся.
– Значит, Вайднер действительно может быть тем, кого мы ищем. Есть ли какие-то следы орудий преступления?
– В квартире и в подвальном боксе Вайднера мы ничего криминального не обнаружили. Но он мог хранить веревку, эфир и кляпы в другом месте, возможно, в каком-то съемном помещении, о котором нам пока ничего не известно.
Мюллер откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу.
– Если его интересует только один особый тип женщин, мы должны исходить из того, что он заранее разузнал все о своих жертвах, – предположил он.
Сара кивнула:
– Верно. Преступник определенно действует по плану и хочет нам что-то сообщить. Поэтому и инсценирует убийства. Он старается привлечь внимание.
Хартман встал и начал прохаживаться по комнате. Сара слишком хорошо его знала. Ее психологические рассуждения казались ему утомительными, Хартман отказался бы от них с превеликим удовольствием. Ему было важно схватить Бена Вайднера как можно скорее. Он считал, что и так без труда добьется, чтобы тот объяснил свои мотивы. Поэтому Хартман не дал прокурору вставить ни одного слова, а сразу огласил свое мнение:
– Нашего убийцу зовут Бен Вайднер. Нам просто нужно найти его, прежде чем он совершит новое преступление. В данных обстоятельствах необходимо использовать все возможные средства, так сказать, по полной программе.
Мюллер тоже не смог больше усидеть на стуле.
– Хотите сказать, мы должны обратиться к населению через СМИ и попросить о помощи?
Хартман кивнул:
– Обратиться в региональные телевизионные каналы, прессу и радио, обнародовать фотографию и раскрыть имя. То есть по полной программе.
Неожиданно Мюллер засомневался. От его прежней надменности не осталось и следа. Такой номер мог легко закончиться крахом карьеры, после которого ему уже никогда не оправиться. Он поправил галстук и снова сел на стул.
– Для такого шага, как объявление подозреваемого в розыск, необходимы неопровержимые доказательства его вины. Распоряжение о заключении под стражу вряд ли будет проблемой. Но нанесение ущерба репутации должно быть оправдано, а это возможно, только если, с одной стороны, речь идет о тяжком преступлении, а с другой, существует подозрение в совершении преступления в будущем, – объяснил Мюллер.
– Но ведь все эти условия выполнены, – возразил Хартман. – Доказательства однозначны. На момент совершения первого преступления, и готов поспорить, что во втором случае тоже, у Бена Вайднера нет алиби. Тамара Энгель познакомилась с Вайднером незадолго до убийства. Он даже признает, что был у нее в квартире. А на следующий день случайно находит ее мертвой в ванне вместе с указанием времени следующего убийства, которое накануне с точностью до минуты публикует в своей газетной статье. Эту информацию он якобы получил от предсказателя, который, однако, отрицает знакомство с Вайднером и уже несколько дней лежит в больнице. Пока мы вчера опрашивали Вайднера по подозрению в убийстве Тамары Энгель, коллега Андрэ Слибов разговаривал по телефону с женой Вайднера. От нее он узнал, что она подала на развод и что ее муж был подавлен, когда в пятницу после обеда нашел в почтовом ящике соответствующие документы и позвонил ей. Видимо, для него это было как гром среди ясного неба. Я считаю, что два часа спустя в квартире Тамары Энгель Вайднер просто слетел с катушек. Она тоже была разведена, с ребенком. Это напомнило ему о собственной жене. Вероятно, поэтому свою ярость, накопившуюся на жену из-за заявления о разводе, он спроецировал на Тамару Энгель и заставил ее поплатиться. Он убил ее, чтобы выпустить пар.
– Это вполне приемлемо. – Мюллер задумчиво кивнул. – Хорошо. Доказательства действительно убедительные. Кроме того, Вайднер скрылся от полицейской слежки. Обманом ушел от вас в церкви, – добавил он затем. – Еще подозреваемые есть?
Хартман нервно поморщился.
– Ну, как сказать, – вмешалась Сара, – мы рассматривали Торстена Цимковского, для кого, по словам священника базилики Святого Иоанна, узы брака имеют невероятно важное значение. И еще бывшего мужа Катрин Торнау.
Хартман засопел и закатил глаза, чтобы в очередной раз выразить свое недовольство. Сара чувствовала, что у ее коллеги вот-вот лопнет терпение.
– Необходимо вести расследование по всем направлениям. Особенно если мы открыто призываем к преследованию подозреваемого. Я не хочу, чтобы меня после в чем-то обвиняли, – обратился к нему Мюллер.
– Как скажете, – пробурчал Хартман и тяжело выдохнул.
– А что с бывшим мужем первой жертвы, Тамары Энгель? – спросил Мюллер, снова обращаясь к Саре.
– На момент совершения второго убийства у Себастиана Энгеля есть надежное алиби. Он всю ночь провел в игорном зале и безбожно напился. Вероятно, переживал смерть жены. Кроме того, служащая игорного зала подтвердила, что в момент убийства своей жены он также сидел за игровым автоматом. Она знала не только то, что у Себастиана Энгеля большие долги, но и то, что он проиграл значительное состояние Тамары, которое та унаследовала от каких-то родственников. Помимо его ревности и склонности к домашнему насилию – он поколачивал жену, – это было основной причиной их развода.
Мюллер по-прежнему нерешительно покачивал головой.
– Черт, чего вам еще надо? – зло бросил в его сторону Хартман. – Меньше чем через двенадцать часов произойдет следующее убийство. Хотите нести за него ответственность? Бен Вайднер неуравновешенный психопат. Пустая бутылка Jim Beam, которую мы нашли в его квартире, отлично вписывается в картину. Он напивается, накручивает себя, а потом ему нужно выпустить пар.
Мюллер повернулся к Саре Винтер:
– Вы тоже так считаете?
Сара немного помедлила, прежде чем ответить. Она догадывалась, что решение Мюллера будет зависеть от ее мнения. Она не хотела подпасть под влияние ни своих эмоций, ни узкого взгляда Хартмана, который не позволит заметить или допустить возможные доказательства невиновности Бена Вайднера. Через приоткрытое окно вместе с чириканьем птиц в комнату долетал и шум проезжающих мимо машин. Сара еще раз мысленно перебрала все собранные доказательства.
– Действительно все говорит за то, что Вайднер убийца. Из-за пережитого в Эфиопии он, вероятно, страдает от посттравматического стрессового расстройства. Поэтому и на работе у него не все так удачно складывается, как до тех жутких событий. А тут еще и жена подала на развод, и, как она нам сообщила, дочь тоже отдалилась от него. Он мог бы убить тех женщин, желая одновременно отомстить жене и наказать их, потому что они тоже бросили своих мужей. В обоих случаях у Вайднера нет алиби. Психологический портрет преступника и мотив подходят. Правда, во время его допроса у меня не сложилось впечатления, что Вайднер лжет, но если учесть все факты, то я должна согласиться с коллегой. Все говорит о том, что Бен Вайднер имеет жуткий план, который нацелен не только на месть, но, прежде всего, на праведность и наказание.
– Праведность и наказание? – Мюллер нахмурил брови.
– На алтаре в церкви, откуда Вайднер ускользнул вчера ночью, лежала Библия. На раскрытой странице был выделен текст из Евангелия от Матфея: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Священник церкви не оставлял там Библию. Видимо, Вайднер принес ее и положил туда. Вероятно, он считает, что призван Богом судить тех, кто нарушил священную сакральность брака.
– Религиозный фанатик? – уточнил Мюллер.
Хартман помотал головой, откинулся на стуле и провел рукой по лицу. По его шумному дыханию Сара поняла, что он скоро взорвется. Она бросила на него серьезный и решительный взгляд. Даже если он не хочет этого слышать, придется потерпеть. Затем продолжала:
– В раннехристианской консервативной традиции женщины исполняли роль рабыни мужчины. Они должны были беззаветно ему служить. Если брак распадается, строгий католик непременно будет винить в этом женщину. Как бы мужчина с ней ни обращался. А поэтому и судить всегда нужно женщину. Лишь после смерти жены мужчина становится свободным для нового брака. Не зря говорится: «Пока смерть не разлучит вас». Любое другое расставание, кроме смерти, – грех, который можно искупить только смертью жены. И одновременно свершить божественное правосудие. Эта теория объяснила бы и послание, которое убийца хочет донести до людей.
– И какое же послание? – уточнил Мюллер.
– Устрашение. Женщин, которые посмеют отречься от своих мужей, постигнет наказание в виде смерти. Если Вайднер убийца, то как раз из-за собственного развода он считает, что призван бороться за сохранение сакральности брака, и одновременно выступает как судья и исполнитель Божьей воли на земле и хочет, чтобы весь мир узнал об этом.
– Тогда медийный интерес, который мы спровоцируем, раструбив о случившемся, будет ему очень даже на руку, – размышлял Мюллер.
– Возможно, он этого и добивается. При таком раскладе вполне объяснимы и слишком уж очевидные улики. От человека, настолько детально планирующего убийства, обычно ждешь, что он примет меры, которые не позволят так просто связать его с преступлениями. Но ему, кажется, все равно. Главное – довести дело до конца и совершить очередное убийство, которое, по его мнению, является всего лишь справедливым наказанием. Вайднер знал, что мы следим за ним. И все равно решил скрыться. Но улики против себя он оставил в своей квартире.
– Сумасшедший, – пробормотал Мюллер после короткого молчания.
Пока Сара говорила, Хартман бросал на нее укоризненные взгляды. Но Сара не обращала на него внимания. Она знала, как рассуждает Лу. Психологические профили не его. Он считал, что любой убийца устроен просто. Ревность, месть, алчность, ненависть, сокрытие других преступлений – вот обычные и понятные мотивы. Религиозные фанатики не укладывались в эту схему.
– Одна из заповедей гласит: не убий, – сказал Хартман. – Как это сочетается с убийством по религиозным мотивам?
Сара знала, что Лу потешается над ее психологическим анализом. А теперь он еще и попытался расшатать фундамент ее теории. Она коротко взглянула на него и подняла бровь, прежде чем ответить:
– Именем Бога совершалось уже много убийств. Например, инквизиция. А участники Крестовых походов находили себе оправдание в цитате из Библии: «Итак идите, научите все народы». Это толковали так, что по воле Бога все иноверцы должны быть либо обращены в христианскую веру, либо казнены. Убийства во имя Бога не могут быть грехом. И сегодня фанатики еще находят сомнительные доводы, чтобы оправдать свои деяния перед Богом. – Она сделала короткую паузу. – Однако я не могу представить себе, что Вайднер настолько религиозен. Поэтому еще много вопросов остаются открытыми.
– И какие же? – спросил Мюллер.
– Ах, Сара, заканчивай со своей психологической болтовней, – махнул рукой Хартман.
На Сару это не произвело ни малейшего впечатления.
– Мы не знаем, почему он надевает маску палача и заставляет детей смотреть на убийство матерей. Почему он топит женщин и выбирает именно такое время: 2 часа 41 минута? Для этого должна быть особая причина. Исполнение тщательно спланировано, и за этим кроется какой-то глубокий смысл. Спонтанный убийца, у которого сдали нервы, не вписывается в эту картину. В конце концов, не ясно, что послужило толчком для того, что он именно сейчас начал эту серию убийств. В его жизни должно было произойти что-то существенное, подтолкнувшее его на такие действия.
– Да Вайднер спятил, и его жена подала на развод. Этого вполне достаточно, – рявкнул на нее Хартман. – Я не понимаю, почему мы должны терять время на дальнейшие расследования в других направлениях. Это мог быть только Вайднер. Вспомните о волосах в его джинсах.
Сара знала, Лу не понравилось, что она вызвала у прокурора сомнения в виновности Бена Вайднера, и все-таки возразила:
– Я вижу это по-другому. – Она не позволит Лу заткнуть ей рот. – Чем больше об этом думаю, тем больше вижу несовпадений, которые не согласуются с версией, где Вайднер убийца.
Мюллер удивился такому крутому повороту и поднял брови, показывая, что он внимательно слушает.
– Базилика Святого Иоанна названа в честь Иоанна Крестителя. Он крестил водой, как знаком жизни. Наш преступник, наоборот, использует воду как знак смерти, возможно, так же как знак очищения. Но в первую очередь речь идет о наказании женщин за их грех. Только почему он их обязательно топит? Существуют и другие способы убийства, которые гораздо проще в исполнении. Вероятно, у него есть особое основание для этого метода убийства, какого я не вижу у Вайднера.
Мюллер прочистил горло и взглянул на часы. Видимо, он все же принял решение.
– Хорошо, – сказал он, обращаясь к обоим комиссарам, – время действительно поджимает. Проинформируйте СМИ!
– По полной программе? – спросил Хартман.
– Да, по полной программе. При нынешнем положении дел мы можем проиграть, только если не примем всех мер, чтобы арестовать Вайднера до 2:41. Особо подчеркните, что осталось всего несколько часов, чтобы схватить подозреваемого Бена Вайднера и предотвратить следующее убийство. Предостерегите всех женщин, особенно темноволосых, у кого есть ребенок и кто развелся с мужем. Я позабочусь о приказе об аресте Вайднера. Кроме того, распоряжусь, чтобы за женой Вайднера, Николь, было установлено наблюдение. Мы не можем исключить, что она станет его следующей жертвой. В конце концов, подав на развод, она, возможно, и спровоцировала этот его психоз. – Прокурор сделал многозначительную паузу, которой воспользовался, чтобы перевести дух. – А кроме того, я распоряжусь, чтобы расследование продолжалось дополнительно во всех возможных направлениях.
Когда Хартман и Сара вслед за прокурором Мюллером вышли из комнаты, к ним подошел Андрэ Слибов и отвел в сторону.
– Там вас ждет девушка. – Он указал большим пальцем за спину в сторону маленькой приемной, дверь которой всегда стояла нараспашку. – Ее зовут Дженнифер Браун, ей восемнадцать, и она живет в Вестэнде, в местечке Айхкамп. Думаю, вам стоит с ней поговорить.
– Не сейчас, – резко ответил Хартман. Бегло взглянув на наручные часы, он начал потеть. Было уже четверть четвертого. Пресс-конференция назначена на четыре.
– У нее есть для нас какие-то новости? – спросила Сара.
Слибов сделал большие глаза, наморщил лоб и поджал губы. Он всегда так делал, прежде чем сказать что-то важное.
– Стал бы я вас иначе задерживать? Сестра Дженнифер Карла, которая старше ее на два года, бесследно исчезла три месяца назад после вечеринки в ночь на пасхальное воскресенье. Коллеги из отдела по розыску пропавших без вести предполагают, что ее похитили прямо перед родительским домом, где она жила. На следующее утро мать нашла сумочку Карлы в палисаднике, а две подруги, подвозившие Карлу на машине, показали, что высадили ее у дома. Кроме того, перед дверью дома лежала раскрытая Библия. Предложение «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает» было выделено маркером. Над текстом стояло время. Дело до сих пор не раскрыто, найти объяснение Библии тоже никто пока не смог. – Слибов усмехнулся. Он явно наслаждался видом стоящего перед ним шефа – с изумленным взглядом и открытым ртом. Сара на мгновение тоже потеряла дар речи. – А теперь полный отпад, – наконец продолжил Слибов. – Угадайте, какое время было нацарапано в Библии?
– 2 часа 41 минута, – хором выпалили Сара и Хартман.
– Бинго. – Слибов кивнул и улыбнулся еще шире. – Дело Карлы Браун уже лежит у тебя на письменном столе, Лутц. Копия страницы Библии с написанным от руки временем вложена в папку.
Сара и Хартман недоверчиво переглянулись.
– Ладно, – сказала Сара, – через две минуты проводи девушку к нам в кабинет.
