Глава 11

– Вот увидишь, он выйдет, – сказал Лутц Хартман своей коллеге Саре Винтер, которая сидела рядом на пассажирском сиденье.

Сара не горела желанием просидеть всю ночь с Лу – так она называла Лутца Хартмана – в старом черном универсале БМВ-5, который им выдали в качестве служебного автомобиля. Поэтому ее настроение было соответствующим. Да и будет ли вообще толк от этой слежки, одному лишь Богу известно. Но Лу так захотел. А он шеф.

– Не думаю, что Вайднер настолько глуп, чтобы совершить убийство, заранее уведомив о нем, – заметила Сара.

– Ты говоришь это лишь потому, что предпочла бы остаться дома с любовником, пастой и бутылкой красного вина.

Сара вымученно улыбнулась. Лу отлично знал, что в ее жизни уже давно никого не было.

– Да, а я вместо этого сижу со старпером в заплесневевшей машине, где полно каких-то объедков, и теряю время!

Хартман засмеялся:

– Может, ты просто считаешь меня неотразимым, дорогуша?

– Мечтать не вредно.

В некоторых вопросах Лутц Хартман и Сара Винтер были очень разными, но в общем и целом находились на одной волне, которая включала и юмор.

Однако внешне и в подходе к делам более непохожих людей сложно было найти. Пятидесятидвухлетний Хартман с лысиной и приплюснутым носом боксера был далек от импозантности, а что касается работы в полиции, принадлежал еще к старой школе. Сара же была исключительно красивой молодой женщиной чуть за тридцать. Прямые русые волосы доходили ей до плеч, и, когда Сара находилась не на службе, она обычно носила высокие каблуки и обтягивающие джинсы. Несмотря на свою ангельскую внешность, среди коллег она пользовалась репутацией бескомпромиссного и невозмутимого сотрудника. Даже осмотр жестоко изуродованных трупов не вызывал у нее отвращения, а скорее подстегивал тщеславие и желание раскрыть убийство. Благодаря своим выдающимся успехам и инициативности она стала одной из немногих женщин, чью резюме-заявку на дополнительное образование по специальности «психолог-криминалист» приняли в Федеральном уголовном ведомстве.

Сара Винтер пришла в 11-й отдел Управления уголовной полиции Берлина три года назад. И выбрала себе в напарники именно Лутца Хартмана, с которым больше никто не хотел сидеть в кабинете. При этом целый ряд коллег моложе и красивее с удовольствием согласились бы работать с ней. После того как предшественник ушел на пенсию, Хартмана как раз назначили новым руководителем Четвертой комиссии по расследованию убийств. А спустя всего пару месяцев Сара получила его предыдущую должность заместителя. С тех пор многие в Управлении уголовной полиции считали ее расчетливой карьеристкой. Хартман был невысокого мнения о Сариных психологических методах в оперативно-разыскной деятельности. Возможно, потому, что обладал недостаточно тонкой натурой, чтобы перенестись в мир мыслей и чувств других людей, и не мог представить, что и другие на это способны. Он охотнее доверял сначала своему нюху, исключал возможность совпадений и, реконструируя совершенное преступление, скрупулезно искал подходящие улики. Именно такие противоположные подходы и умение абстрагироваться от личных проблем превратили эту необычную парочку – вопреки всем пессимистическим прогнозам – в необычайно эффективную и успешную команду. Их процент раскрываемости был самым высоким среди семи комиссий по расследованию убийств, которые относились к отделу «Преступления против жизни» в берлинском Управлении уголовной полиции.

Большую часть своих двадцати пяти лет на службе Хартман занимался поиском опасных преступников. В случае утопленной Тамары Энгель, по его мнению, многое говорило за то, что Бена Вайднера стоит рассматривать как причастного к убийству. Все-таки он последний встречался с жертвой и не имел алиби на момент совершения преступления. Сара пока не торопилась с выводами и оценками.

– А что ты скажешь насчет времени, указанного в статье Вайднера, которое полностью совпадает с надписью на кафеле в ванной погибшей? Об этом мог знать только преступник, – сказал Хартман и заметил, что безуспешно пытается убедить коллегу в своем мнении.

Сара Винтер коротко пожала плечами и сделала глоток уже остывшего кофе – коллеги, которых они сменили на посту, захватили для них на ближайшей заправке напитки и несколько пончиков.

– Не думаю, что Вайднер настолько глуп. Он же должен понимать, что мы заподозрим его, как только выйдет статья. А потом он еще признается, что был в квартире Тамары Энгель незадолго до убийства. Будь он преступником, умолчал бы об этом. И уж тем более не вернулся бы на следующее утро в квартиру.

Хартман отмахнулся:

– Это может быть расчет. Сама подумай: если мы найдем его ДНК или ворсинки его одежды, то он всегда сможет объяснить это тем, что был в гостях у Тамары Энгель. Поэтому ему не нужно беспокоиться, если мы докажем, что он пил из чашки, которая стояла на журнальном столике. Но с такой же вероятностью он может быть и убийцей.

Кто-то вышел из дома, за которым они наблюдали. Хотя вскоре стало ясно, что это не Бен Вайднер, Хартман от неожиданности чуть не расплескал свой кофе.

– Он играет с нами, – продолжил он затем. – Вайднер ведь точно знал, что его приятель Виктор фон Хоенлоэ как-нибудь вытащит его, а конкретных улик против него у нас нет. Он хочет продемонстрировать свое превосходство. – Хартман жадно впился зубами в свой пончик с шоколадной глазурью. – Как тебе нравится моя психограмма? Для этого мне не нужно специального образования.

– Если он такой умный, то наверняка не позволит заглянуть себе через плечо во время следующего убийства, – ответила Сара и бросила недовольный взгляд на живот Хартмана. Футболка на нем сильно натянулась, а крошки от выпечки, лежавшие сверху, напоминали скалолазов во время покорения горной вершины.

– Что такое? – спросил Хартман и укоризненно посмотрел на нее своими большими глазами.

– Тебе действительно стоит подумать о диете, Лу, иначе однажды ты просто треснешь по швам.

Хартман широко улыбнулся и с наслаждением проглотил остатки пончика. Он никогда не был женат и не собирался ни с кем знакомиться. Поэтому ему не нужно было впечатлять кого-то своей фигурой. О себе он говорил, что женат на работе. Кроме Сары, никто в участке не осмеливался вот так с ним разговаривать. Сара же с самого начала не боялась контакта с немного вспыльчивым главным комиссаром уголовной полиции и везде, где только можно, давала ему отпор. Похоже, как раз это ему и импонировало, возможно, потому, что в конце концов все равно он принимал решение. Сара предполагала, что ему втайне нравилось, что она называет его Лу, а не Хартман или Псих, как его шепотом именовали другие коллеги.

– Ладно, – сказал Хартман, запил пончик остатками кофе и посмотрел наверх, на окна квартиры Вайднера. Они следили за ним с тех пор, как Бен сел в такси перед зданием Управления уголовной полиции, и наблюдали, как он сначала поехал к дому своей жены, а позже вошел в подъезд собственного дома. Ожидая прибытия Хартмана и Сары, коллеги проверили многоквартирный дом, где жил Вайднер. И сообщили, что квартира Вайднера расположена на пятом этаже и выходит окнами на улицу. Тщетно Хартман и Сара ждали, пока внутри зажжется свет. Хартман забеспокоился, потому что предположил, что Вайднер вовсе и не пошел в свою квартиру, а сбежал через заднюю дверь. Но это не подтвердилось. Через открытую арку рядом с входной дверью Хартман попал во двор и выяснил, что, хотя задняя дверь действительно вела туда, двор был обнесен пятиметровой стеной. Единственная возможность покинуть дом – через парадный вход, который они держали под наблюдением.

Сара склонялась к тому, что Вайднер или сидит в другой квартире у какого-нибудь друга или знакомого, или просто не стал включать у себя свет. Если он выйдет из здания, они его обязательно заметят. Их машина была припаркована наискосок от семиэтажного жилого комплекса.

– И ты действительно хочешь торчать здесь до завтрашнего утра? – спросила Сара.

– Да, и если он все это время останется в доме, то может сказать нам спасибо. Своим наблюдением мы обеспечим ему первоклассное алиби, если завтра выяснится, что ночью произошло очередное убийство по тому же сценарию. Но я готов спорить на что угодно – он скоро появится. Этот парень с заскоком.

– Ну, вам виднее, господин старший психолог.

– Да, и я на этом настаиваю. Еще увидишь.

– У меня сильное подозрение, что ты слишком зациклился на Вайднере, – ответила Сара.

Хартман надул щеки в наигранном возмущении:

– Слушай, у каждого свои любимчики. Кроме того, нас нельзя упрекнуть в одностороннем расследовании. В конце концов, наш подозреваемый номер два тоже находится под наблюдением.

По тону, каким это было сказано, Сара четко поняла, что он считал наблюдение за бывшим мужем Тамары Энгель ненужным. И в этом она была согласна с шефом, хотя Себастиан Энгель был азартным игроком и, по словам Тамариной подруги, в браке бил жену, а после развода следил за ней и даже угрожал. Но на время совершения убийства у него было алиби.

– Я думаю, убийца хотел что-то сообщить. Должна быть особая причина для того, чтобы утопить женщину и заставить ее сына смотреть на это. Если мы правильно интерпретируем рисунок мальчика и на убийце действительно была средневековая маска, тогда многое свидетельствует о том, что он хотел покарать жертву. В те времена, когда людей еще вешали или им отрубали головы, палачи носили такие холщовые маски.

– О, психолог-криминалист сделал домашнее задание. Звучит не так уж плохо. Хочешь сказать, что наши среднестатистические убийцы, – Хартман пальцами изобразил в воздухе виртуальные кавычки, – с которыми мы обычно работаем, хватаются за пистолет, нож или бейсбольную биту и особо не заморачиваются?

Сара кивнула:

– И уж точно не оставляют сообщений на кафеле в ванной. Здесь мы имеем дело с преступником, который постарался и до мелочей продумал убийство. Он связал женщину так, что она не могла пошевелиться. Обмотал вокруг ее тела несколько метров веревки, положил в ванну и набрал воды. Потом опустил ее голову под воду и держал, пока женщина не захлебнулась и не умерла мучительной смертью.

– Достаточно хладнокровно, – вставил Хартман. Он презрительно фыркнул. – Вероятно, этот извращенец еще и наслаждался, наблюдая за утоплением. Я задаюсь вопросом, почему он выбрал Тамару Энгель и почему ее маленький сын должен был смотреть на то, как умирает мать.

– А еще дата и время, которые, возможно, означают следующее убийство. И преступник отрезал у жертвы прядь волос и забрал с собой. Вероятно, он к тому же собиратель трофеев. Все эти детали как-то взаимосвязаны. Я только не знаю как. Но одно точно: все указывает на начавшуюся серию убийств.

Приблизительно в тридцати метрах перед ними находился регулируемый перекресток. Время от времени пробка на светофоре доходила до их машины. Пока что Хартман и Сара ни разу не выпускали входную дверь жилого дома из виду. Но сейчас перед их автомобилем остановился рейсовый автобус и загородил обзор. Хартман тут же запаниковал. Только он хотел выйти из машины, чтобы с более выгодной позиции продолжить следить за входной дверью, автобус тронулся с места. С багровым лицом Хартман повернулся к Саре:

– Считаешь, если мы разгадаем послание, которое адресует нам убийца, то мы его вычислим?

– Возможно, – ответила Сара. – В любом случае Себастиан Энгель не будет убийцей своей жены. В этом я вполне уверена. Он бил бывшую жену и наносил ей телесные повреждения. А наш преступник оставил жертву внешне невредимой. Да и зачем Себастиану Энгелю убивать бывшую жену таким изощренным способом и заставлять своего сына смотреть на это? То же самое касается и Вайднера: зачем ему прилагать столько усилий и топить в ванне женщину, с которой он только что познакомился? В большинстве случаев существует причина, почему убийство совершается определенным нетривиальным способом.

Хартман посмотрел на часы на панели приборов и шумно выдохнул, чтобы освободить место для своего негодования.

– Но возможно, Вайднер просто не переносит вида крови, – добавил он затем. Сара поняла, что партнер невысокого мнения о ее анализе. – Господи, Сара, подумай сама. Вероятно, все очень просто, как это обычно и бывает. Мужчина с психологической травмой, которого бросила жена, находит труп разведенной женщины, в чьей ванной комнате на стене намалеваны дата и время, которые тот же самый мужчина указал в своей недавно вышедшей статье. Но он утверждает, что не имеет к убийству никакого отношения. А ясновидящий, от которого якобы и была получена эта информация, лежит в больнице и ничегошеньки не знает. Поверь мне, Вайднер не в себе и отлично вписывается в составленный тобой психологический профиль преступника. Потому что кто бы ни совершил убийство, это определенно психопат.

Сара вздохнула и смерила Хартмана неодобрительным взглядом. На этот раз, в порядке исключения, последнее слово осталось за ним, потому что сейчас дискуссии с ним не получалось.

В следующий момент из подъезда вышел мужчина и быстро зашагал по плохо освещенному тротуару в сторону станции метро «Зюдштерн».

– Думаю, это он, – сказала Сара. – Фигура и рост совпадают. И я вполне уверена, что это та же куртка, в какой он входил в дом.

Под курткой на мужчине был надет темный пуловер с капюшоном, который он натянул на голову так, что лица было не разглядеть.

– Я за ним, – решительно заявил Хартман и с ловкостью, какой Сара от него не ожидала, выскочил из БМВ. При этом тихо выругался. Вайднер, очевидно, решил идти пешком. Сара знала, что Лу в тысячу раз милее было бы другое развитие событий: он предпочел бы преследовать «фольксваген-гольф» Вайднера, под кузовом которого их коллеги предварительно установили магнитный пеленгатор.

Когда Сара в свою очередь открыла пассажирскую дверцу, чтобы пойти с Хартманом, тот просунул голову в еще незакрытую дверцу со стороны водителя:

– Ты лучше здесь подожди. На случай, если мы обознались. Продолжай следить за входом, пока я не вернусь или не дам знать.

Затем Хартман захлопнул дверцу водителя и поспешил вслед за своим объектом, стараясь не привлекать к себе внимания.