Глава 14

В общем, всё собрание я просидел с пылающими ушами, желая только одного – быстрее бы всё это закончилось. Как назло, Петрович, обычно не располагающий к долгим выступлениям и накачкам, не иначе опасаясь «смотрящего» из Минспорта, минут тридцать парил нам мозги, как важно не уронить честь советского футбола, что мы лучшие футболисты страны, какая ответственность возложена на нас…

Хоть бы пару фраз о тактических схемах сказал. Зато в финале своего выступления уже порядком осипшим голосом добавил:

– Что касается Мальцева… Мы перед собранием посоветовались, – быстрый взгляд на Киселёва, – и решили, что отчислять нарушителя режима нецелесообразно, замену ему мы уже всё равно не найдём, окончательная заявка команды подана в оргкомитет чемпионата мира. Пока Мальцев побудет в числе запасных и, вполне может быть, вообще не появится на поле. Приоритет мы отдаём игрокам, которые режим не нарушают.

Тут я вспомнил вычитанные в газетах и Интернете истории, как «не нарушали» режим эти самые игроки. Как они вчёрную упились в гостиничном баре после проигранного матча за третье место португальцам, да и между играми успевали пропустить по стаканчику-другому крепкого напитка. Я уж не говорю о курильщиках, самым злостным из которых был многоуважаемый мной Лев Иваныч – он вообще дымил в открытую и плевать хотел на всех и вся. Но видно, перед куратором пришлось устроить показушную «порку» молодому футболисту, и я Петровича не осуждал, на его месте так поступил бы каждый тренер.

– И я попрошу, – добавил с места Киселёв, – провести комсомольское собрание, на котором нужно поставить вопрос об отчислении Мальцева из рядов ВЛКСМ.

Вот сука, он что, не в курсе, что я как бы внебрачный сын Шелепина?! Или эта фишка уже не прокатывает? Жалко, а то я уже и сам начал было верить в собственную неуязвимость.

– Кстати, отныне и до окончания нашего выступления на чемпионате мира – никакого общения с западной прессой, – заключил Киселёв. – Английские газетчики уже проявили себя во всей красе, и мы сделали соответствующие выводы…

– Егор, ты в голову особо не бери, – принялся утешать меня Яшин, когда мы выходили из зала, где проходило собрание. – Может, ещё и не отчислят из комсомола. Им просто нужно устроить показуху, ты ж сам понимаешь.

Я-то понимал, только мне от этого не легче. Да бог с ним, с комсомолом, потом можно восстановиться, учитывая мои заслуги на ниве создания тех же патриотических песен. Куда больше меня волновал факт, что я могу на этом чемпионате мира вообще не появиться на поле. Для меня это станет настоящей катастрофой. Хватит ли после этого моральных сил ждать ещё четыре года? Да и не факт, что хватит и физических, всё-таки футбол – достаточно травмоопасный вид спорта, в чём мне уже пришлось убедиться на собственном опыте.

На пути к тренировочному полю ещё несколько ребят пытались меня утешить, а перед ужином было устроено собрание команды, уже без тренеров, которое проводил наш капитан Альберт Шестернёв. Рядом с ним за столом сидел комсорг сборной Алексей Корнеев, за всё время выступления Шестернёва, как показалось, ни разу не поднявший глаз, словно разбирали его поведение, а не моё.

– Конечно, такой поступок не красит советского футболиста, – с самым серьёзным видом вещал Алик. – Тем более, как правильно заметил сегодня утром товарищ Киселёв, в капиталистической стране, где нужно, как говорится, держать ухо востро. Поэтому мы обязаны как-то отреагировать. Какие будут предложения, товарищи?

– Предлагаю на первый раз объявить выговор по комсомольской линии, – выкрикнул со своего места Численко, чья лопоухость почему-то в этот момент прослеживалась особенно ярко.

– Ещё предложения будут?

– Давай выговором обойдёмся, чего парня-то топить, – с ленцой добавил Яшин.

– Ещё? Нет? Ну что ж, раз больше никто высказаться не хочет, предлагаю членам ВЛКСМ проголосовать, – подытожил Альберт. – Пять голосов, то бишь единогласно. Давай, Лёша, составляй там по форме всё как надо, а наши комсомольцы распишутся.

Когда под самопальным документом была поставлена последняя подпись, все чуть ли не трусцой отправились в столовую. А у меня будто камень с души свалился. Но я тут же себя одёрнул: сохранение членства в ВЛКСМ виделось отнюдь не самой насущной задачей, на первое место я ставил участие в чемпионате мира. Причём самое непосредственное, с выходом на поле, а не сидением на скамейке запасных. Тут ведь ещё действует пещерная система, когда по ходу матча замены не допускаются, так что с таким же успехом не попавший в заявку на матч игрок может сидеть на трибуне, лузгая семечки. Этой участи мне совершенно не хотелось, но тут от меня уже мало что зависело. Либо ждать, пока Морозов не изменит своего решения, либо надеяться, что кто-то из игроков основы – и желательно моего амплуа – получит травму. Тогда уж у Петровича, я надеялся, появится железный аргумент ввести меня в состав.

После ужина погоняли с Банишевским шары. В бильярд я последний раз играл даже и не вспомню когда, по-моему, ещё в прежней жизни, да и тогда-то не считал себя мастером. Играли на интерес в виде спичек, я две партии выиграл и три проиграл – Толик оказался тоже не мастером. Известный меломан Хусаинов заикнулся насчёт ещё одного небольшого концерта вроде вчерашнего, но я сослался на неважное настроение. Это был как раз тот случай, когда я не отказался бы пропустить стаканчик-другой чего-нибудь покрепче. Но теперь каждое моё действие будет рассматриваться под микроскопом, и Боже меня упаси где-нибудь накосячить.

Словно искупая свою вину, на тренировках я пахал как проклятый. То и дело ловил на себе сочувствующие взгляды наших футболистов, да и Морозов со своим помощником просили меня не переусердствовать, чтобы оградить от ненужной травмы…

Приближался день нашей первой игры на чемпионате мира против сборной КНДР. В той реальности мы их уделали – 3:0, правда, состав оказался несколько иной. Если я ничего не путаю, то изменений было два: отсутствовали Поркуян и Малофеев, которых заменили я и Стрельцов. Насколько были правы тренеры, покажет игра, но я-то точно помнил, что Поркуян стал лучшим бомбардиром сборной на «мундиале», да и Малофеев отличался забитыми голами. То есть мы с Эдиком должны сыграть как минимум не хуже. Вот только меня-то на поле выпускать пока не планируют, так что ещё неизвестно, насколько равноценной получилась замена.

11 июля на стадионе «Уэмбли» состоялся матч открытия между сборными Англии и Уругвая. Мы всей командой смотрели игру в чёрно-белом изображении в холле нашего кемпинга. Британцы с южноамериканцами сгоняли нулевую ничью. Какое-то время уделили обсуждению перипетий игры, после чего тренеры нас разогнали по комнатам. Перед завтрашней встречей с корейцами нужно хорошенько выспаться. Хотя меня на игру не ставили, но я покорно рухнул в кровать. Сон не шёл. Яшин тоже не спал, молча курил, в темноте во время каждой затяжки вспыхивал красноватый огонёк. Подумалось, хорошо, что форточка открыта, а то я тут угорел бы. И так вон с Банишевским после тренировки мячи таскаем, а тут ещё как молодого и не имеющего якобы права голоса в приказном порядке подселили к Иванычу, который смолит безбожно. Но ведь молокосос вроде меня вряд ли станет возражать по этому поводу.

Утро началось с лёгкой пробежки, затем попинали мячик, а после завтрака Морозов зачитал состав на сегодняшнюю игру. Яшина, как объяснил Петрович, решили приберечь до следующей, более важной игры с итальянцами, поэтому место в воротах займёт Анзор Кавазашвили. В защите играют Владимир Пономарёв, Альберт Шестернёв, Муртаз Хурцилава и Леонид Островский. В полузащиту отрядили Сабо, Сичинаву и Численко под нападающим, а атакующее трио составили Стрельцов, Банишевский и Хусаинов. То есть Стрелец в центре, Хусаинов утюжит левую бровку, а Банишевский мою, правую. При этом в обязанности обоих входит и смещение в центр, в целях помощи выдвинутому вперёд форварду.

– Николай Петрович, а что с тактикой? – поднял я руку.

– А что с ней не так?

– Ну помните, когда-то отрабатывали и искусственный офсайд, и тотальный футбол… А то здесь мы даже на тренировке почему-то не обкатываем эти элементы.

– А, вон ты о чём… Насчёт этого, Егор, не переживай, мы приберегаем тактические новинки до решающих матчей. Думаю, на групповом этапе обойдёмся малой кровью, а там посмотрим. На тренировках, ты верно заметил, мы эти элементы не отрабатываем, сам видел, хоть один иностранный журналист да отирается возле поля. И стараемся поменьше о них говорить, потому что даже у стен иногда бывают уши. Всем всё понятно? Тогда отдыхаем, набираемся сил перед вечерней игрой.

Я тоже буду набираться. Решил на игре проораться как следует, хоть как-то поучаствовать. И остальных запасных принялся настраивать, мол, сядем рядком на трибуне и будем орать что есть мочи.

– А может, плакат нарисуем? – предложил Афонин.

– А что, можно, – согласился я. – Что-нибудь вроде «Шайбу-шайбу!».

– Не хватает вам творческого подхода, – присоединился к обсуждению Яшин. – Ну что это такое «шайбу-шайбу»? Это можно и покричать, а написать лучше уж на английском что-нибудь вроде: USSR – forward to victory!

Гляди-ка, а Яшин английским более-менее владеет. Может, лозунг и не требует большого знания языка Шекспира, но сформулировал Лев Иваныч правильно.

– А что, нормально, – поддержал я прославленного вратаря. – Теперь дело за большим листом ватмана, гуашью и плакатным пером.

Опыт рисования плакатов у меня хоть небольшой, но имелся, как-то студенту Алексею Лозовому пришлось помогать в сельском клубе приехавшему на заработки из города художнику-оформителю. Тот и посвятил меня в кое-какие тонкости оформительского мастерства, показав, как правильно работать с гуашью и плакатными перьями.

Мне, как свободно владеющему английским, выдали небольшую сумму и отправили на приданном сборной седане Rover в Мидлсбро вместе с переводчиком Джоржем Скенланом искать магазин канцелярских принадлежностей. Хотя, думаю, я обошёлся бы и без него, потому что Скенлан был не местный и руководствовался методом «язык до Киева доведёт».

Как бы там ни было, наша поездка завершилась успешно, и к вечеру плакат был готов. К тому времени Скенлан уже перевёл нашим футболистам и тренерам содержание английских газет, где упоминался предстоящий матч и вообще советская сборная. Daily Express, например, выдала заголовок: «Русским беспокоиться нечего!» Приехавший на базу сборной Гранаткин, потрясая газетой, заявил:

– Поменьше шапкозакидательских настроений, товарищи! Эта сборная КНДР – та ещё тёмная лошадка. Так что настраиваемся, ребята, по полной программе… А-а, Мальцев! Слышал я о твоих похождениях. Ты что ж это, Егор, режим нарушаешь?! Нехорошо! Давай-ка заканчивай с этим, берись за ум.

Выслушивал я наставления с покаянным видом. Не тот случай, чтобы прекословить вице-президенту ФИФА.

А за два часа до игры мы все загрузились в прибывший за нами автобус и ещё спустя тридцать минут входили под своды стадиона «Эйрсом Парк».

Хотя своды – это громко сказано. Сам стадион вмещал чуть более 26 тысяч зрителей, и конструкция выглядела довольно обветшалой, хоть организаторы чемпионата мира и попытались придать ей некий лоск. Ну да ладно, главное – чтобы поле было в приличном состоянии. А оно соответствовало всем принятым на тот момент нормам, в этом я убедился лично, побродив по короткостриженому газону. Те, кто не принимал участия в игре, всё же зашли в раздевалку, напутствовали товарищей после того, как их до нас напутствовали Гранаткин и появившийся вместе с ним Ряшенцев – с ними мы столкнулись в коридоре, и я выслушал свежую порцию упрёков в не красящем советского футболиста поведении. В общем, пожелали ребятам хорошей игры. Ну что ж, теперь дело за теми, кому предстоит сегодня защищать честь страны на футбольном поле. Надеюсь, обойдётся без сюрпризов.

Мы заняли стоячие места за воротами северокорейской команды, справедливо ожидая, что наши будут чаще атаковать, причём с первых минут, и наши крики вкупе с плакатом поддержат их атакующий порыв. Но, естественно, не мы одни болели за советскую сборную. В одном из секторов обосновалась группа консульских, представители торгпредства, в своей ложе нахохлились журналисты, среди которых я узнал ещё не старого Льва Филатова. Остальных, честно, не признал. У наших болельщиков тоже имелась пара самодельных плакатов. А лояльные английские болельщики аплодировали и тем и другим, придя просто посмотреть на красивый футбол.

Наверное, свою лепту мы внесли, но, думается, и без нашего участия советская команда одержала бы победу. Во всяком случае, Банишевский и Стрельцов, забив по голу в каждом из таймов, обеспечили команде первый успех на чемпионате мира. В реальности Лозового, помнится, счёт матча был 3:0, но, в сущности, голом больше, голом меньше… Главное – победили!

То ли дело итальянцы! В прежней реальности, помнится, благодаря голу Численко мы парней с Апеннинского полуострова уделали – 1:0. Учитывая моё влияние на современность, в том числе на нынешний состав, всё могло сложиться совсем иначе, причём не в нашу пользу, а мне этого ой как не хотелось!

В Сандерленд отправились на том же автобусе, не забыв прихватить принесший нашей сборной в матче с КНДР успех плакат.

– Почему у нас нет таких дорог? – негромко вопрошал словно сам себя наш администратор.

– Ничего, будут! – уверенно ответил сидевший рядом с ним врач сборной. – Вот построим коммунизм – и дороги появятся.

Кстати, битвой плакатов матч и начался. Консульские подняли над головой одинокий транспарант со словами: «Даёшь богиню!», а болельщики «голубых» ответили сразу несколькими с одинаковым содержанием: Forza Italia! Ну и мы тут с нашим USSR – forward to victory! подсуетились, решив на этот раз не отделяться от группы советских поклонников футбола. Это не говоря уже о танцорах ансамбля Грузии, которые прибыли на «Рокер Парк» с барабанами и развёрнутыми знамёнами.

– Гастроли у нас по Англии, – пояснил мне их руководитель перед стартовым свистком. – А тут матч сборной, да ещё в составе игроки тбилисского «Динамо», вах, разве можно было такой случай упустить?!

Ещё перед матчем я отработал с нашими болельщиками запуск «волны». Кто-то уже знал, что это такое, поэтому обещали подключиться. После этого я принялся обрабатывать англичан, которых появление на трибуне самого Egor Maltseff весьма вдохновило. В общем, взял на себя дирижёрские функции.

Да-а, это вам не академическая атмосфера матча с корейцами, тут страсти кипят такие, что мама не горюй. Меня аж самого завело, и я с огромным сожалением думал, что мог в это время носиться по полю, а не дирижировать хором болельщиков, которые распевали мою кричалку: «Команды в мире лучше нету, чем сборная страны Советов!»

Как говаривал герой фильма «Любовь и голуби» – ёшкин кот! Игра завершилась с ничейным результатом – 1:1. На гол Численко в первом тайме итальянцы ответили голом уже на 90-й минуте игры. Причём казусным, с двойным рикошетом, сначала от Шестернёва, а затем от Маццолы, который просто стоял столбом перед нашими воротами. На Маццолу в итоге мяч и записали. На Яшина было больно смотреть, как, впрочем, и на всю нашу команду. Да и советские болельщики горестно вздыхали. Заодно подпортили праздник и Гранатнику с Ворониным. У Валентина Александровича сегодня, 16 июля, был день рождения, а у Валеры – на следующий день.

– Николай Петрович, может, выпустите меня с чилийцами? – закинул я удочку во время небольшого послематчевого банкета.

– Егор, давай ещё подождём, – доверительно сказал Морозов, понизив голос. – Я же пообещал Киселёву провести с тобой воспитательную работу. Боюсь, если дело ограничится парой пропущенных игр – меня могут не понять. Да ты не переживай, уверен, чилийцев мы обыграем, а там уже можно будет что-нибудь придумать.

Насчет чилийцев Морозов словно в воду глядел. Уделали южноамериканцев со счётом 2:0, даже превысив результат параллельной реальности, когда, помнится, чилийцы проиграли нам более достойно – 1:2. На этот раз отличились Стрельцов и Витя Гетманов по кличке Иисус. Он и впрямь внешне чем-то смахивал на библейский персонаж, ребята так и говорили: «Гетман, с тебя бы иконы писать». Но своё дело сделал, при розыгрыше углового пришёл в чужую штрафную и выпрыгнул выше всех.

Вообще-то в эти годы в мировом футболе как-то не очень было принято защитникам ходить вперёд, даже при стандартах, но науськанный мной Морозов стал понемногу претворять в жизнь новые идеи, и вот одна из них сработала.

Игра проходила 20 июля на том же «Рокер Парке», в хмурую, дождливую погоду. Морозов выставил почти боевой состав, осечка могла превратиться в фатальный исход. После того как история сделала маленький шажок в сторону, и вместо победы над итальянцами мы получили ничью, а вчера «скуадра адзурра» сенсационно (хотя я-то помнил, что и в прежней реальности было то же самое) уступила корейцам – 0:1, в случае проигрыша советской сборной чилийцам в нашей группе все команды набрали бы по три очка. И тогда началась бы арифметика. Стали бы глядеть, у кого преимущество по личным встречам, считать забитые и пропущенные мячи, в общем, доводить до этого не хотелось бы. Так что я Морозова понимал, в данном вопросе риск оказался бы неуместен.

Оба мяча наши вколотили чилийцам в первом тайме, с ходу взяв нити игры в свои руки, вернее, ноги. Я даже увидел местами проблески тотального футбола, что весьма погрело мне душу. Кстати, судивший матч англичанин Джон Эдер мог бы констатировать и более крупную победу нашей сборной, но отменил третий гол на исходе встречи, усмотрев со стороны Стрельца грубую игру в чужой штрафной. На мой взгляд, всё было в пределах правил.

Как бы там ни было, победа позволила нашей команде, повторяя реальность Лозового, выйти из группы с первого места, а команде-сенсации из Северной Кореи – прыгнуть на следующую стадию со второй позиции.

И опять же, «по волнам моей памяти», в четвертьфинале попасть на венгров. Игра должна была проходить в ставшем уже почти родным Сандерленде 23 июля. Остальные пары четвертьфиналистов распределились следующим образом: Англия – Аргентина, Португалия – КНДР, ФРГ – Уругвай. Ну а что, различий с прошлым Лозового никаких, если судить по турнирной сетке. Дай бог, если пройдём венгров.

Насколько я помню из радиорепортажа и газетных отчётов, игра с ними складывалась очень нелегко, едва удержали преимущество в один мяч, победив 2:1. Перед игрой, впрочем, настроение у наших было вполне оптимистичным. Не сказать, чтобы шапкозакидательским, но улыбки частенько появлялись на лицах ребят, когда они обсуждали предстоящую игру. Я бы на их месте не радовался раньше времени. Ещё не так давно мадьяры дважды становились серебряными призёрами чемпионата мира – в финале 1938-го уступили итальянцам, а 16 лет спустя немцам. Ещё успели в 1952-м выиграть Олимпийские игры.

От нечего делать почитал английскую прессу, благо снабжали нас газетами исправно. Больше всего меня заинтересовало содержание таблоида The Sun, где я первым делом ознакомился с заявкой английской сборной на этом чемпионате мира. В истории Лозового в ней вроде не нашлось места игрокам «Челси», на этот раз в команде были Терри Венейблс и Бобби Тэмблинг. Оба появились в первом и втором матчах сборной с Уругваем и Мексикой, однако, судя по обобщающему отчёту, погоды не делали, и в игре против французов журналист отметил действия хорошо мне знакомых исторических персонажей английской сборной Гордона Бэнкса, Бобби Мура, Бобби Чарльтона и Джеффри Херста.

Некоторое место в репортаже уделялось сборной Советского Союза, которая, к удивлению обозревателя, прошла групповой турнир без осечек, если не считать ничейный исход с Италией.

«Вызывает интерес, почему на поле не появляется главная звезда сборной Советов и „Челси” Егор Мальцев, – вопрошал журналист. – Не исключено, что тренер сборной Морозов просто бережёт своего ведущего футболиста к решающим играм, и уже в матче против венгров мы увидим этого вундеркинда на поле».

Да уж, я бы не отказался, чтобы так и случилось. Только вот у тренеров сборной на это своя точка зрения, которую они не могут не разделять с товарищем Киселёвым, потребовавшим примерно наказать любителя пенных напитков Мальцева.

Воронину на предматчевой установке Морозов предписал не креативить, а сдерживать самого опасного игрока соперников – полузащитника Флориана Альберта. Валера явно был этим недоволен, впрочем, своё недовольство он высказал после того, как игроки уединились в комнате отдыха.

Для поднятия боевого духа я решил исполнить «Песню про правого инсайда» всё того же Высоцкого. Так и объявил: Владимира Высоцкого, пусть гадают, когда он её написал, потому как вроде ещё нигде не должна звучать. Ударил по струнам и, придав голосу хрипотцы, запел:

Любопытно, что в этой песне прослеживалась какая-то автобиографичность сложившейся ситуации, достаточно процитировать следующие строки:

Банишевский, слушая песню, криво ухмылялся, а я нагло так ему подмигнул, мол, мой запас может быть и не вечен. Дождавшись, когда смолкнут аплодисменты, как и после исполнения «Я не люблю…», принялся переписывать для страждущих текст и аккорды.

И вот матч с венграми! Перед игрой на поле стадиона «Рокер Парк» сводный оркестр расквартированных в Сандерленде воинских частей наигрывал бравурные марши. Краем глаза я заметил в ложе прессы спартаковских аксакалов, братьев Андрея и Николая Старостиных, оживлённо беседовавших друг с другом.

Наконец оркестранты удаляются, а на поле появляются футболисты. Испанский судья Хуан Гардеасабаль приглашает в центр поля капитанов команд Альберта Шестернёва и Шандора Матраи, подкидывает монетку, и сборные определяются с воротами в первом тайме и правом нанесения первого удара по мячу.

Наши с первых минут включают прессинг, я вижу настоящий тотальный футбол. «Только бы физики парням хватило», – проносится в голове мысль. Тот же Банишевский покуривает, тогда как на него возложена обязанность держать всю бровку, отнимать мяч на чужой половине поля и разгонять свои атаки. Понятно, что Толя двужильный, можно сказать, мой клон, но кто ж знает, насколько его лёгких хватит при такой игре.

Первый тайм мы отыграли ударно, за три минуты до перерыва Банишевский делает прострел к линии штрафной, и Стрельцов с лёта вколачивает мяч в «девятку» ворот Йожефа Гелеи. К чести венгерского голкипера, он успел отреагировать, вытянувшись в прыжке, но сумел коснуться мяча лишь самыми кончиками пальцев. Гол-красавец!

Ну что, будет 2:1, как в истории Лозового? Или всё-таки эта самая история ещё сдвинется чуть-чуть в сторону?

Второй тайм венгры начали как ошпаренные. Видно, наставник сборной Лайош Бароти вставил своим подопечным в раздевалке клизму, вон как попёрли, будто от исхода матча зависела их жизнь. Наши-то тоже не лыком шиты – встали стеной, стараясь не подпускать венгров к своей штрафной на дистанцию удара по воротам. Но чем ближе к финальному свистку, тем больше чувствовалась усталость советских футболистов.

– Ой, не удержат! – пискнула жена какого-то посольского работника, закусывая кулачок.

– Клава, не каркай! – пригрозил супруг, не отводя напряжённого взгляда от зелёного прямоугольника поля, после чего так же, не глядя, достал из кармана жестяную коробочку и извлёк из неё таблетку валидола.

Да так и не донёс до рта, потому что в этот момент Яшин каким-то чудом парировал пущенный Дьюлой Ракоши, словно из пращи, мяч. Стадион ухнул, а Иваныч, пока Фаркаш спешил к угловому флажку, успел навтыкать защитникам, которые позволили Ракоши нанести удар.

Похоже, история Лозового уже не повторится: если наши и выиграют, то со счётом 1:0, а венгры того и гляди вовсе сравняют счёт. Ещё один сэйв Яшина – и посольская жена в ужасе закрывает глаза ладошками, а её муж подскакивает на месте, и валидол наконец отправляется в рот.

Я даже отсюда слышу матерные посылы Яшина в адрес своих игроков, которых он буквально выталкивает, чтобы они не прижимались к воротам. А ещё, как я догадываюсь, венгры кричат что-то обидное… в адрес Сабо, принимающего выкрики с каменным выражением лица. А ведь, по идее, должен что-то понимать, Йожеф по происхождению, как-никак, венгр.

Дождь к этому времени прекратился, я сворачиваю выданный мне зонтик, без которого смотреть футбол оказалось намного комфортнее.

Пять минут до финального свистка, и в этот миг под рванувшегося в контратаку Банишевского жёстко подкатывается игрок венгерской команды, кажется, Капоста. Толик, как подкошенный, с криком падает на газон. Глядя, как он катается по траве, держась за правую лодыжку, испытываю двоякое чувство.

Нет, ну а что бы вы на моём месте подумали, когда ваш основной конкурент за место на поле получает травму? Понятно, с одной стороны, я сочувствую парню, а с другой – мелькает мысль, что это может быть твоим шансом, парень! Может, если только наша оставшаяся вдесятером команда не пропустит гол на последних минутах. Потому что Банишевский после оказания помощи врачами хоть и вернулся в игру, но пользы от него практически ноль. Он стоять-то мог с трудом, а чтобы бегать и пинать мячик – об этом речи вообще не шло.

Правда, венгры, подозревая, что это может быть ловушкой, всё же одного защитника присматривать за Толиком отрядили. Ну хоть какая-то польза от травмированного.

– Ну давай уже, свисти! – кричит посольский, отправляя в рот ещё одну валидолину.

И словно услышав его крик, пронзительно звучит финальный свисток. Фух, ну наконец! Мы с Кавазашвили что-то кричим и обнимаемся, потом начинаются объятия ещё с кем-то… А испанский судья решил отличиться необычным поведением. Он приглашает на поле репортёров и позирует с обеими командами, потом отдельно – со Львом Яшиным. И только затем следуют объятия и поцелуи.

Со своими мы воссоединяемся в раздевалке. Здесь было как-то необычно тихо, говорить никому не хотелось. Всё было ясно и без слов. Каждый отдал для победы всё, что мог. Даже Гранаткин и Ряшенцев поздравляли футболистов вполголоса. Зашёл и Лайош Бароти. Наставник венгров держался достойно, поздравил ребят и отдельно Николая Морозова.

– Вы играли лучше, – на корявом русском сказал он. – Меньше ошибались. Матч был интересным. Желаем вам победного пути к финалу!

После такого выматывающего поединка парни спали как убитые. Даже Яшин, выкурив напоследок сигаретку, отрубился буквально через три минуты. А ко мне сон не шёл. Как я понял из объяснений медперсонала, у Толи Банишевского растяжение связок голеностопного сустава, и этот сустав сейчас покоился в лангетке. Понятно, никакие чудеса не помогут ему выйти на поле в полуфинале с немцами, которые со счётом 4:0 вынесли Уругвай. Какие есть варианты у тренеров? Перевести Хусаинова с левого фланга на правый? Он вроде не привык играть на этой позиции, совершенно не нужный и ничем не оправданный эксперимент. Стрельцов – классический центрфорвард. Численко? Хм, как вариант – может быть. А ещё вариант – Метревели…

Что ж сон-то не идёт?! Не выдержав, тихо встаю, натягиваю трико, неслышно открываю дверь и выхожу в коридор. Здесь такая же тишина. Пойти свежим воздухом, что ли, подышать, может, сон нагуляю… И обнаруживаю сидящего на ступеньке крыльца Морозова, смолящего сигарету. Похоже, не первую, в пепельнице у его ног покоится пара окурков.

– Что, тоже не спится? – спрашивает он.

– Да, Николай Петрович, не идёт что-то сон. А вы чего бодрствуете?

– После такой игры взбодришься… Давление вон подпрыгнуло, до сих пор сердце вскачь. Я уж, честно скажу, рюмку коньяка опрокинул, хоть немного полегчало.

Помолчали. Я глядел на серебристые в свете луны очертания Грей-колледжа, из-под крыши которого то и дело выпархивали летучие мыши. Подумалось: как там Ленка? Смотрит игры нашей сборной? Скорее всего, смотрит, вроде и на Союз идут прямые трансляции. Первый чемпионат мира, когда советские граждане получили возможность наблюдать за происходящим на полях Англии в прямом эфире. В крайнем случае, не имеющие телеприёмников собираются у радиоточек. И вот моя Ленка смотрит и наверняка недоумевает, почему это её Ёжик не играет… А Ёжик сейчас и постарается выяснить этот вопрос.

– Николай Петрович…

– А? – встрепенулся Морозов, думавший о чём-то своём.

– Толик Банишевский, похоже, с немцами не сможет сыграть.

– Да, знатно его венгр поддел. Судья либералом оказался, после таких подкатов удалять с поля надо, а он устным внушением обошёлся… А ты никак уговаривать меня собрался выпустить тебя против сборной ФРГ? – хитро прищурился он.

– Не, ну не то чтобы уговаривать… Так, интересуюсь.

– Что тебе сказать… Завтра точно решим, посоветуемся с тренерами и Киселёвым, Гранаткин обещал заехать, опять же… Вполне вероятно, что тебе придётся готовиться к полуфиналу. Ладно, нечего тут высиживать, пойду постараюсь уснуть, и ты давай в постель. Недаром говорится – утро вечера мудренее.